Неточные совпадения
На бечевке, протянутой от выступа печи до верхнего косяка двери,
висела грубая посконная занавеска, скрывавшая правое
окно и постель рыбаковой дочки; узковатость занавески позволяла, однако ж, различить полотенце, висевшее в изголовьях, и крошечное оловянное зеркальце, испещренное зелеными и красными пятнышками, одно из тех зеркальцев, которые продаются ходебщиками — «офенями» — и в которых можно только рассматривать один глаз, или нос, или подбородок, но уж никак не все лицо; тут же выглядывал синий кованый сундучок, хранивший, вероятно, запонку, шелк-сырец, наперсток, сережки, коты, полотно, две новые понявы и другие части немногосложного приданого крестьянской девушки.
Отпечатки грязных ног явственно обозначались
на полу сеней и каморы. Комки мокрой грязи
висели еще
на перекладинах лестницы, ведшей
на чердак. Спинка сундука, кой-как прислоненная, обвалилась сама собою во время ночи. Подле лежали топор и замок.
Окно было отворено!.. Но кто ж были воры? Старушка и Дуня долго не решались произнести окончательного приговора. Отсутствие Гришки, прогулки в лодке, бражничество, возобновленная дружба с Захаром обличили приемыша. Надо было достать откуда-нибудь денег.
Он снова входил теперь в барский дом, с тою только разницею, что здесь аристократизм был настоящий: как-то особенно внушительно
висела на окнах бархатная драпировка; золото, мебель, зеркала — все это было тяжеловесно богато; тропические растения, почти затемняя окна, протягивали свою сочную зелень; еще сделанный в екатерининские времена паркет хоть бы в одном месте расщелился.
Неточные совпадения
Возле Бобелины, у самого
окна,
висела клетка, из которой глядел дрозд темного цвета с белыми крапинками, очень похожий тоже
на Собакевича.
В противоположном углу горела лампадка перед большим темным образом Николая чудотворца; крошечное фарфоровое яичко
на красной ленте
висело на груди святого, прицепленное к сиянию;
на окнах банки с прошлогодним вареньем, тщательно завязанные, сквозили зеленым светом;
на бумажных их крышках сама Фенечка написала крупными буквами «кружовник»; Николай Петрович любил особенно это варенье.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя
окнами; по стенам
висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы;
на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Огни свеч расширили комнату, — она очень велика и, наверное, когда-то служила складом, —
окон в ней не было, не было и мебели, только в углу стояла кадка и
на краю ее
висел ковш. Там, впереди, возвышался небольшой, в квадратную сажень помост, покрытый темным ковром, — ковер был так широк, что концы его, спускаясь
на пол, простирались еще
на сажень. В средине помоста — задрапированный черным стул или кресло. «Ее трон», — сообразил Самгин, продолжая чувствовать, что его обманывают.
Она привела сына в маленькую комнату с мебелью в чехлах. Два
окна были занавешены кисеей цвета чайной розы, извне их затеняла зелень деревьев, мягкий сумрак был наполнен крепким запахом яблок, лента солнца
висела в воздухе и, упираясь в маленький круглый столик, освещала
на нем хоровод семи слонов из кости и голубого стекла. Вера Петровна говорила тихо и поспешно: