Неточные совпадения
Водил он знакомство и с тогдашними русскими эмигрантами, с той компанией, которая
жила коммуной и занималась отчасти сапожным ремеслом: бывший кавалерист Озеров, некий Т. и тот Сомов, который попал ко мне
в секретари и похож был очень на Ломова, являющегося также
в"Солидных добродетелях".
Рошфора, попавшего также
в вожаки
Коммуны, тут не судили. Он был приговорен к ссылке
в Новую Каледонию, откуда и бежал впоследствии. Во время войны он перед тем, как попасть во временное правительство после переворота 4 сентября,
жил как эмигрант
в Брюсселе, где я с ним тогда и познакомился, только теперь точно не могу сказать —
в ту ли осень или несколько раньше.
Но всем им непременно хотелось быть мучениками при том лишь единственном и неизменном условии, чтобы их всех взяли, подержали себе маленько и потом благополучно бы выпустили с Богом на волю, дабы они могли беспрепятственно опять гулять между любезными согражданами, заседать в читальной Благоприобретова,
проживать в коммуне и повествовать о своем гражданском мужестве и подвигах оного во время заточения.
Причины и соображения заключались в том, что карман вдовушки зачастую оказывал услуги превыше всяких служительских обязанностей, а для того, чтобы пользоваться услугами ее кармана, надо же было сделать ей хоть какую-нибудь льготу, а то вдруг — гляди — как закапризничает дура, да, пожалуй, еще не захочет
жить в коммуне, так тут и засядешь как рак на мели.
Неточные совпадения
Вот у нас обвиняли было Теребьеву (вот что теперь
в коммуне), что когда она вышла из семьи и… отдалась, то написала матери и отцу, что не хочет
жить среди предрассудков и вступает
в гражданский брак, и что будто бы это было слишком грубо, с отцами-то, что можно было бы их пощадить, написать мягче.
И до того ли было! Взять хоть полк. Ведь это был 1871 год, а
в полку не то что солдаты, и мы, юнкера, и понятия не имели, что идет франко-прусская война, что
в Париже
коммуна…
Жили своей казарменной жизнью и, кроме разве как
в трактир, да и то редко, никуда не ходили, нигде не бывали, никого не видали, а
в трактирах
в те времена ни одной газеты не получалось — да и читать их все равно никто бы не стал…
«У меня три брата, и все четверо мы поклялись друг другу, что зарежем тебя, как барана, если ты сойдешь когда-нибудь с острова на землю
в Сорренто, Кастелла-маре, Toppe или где бы то ни было. Как только узнаем, то и зарежем, помни! Это такая же правда, как то, что люди твоей
коммуны — хорошие, честные люди. Помощь твоя не нужна синьоре моей, даже и свинья моя отказалась бы от твоего хлеба.
Живи, не сходя с острова, пока я не скажу тебе — можно!»
В Париже Н. П. Вышеславцев
прожил в течение нескольких лет свое состояние и впоследствии был привлечен за участие
в Коммуне, но, как русский дворянин известной фамилии, не был расстрелян, а только выслан. Когда он явился
в Россию без гроша денег, родственники-помещики отшатнулись от «якобинца», и он
проживал у своих друзей по их имениям.
Дружеская встреча с ним на разговенье у А. А. Бренко сразу подняла меня
в глазах тех, кто знал Васю и кто знал, что он
живет по паспорту клинского мещанина Васильева, а на самом деле он вовсе не Васильев, а Шведевенгер, скрывшийся из Петербурга во время обыска
в Слепцовской
коммуне в Эртелевом переулке. На месте того старого дома, где была эта
коммуна, впоследствии А. А. Суворин выстроил огромный дворец для своей газеты «Новое время».