— С квартиры гонят; вообразите — надо съезжать: ломки, возни… подумать страшно! Ведь восемь лет
жил на квартире. Сыграл со мной штуку хозяин: «Съезжайте, говорит, поскорее».
Неточные совпадения
— Ну вот, шутка! — говорил Илья Ильич. — А как дико
жить сначала
на новой
квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну
на новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил барина — а? — спросил с упреком Илья Ильич.
— Другой — кого ты разумеешь — есть голь окаянная, грубый, необразованный человек,
живет грязно, бедно,
на чердаке; он и выспится себе
на войлоке где-нибудь
на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет
на новую
квартиру. Вон, Лягаев, возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет… «Куда, мол, ты?» — «Переезжаю», — говорит. Вот это так «другой»! А я, по-твоему, «другой» — а?
«В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его в деревню, Обломовку заложить, прикупить земли, послать план построек,
квартиру сдать, взять паспорт и ехать
на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором мечтал некогда с другом,
пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги, спать только ночью, ехать, куда все едут, по железным дорогам,
на пароходах, потом…
«Что ж это такое? — печально думал Обломов, — ни продолжительного шепота, ни таинственного уговора слить обе жизни в одну! Все как-то иначе, по-другому. Какая странная эта Ольга! Она не останавливается
на одном месте, не задумывается сладко над поэтической минутой, как будто у ней вовсе нет мечты, нет потребности утонуть в раздумье! Сейчас и поезжай в палату,
на квартиру — точно Андрей! Что это все они как будто сговорились торопиться
жить!»
— Что вы, братец, меня барином попрекаете? — сказала она. — Что он вам делает? Никого не трогает,
живет себе. Не я приманивала его
на квартиру: вы с Михеем Андреичем.
— Ничего не узнали бы, кроме того, что мы уже знаем:
жив, здоров,
на той же
квартире — это я и без приятелей знаю. А что с ним, как он переносит свою жизнь, умер ли он нравственно или еще тлеет искра жизни — этого посторонний не узнает…
— Я сам — неудачник. Трижды ранен, крест имею, а жить — нечем.
Живу на квартире у храпоидола… в лисьей шубе. Он с меня полтораста целковых взыскивает судом. На вокзале у меня украли золотой портсигар, подарок товарищей…
Леонтий, разумеется, и не думал ходить к ней: он
жил на квартире, на хозяйских однообразных харчах, то есть на щах и каше, и такой роскоши, чтоб обедать за рубль с четвертью или за полтинник, есть какие-нибудь макароны или свиные котлеты, — позволять себе не мог. И одеться ему было не во что: один вицмундир и двое брюк, из которых одни нанковые для лета, — вот весь его гардероб.
Неточные совпадения
Он уже прежде знал, что в этой
квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и
на этой площадке, остается,
на некоторое время, только одна старухина
квартира занятая.
Живет же
на квартире у портного Капернаумова,
квартиру у них снимает, а Капернаумов хром и косноязычен, и все многочисленнейшее семейство его тоже косноязычное.
— Я Родион Романыч Раскольников, бывший студент, а
живу в доме Шиля, здесь в переулке, отсюда недалеко, в
квартире нумер четырнадцать. У дворника спроси… меня знает. — Раскольников проговорил все это как-то лениво и задумчиво, не оборачиваясь и пристально смотря
на потемневшую улицу.
— Ура! — закричал Разумихин, — теперь стойте, здесь есть одна
квартира, в этом же доме, от тех же хозяев. Она особая, отдельная, с этими нумерами не сообщается, и меблированная, цена умеренная, три горенки. Вот
на первый раз и займите. Часы я вам завтра заложу и принесу деньги, а там все уладится. А главное, можете все трое вместе
жить, и Родя с вами… Да куда ж ты, Родя?
Молодые люди стали
жить вдвоем,
на одной
квартире, под отдаленным надзором двоюродного дяди с материнской стороны, Ильи Колязина, важного чиновника.