Неточные совпадения
Два вечера добивался
я: чего недостает
мне в моем углу? отчего так неловко было в нем оставаться? — и с недоумением осматривал
я свои зеленые, закоптелые стены, потолок, завешанный паутиной, которую с большим успехом разводила Матрена, пересматривал всю свою мебель, осматривал каждый стул,
думая, не тут ли беда? (потому что коль у
меня хоть один стул стоит не так,
как вчера стоял, так
я сам не свой) смотрел на окно, и все понапрасну… нисколько не было легче!
«Странно! —
подумал я, — верно, она о чем-нибудь очень задумалась», и вдруг
я остановился
как вкопанный.
Но
я вас насмешу,
я расскажу вам, что несколько раз
думал заговорить, так, запросто, с какой-нибудь аристократкой на улице, разумеется, когда она одна; заговорить, конечно, робко, почтительно, страстно; сказать, что погибаю один, чтоб она не отгоняла
меня, что нет средства узнать хоть какую-нибудь женщину; внушить ей, что даже в обязанностях женщины не отвергнуть робкой мольбы такого несчастного человека,
как я.
— Знаю, знаю… но к делу. Знаете, зачем
я пришла? Ведь не вздор болтать,
как вчера. Вот что: нам нужно вперед умней поступать.
Я обо всем этом вчера долго
думала.
— Мечтатель! позвольте, да
как не знать!
я сама мечтатель! Иной раз сидишь подле бабушки и чего-чего в голову не войдет. Ну, вот и начнешь мечтать, да так раздумаешься — ну, просто за китайского принца выхожу… А ведь это в другой раз и хорошо — мечтать! Нет, впрочем, бог знает! Особенно если есть и без этого о чем
думать, — прибавила девушка на этот раз довольно серьезно.
— Ох, Настенька, Настенька! знаете ли,
как надолго вы помирили
меня с самим собою? знаете ли, что уже
я теперь не буду о себе
думать так худо,
как думал в иные минуты?
Вот мы и начали читать Вальтера Скотта и в какой-нибудь месяц почти половину прочли. Потом он еще и еще присылал, Пушкина присылал, так что наконец
я без книг и быть не могла и перестала
думать,
как бы выйти за китайского принца.
Однако
как радость и счастие делают человека прекрасным!
как кипит сердце любовью! Кажется, хочешь излить все свое сердце в другое сердце, хочешь, чтоб все было весело, все смеялось. И
как заразительна эта радость! Вчера в ее словах было столько неги, столько доброты ко
мне в сердце…
Как она ухаживала за
мной,
как ласкалась ко
мне,
как ободряла и нежила мое сердце! О, сколько кокетства от счастия! А
я…
Я принимал все за чистую монету;
я думал, что она…
Но, боже мой,
как же мог
я это
думать?
как же мог
я быть так слеп, когда уже все взято другим, все не мое; когда, наконец, даже эта самая нежность ее, ее забота, ее любовь… да, любовь ко
мне, — была не что иное,
как радость о скором свидании с другим, желание навязать и
мне свое счастие?..
«О Настенька, Настенька! —
подумал я, —
как этим словом ты много сказала! От этакой любви, Настенька, в иной час холодеет на сердце и становится тяжело на душе. Твоя рука холодная, моя горячая,
как огонь.
Какая слепая ты, Настенька!.. О!
как несносен счастливый человек в иную минуту! Но
я не мог на тебя рассердиться!..»
— Да, да! — отвечала Настенька, —
я и не
подумала; конечно, все может случиться, — продолжала она самым сговорчивым голосом, но в котором,
как досадный диссонанс, слышалась какая-то другая отдаленная мысль. — Вот что вы сделайте, — продолжала она, — вы идите завтра,
как можно раньше, и если получите что-нибудь, тотчас же дайте
мне знать. Вы ведь знаете, где
я живу? — И она начала повторять
мне свой адрес.
—
Я думаю об вас, — сказала она
мне после минутного молчания, — вы так добры, что
я была бы каменная, если б не чувствовала этого… Знаете ли, что
мне пришло теперь в голову?
Я вас обоих сравнивала. Зачем он — не вы? Зачем он не такой,
как вы? Он хуже вас, хоть
я и люблю его больше вас.
Катерина. Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а
как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед Богом такая, какая я здесь с тобой, после этого разговору-то, вот что страшно. Что у меня на уме-то! Какой грех-то! страшно вымолвить!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими:
я, брат, не такого рода! со
мной не советую… (Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает есть.)
Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Анна Андреевна.
Я думаю, с
каким там вкусом и великолепием даются балы!
«Ах, боже мой!» —
думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот
какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, —
думаю себе, — слава богу!» И говорю ему: «
Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! —
думаю себе.
Городничий.
Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право,
как подумаешь, Анна Андреевна,
какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же
я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что
мне нужно есть. Деньги сами собою… Он
думает, что,
как ему, мужику, ничего, если не поесть день, так и другим тоже. Вот новости!