Неточные совпадения
Затихшие было толки о «новой послушнице» возникли снова с большею силою. Говорили, впрочем, о роковом гостинце с еще большей осторожностью и за стены монастыря
весть эта не выходила, так как монахини при одном имени полицейского или подьячего трепетали всем телом и лучше решались, как это ни было
для них трудно, воздержаться от болтовни со знакомыми богомолками о роковой монастырской новости, нежели рисковать очутиться в губернской канцелярии или сыскном приказе.
Ему казалось, что он все еще держит в объятиях эту первый раз встреченную им девушку, произведенную на него вдруг ни с того, ни с сего такое странное, сильное впечатление. Кто она? Он не знал этого. Может ли он надеяться овладеть ею? Этот вопрос оставался
для него открытым. «А быть может это и не так трудно! — жгла ему мозг мысль. — Она живет одна… Бог
весть, кто она!»
Дарья Николаевна хорошо понимала, что в глазах этих родственников и особенно генеральши она не представляла завидной партии
для Глеба Алексеевича Салтыкова, предвидела, что ей придется
вести против них борьбу, и
для обеспечения себе победы, тем более, по ее мнению легкой, так как на стороне ее была главная сила, в лице самого Салтыкова, все же, хотя и поверхностно, но ознакомилась с неприятелем.
— И в мыслях этого нет у меня, Дарья Миколаевна, кажись, не вам бы говорить, душу свою
для вас не жалею, а вы ни
весть, что думаете…
Так как Бестужев, а равно и Екатерина Алексеевна находились в переписке с Апраксиным, то говорили, будто канцлер, при опасном припадке императрицы,
велел фельдмаршалу отступить, чтобы иметь войска под руками
для исполнения своего плана.
Созданные ею самой участие Маши в бегстве из дома Кости, шашни ее с ним, были откровением
для злобной женщины, и она с восторгом ухватилась за сообщение горничной Даши о том, что «барышня убивается» и, как мы видели, вывела из него позорное обвинение, обрызгав чистую девушку своею собственною грязью, и раз ступив на этот путь,
повела дело далее и кончила побоями.
По прибытии в Москву, граф поместился в новопостроенных палатах своих на Шаболовке, совершенно глухой и пустынной местности, сделавшейся немедленно центром, куда стремилась вся московская знать. В ожидании коронации, граф
вел рассеянную, веселую жизнь. Дом его был открыт
для званых и незваных, и хлебосольство графа скоро вошло в пословицу.
Дело ее приняло официальный характер, начались уже настоящие формальные допросы и обыски.
Для производства этого дела назначены были особые чиновники, инспектор — так в описываемое нами время назывались частные пристава — Волков и князь Цицианов. Им было строго внушено
вести дело «беспроволочно», так как в нем заинтересована сама государыня. Горячо, вследствие этого, принявшись за дело, следователи в короткое время добыли много данных, говоривших против обвиняемой.
После него шли служители Панталоновы, одетые в комическое платье, и Панталон-пустохват в портшезе; потом шли служители глупого педанта, одетые скоромушами, следовала сзади и книгохранительница безумного враля; далее шли дикари, несли место
для арлекина, затем
вели быка, с приделанными к груди рогами; на нем сидел человек, у которого на груди было окно — он держал модель кругом вертящегося дома.
Иосафу был сужден несколько иной, более оригинальный, выход. Чтобы лучше познакомиться с его душевным состоянием, я считаю здесь нелишним привести два, три отрывка из его записок, которые он
вел для себя, как бы вроде дневника. Вот что писал он вскоре после вступления своего на службу:
Неточные совпадения
Приготовь поскорее комнату
для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина
вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а не то я перерою весь его погреб.
Правдин (останавливая ее). Поостановитесь, сударыня. (Вынув бумагу и важным голосом Простакову.) Именем правительства вам приказываю сей же час собрать людей и крестьян ваших
для объявления им указа, что за бесчеловечие жены вашей, до которого попустило ее ваше крайнее слабомыслие,
повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и деревни.
Стародум. Без нее просвещеннейшая умница — жалкая тварь. (С чувством.) Невежда без души — зверь. Самый мелкий подвиг
ведет его во всякое преступление. Между тем, что он делает, и тем,
для чего он делает, никаких весков у него нет. От таких-то животных пришел я свободить…
Ночь, проведенная Левиным на копне, не прошла
для него даром: то хозяйство, которое он
вел, опротивело ему и потеряло
для него всякий интерес.
Анна была хозяйкой только по ведению разговора. И этот разговор, весьма трудный
для хозяйки дома при небольшом столе, при лицах, как управляющий и архитектор, лицах совершенно другого мира, старающихся не робеть пред непривычною роскошью и не могущих принимать долгого участия в общем разговоре, этот трудный разговор Анна
вела со своим обычным тактом, естественностью и даже удовольствием, как замечала Дарья Александровна.