Неточные совпадения
Для самого Алеши вековечная тайна жизни столь же чужда и далека, как и для Ивана. Есть
в романе потрясающая сцена, когда Алеша
в исступлении целует
чуждую ему
землю. Исступление это еще более страшно, чем отъединенная от
земли тоска по ней Ипполита или князя Мышкина.
Глубокая пропасть ложится теперь между телом человеческим и душою. Для Эмпедокла тело — только «мясная одежда» души. Божественная душа слишком благородна для этого мира видимости; лишь выйдя из него, она будет вести жизнь полную и истинную. Для Пифагора душа сброшена на
землю с божественной высоты и
в наказание заключена
в темницу тела. Возникает учение о переселении душ, для древнего эллина
чуждое и дико-непонятное. Земная жизнь воспринимается как «луг бедствий».
Неточные совпадения
Объединенные восторгом, молчаливо и внимательно ожидающие возвращения из глубины неба птиц, мальчики, плотно прижавшись друг к другу, далеко — как их голуби от
земли — ушли от веяния жизни;
в этот час они просто — дети, не могут ни завидовать, ни сердиться;
чуждые всему, они близки друг к другу, без слов, по блеску глаз, понимают свое чувство, и — хорошо им, как птицам
в небе.
Закинув головы, мальчики молча любуются птицами, не отрывая глаз от них — усталых глаз, сияющих тихой радостью, не
чуждой завистливого чувства к этим крылатым существам, так свободно улетевшим от
земли в чистую, тихую область, полную солнечного блеска.
Не нянькины сказки, а полные смысла прямого ведутся у Иды беседы. Читает она здесь из Плутарха про великих людей; говорит она детям о матери Вольфганга Гете; читает им Смайльса «Self-Help» [«Самопомощь» (англ.)] — книгу, убеждающую человека «самому себе помогать»; читает и про тебя, кроткая Руфь, обретшая себе, ради достоинств души своей, отчизну
в земле чуждой.
о Суворов верно ему скажет что-нибудь
в этом роде, когда он первый взлетит, сквозь огонь и град пуль турецких, на окровавленный вал и, колеблясь, истекая кровью от глубокой, хотя бездельной раны, водрузит на
чуждую землю первое знамя с двуглавым орлом! — о, какие
в поздравления, какие объятия после битвы…
Он долго и подробно рисовал прелести жизни, которую собирался устроить мне у себя
в Тифлисе. А я под его говор думал о великом несчастии тех людей, которые, вооружившись новой моралью, новыми желаниями, одиноко ушли вперёд и встречают на дороге своей спутников,
чуждых им, неспособных понимать их… Тяжела жизнь таких одиноких! Они — над
землёй,
в воздухе… Но они носятся
в нём, как семена добрых злаков, хотя и редко сгнивают
в почве плодотворной…