Неточные совпадения
Война
мира славянского и
мира германского не есть только столкновение вооруженных сил на полях битвы; она
глубже, это — духовная война, борьба за господство разного духа в
мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского
мира.
Существует ли Россия, как некое единство, более
глубокое, чем все разделяющие интересы ее человеческого состава, есть ли в
мире единый лик России и что значит для
мира выражение этого лика?
Не было принято во внимание, что существуют
глубокие недра земли, и необъятная мировая ширь, и звездные
миры.
Это более
глубокое и широкое мироощущение и сознание не допускает тех рационалистических иллюзий, для которых будущее
мира определяется лишь силами, лежащими на самой поверхности ограниченного куска земли.
Действуют силы более
глубокие, еще неведомые, приливают энергии из далеких
миров.
Настоящий,
глубокий немец всегда хочет, отвергнув
мир, как что-то догматически навязанное и критически не проверенное, воссоздать его из себя, из своего духа, из своей воли и чувства.
В этом
глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и христианство есть война, разделение
мира, изживание до конца искупления креста в тьме и зле.
В «Войне и
мире» не только «
мир» побеждает «войну», но и вообще реальность «частной» жизни побеждает призрачность жизни «исторической», детская пеленка, запачканная в зеленое и желтое, оказывается существеннее,
глубже всех Наполеонов и всех столкновений Запада и Востока.
Когда экзистенциалисты Хайдеггер, Сартр и др. говорят о выброшенности человека (Dasein) в
мир и обреченности человека этому
миру, то они говорят об объективации, которая делает судьбу человека безысходной, выпавшей из
глубокой реальности.
Более
глубокая истина заключается в том, что
мир не бессмыслен и абсурден, но находится в бессмысленном состоянии.
Духовная революция, которая должна происходить и происходит в
мире,
глубже и идет дальше, чем революции социальные.
Возделанные поля, чистота хижин, сады, груды плодов и овощей,
глубокий мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти, интересы не выходят из круга немногих житейских потребностей; что область ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается царство духа, и не пошла далее…
Все притихли. Высокий ветер, чистый и свободный от испарений земли, тянулся в пролеты, шевеля веревки, и, заходя в самые колокола, вызывал по временам протяжные отголоски. Они тихо шумели глубоким металлическим шумом, за которым ухо ловило что-то еще, точно отдаленную невнятную музыку или глубокие вздохи меди. От всей расстилавшейся внизу картины веяло тихим спокойствием и
глубоким миром.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и
глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Хотя же и ходили слухи, будто на поле брани он умел сообщать этому сычугу суровые и даже кровожадные тоны, но в настоящее время, благодаря двухлетнему
глубокому миру, едва ли он не утратил эту способность навсегда.
Завидуя нашей тишине, иностранцы не без ядовитости указывают, что мы сами как бы тяготимся ею. Что у нас, среди
глубокого мира, от времени до времени, трубят рога и происходят так называемые усмирения (répressions de la tranquillité).
Неточные совпадения
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди
глубокого земского
мира…
Но я отстал от их союза // И вдаль бежал… Она за мной. // Как часто ласковая муза // Мне услаждала путь немой // Волшебством тайного рассказа! // Как часто по скалам Кавказа // Она Ленорой, при луне, // Со мной скакала на коне! // Как часто по брегам Тавриды // Она меня во мгле ночной // Водила слушать шум морской, // Немолчный шепот Нереиды, //
Глубокий, вечный хор валов, // Хвалебный гимн отцу
миров.
Та же
глубокая тишина и
мир лежат и на полях; только кое-где, как муравей, гомозится на черной ниве палимый зноем пахарь, налегая на соху и обливаясь потом.
Когда Вера, согретая в ее объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту лба, закрытых глаз и на все, точно рукой великого мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с
глубоким, лежащим в них
миром и покоем.
После нескольких звуков открывалось
глубокое пространство, там являлся движущийся
мир, какие-то волны, корабли, люди, леса, облака — все будто плыло и неслось мимо его в воздушном пространстве. И он, казалось ему, все рос выше, у него занимало дух, его будто щекотали, или купался он…