Неточные совпадения
Мать редко выходит на палубу и держится в стороне от нас. Она
всё молчит, мать. Ее большое стройное тело, темное, железное лицо, тяжелая корона заплетенных в косы светлых волос, —
вся она мощная и твердая, — вспоминаются мне как бы сквозь туман или прозрачное облако; из него отдаленно и неприветливо смотрят прямые серые глаза,
такие же большие, как у бабушки.
Она была
так же интересна, как и пожар; освещаемая огнем, который словно ловил ее, черную, она металась по двору, всюду поспевая,
всем распоряжаясь,
всё видя.
— Ну, что уж ты растосковался
так? Господь знает, что делает. У многих ли дети лучше наших-то? Везде, отец, одно и то
же, — споры, да распри, да томаша.
Все отцы-матери грехи свои слезами омывают, не ты один…
В те дни мысли и чувства о боге были главной пищей моей души, самым красивым в жизни, —
все же иные впечатления только обижали меня своей жестокостью и грязью, возбуждая отвращение и грусть. Бог был самым лучшим и светлым из
всего, что окружало меня, — бог бабушки,
такой милый друг
всему живому. И, конечно, меня не мог не тревожить вопрос: как
же это дед не видит доброго бога?
Вечер был тихий, кроткий, один из тех грустных вечеров бабьего лета, когда
всё вокруг
так цветисто и
так заметно линяет, беднеет с каждым часом, а земля уже истощила
все свои сытные, летние запахи, пахнет только холодной сыростью, воздух
же странно прозрачен, и в красноватом небе суетно мелькают галки, возбуждая невеселые мысли.
Он был похож на деда:
такой же сухонький, аккуратный, чистый, но был он ниже деда ростом и
весь меньше его; он походил на подростка, нарядившегося для шутки стариком.
Предо мною стояло круглое, безволосое, ребячье лицо барина, я помнил, как он, подобно щенку, тихонько и жалобно взвизгивал, отирая желтую лысину маленькими ручками, мне было нестерпимо стыдно, я ненавидел братьев, но —
всё это сразу забылось, когда я разглядел плетеное лицо извозчика: оно дрожало
так же пугающе противно, как лицо деда, когда он сек меня.
С того дня у нас возникла молчаливая, злая война: он старался будто нечаянно толкнуть меня, задеть вожжами, выпускал моих птиц, однажды стравил их кошке и по всякому поводу жаловался на меня деду, всегда привирая, а мне
всё чаще казалось, что он
такой же мальчишка, как я, только наряжен стариком.
Несколько вечеров подряд она рассказывала историю отца,
такую же интересную, как
все ее истории: отец был сыном солдата, дослужившегося до офицеров и сосланного в Сибирь за жестокость с подчиненными ему; там, где-то в Сибири, и родился мой отец. Жилось ему плохо, уже с малых лет он стал бегать из дома; однажды дедушка искал его по лесу с собаками, как зайца; другой раз, поймав, стал
так бить, что соседи отняли ребенка и спрятали его.
Однажды я заснул под вечер, а проснувшись, почувствовал, что и ноги проснулись, спустил их с кровати, — они снова отнялись, но уже явилась уверенность, что ноги целы и я буду ходить. Это было
так ярко хорошо, что я закричал от радости, придавил
всем телом ноги к полу, свалился, но тотчас
же пополз к двери, по лестнице, живо представляя, как
все внизу удивятся, увидав меня.
Она
вся была
такая же чистая, как ее сын, — до них неловко, нехорошо было притронуться.
Немая, высохшая мать едва передвигала ноги, глядя на
всё страшными глазами, брат был золотушный, с язвами на щиколотках, и
такой слабенький, что даже плакать громко не мог, а только стонал потрясающе, если был голоден, сытый
же дремал и сквозь дрему как-то странно вздыхал, мурлыкал тихонько, точно котенок.
Но в них не видно перемены; // Всё в них на старый образец: // У тетушки княжны Елены // Всё тот же тюлевый чепец; // Всё белится Лукерья Львовна, // Всё то же лжет Любовь Петровна, // Иван Петрович так же глуп, // Семен Петрович так же скуп, // У Пелагеи Николавны // Всё тот же друг мосье Финмуш, // И тот же шпиц, и тот же муж; // А он, всё клуба член исправный, //
Всё так же смирен, так же глух // И так же ест и пьет за двух.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то
же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он
такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
О! я шутить не люблю. Я им
всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я
такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю
всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра
же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего
же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите
же оттуда —
все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)
Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Хлестаков (
таким же голосом). Не разберу ничего,
всё вздор.