Прячься от меня

Ольга Олеговна Мельникова, 2021

У каждой женщины есть свои страхи, которые глубоко, надолго, свободно существуют в нас. Опыт есть у каждого. Да, глубина страшных и радостных моментов у всех случалась разная. Амплитуду, от отчаянья до безудержного счастья испытывал каждый. Мы думаем что разбираемся в людях, идентифицируем их, умеем отличить добрых от жестоких, умных от глупых. Мы думаем, что выбираем с кем нам жить и кто нас будет окружать, но не всегда понимаем личность другого и даже свою, мы не понимаем кто я и кто рядом на 100%. Всегда было так и будет так. Эта книга написала на основе моего сна. Этот сон я не ждала. Были какие то конечно переживания и не очень здоровые отношения на тот момент. Но я умею себя остановить и сказать все, я иду дальше. Но не все мужчины и женщины на это способны. Я долго думала, почему мне вообще такое снится. Почему я это так переживаю. На каком глубинном сознании во мне это живёт. Ведь это мои мысли, даже если это сон. Я нашла ответ. Но он только мой. Найди свой ответ.

Глава 1

Ее безумный бег как спасение продолжался уже почти целый час. Холодный осенний воздух раздирал горло. Легкие горели огнем. Сбитое, прерывистое дыхание вырывалось изо рта. Ноги требовали: хватит, остановись!

Но она продолжала мчаться так, что не видела леса: желтые и красные листья на земле слились в одно размытое, грязное полотно, голые деревья утратили четкость и нависали над головой смазанными уродливыми тенями.

Она неслась изо всех сил, не чувствуя холода. Наоборот, ей казалось, что вокруг распалили огромный костер, обжигающий кожу. Бьющий в лицо поток воздуха не приносил облегчения. Она бежала, давно потеряв тропинку, ветви хлестали по лицу. Спотыкаясь, она падала, обдирала колени и ладони, но поднималась и снова срывалась в убийственный бег. Солёные слезы заливали лицо, едкий пот щипал ссадины, запах страха подгонял: беги, прячься!

Рассвет окрасил лес в блеклые оттенки, лучи солнца прорезали заросли, высветили пятнами пожухлую траву. Впереди сквозь ветви засверкала рябь на воде. Там озеро, уже вот–вот, уже скоро. Адреналиновый ужас толкал вперёд: «Бежать… бежать дальше… я должна…»

Вдруг она резко остановилась. Сил больше не было. Согнувшись от удушья, уперев руки в бедра, невидящим взглядом уставилась в землю. Тело корчилось от боли, спутанные волосы прилипли к мокрому лицу, перед глазами плыли красные пятна. Сердце билось, как молот, качая кровь, насыщенную кислородом. Каждая мышца дрожала от напряжения, ноги подкашивались. Простояв так с минуту, еще не восстановив до конца дыхание, она осторожно выпрямилась, повернулась и медленно пошла обратно.

«Я докажу», — на ходу прошептала она едва слышно, одними губами.

Нет. Это слишком тихо и беспомощно.

«Я докажу!» — уже тверже и громче.

«Я! Докажу! Всем! Я докажу!» — дикий крик разорвал лесное безмолвие.

Ей было хорошо. Она добилась, чего хотела: в голове ни одной мысли, тягучая липкая тьма страха и сомнений рассеялась. Ради этого момента она каждый день вскакивала затемно и загоняла себя до одури. Несколько мгновений чистого разума, свободного от давления окружающих. Несколько кристально-прозрачных секунд, когда она видела себя со стороны — не жалкая, забитая, отрешенная от всего на свете городская сумасшедшая. Нет. В эти секунды она видела себя иначе: сильной, свободной. Такую себя приходилось каждый день скрывать от всех, и она все сильнее забывала, какая она на самом деле.

Кому предназначался этот вопль, она и сама не знала. Возможно, безучастным деревьям вокруг. Возможно, самой себе. Он внезапно отрезвил ее, она очнулась. Почему она здесь? Куда неслась, как от пожара? Зачем сейчас кричит? Ей стало невыносимо страшно от собственных слов, от окружающей ее тишины осеннего леса.

А в сознание снова наползала жуткая тьма, густо замешанная на ощущении несправедливости, на чувстве гнева и ярости, жалости к себе и собственной же беспомощности.

«Я докажу!» — хрипло прошептала еще раз, собрав последнюю уверенность. Напомнила себе: она идет домой. Готовить завтрак, собирать детей в сад. Целовать любимого, подавать ему кофе и желать доброго утра. Она потратила слишком много времени. «Хорошо, что привыкла бегать еще до рассвета. Никто не видел этого безумия и криков в пустоту», — отстраненно промелькнуло в голове.

Но наблюдатель у этой странной сцены все же был. Невольно он оказался здесь или специально подгадал время, мужчина стоял достаточно близко, чтобы увидеть и услышать все. После того, как девушка ушла, он скрывался в тени деревьев еще несколько минут. Дождался, пока фигурка в спортивном костюме совсем исчезнет в густом лесу. Затем двинулся к озеру. Для него это происшествие не было чем-то новым и необычным. Он видел ее здесь уже трижды за последний месяц.

Глава 2

Серебристые струйки воды ласково оглаживали тело. Стекали по плечам, бежали по спине и по груди, омывали бедра и ноги. Джен наслаждалась нежными прикосновениями — она обожала принимать душ и, дай ей волю, стояла бы так до обеда, окутанная водой, паром и ароматом любимого мыла. Закрыв глаза, она подставляла лицо теплым потокам, слушая, как мерно стучат капли по стенкам, и представлять себя далеко-далеко. Вода дарила блаженство и легкость, и Джен думала, как было бы хорошо сохранить это настроение на весь день.

Она не услышала, как тихо отъехала раздвижная стеклянная дверь кабинки, но кожей почувствовала прохладное дуновение. В тот же миг ее обхватили сильные руки, и она едва сдержала вопль ужаса. Правда, тут же узнала объятия мужа и выдохнула:

— Фу, как ты меня напугал!

Тед обнял её ещё крепче:

— Ты сегодня долго.

— Прости, увлеклась. Добежала до озера.

— Да? Навестила того чудака–отшельника?

— Что за глупости, Тед!

— Славно придумано. Никто не увидит, никто не узнает, так? — продолжал поддразнивать муж. — А я тут справляйся с двумя детьми и работой, как хочешь, пока жёнушка развлекается, а?

— Тед, что за ерунда, это не смешно, — она испуганно посмотрела на него.

— Ну, если не смешно, докажи, — прошептал Тед.

Джен поняла, что это игра, и на самом деле муж легко относился к ее пробежкам, лишь бы в нужное время он мог найти ее. В ванной, на веранде, в гостиной или гараже — да где угодно. И ее безмерно радовало, насколько она нужна ему, насколько страсть в них обоих была жива и горяча. После всего трудного, через что им приходилось идти вместе день за днем, они все еще мгновенно загорались друг от друга. Вот и сейчас Джен, услышав особые нотки в голосе Теда, моментально откликнулась внутри. Может быть, как у любой другой пары, в их семье и есть сложности, но секс к ним точно не относится. Наоборот, он все сглаживает, все исправляет. Это какая–то магия, какое–то невозможное совпадение химии двух тел.

Без долгих прелюдий Тед приник к ее шее, стал нежно целовать. Жадно смял грудь — нежную, податливую, с твердыми острыми сосками. Джен казалось, что все ее тело растворяется в его горячих руках. Она уперлась руками в стену, опустила голову, закрыла глаза, отдавшись чувственному контрасту: вода мягко струилась сверху, Тед сзади прижимался с силой, готовясь проникнуть в нее. Вода расслабляла, Тед распалял, и все ее ощущения сконцентрировались в одной точке тела. Она пошире расставила ноги, приглашая, призывно изогнулась…

Тед вошел быстро, остро, сладко. И может, это чуть отдавало пошлостью — утренний секс в душе, как в каком–нибудь любовном романе. Но для них это было неважно. Секс был очищающим огнем, из которого оба выходили, как заново родившись. Когда все закончилось, Тед, тяжело дыша, уткнулся в ее шею: «Я не могу без тебя, ты моя жизнь, мое сокровище. Люблю тебя, помни об этом всегда, ладно?» У нее сердце зашлось от этих слов. Кто еще из мужей говорит такое своей жене на седьмом году брака? И не ДО секса, а ПОСЛЕ. «Да, — ответила она тихо, — я тоже люблю тебя».

После этого Тед быстро ополоснулся, умудряясь напевать что-то жизнерадостное, вышел из душа и стал собираться на работу, а Джен осталась стоять в потоках воды, потеряв счет времени, хотя и понимала, что потом придется спешить и она будет себя ругать за это промедление.

Так и получилось. До последней минуты ей не хотелось выходить, она никак не могла сосредоточиться, а потом второпях нервно сушила феном длинные русые волосы. Наконец, потуже затянула на тонкой талии пояс вышитого шелкового халата и спустилась вниз.

На кухне царил терпкий аромат чудовищно крепкого эспрессо. Тед как раз переливал любимый напиток в термос. Услышав шаги, он обернулся:

— Джен, какого черта ты пропала? Я уж собирался идти тебя искать.

— Прости! — она виновато пожала плечами.

Тед засовывал термос в дорожную сумку:

— Ладно… Я убегаю, у нас с Рори сегодня сделка, пожелай мне удачи.

Он подошел к ней, провел ладонью по лицу, задержал пальцы на ее подбородке, слегка приподнимая голову. Внимательно посмотрел в глаза.

— Будь хорошей девочкой сегодня, милая, хорошо? Люблю тебя.

Обозначил поцелуй, ткнувшись губами в ее щеку, и вышел за дверь. Джен глубоко вздохнула. Пора приниматься за дела.

В первую очередь она достала из шкафчика коробочку с таблетками и приняла целый ворох разноцветных пилюль.

Затем занялась приготовлением завтрака: картофельные оладьи и свежевыжатый апельсиновый сок. Можно было бы давать детям по утрам хлопья или мюсли, экономя полчаса времени. Но Тед был против «птичьей» еды, поэтому пестрые коробки с нарисованными супергероями не допускались в их кухню. И в магазине, как ни упрашивали малыши, Джен обходила полки с готовыми завтраками стороной.

Конечно, сервировка по всем правилам: нож, вилка, столовые салфетки с кольцами. «Хорошие манеры закладываются в детстве!» — говорил Тед. А еще он любил все самое лучшее и элегантное, поэтому накрытый к завтраку стол прямо сейчас можно было фотографировать для глянцевых журналов. Придирчиво оглядев результат, Джен поправила зеленое яблоко на тарелке с фруктами и поднялась в детскую.

Трехлетний Мейсон и пятилетняя Келли делили одну комнату на двоих. Джен и Тед подумывали об отдельных детских для разнополых детей, но пока ребята так хорошо ладили, у них было столько общих интересов, что, пожалуй, не стоило с этим торопиться. Теперешняя их комната была просторной, светлой, отделанной в спокойных пастельных тонах, на стенах висели яркие картинки. На столике Келли разбросаны карандаши и пластилин, у кроватки Мейсона расставлены игрушечные машинки — то, с чем они играли вчера вечером. Сейчас оба безмятежно спали самым крепким утренним сном, так что жалко было их будить.

Джен присела на кроватку к Мейсону, поцеловала теплую макушку, и ее затопила волна счастья. Каждое утро она снова и снова осознавала, что ей неслыханно повезло — у нее двое детей, мальчик и девочка, ради которых она готова на все. Забавные, веселые, шустрые и неугомонные, они были смыслом ее жизни. Когда-то, давным-давно, она училась и работала, встречалась с друзьями, ходила в кино и на вечеринки. После замужества и рождения детей все это забылось, будто случайная глупая роль в любительском спектакле. Сейчас, возле кроваток малышей, душа ее наполнилась радостью: какая же она счастливица!

Дети легко проснулись, лишь только она произнесла нараспев: «Доброе утро, Келли! Доброе утро, Мейсон! Пора вставать, лапочки мои». Нет, они в самом деле были почти идеальными детьми.

Примерно через час от идиллического настроения не осталось и следа. Джен рылась в своей сумке, отдувая волосы с лица, и никак не могла найти ключи от дома. Утренняя суета уже жутко ее утомила, довела до раздражения на весь мир. И почему она никогда не может выйти вовремя? У Теда получалось собираться четко и быстро, а у Джен вечно были проблемы.

— Эй, малышня! — нервно поторопила Джен детей уже в третий раз. — Вы готовы?

Наверху показалась Келли, хорошенькая, спокойная и уравновешенная. Она уже была в курточке, в руках держала рюкзачок с Микки-Маусом. Следом вышел Мейсон. Бровки обиженно сдвинуты, губы надуты.

— Нет! — он сердито топнул ножкой.

— Что случилось, дорогой?

— Он не может найти своего зайца, — объяснила Келли.

Проблема. Без игрушки он никуда не пойдет, значит, придется ее искать, они опоздают в садик, и на нее будут смотреть как на мамашу, которая не способна даже детей вовремя привести. Джен растерянно предложила:

— Милый, давай я попозже поищу твоего зайчика! А может, он вчера остался в садике и сейчас ждет тебя там?

Снова упорное: «Нет!»

— Мамочка не хочет опаздывать, Мейсон, пойдем! — упрашивала Джен малыша.

Она взяла его за руку и мягко тянула вниз по лестнице. Но на удивление сильный крепыш упирался и не двигался с места. Растерянность Джен перерастала в панику. В ее фальшиво-спокойном голосе появились визгливые нотки, а уже через минуту она и вовсе перешла на крик. Неужели он не понимает? Мейсон раскраснелся, что–то тараторил на своем детском языке, но Джен не слушала его, она злилась на себя, на сына и на весь мир. Ей хотелось сгрести его в охапку, оторвать от перил лестницы, потащить в сад насильно и будь что будет!

Вдруг перед глазами появились пушистые заячьи ушки. Пока Джен сходила с ума, Келли сбегала в спальню и сразу нашла нужную игрушку, а теперь спокойно протягивала брату его любимца. С трудом успокаиваясь, переводя дыхание, Джен простонала облегченно: «Золотко мое, спасибо тебе, умница!»

Мейсон довольно затопал к двери. Джен налила себе большой стакан воды и залпом выпила, заметив, что руки трясутся. Как советовал ей доктор на каждом приеме, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. На столе, под утренней газетой Теда, она заметила свои ключи. Все в порядке, она справляется. Все будет хорошо.

Глава 3

Дорога в садик была для Джен одним из любимых моментов дня. Келли брала Мейсона за руку, и они вдвоем вприпрыжку скакали впереди. Джен, приноравливаясь к маленьким шагам, улыбаясь, шла за ними. Дети болтали, но она не вникала в их разговоры: ей хватало видеть их, наслаждаться их живостью, их счастливым детством, смехом и улыбками. Улица, обсаженная высокими деревьями, с красивыми домами и дорогими машинами на подъездных дорожках, воплощала собой довольство и стабильность. Джен иногда требовалось ущипнуть себя, чтобы убедиться — это ей не снится, это в самом деле ее жизнь, ее семья, ее дом. Это ее нарядные дети идут в лучший частный сад в городе, где будут учить французский и правила этикета, играть и гулять в огромном парке.

Вот и сад. Втроем они прошли через изящные кованые ворота и по аккуратной дорожке вдоль зеленой лужайки направились к входу. У высоких дубовых дверей стояла мисс Бренда. Келли и Мейсон ее обожали, она была неотъемлемой и любимой частью их мира. Заметив ее, они побежали наперегонки, кто быстрее дотронется до ее платья. Джен помахала рукой издалека, продолжая идти в прежнем темпе.

Воспитательница была настоящим чудом. Всегда доброжелательна и приветлива, всегда знает, что сказать детям, что ответить родителям. Мало того, в группе были дети от года до пяти лет, но Бренда всегда выглядела свежей и собранной. Прическа волосок к волоску, одежда тщательно подобрана и сидит идеально. Ни пятнышка, ни помятости — а ведь она играла с детьми, кормила их, укачивала, обнимала. Джен остро почувствовала разницу между ними: вот она, супруга успешного мужчины, с ядовитым туманом в голове, вынужденная двоих детей приводить в сад, потому что не может сама с ними справиться, пока муж на работе. И вот мисс Бренда, само совершенство. «Она стала бы Теду идеальной женой», — привычно уколола горькая мысль, и Джен постаралась ее отогнать.

Она подошла, поздоровалась с воспитательницей, обняла и расцеловала детей на прощание. Подумала, что уже начинает скучать по ним, а впереди целый долгий день…

— Мамочка, предупреди мисс Бренду, что сегодня нас заберет бабушка Эмма, а вы с папочкой пойдете в ресторан! — звонким голоском подсказала Келли.

Строго говоря, миссис Эткхан не приходилась детям родственницей, но они звали ее бабушкой, потому что матери Джен и Теда жили далеко и не принимали участия в воспитании внуков. А соседка несколько лет назад овдовела, ее единственный сын уехал из дома сразу после колледжа покорять мир и навещал очень редко, поэтому как-то очень естественно получилось, что миссис Эткхан стала практически частью семьи. Тед частенько помогал ей с мужской работой по дому, а она возилась с детьми, получая искреннее удовольствие от игры в куклы с Келли и от неумолчной болтовни Мейсона.

— Да-да, мисс Бренда, — спохватилась Джен. — Сегодня Келли и Мейсона заберет миссис Эткхан. Мы с мужем хотим немного проветриться, а дети побудут у нее.

— Как замечательно, — улыбнулась воспитательница. — Желаю вам хорошо провести время! Ну что, дети, идем в класс?

Внешняя невозмутимость, без которой в работе воспитателя никак не обойтись, была врожденным талантом мисс Бренды. Она могла легко скрывать свои мысли о чем угодно: о детях, о родителях, с которыми всегда было труднее, чем с детьми, о маленьких семейных сплетнях и слухах. Она отметила мысленно, что Джен и Тед снова идут в ресторан и примерила на себя: хотелось бы ей в своей будущей семейной жизни завести такую традицию? Вздохнула: еще бы. Что, если бы ее будущий муж был таким, как мистер Мэнсон? О, да это просто мечта. Высокий, подтянутый, крепкий, дружелюбный, и как обожает свою жену! Угадывает все ее желания, заваливает сюрпризами, букетами, трогательно ухаживает за ней.

Не то, чтобы она специально следила за ними и все это выясняла, но ведь городок–то маленький. То цветочница Сильвия рассказывает у себя в магазинчике, что мистер Мэнсон заказал для жены невообразимо роскошный букет — и не к очередной годовщине или ко дню рождения, а просто так, чтобы порадовать. То этот парнишка, Майкл, из службы доставки газет и посылок рассказывает, что в последней коробке, которую он принес Мэнсонам, были бокалы для шампанского из розового хрусталя, и он просто взмок, когда увидел цену, и побоялся класть коробку в багажник своего велика: если разобьются, ему год расплачиваться. Нес посылку в руках, а мистер Мэнсон увидел это и сунул ему щедрые чаевые. Майкл рассказывал историю доставки бокалов всем желающим, как будто он совершил геройский поступок, но настоящим героем тут был, конечно, Тед.

«Ну а захотела бы ты, Бренда, поменяться с Джен местами, со всеми достоинствами и недостатками ее жизни? Ведь решительно нет!» — Бренда едва не сказала это вслух. В Джен чувствовалась червоточина. Она постоянно была страшно рассеяна, так что Бренде казалось, что не Джен, а ее пятилетняя дочь приводит всю семью в сад. Всегда казалось, что Джен где-то далеко, не здесь. Частенько она обрывала свою речь на полуслове и устремляла задумчивый взгляд за горизонт. Поэтому Бренда предпочитала обсуждать все дела, касающиеся детей, с их отцом. «Лучше держаться от этой семейки подальше. Она слишком странная, а он слишком обаятельный», — подвела Бренда итог своим мыслям.

Тем временем Джен шла к выходу. Ее внимание привлек шум возле доски информации. Родители изучали красочный плакат: кто-то озабоченно хмурился, кто-то оживленно обсуждал объявление. Завидев Джен, одна мама воскликнула:

— Доброе утро! А вы примете участие в ярмарке домашнего печенья?

Джен не узнала эту женщину. Наверное, новенькая, а возможно, она ее просто забыла. Неловко улыбнувшись, она ответила:

— О, я с удовольствием!

Но тут другая мамочка бросила на Джен встревоженный взгляд и чересчур предупредительно сообщила:

— Все обязанности уже разобраны, миссис Мэнсон, вам не стоит беспокоиться. Может быть, в другой раз вы к нам присоединитесь.

Ещё раз неловко улыбнувшись, Джен кивнула и пошла прочь. Она кожей чувствовала, что за ее спиной все сдвинули головы и начали шушукаться, снова пересказывая ее историю.

Что ж, она привыкла к этому — город не забывает промахов. Даже когда ей будет семьдесят, — если, конечно, ей хотя бы до пятидесяти удастся дожить, — и она, седая сухонькая старушка, зайдет в булочную или в аптеку, обязательно найдется кто-то, у кого в глазах мелькнет проблеск узнавания: а, это миссис Мэнсон, что сошла с ума, да так и не поправилась.

Из-за той истории Джен не участвовала в общественной жизни, не посещала ни книжные клубы, ни карточные вечеринки, ни школьные ярмарки, ни городские праздники. Мэнсоны никогда и никого не принимали и сами не ходили в гости. То есть, она не ходила. Тед, напротив, со многими общался и дружил — так требовали его дела и его общительный характер. А вот она не могла найти ни друзей, ни работы.

Конечно, здесь все очень добры к ней. Или, вернее сказать, снисходительны. Жители городка слишком хорошо воспитаны, чтобы проявлять жестокость к душевнобольной или смеяться над ней. Но ежедневные щедрые порции сочувствующих взглядов и шепотков за спиной почти так же невыносимы.

И все равно она обожала город. Его аристократическую, слегка высокомерную красоту. Его тихие улицы, величественные здания. Лес, который начинался сразу за невысоким белым заборчиком заднего двора их дома. Там она могла дышать свободно, по своему выбору наслаждаться красотой природы или выплеснуть свои эмоции в безудержном агрессивном беге.

Единственное, о чем она боялась думать — что действительно тогда могла причинить вред своим детям. Мысль об этом повергала ее в истерику. Когда она снова и снова заговаривала с Тедом о тех событиях, он успокаивал ее и говорил: «Просто не думай. Было, прошло и никогда не вернется». — «А если вернется?» — спрашивала она в слезах. Он принимался шептать ей что-то ласково и нежно. Утешение заканчивалось в постели, и все было идеально, кроме того, что ответов на вопросы так и не находилось.

Глава 4

Оставив детей в школе, Джен медленно шла домой. В ветвях деревьях чирикали птицы, где-то лаяла собака, неподалеку завелся автомобиль. Ей нравилось чувствовать, как течет жизнь, при этом самой оставаться немного в стороне, наблюдателем. Будто она — ребенок, тайком подглядывающий за взрослой вечеринкой.

Вдруг сзади раздался резкий звук велосипедного звонка — Джен успела отскочить в сторону, но велосипед промчался так близко, что край юбки едва не запутался в спицах заднего колеса. От неожиданности Джен выронила сумку, та раскрылась, и содержимое высыпалось на тротуар. Проклиная все на свете, она присела и стала складывать обратно кошелек, ключи, салфетки и платок, какие–то бумажки. Закончив с этим, встала, отряхнула юбку. Майкл Дэвис остановился в пяти шагах впереди и разглядывал ее с наглой ухмылкой на лице. «Не спи на ходу, дурочка!» — крикнул он. Она опешила: «Что-что ты сказал?» — «Извините, говорю, дамочка!» — повторил он и, расхохотавшись, погнал велосипед дальше.

Джен ненавидела этого хамоватого соседского парня. Но унять его мелкие гадости у нее никак не получалось. Ему было девятнадцать, он подрабатывал курьером и заодно поганил каждый журнал, каждый конверт, которые предназначались Джен. Письма доходили до нее мятые и скрученные, книги и журналы — в разодранной упаковке, явно пролистанные, а иногда и порванные. Сколько раз она просила Теда подать на него жалобу, но муж лишь улыбался и говорил: «Ты преувеличиваешь, милая! Знала бы ты, что я вытворял в его возрасте. А он просто слегка расхлябанный. Ты же не хочешь, чтобы его уволили?»

Как раз этого Джен и хотела. А еще лучше — чтобы он снова уехал в колледж. Но всему городу было известно, что там у него вышли неприятности с травкой и выпивкой. Эта история никого особенно не смущала, напротив, те, кто ее слышал, выдавали что-то вроде: «Да кто из нас этим не баловался? Когда же еще, если не в девятнадцать, верно? Ничего, все наладится». Майкл в ответ отпускал пару шуточек — его в этой жизни все устраивало.

Нет, Джен не боялась его. Ей не пятнадцать лет, она не в школе. Но ее поражало, что никто не видит его истинного лица. Наоборот, его все любили. Да, Майкл был привлекательный — невысокий, черноволосый, хорошо сложенный, крепкий. Он легко общался: мог двусмысленно пошутить, так что домохозяйки, которым он привозил почтовые заказы, заливались смущенным смехом. К мужчинам обращался уважительно «сэр». Он умел показать себя хорошим парнем. Но Джен видела, какие у него холодные лживые глаза, она постарается достучаться до Теда, чтобы убедить его: Майкл заслуживает сурового наказания.

Тем временем до дома оставалось несколько шагов. Джен чувствовала себя абсолютно вымотанной. Она перебрала в голове события утра и подумала, сколько же сил отбирает внешний мир и как хорошо, что дома она чувствует себя защищенной и спокойной. Сейчас она сделает себе кофе, посидит на веранде. Вечером они с Тедом пойдут в ресторан. Если честно, сегодня она с большим удовольствием осталась бы дома, но знала, что муж не любил отступать от планов хоть на шаг. И с миссис Эткхан уже договорились. Ничего, она успеет отдохнуть и собраться.

Вечером Джен битый час рассеянно перебирала вешалки. Как глупо было не спросить Теда, что надеть, знала же, что сама выбрать не сможет, как всегда. Время уже поджимало. В итоге она не глядя сунула руку в глубину гардероба и вытащила длинное темно-синее платье. Сойдёт. Она добавит к нему нитку жемчуга, серьги-гвоздики, а волосы соберет в высокую прическу.

Внизу хлопнула дверь: «Я дома!» Лицо Джен расцвело довольной улыбкой — она успела вовремя. Последний раз провела щеточкой туши по ресницам, закрутила тюбик, бросила его в сумочку и сбежала вниз по лестнице. Подставила губы для поцелуя, Тед крепко обнял ее: «Моя красавица…»

Для этого свидания Тед выбрал ресторан на набережной. Меню его славилось свежайшими морепродуктами, а в панорамные окна открывался чудесный вид: бухта, пылающий закат, белоснежные яхты, освещенные всеми оттенками багряного и золотого. Метрдотель у входа встретил их, как хороших друзей, проводил к столику. Пока они шли через весь зал, Тед держал жену за руку, будто они поженились совсем недавно и их медовый месяц еще не закончился. Тепло его руки передавалось Джен, разливалось по телу, внушало уверенность. Она надеялась, что они хорошо смотрятся вместе.

Тед выбрал блюда за себя и за нее. Джен понемногу отпивала белое вино, сразу поданное официантом. Негромко звенели бокалы, на фоне ровного гула приглушенных разговоров то и дело раздавался сдержанный смех, пианист тихо наигрывал что–то приятное. Джен потихоньку разглядывала людей, сидящих за столиками, пытаясь угадать, отмечают ли они что-то или просто ужинают.

В ожидании заказа Тед оживленно рассказывал про сегодняшний день. Он улыбался, сыпал шутками, понизив голос, делился городскими слухами. Джен смотрела на него и видела искрящегося весельем и энергией привлекательного человека. Неудивительно, что он всем нравится. К их столику то и дело подходили его приятели, поздороваться и перекинуться парой слов. Джен не запоминала их имена, лишь холодно кивала. Ей казалось, что ее рассматривают, как зверушку в зоопарке. Настроение быстро портилось. Хотелось провести время с мужем, а их не оставляют в покое. Она окончательно перестала слушать, как вдруг прозвучало ее имя:

— Рад с вами познакомиться, миссис Мэнсон. Как хорошо, что Тед привел вас сюда. Любите морепродукты?

Это был владелец ресторана, крепкий седой мужчина, похожий на капитана.

— Не очень, — вопрос застал девушку врасплох, она ответила коротко, даже грубовато.

— Могу ли я предложить вам что-то другое по вашему заказу? — хозяин явно расстроился.

— Не беспокойтесь, прошу вас, — спокойно ответил Тед. — Джен просто еще ничего не попробовала.

Хозяин улыбнулся и отошел.

— Эй, ты дуешься? — Тед накрыл своей ладонью руку Джен. — Я не смог тебе угодить? Думал, это хорошая идея, для разнообразия сводить тебя в новое место. Тут все очень вкусно, надо просто распробовать. И атмосфера очень приятная, ты так не считаешь?

Джен почувствовала укол совести за своё недовольство и попыталась объяснить:

— Я пришла провести время с мужем, а у нашего столика проходной двор.

— Ты права, я слишком много разговариваю с другими, давай поболтаем с тобой. Как дела, любимая? — в глазах Теда плясали смешинки.

Но Джен не поддержала его веселый дружелюбный тон.

— Тед, я насчёт Майкла. Надо что–то делать. Дошло уже до того, что сегодня он напал на меня! Я шла по дорожке, он говорил мне гадости, чуть не сбил меня.

Тед закатил глаза:

— Прошу, только не начинай это. Мы сто раз обсуждали, он самый обычный парень.

Тед взял нож, вилку и стал аккуратно разрезать помидоры в салате на маленькие кусочки.

— Ну а я в сто первый раз говорю: я не придумываю! — Джен наклонилась ближе к Теду и сбивчиво рассказала об утреннем происшествии.

Тед со вздохом отложил приборы, сцепил руки перед собой и медленно, с сочувствием, произнес, глядя прямо ей в глаза:

— В этом городе никто тебе не враг, любимая. Я делаю всё, чтобы у тебя не было здесь проблем, но не надо наговаривать на соседей. Давай закроем эту тему раз и навсегда. Тебе показалось, ты не так его поняла. Даже если он проехал слишком близко — ведь он извинился. Сумку ты сама уронила. Что-то испортилось? Я куплю тебе новое.

Джен повысила голос:

— Да как ты не понимаешь, дело не в сумке! Он терроризирует меня, я из дома боюсь выйти!

— Милая, держи себя в руках, прошу. Давай постараемся получить удовольствие от ужина, дома поговорим.

— Ты сам знаешь, что дома при детях я не собираюсь это обсуждать.

— Хорошо. Главное, успокойся, мы обязательно решим это.

Но ужин закончился натянуто. Оба держали лицо. Тед продолжал перекидываться приветствиями со знакомыми, улыбался, но Джен надеялась, что он думает над ее словами и хоть немного сочувствует ей. Она надеялась, что в машине Тед скажет: «Ты права, никому не позволено так обращаться с моей женой. Завтра же заеду к мистеру Дэвису и поговорю с ним о поведении его сына».

Но когда они сели в машину, Тед, насвистывая, повернул ключ в замке зажигания и собрался выезжать с парковки. Джен вскипела:

— Постой! Ты обещал поговорить!

— О чем? — искренне удивился Тед?

— Ты убиваешь меня, Тед! Ты что, забыл? О Майкле, о том, что он подонок и мерзавец, и с этим надо что–то делать!

— Джен, не порти вечер. Мы прекрасно провели время. Забудь всю эту чушь, что ты придумываешь о других, — едва сдерживаясь, сказал Тед. — Лучше посмотри на себя. Ты заводишься на пустом месте, накручиваешь меня, пугаешь детей своим поведением. Тебя все раздражает, тебе все не так. Не нравится сосед, не нравится ресторан, не нравится еда. Ты вредишь себе, а заодно и меня мучаешь и изводишь.

Тед помолчал, едва справляясь с обидой, но пересилил себя и продолжил говорить с искренним теплом в голосе:

— Давай ты постараешься взять себя в руки? В следующий раз, когда пойдешь к доктору, может быть, он выпишет тебе что-то новое, чтобы стало легче? Хочешь, съездим на консультацию вместе. И не плачь, прошу. Мне так больно от твоих слез. Ты знаешь, я все сделаю, лишь бы тебе было хорошо.

Он искоса взглянул на нее, протянул было руку, чтобы обнять, но понял, что лучшее ее пока не трогать. Минут пять они сидели молча и неподвижно, лишь двигатель автомобиля ровно рокотал. Потом Тед нажал кнопку радио, словно поставив точку в разговоре. Салон взорвался модной ритмичной мелодией. Автомобиль гладко тронулся с места.

Но в Джен бушевала злость. Она яростно сжимала и разжимала пальцы — так ей хотелось вцепиться в спокойное красивое лицо мужа и расцарапать его в кровь. Мысли мутились от бешенства, и ей показалось, что они слишком быстро доехали до дома миссис Эткхан.

Тед припарковался под фонарем, присмотрелся к Джен:

— Милая, ты посиди в машине. У тебя тушь размазалась.

Джен непослушными трясущимися руками вынула из сумочки салфетку, пудреницу, стала вытирать разводы. Она не плакала, почему же косметика поплыла?

Тем временем Тед уже стоял на крыльце миссис Эткхан и весело рассказывал ей, как чудесно они провели время. Келли держала его за правую руку, а Мейсон за левую. Это была картинка, от которой щемило сердце — так мило выглядела вся троица. А Джен сидела в машине, встрепанная, издерганная. Снова в стороне от семьи. «Это все он, — подумала Джен, — все из–за него. Но я не собираюсь больше это терпеть».

Усевшись сзади, дети принялись болтать, перебивая друг друга. Тед ласково сказал: «Тихо, ребятки, мама устала». И они моментально угомонились. Он знал, как с ними обращаться, этого не отнять. Мог договориться с ними о чем угодно. У Джен дико разболелась голова, в висках стучало, перед глазами все плыло.

Ей показалось, что они добирались от дома соседки целую вечность, хотя на самом деле дорога заняла не больше трёх минут. Машина заехала в гараж, все вошли в гостиную. Любимая комната придала Джен сил, она почувствовала себя лучше.

— Тед, мы так и не решили… насчёт Майкла…

— Мы все решили, милая. Иди спать, завтра ты почувствуешь себя лучше.

Внезапно Джен услышала дикий яростный крик и не сразу поняла, что происходит. Крик исходил от нее самой: «Я пока еще в своем уме! Зачем ты так со мной!»

В голове у нее бился пульс, она слышала шум собственной крови. Окружающее доходило до нее словно через толстый слой ваты, и ей казалось, что она двигается медленно, будто под водой. Она задыхалась, яркий свет люстры слепил, доводя до предела боль в висках. Она схватилась за стул, чтобы устоять на ногах, и услышала, как Тед весело сказал детям: «Ребятки, прячьтесь, мама хочет поиграть!» Это было последнее, что она запомнила, прежде чем провалиться в черноту.

Она уже не видела, как Келли и Мейсон взялись за руки и побежали в детскую. Им было страшно, маленькие сердечки мучительно сжимались. Но папа много раз объяснял им, как важно выиграть. Правила простые: спрятаться, замереть, не шевелиться, не видеть, не слышать. Они всегда залезали под кроватку Келли, тесно прижимались друг к другу. Зажимали уши руками, зажмуривались изо всех сил. Когда внизу стихали крики, прекращался шум, они быстро раздевались и ложились в одну постель. Крепко обнявшись, долго лежали и слушали шаги в гостиной. Это папочка расставлял перевёрнутые стулья, опрокинутые кресла, сметал осколки разбитой посуды. Келли и Мейсон знали, что он обязательно зайдет к ним. Поцелует на ночь и скажет, что они молодцы. Напомнит, что это мамочкина секретная игра, о ней никому–никому нельзя рассказывать. А наутро все будет, как обычно.

Но если бы кто–то спросил, они бы сказали, что это худшая игра в мире.

Глава 5

Джен проснулась от кошмарной мысли, пронзившей ее, точно молния: после вчерашнего Тед точно от нее уйдет. Она с трудом разлепила опухшие веки, прислушалась к звукам дома. На кухне звякали тарелки, журчала вода — муж возился с завтраком. Дети, вероятно, еще спали. Который час? Она повернула голову, чтобы взглянуть на часы, но взгляд уткнулся в стакан с минералкой и упаковку обезболивающего. Как всегда, Тед позаботился.

Все тело ломило так, будто она участвовала в боях без правил. Голова раскалывалась. Она медленно села, подождала, пока остановится головокружение. Вытряхнула пару пилюль из стеклянной бутылочки, запила их холодной минералкой, осторожно встала и увидела свое отражение в зеркале гардероба.

На ней все ещё было вчерашнее вечернее платье. Мятое, разодранное по шву от подола до пояса, с какими–то белесыми пятнами спереди. Её что, тошнило? Она даже не стала расстёгивать молнию, просто порвала шов до конца и ткань упала к ее ногам. Нижнего белья не было, на бедре и плечах налились фиолетовые синяки, как экзотические орхидеи на белоснежной коже. Джен не верила своим глазам: что она вытворяла? Вспышки памяти услужливо показали, как она не вписалась в дверной проем, упала, споткнувшись о ковер, задела угол кровати.

Она скрутила тряпку, ещё вчера бывшую красивым платьем, в небрежный ком и затолкала его в нижний ящик шкафа. Накинула халат — надо спуститься вниз.

— Доброе утро, проснулась? — во взгляде Теда ей чудилось отвращение.

— Да… ужасно себя чувствую.

— Знаю, милая, — Тед отвернулся. — Оставайся сегодня дома. Возвращайся в постель и поспи. Детей я отведу. Постараюсь в офисе освободиться пораньше и посидеть с тобой. Вчера… мммм… вчера ты очень нас напугала.

— Прости, — автоматически ответила Джен.

Она вернулась в спальню, свернулась калачиком на боку, подтянув колени к груди. Бессмысленно тараща глаза в стену, слушала, как Тед будил и умывал детей, как они завтракали и собирались. Наконец, хлопнула дверь, и Джен поняла, что осталась дома одна. Она полежала ещё немного, вытянувшись на прохладной простыне. Пилюли уже подействовали, подарив прекрасное ощущение, когда ничего не болит. Если бы только еще точно знать, что произошло…

Они с Тедом тактично называли это между собой «срывами». Каждый раз после очередного такого срыва она просыпалась, ничего не помня, пыталась связать обрывки памяти, чудом уцелевшие в ее голове, в единое целое, но цепочка событий распадалась на звенья, пазл никогда не складывался. Она смутно помнила, как вокруг нее царил хаос. Что–то со звоном билось, с треском ломалось. Наутро в гостиной не оставалось никаких следов, а на ее вопросы Тед твердо отвечал: «Это неважно, это было вчера. Сегодня уже другой день, мы другие и мы справимся с этим». Она верила ему. Но так же она знала, что ее отец с «этим» не справился.

Сегодня, похоже, все закончится, ведь Тед сказал, что надо серьезно поговорить. Она догадывается, о чем. Джен резко откинула одеяло и встала. Беспокойство гнало ее куда-то идти, что-то делать, чтобы избавиться от гнетущих мыслей. Она помнила, что Тед просил ее не выходить, но не могла заставить себя сидеть дома.

В порыве лихорадочной энергичности натянула спортивный костюм и отправилась на пробежку. Но тренировка не складывалась. Джен бежала неровно, спотыкаясь, будто на ватных ногах. Петляла на незнакомых тропинках, перебирая в голове вчерашний вечер, пытаясь понять, как ей поступить. И вдруг ловила себя на том, что стоит и разглядывает домик отшельника, абсолютно ветхий и никуда не годный по меркам жителей города, а для нее странно притягательный. Она поворачивалась и убегала в лес, но снова оказывалась перед домом, будто надеялась, что выйдет хозяин, поговорит с ней и все объяснит. Спохватывалась и снова скрывалась в глубине леса, но тропинки неизбежно выводили ее все к тому же домику.

«Что за наваждение!» — взмолилась она. Вернулась домой измученная, приняла душ, переоделась. Обошла дом, дотрагиваясь до предметов. Мраморный подзеркальник в ванной, бархатистый ворс пледа в спальне, теплое дерево старинного письменного стола в кабинете Теда. Она любила свой красивый дом, но сегодня он не помогал ей заглушить тревогу и тоску. Ей захотелось побродить среди людей на улице, услышать живые голоса. Может, поговорить с кем-то? Поделиться страхами, посоветоваться. Она криво усмехнулась, представив, как спрашивает у школьных мамочек: кстати, а вы не знаете, что делать, если вчера разгромила гостиную? Как быть, если терпение мужа кончилось? Чем скрепить брак, который вот-вот рухнет? Как будто на такой случай есть рецепты.

Оставаться дома стало совершенно невыносимо. «Движение — основа эмоционального баланса», — любимая фраза ее доктора. Она решила ходить по городу, пока не свалится от усталости. Люди, как обычно, обратят на нее не больше внимания, чем на голубя в парке, но ей точно станет лучше.

Она сгребла сумку со столика в холле и вышла на улицу.

Миссис Эткхан приводила в порядок клумбу. Она стояла на коленях возле своих гортензий и тщательно рыхлила землю. «Не приложив усилий — ничего не добьешься!» — таков был ее девиз. И она прикладывала старание ко всему, от цветов до собственного сына. Цветы вырастали роскошные, как ни у кого другого в городе. Сын тоже вырос замечательным — сильным, волевым, целеустремленным. В городке ему стало тесно, поэтому много лет назад он уехал. Эмма не жаловалась, она очень им гордилась, у нее повсюду стояли его фотографии в тяжелых серебряных рамках. А от одиночества спасали соседские дети, Келли и Мейсон. Пожилая дама практически считала их своими внуками.

Эмма улыбнулась, вспоминая, как славно она вчера провела с ними вечер, получив столько же удовольствия от мультиков и сладких пончиков, сколько и они, если не больше. В этот момент она заметила Джен, которая медленно шагала по тротуару, оглядываясь по сторонам, словно впервые видела свой район.

— Доброе утро, Джен, вот так встреча! — Она поднялась, сняла садовые перчатки, бросила их на землю у цветов и подошла, внимательно оглядывая девушку.

Несмотря на то, что жили они рядом, и дети обязательно проводили у миссис Эткхан один-два вечера в неделю, Эмма и Джен общались редко, между их встречами мог пройти месяц, а то и больше. Детей приводил и забирал Тед, он же помогал Эмме: то подсказывал, как разобраться с налогами, то нанимал ей хорошего плотника, чтобы отремонтировать крышу, и сам проверял качество работы, то привозил покупки из супермаркета. Эмма спокойно принимала помощь: Тед был очень похож на ее сына, поэтому она не чувствовала ни малейшей неловкости в их теплых отношениях. А с Джен особой дружбы не сложилось. Приятная, милая, скромная, но не более того. К тому же, все знали, что с ней что–то не так.

Внешне Джен представляла собой тот тип девушек, которые особенно нравились мужчинам: мягкий простодушный взгляд серо-голубых глаз, тонкие черты лица, маленький носик, узкие запястья, длинные пальцы. Волнистые ореховые волосы окутывают плечи, стройную женственную фигуру подчеркивают облегающие джинсы и не скрывает просторная толстовка. Невысокая, хрупкая — в юности миссис Эткхан о таких девочках говорили, что не худо бы их подкормить, но по нынешней моде это была фигурка-идеал. «Только очень уж бледна, бедняжка, под глазами синие полукружья, нервничает, сумку теребит, а глаза отводит. Интересно, что у них происходит?» — с любопытством подумала миссис Эткхан. Но скорее зашила бы себе рот, чем спросила напрямую. В ее жизни было мало развлечений, и она любила всласть посплетничать — о звездах кино, о политиках и спортсменах. Но упаси боже вмешаться в семейные дела соседей, тогда можно будет забыть о спокойной жизни. Поэтому миссис Эткхан замечала только то, что не нарушало ее душевного равновесия.

Сейчас она видела перед собой молодую неловкую женщину, неуклюжую, невнимательную. «Будто спит на ходу», — подумала миссис Эткхан. Ее осенило: ну конечно! В ее возрасте забываешь об этой стороне жизни, а ведь Джен и Тед молоды. У кого-то вчера была бурная ночка. Миссис Эткхан тряхнула головой, словно поскорее отгоняя нечаянно подсмотренные жаркие объятия.

Джен тем временем сообразила, что надо поблагодарить соседку:

— Миссис Эткхан, спасибо, что вчера взяли Келли и Мейсона на вечер. Мы с Тедом… мы… эээ… знаете…

— Я только рада, дорогая. Тед говорил, вы прекрасно провели время.

— Ну, на самом деле, — вдруг быстро заговорила Джен. — На самом деле все не так уж прекрасно. Понимаете, мы поссорились, и я…

— Ох, да в семье всякое бывает, Джен! — миссис Эткхан наставительно перебила девушку. — Главное, если любите друг друга, все преодолеете. Не задерживаю вас, милая, бегите. У вас, верно, много дел.

Миссис Эткхан повернулась спиной к Джен и направилась к своим гортензиям, довольная тем, что дала девушке дельный совет.

Джен перехватила ремешок сумки и быстро пошла прочь. Если бы все было так просто! Она любила Теда больше жизни, и все же… и все же было нечто сильнее ее любви. Что–то темное и отвратительное, получающее все больше власти над их семьей. «Я не буду сейчас об этом думать!» — Джен едва не выкрикнула это вслух.

Она вышла на перекресток и свернула на одну из центральных улиц. Когда Тед семь лет назад привез ее сюда, именно эта улица влюбила ее в город. Джен прекрасно помнила, как она ахнула, выйдя из машины: «Это лучшее место на земле!» До сих пор ее охватывало здесь ощущение прекрасной сказки.

Старинные элегантные дома в колониальном стиле, такие красивые, что казались игрушечными, возвышались в окружении высоких мощных деревьев. Лужайки, зеленые даже в ноябре, радовали глаз. Прохожие на улице неизменно улыбались, благожелательные, излучающие уверенность. Погода всегда была прекрасная, а если и шел дождь, то как-то очень удачно выбирал время, чтобы никому не мешать. Здесь было абсолютное ощущение, что все идет как надо, все правильно, все в порядке.

Шагая по любимой улице, Джен постепенно замедляла шаг. Вот она прошла мимо трехэтажного особняка с колоннами — они с Тедом однажды были здесь на благотворительном приеме. Следующий дом, с причудливым фонтаном перед входом, принадлежал одной и той же семье уже более двухсот лет, и Джен мечтала, что и они с Тедом передадут свой дом детям, а потом там будут жить их внуки и правнуки.

Дальше по улице находился небольшой цветочный магазинчик. Джен никогда не упускала случая полюбоваться здесь цветами, а хозяйка завораживала ее еще больше. Сильвия была чудесной, очень доброй женщиной. Джен завидовала тому, как она умела радоваться каждому дню, каждому человеку. Она обожала растения и всегда одевалась только в белое, чтобы подчеркнуть яркие оттенки цветов в своем магазинчике — ей нравилось быть фоном для них. Всей душой она любила заниматься букетами: подрезать, менять воду, ухаживать. Закончив работу, она любовалась пышными бутонами, прикасалась губами к их лепесткам. Она относилась к цветам как к божественному проявлению красоты в этом мире. И свой магазинчик открывала каждое утро с замиранием сердца, с искренней улыбкой, с чувством покоя, умиротворения.

Сильвия светилась изнутри, лучилась счастьем. Прекрасны были даже ее морщинки от улыбок. В светлой одежде, блондинка, она казалось такой чистой, такой приятной и красивой. Каждый жест, шаг, движение были наполнены огромной любовью, желанием жить в ощущении счастья и гармонии. Она манила, притягивала, была воплощением женственности.

Джен замерла возле витрины и не сводила с Сильвии глаз. Женщина будто почувствовала ее пристальный взгляд через стекло — с улыбкой обернулась и помахала рукой. Этот жест был таким гармоничным, открытым, что Джен ошеломил чудовищный контраст между ними. Она показалась себе настолько уродливой и неправильной по сравнению с доброй и открытой Сильвией, что к горлу подкатила дурнота, в глазах потемнело, и она начала терять сознание, сползая по стеклянной витрине.

Сильвия мгновенно выскочила из магазина и, обхватив Джен за талию, помогла ей войти внутрь, усадила в удобное кресло для клиентов:

— Отдохните, дорогая. Что вас так разволновало? Съешьте кусочек шоколада, выпейте чая, а я позвоню вашему мужу. Или, может быть, вызвать врача?

— Нет-нет, я просто посижу, приду в себя. Все хорошо, не беспокойтесь.

Но в руках Джен словно сама по себе появилась тонкая чашка старинного фарфора с душистым напитком и несколько квадратиков шоколада на тарелочке. «Я хороший человек, — вдруг подумала Джен. — Я не плохая. Обо мне заботятся, беспокоятся. Тед, миссис Эткхан, Сильвия… Все так добры ко мне, все будет хорошо». С этой мыслью тревога мягко отпустила ее, на смену пришло блаженное обволакивающее умиротворение.

Оранжерейная тишина магазинчика окутывала запахами влажной земли, мха и свежей зелени. Сильвия тихо сидела рядом, в ее стакане шелестели пузырьки минеральной воды. Она знала семью Мэнсонов — Тед был одним из ее самых постоянных и любимых покупателей. Он всегда выбирал цветы для супруги внимательно, со знанием дела. Не так, как большинство мужчин: «Понимаете, я слегка провинился, и мне нужно извинение на столько–то долларов». Или: «У нас годовщина, вы не знаете, что понравилось бы моей жене?» Сильвия, конечно, знала, и как извиниться, и как поздравить, она всегда искренне старалась помочь незадачливым мужьям. Но уважала таких, как Тед, за трепетное отношение к жене. Он любил и боготворил свою Джен так же, как Сильвия — свои цветы.

На улице раздался резкий звук затормозившего автомобиля. Джен не поверила своим глазам — за ней приехал Тед.

— Ох, Сильвия, не нужно было ему звонить! — вырвалось у нее.

— Ну что вы, миссис Мэнсон, он не простил бы мне, отпусти я вас одну в таком состоянии, — улыбнулась Сильвия.

Тед ворвался в магазин. Его лицо было искажено беспокойством. Увидев, что Джен сидит в кресле и чувствует себя вполне сносно, он выдохнул:

— Я летел как сумасшедший. Родная моя, что с тобой?

Сильвия деликатно удалилась в заднюю комнату.

— Тед… я просто не могла усидеть на месте, извини. Мне действительно не стоило выходить, — тихо сказала Джен. — Ты, наверное, сердишься на меня, я очень виновата. И вчера, и сегодня.

Она помолчала. Главный вопрос вертелся у нее на языке. Она набралась смелости и открыто спросила:

— Тед… Я больная бестолковая жена, от меня одни проблемы. Я все забываю, теряю, путаю. Я не знаю, что натворила вчера. Лучше бы я умерла! — она всхлипнула. — Что нам делать, что? Мне придется уехать от вас? Я не хочу!

Тед прижал палец к ее губам, заставляя замолчать. Она увидела в его глазах безграничную любовь и нежность. «Просто все забудь, ничего не было», — прошептал он.

Где–то в глубине ее души звучал тревожный голос разума: не поддавайся, иди до конца, узнай все! Но она отмахнулась. Как никогда она верила, что Тед прав, и на этот раз все получится.

Обнявшись, Тед и Джен вышли из магазинчика. Сильвия любовалась ими. «Почему бы всем парам не быть такими же замечательными? — думала она. — Пошлю им сегодня букет белых ирисов. Думаю, мистер Мэнсон оценит».

Глава 6

Добравшись до дома, они поднялись в спальню. Тед уложил Джен в постель, а сам сел рядом просматривать какие–то документы по сделкам. Под шорох страниц Джен незаметно для себя уснула и спала так хорошо, что через пару часов открыла глаза совершенно свежей и бодрой. На часах было почти два часа дня, тревожное беспокойное утро абсолютно растаяло в памяти, а вчерашний вечер она помнила так смутно, будто ей кто–то когда–то пересказывал плохой скучный фильм. Муж все так же сидел рядом, только не читал, а смотрел на нее. Заметив, что она проснулась, спросил с улыбкой:

— Как славно нам вместе, правда? Чем займемся, моя принцесса?

Джен протянула к нему руки:

— Обними меня, милый, и давай весь день проваляемся, если тебе не надо на работу.

— Если я с тобой, мне никуда не надо, — серьезно сказал Тед и прилег рядом с ней.

Джен уткнулась ему в плечо, вдыхая едва уловимый аромат его любимого одеколона. Муж пользовался этой маркой, сколько она помнила, и теплый древесный парфюм казался неотъемлемым запахом его тела. Джен покрепче обняла Теда, теснее прижавшись к нему и расслабленно подумала: «Я знаю, чем это кончится, и сейчас это то, что мне нужно».

Так и получилось — они занялись любовью. Сначала это было неторопливо и чувственно. Тед умело вел ее к наслаждению, прикасаясь нежно, будто она была хрупкой статуэткой. Джен ощущала его руки, его губы на всем теле. Он ласкал ее так, что скоро она уже не могла сдерживать стоны. Она знала, что ее возгласы и бессвязные страстные крики его заводят. Его дыхание ускорялось, движения становились более резкими и быстрыми. Но он довел ее до пика наслаждения и только после этого сам дошел до финала, закрыв глаза, вдавливая ее запястья в подушки своими сильными руками. Для Джен всегда оставалось загадкой, как он может контролировать такие вещи, но факт оставался фактом — он всегда заботился о том, чтобы сначала она получила удовольствие.

А еще никогда, утолив страсть, он не терял к ней интереса, не отворачивался и не уходил. Наоборот, это было лучшее время, чтобы поговорить. Джен чувствовала себя в такие минуты очень открытой, искренней и часто делилась тем, о чем вообще-то не собиралась говорить. Вот и сейчас, после того как Тед принес для них сок и тарелку с фруктами, она уютно устроилась в кольце его рук и стала рассказывать, как встретила миссис Эткхан, как потом любовалась цветами у Сильвии. Тед внимательно слушал, перебирая пряди ее волос. И неожиданно для себя Джен упомянула о будущей школьной ярмарке, о том, что ее участие не потребуется. Она старалась подавать это с юмором, но, похоже, в словах прорывалась обида, и Тед это понял:

— Вот почему ты вчера была сама не своя, — отметил он. — Но знаешь, это полная чушь. Пеки, что хочешь, и неси в школу. Дети будут рады.

— Ты серьезно?

— Пффф! Джен, ну конечно! Это всего лишь печенье, в чем проблема?

— Почему я все так усложняю? — вздохнула Джен. — Почему, если спросить тебя, все становится таким простым и ясным?

— Потому что я самый лучший, гениальный и замечательный человек на свете! — пафосно объявил Тед, завернувшись в простыню, и они оба расхохотались.

Тут Тед спохватился, что пора забирать детей. Он быстро собрался и выскочил из дома. Джен тоже встала, натянула джинсы и простую футболку. Рестораны и совместные выходы в свет — это замечательно, но вот так провести день вдвоем — это что-то невероятное, глоток свежего воздуха. Она не ощущала ни малейшего напряжения, страха или беспокойства, как это было в последние дни, а наоборот, чувствовала себя сильной, уверенной, свободной.

«Неужели в этот раз в самом деле получится? Надо просто взять себя в руки». Она открыла самый нижний ящик туалетного столика, пробежала пальцами по стопке разноцветных новеньких блокнотов — покупать их было ее тайной невинной страстью. Вытащила один, строгий, темно-синий, и пообещала себе, что будет записывать сюда все, поэтому больше ничего не напутает и не потеряет. Джен открыла первую страницу и вывела аккуратным почерком: «Не забыть приготовить печенье для школы!»

Внизу уже раздавались голоса: это вернулся Тед с детьми. Джен быстро закрыла блокнот и спустилась в гостиную. Посередине комнаты стоял довольный Мейсон, глазки его сияли, обеими руками он крепко обхватывал огромное ведерко мороженого. Келли прыгала вокруг: «Я тоже хочу подержать, моя очередь!» Джен рассмеялась: ну надо же такое придумать, они и за месяц его не съедят. Тед отправил детей мыть руки, потом велел им поужинать, а потом усадил на диване и вручил каждому, включая Джен, вазочку с щедрой порцией десерта.

Воцарилась тишина, дети сосредоточенно облизывали ложечки. Джен и Тед переглядывались и улыбались друг другу. Потом Келли стала рассказывать, чем они занимались сегодня на занятиях, Мейсон солидно, по-мужски, то и дело добавлял от себя словечко-другое.

Вечер получился такой правильный, что Джен подумала, их можно было сегодня снимать для рекламного ролика об идеальной американской семье. Они почитали книжки, поиграли в настольные игры, вечером посидели немного на веранде. Дети вовремя без слез и споров отправились умываться и спать.

Только поздно вечером, выключив свет и прислушиваясь к редким звукам за окном, в темноте спальни Джен вспомнила, что она хотела поговорить с мужем еще кое о чем.

— Ты еще не спишь, Тед?

— М? Что?

— Тед, я не хочу больше ходить к доктору Джонсу.

Тед сел в постели и включил настольную лампу на своей тумбочке.

— Джен, ну что такое? — терпеливо спросил, жмурясь от света.

— Я ему не доверяю. Я столько уже наблюдаюсь у него, а мне нисколько не лучше. Мне вообще кажется, ему на меня плевать.

— Он лучший, родная. Он тебя давно знает, он делает все возможное.

— Я хочу найти другого, — упрямо сказала Джен.

— Давай не будем усложнять. Не стоит искать проблему в докторе Джонсе. — Тед зевнул. — Он хороший человек, он хороший специалист. Я полностью ему доверяю.

Тед поцеловал Джен, выключил лампу и лег.

Она лежала, затаившись в темноте, и думала: «Дело номер два на завтра — начать искать другого психиатра».

Глава 7

Утром, собирая детей в садик, Джен объявила, что вечером они все вместе будут печь печенье. Келли, натягивая носочек, радостно переспросила:

— Мы сами?

— Да, солнышко.

— А какое?

— Шоколадное, оно самое вкусное, — подмигнула Джен дочери, помогая Мейсону надеть штанишки.

— Но, мам, — протянула Келли, — а ты… ты умеешь?

У Джен екнуло сердце, и все же она спокойно ответила:

— Умею, милая. Просто давно этого не делала. Куплю сегодня все, что нужно, сама увидишь, как чудесно получится.

Скоро Джен пожалела, что заранее поманила малышей увлекательным занятием. Они ни о чем больше не могли думать, засыпали ее сотней вопросов. Тед только посмеивался, глядя на них поверх своей чашки. В конце концов Мейсон отказался от завтрака, заявив, что подождет, пока печенье будет готово, а Келли, услышав это, фыркнула от смеха прямо в свой стакан: «Глупенький, ты что, не будешь есть целый день?»

Малиновый сок выплеснулся, залил чистую футболку розовыми потеками. Джен беспомощно взглянула на Теда. Покачав головой, он отставил свой кофе, отправил Келли переодеваться, а Мейсону напомнил — кто не ест, никогда не вырастет. Мальчик с энтузиазмом взялся за вилку, Келли, слегка пристыженная, вернулась за стол в свежей блузке, утро покатилось по привычной колее.

Как обычно, Джен отвела детей в садик, передала их мисс Бренде у входа и поспешила домой. До назначенной встречи оставалось еще два часа — как раз хватит, чтобы подготовиться.

Джен задумчиво вошла в дом, закрыла дверь, скинула туфли и бросила сумку на столик, поднялась в спальню. Вглядываясь в свое отражение в зеркале, сделала лёгкий макияж: тональная основа, тушь, немного румян и блеск для губ — ничего особенного, просто свежее отдохнувшее лицо. Оделась более тщательно, чем обычно: белый джемпер, голубая юбка в складку. Глядя в зеркало, поморщилась. Получилось чересчур скромно и наивно, будто она ищет работу школьного секретаря. А ей надо показать уверенность и силу. Она скинула юбку и выбрала другую, облегающую. Да, так лучше. Волосы в пучок, крупные серьги, браслет. Все равно немного не то — ее выдавали глаза. Тревожные, беспокойные, ищущие. Джен сердито надела солнцезащитные очки.

Каждый раз, выезжая по делам за пределы своего района, она внушала себе, что должна проявить себя с лучшей стороны. Тогда, может быть, что–то изменится в ее жизни. Вспомнив вчерашние слова Теда: “Не усложняй, Джен!” — задумалась. Какие изменения ей нужны?

Ей тридцать один год, у нее любимый и любящий муж, чудесные дети. Они живут в городе, который Джен полюбила с первого взгляда. У них великолепный дом, где все до последней мелочи подобрано со вкусом, где мановением пальца она может поменять, что захочет. Обойди комнаты от чердака до подвала — здесь все совершенно. Джен не тратит время на уборку — о чистоте заботятся нанятые Тедом помощники. Все вопросы с деньгами решает Тед. Сколько стоит содержание дома, образование детей, семейные путешествия и развлечения — она понятия не имела. Джен могла делать, что хочет — гулять, читать, спать, заниматься спортом или просто до одури смотреть телевизор — порядок был налажен и поддерживался без ее участия.

И что она хочет изменить? Ей вспомнилось кафе на углу, в котором она ужинала почти каждый день, когда была студенткой. Шум, веселье, друзья вокруг, самая неправильная еда, которую только можно себе представить. Тогда было так легко… Нет, она обожает свою семью, ей хорошо с детьми, хорошо с мужем. Так чего же не хватает? Может, надо просто повзрослеть?

Джен взглянула на часы — и для начала, например, научиться не опаздывать. Давно пора выходить! Поколебавшись, взяла с полки ключи от машины. Она максимально избегала садиться за руль, но сегодня ей надо в супермаркет за продуктами, а это далековато, чтобы идти пешком. Да и на встречу она уже успевала только на машине. Джен сделала несколько глубоких вдохов и напомнила себе: сила, уверенность, открытость.

И все-таки у входа в клинику она припарковалась на десять минут позже назначенного. Запыхавшись, вбежала в приемную, готовая к тому, что ее сеанс отменили из-за опоздания. Но оказалось, что доктор Джонс и сам где-то задерживается. Секретарша с извиняющейся улыбкой провела ее в кабинет, принесла воды. Джен упала в кресло и перевела дух.

Когда встал вопрос, что Джен нужна помощь, Тед нашел лучшего в городе психиатра. Джен сначала было все равно, кто выписывает ей таблетки и три раза в неделю копается у нее в голове, а когда поняла, что не доверяет этому врачу, муж ей объяснил, что сейчас, в середине лечения, переходить к другому категорически не рекомендуется. Поразмыслив, он добавил: «Я слышал, доктор Джонс собирается на пенсию. Когда он уйдет, подумаем о том, чтобы найти замену».

Передав Джен на руки специалисту, которому верил безоговорочно, Тед никак не вмешивался и никогда не разговаривал с доктором о ее болезни, никогда больше не бывал в этой клинике, куда Джен уже года три ездила регулярно, как на работу. Сначала четыре раза в неделю, потом два, а сейчас исправно раз в неделю, по четвергам.

Джен подумала, что за прошедшее время доктор ни капли не изменился. Все такой же худощавый, немного сутулый, светло–русые волосы такие же густые, голубые глаза непроницаемы, без всякого выражения. Во время консультаций он надевал очки в тонкой золотой оправе, но Джен давно заметила, что в них простые стекла. Это был просто фокус, просто маска солидного внимательного врача, которая должна была впечатлить пациентов.

Белый халат тоже работал как маскировка. Однажды Джен была на приеме у доктора последней. Когда психотерапевтический сеанс закончился, она вышла из клиники, перешла дорогу и села в машину. Ей всегда нужно было минут десять побыть в тишине, чтобы прийти в себя после выматывающих допросов доктора Джонса.

Через некоторое время из клиники вышел незнакомый, но очень уж заметный мужчина. Почему-то Джен никогда раньше там его не видела, а если бы видела, обязательно бы запомнила: черные джинсы, кожаный ремень усыпан заклепками, короткая кожаная куртка расстегнута и открывает черную водолазку. Широким шагом он двинулся к перекрестку, и тут Джен заметила, что у него классические начищенные до блеска туфли — она сразу их узнала, потому что на сеансах всегда сидела, уставившись в пол. Этим мужчиной был доктор Джонс. В тот момент узнавания он как раз повернул голову и посмотрел, казалось, прямо на нее. Джен окаменела от неожиданного холодного ужаса. Без привычного белого халата мужчина выглядел агрессивно, жестко, даже хищно. «У скольких еще людей в этом городе двойная жизнь? — с тоской подумала тогда Джен. — Почему все не то, чем кажется?»

Последнюю пару лет доктор все собирался закончить практику, но пока так никуда и не уехал, несмотря на свои планы. Каждый год он откладывал свою отставку: «Не могу бросить пациентов!» — объяснял всем. На самом деле Джен подозревала, что он боится изменений еще больше, чем его клиенты.

Сегодня она обрадовалась, что время консультации сократится. Она лучше тихо посидит в одиночестве, вместо того, чтобы отвечать на дурацкие бесполезные вопросы.

Кабинет доктора, как ни странно, ей нравился. Здесь было очень уютно: большой письменный стол у окна, темно-зеленые шторы, мебель под старину, а может, и на самом деле антикварная — благородная, теплых медовых оттенков. Два темно-коричневых кожаных кресла, потертые корешки книг в шкафах, клетчатый красный плед на диване. Невероятно, до чего атмосфера кабинета не совпадала с характером его хозяина. Джен готова была поклясться, что обстановкой кабинета занимался кто угодно, только не он сам. Может быть, нанятый дизайнер, или его жена, или даже секретарша. В любом случае, тот человек больше сошел бы за психолога, чем холодноватый рассеянный доктор Джонс. К тому, кто с любовью создал эту комнату, она бы обратилась за помощью с открытой душой.

Вдруг в коридоре послышались шаги. Джен покраснела, будто доктор мог догадаться, что она думает о нем, разгладила юбку на коленях, стараясь натянуть ее пониже. В ту же секунду в кабинет вошел доктор Джонс. Незаметно бросив быстрый взгляд на часы, Джен с облегчением увидела, что до конца сеанса осталось тридцать минут.

Доктор и не подумал извиниться за опоздание, небрежно поздоровался:

— Как ваши дела, миссис Мэнсон? О чем вы хотите мне сегодня рассказать?

«Ни о чем! — подумала Джен. — Можно я просто пойду домой?» Времена, когда она пыталась искренне выговориться на таких встречах, давно миновали. Когда-то были и слезы, и рыдания, она металась и мучилась в попытках найти решение, ее душа истекала кровью. Но в ответ получала лишь холодный взгляд уставшего ученого. Сейчас Джен приходила только потому, что без рецепта нельзя было получить лекарства от ночных кошмаров. В то же время, молчание и уклончивые ответы не устраивали доктора, он будто клещами начинал вытягивать из нее слова. Поэтому Джен снова разгладила юбку на коленях и тихо начала рассказывать про свой последний приступ.

— Так-так, очень хорошо, и что дальше? Хм, очень интересно, и что потом? — машинально время от времени произносил доктор. Когда Джен особенно злилась, ее так и подмывало проверить: а что, если она станет пересказывать сказку про трех поросят, он заметит? Или так же машинально проговорит: «Да что вы, это очень любопытно, мы непременно это обсудим!»

— Ну что ж, все идет прекрасно, как я вижу! — бодро заключил он, когда она закончила свой рассказ. И начал монотонно рассуждать, расхаживая по кабинету:

— Деструктивное поведение, проявленное практически и вербально, стало следствием… кхм… защитного механизма идентификации автоагрессии, но впрочем, девиантное поведение подавлено и переведено в другую плоскость, своего рода сублимационный процесс.

Джен мутило от этого псевдонаучного бормотания, которое она слышала уже тысячу раз. Но к ее облегчению, доктор закончил:

— Ну отлично, я так и думал. Итак, дорогая миссис Мэнсон, я выпишу вам другие медикаменты, попробуем новый препарат. А вообще, больше свежего воздуха, прогулок, приятных впечатлений — и вы будете как новенькая совсем скоро.

«Старый козел, — не сдержавшись, выругалась мысленно Джен. — Ты говоришь мне это последние три года». Она аккуратно взяла рецепт, написанный на квадратике бумаги, и попрощалась.

Доктор Джонс смотрел в окно, как миссис Мэнсон идет к своей машине. Мир дамочек среднего класса он читал, как открытую книгу. Все их абсурдные проблемы высосаны из пальца. Он не видел смысла и не считал нужным вникать в тревоги этих женщин, проявлять душевную теплоту, заботу, сочувствие — у них всегда для этого есть сначала отцы, потом мужья, а потом сыновья, под крылышком которых эти дамочки и обитают всю жизнь. О них заботятся, их лелеют и берегут, исполняют любой каприз — чего им еще надо? Все эти нервы — только уловка, чтобы привлечь внимание.

Сам доктор давно жил совершенно одиноко и радовался этому. Детей у него не было, а жена умерла много лет назад. Он не помнил, каково это, делить с кем-то утренний кофе и воскресную газету, но такая жизнь абсолютно его устраивала. Он обедал и ужинал в своем клубе, а вечера посвящал приятным подсчетам: цифра на банковском счете росла день ото дня. Сбережения были его лучшими друзьями, заменяя семью.

Цена, которую он назначал за свои приемы, была очень высока. И все равно доктор считал ее недостаточной. Он с трудом выносил монотонность своей работы. Нелепые истории клиенток доводили его до зубовного скрежета, а слезы и рыдания он ненавидел. В таких случаях, прикрываясь деликатностью, выходил из кабинета и просил секретаршу отнести воды плачущей пациентке. Да, когда-то он, кажется, всего себя отдавал работе, мечтал сделать всех людей счастливыми — доктор скептически хмыкнул, вспомнив себя двадцатилетнего. Ну а разве он не делает? Миссис Мэнсон получила рецепт, который по меньшей мере на месяц обеспечит ее прекрасным настроением, а ее мужа — милой покладистой женушкой.

Впрочем, сеанс давно окончен, с чего это ему тратить хоть одну минуту сверх положенного на размышления о пациентке? И так ради миссис Мэнсон пришлось прервать крайне интересный разговор с одним человеком, который предлагал инвестировать деньги в очень перспективный бизнес.

В глубине души доктор заранее понимал, что ни на какие инвестиции не согласится. На самом деле ему нужна была только она — Сумма с большой буквы. Кругленькая, аппетитная, радующая глаз. Ради нее он работал и отказывал себе в отдыхе. Отщипнуть от нее хоть доллар было выше его сил.

Что ж, за работу. Доктор Джонс нажал кнопку внутренней связи и спросил у секретарши, скоро ли пожалует очередная невротичка. Узнав, что следующие полчаса свободны, попросил приготовить ему кофе и потянулся полистать новую книгу, недавно присланную автором в знак уважения.

Глава 8

Джен толкала тележку, медленно шагая среди полок супермаркета. В руке, как талисман, держала листок с рецептом печенья, высматривала орехи, муку и корицу. Смешно, она не сообразила проверить: возможно, на ее собственной кухне нашлось бы все необходимое в тех симпатичных фарфоровых баночках на верхней полке, куда она ни разу не заглянула после рождения Келли. Все припасы исправно пополняются помощницей по хозяйству, и, скорее всего, супермаркет был напрасной тратой времени. С другой стороны, как приятно делать что–то нормальное, как все. Она встречалась взглядом с другими покупательницами, которые тоже заполняли тележки, тщательно сверяясь с длинными списками. Сталкиваясь в проходах, женщины улыбались и кивали друг другу. На сердце у Джен было легко. До следующей консультации она совершенно свободна. А к тому времени обязательно что-нибудь придумает.

После магазина она решила зайти в кафетерий. Было время ланча: шумно, многолюдно. Ей повезло занять свободный столик у окна, она заказала салат и кофе. Сидела, наслаждаясь суетой вокруг, подслушивала обрывки разговоров.

«Мне еще столько надо купить для поездки…»

«В последнее время шеф что-то слишком много требует…»

«…там продаются лучшие пирожные, клянусь, обязательно попробуй…”

Когда–то Джен мечтала, что и ее жизнь будет наполнена такими мелкими заботами, иногда приятными, иногда не очень. А получила бесконечное чувство вины и самокопание. Но она все сделает, чтобы это изменить.

«Как же нам быть, все столики заняты», — эти голоса показались Джен знакомыми. Она повернулась — так и есть, две мамы из школьной группы Келли и Мейсона. Растерянно оглядываются в поисках свободных мест. Господи, как бы вспомнить их имена. Та, что в строгом зеленом платье, худощавая, похожая на кузнечика — миссис Харпер, а вторая, блондинка в вышитой блузке, — миссис Роджерс. В этот момент обе посмотрели прямо на нее, и Джен подняла руку в знак приветствия. Дамы с сомнением переглянулись, но подошли к Джен.

— Здравствуйте, миссис Мэнсон, какой сюрприз. Вы одна? — осторожно спросила миссис Харпер.

— Да, я приехала за покупками и решила сделать перерыв, — любезно ответила Джен, радуясь тому, как свободно и естественно она себя чувствует. В ней словно проснулась прежняя Джен, какой она была много лет назад. — Присаживайтесь, прошу вас, тут свободно.

Дамы снова переглянулись, но уже не столько с сомнением, сколько с удивлением, словно увидели говорящую кошку. Джен на секунду прикрыла глаза — она ненавидела такие взгляды, когда люди откровенно поражались, что она ведет себя вполне прилично. Не рычит, не бросается на пол с пеной у рта, не размахивает руками.

— Присаживайтесь! — повторила Джен. — Я все равно скоро ухожу.

— Благодарю, вы практически нас спасли, — ответила миссис Роджерс. — Мы совершенно измотаны.

Женщины устроились на красном диванчике и вполголоса продолжили между собой беседу, но Джен прекрасно их слышала. И с каждой минутой у нее все сильнее билось сердце. Миссис Харпер и миссис Роджерс искали, где по старинной школьной традиции можно провести ежегодную родительскую вечеринку. Принимать у себя считалось почетным, но хлопотным делом, и в этом году по разным причинам никто не мог взять на себя роль хозяев.

— Остается школьный зал, но это совсем не то, — сердито подвела итог миссис Харпер.

Миссис Роджерс виновато опустила глаза. Изначально праздник планировался в ее доме, но она затеяла заново отделать кухню, небольшой ремонт затянулся, и получилось, что она всех подвела. Джен не выдержала и вмешалась:

— Что, если устроить вечеринку у меня? — охрипшим от волнения голосом предложила она.

Обе дамы опешили и уставились на нее. По выражению лица миссис Харпер Джен поняла, что сейчас услышит отказ, но миссис Роджерс опередила подругу:

— Вы серьезно? Это было бы замечательно! — на лице ее читалось явное облегчение. — Но явится человек тридцать, не меньше. Ваш муж не будет против?

Миссис Харпер сурово поджала губы и осуждающе смотрела на миссис Роджерс. Джен подумала, что в эту самую минуту она наверняка под столом пихает подругу ногой или другим способом дает понять, что принять предложение психопатки — чистое самоубийство. Но по радостному щебетанию миссис Роджерс поняла, что их двое против одного.

— Нет, мой муж будет очень рад! — лучезарно улыбнулась Джен.

Домой летела окрыленная. Это начало новой жизни! У нее появятся приятельницы, стеклянная стена между ней и остальными, наконец, рухнет! Надо просто сделать все идеально, и тогда она всем покажет, что она — нормальная.

Вечером на кухне кипела работа. Келли в фартучке, а Мейсон с подвязанным полотенцем вместо передника сыпали, наливали, размешивали. Джен руководила маленькими поварятами. Первая партия печенья уже подрумянивалась в духовке. Тед блаженствовал в лучах домашнего уюта. Ароматы корицы, имбиря и шоколада поднимали настроение и напоминали, что до Рождества всего полтора месяца.

Джен выдала детям теплое печенье, налила по стакану молока и усадила их за стол. Сама подсела к Теду и обняла его.

— Я должна тебе что-то сказать, — Джен почувствовала, как Тед напрягся. — Нет-нет, все хорошо! Я предложила, чтобы школьную родительскую вечеринку провели у нас дома, и организаторы согласились! — она радостно вскочила и закружилась. — Тед, как я рада!

Тед внимательно смотрел на нее, покусывая губы.

— Ты уверена, что это хорошая идея? — наконец, спросил он.

— Конечно! Наконец–то я стану жить нормальной жизнью! Я так хочу показать себя с другой стороны, объяснить, что я обыкновенная, что я давно не больна!

— Но, Джен, не торопишь ли ты события? — начал было Тед. — Ведь еще два дня назад…

Джен отчаянно замотала головой:

— Нет, не напоминай, ничего не было! Ты сам говоришь, это в прошлом!

— Хорошо, милая, ну–ну, успокойся… — Тед замахал руками. — Если ты рада, то и я рад.

— Ты поможешь мне? — Джен снова села рядом и стала ластиться к мужу.

— Ну конечно, когда это у нас было по-другому? — Тед ласково гладил ее по спине, но не удержался от вздоха.

— Эй, детки, как печенье? — Джен высвободилась из-под руки мужа и подошла к столу. От возбуждения она не могла усидеть на месте и не замечала, что Тед пристально следит за ее настроением.

Келли и Мейсон показали большие пальцы:

— Я хочу есть такое каждый день! — проговорила Келли с набитым ртом.

— И я, — серьезно поддакнул Мейсон.

Джен расхохоталась. В этот момент ей казалось, что черная полоса навсегда осталась позади.

А ночью ей приснился кошмар. Серые липкие щупальца сами собой возникали из лесного тумана, тянулись к ее горлу, облепляли плечи, грудь, бедра, обвивали ее с омерзительным чавканьем. Джен проснулась. Немой крик, застрявший в горле, не давал дышать.

Она встала, стараясь не потревожить Теда: он всегда спал очень чутко. Сейчас она слышала его ровное дыхание — значит, все в порядке. Пошатываясь, на ощупь спустилась вниз в полной темноте, вздрагивая от каждой тени, не понимая до конца, проснулась она или ужасный сон продолжается. В гостиной повернула ручку выключателя, комнату залил яркий теплый свет. Но ощущение кошмара никуда не делось. Джен протерла глаза: пол был засыпан раскрошенным печеньем, на столе орехи и пряности смешались в причудливом узоре, повсюду лежала мельчайшая белая пыль, будто кто-то устроил безумный фейерверк из пакетов с мукой. Джен подошла ближе, потрогала горку разноцветных цукатов, до последнего не веря, что все это происходит наяву. Обломки печенья отвратительно хрустели под босыми ногами.

–Джен! Что тут происходит? Ты в порядке? — послышался срывающийся громкий шепот Теда.

— Я не знаю… Мне приснился плохой сон, я захотела пить и спустилась вниз. Наверное, кто-то ворвался в дом и сотворил вот это, — со страхом проговорила Джен.

— Подожди, — Тед крепко взял ее за плечи. — Ты видела? Кто это был?

— Нет, не видела… Тед, это Майкл, я уверена!

— Если это он, то конечно, ответит за разгром, родная, но давай посмотрим. — Тед подошел к двери, подергал — заперта. Проверил по очереди все окна — закрыты. Вернулся к Джен:

— Ты каждый вечер ставишь у кровати стакан воды, как раз на случай, если тебе захочется пить. Почему сегодня ты пошла вниз?

Джен пожала плечами. Вдруг ее осенило:

— Ты серьезно думаешь… Но это не я, Тед!

Он стал сердито отряхивать Джен:

— Да… такого у нас еще не было. Все ясно. Давай быстро приберем, пока никто не видел. Но сначала выясним, почему это произошло, — Тед обвел рукой кухню, на которой будто порезвился сумасшедший повар. — Почему ты до такой степени перестала себя контролировать?

Джен тихо заплакала:

— Тед, дети были так счастливы вечером. Утром они встанут, а печенья нет…

— Не меняй тему, Джен. Почему это случилось? Ты приняла вчера таблетки? Все, как положено?

От слез она не могла говорить, только яростно кивала, не сводя с него умоляющего взгляда. Тед обнял ее:

— Ну-ну, тихо–тихо, я верю тебе. Не волнуйся так. Мы справимся.

Помолчав с минуту, продолжил тихим убаюкивающим голосом:

— Джен, все не так плохо. Мы сейчас все уберем, для школы я возьму печенье в булочной. Но я думаю, ты должна отказаться от вечеринки. Это слишком большая нагрузка для тебя, ты не справишься. Завтра же скажи организаторам, что провести у нас невозможно.

— Тед, нет! — Джен возмущенно оттолкнула мужа, вырвавшись из его объятий. — Я не делала этого, за что меня так наказывать!

— Послушай, родная. — Тед обхватил ее лицо своими ладонями и смотрел прямо в глаза. — Я люблю тебя так, что и дышать не смогу без тебя, и ты это знаешь. И я сделаю для тебя все. Тебе это известно, ведь я как дурак прикрываю тебя.

— Я так и знала, что мешаю тебе! — Джен ударила Теда, высвободившись из его рук. Тед даже не поморщился.

— Погоди, милая. — Джен ходила по кухне, как разъяренная тигрица, а Тед осторожно шел по пятам за ней, как терпеливый дрессировщик. — Ты знаешь, что если выплывет вся правда о нас… о тебе. Ты знаешь, что будет, так ведь? Помнишь, мы договорились, ты должна меня слушаться? Делать так, как я скажу?

Джен повернулась и закричала:

— Да, помню! Но что такого, обычная школьная вечеринка? Я что, прокаженная? Заразная? Почему мне нельзя жить как все?

— Тише, Джен, тише, прошу тебя! — Тед тоже повысил голос.

Наверху, в уютной детской, освещенной круглой серебристой луной, Келли напряженно прислушивалась к шуму, стиснув подушку. Протопали босые ножки — Мейсон тоже проснулся и пришел в ее кроватку.

— Мейсон, — прошептала Келли. — Я думаю, это снова мамина игра. Давай пока лежать тихо, папа придет и скажет, можно ли нам вставать.

— Давай, — сонно ответил малыш. — Мне с тобой не страшно.

«А мне очень, очень страшно», — подумала девочка.

«Что теперь?» — без конца спрашивала себя Джен утром, натирая до блеска стол, и без того сияющий. Ей все еще мерещились повсюду липкие кусочки раскрошенной выпечки. Ночью они с Тедом спорили до хрипоты, в конце концов он сдался и ушел спать, а она убиралась весь остаток ночи. На рассвете отправилась на пробежку, потом отвела детей в сад. Мейсон и Келли почему-то даже не вспомнили про печенье, видно, наелись его вечером, и оно перестало их интересовать.

Сейчас тяжелую от недосыпа голову Джен занимала предстоящая вечеринка, отвоеванная у Теда со скандалом. Муж остался недоволен, поэтому Джен должна устроить все безупречно. Тогда он будет ею гордиться, и все наладится. Правда, Джен уже сама сомневалась, так ли ей нужна эта головная боль. Не упиралась ли она только чтобы досадить Теду? Может, и правда отказаться? Закуски, напитки, сервировка, музыканты. Гости — не меньше тридцати человек. Джен поежилась — о чем она вообще думала? Как она сможет это организовать, если даже с простым печеньем на ярмарку получилась полная ерунда?

Печенье… тут что–то не так. Она была уверена, что разгром устроил Майкл, больше некому, Джен готова была в этом поклясться. Но как же закрытые окна и двери? Что-то не складывалось, но что — она никак не могла ухватить, хотя мысль вертелась на поверхности, дразнилась, не давая забыть инцидент. Ладно, она разберется с этим позже, на свежую голову.

А сейчас Джен отложила салфетку, которой полировала столешницу, взяла ежедневник, карандаш и стала аккуратно записывать план действий. Постепенно в голове у нее прояснялось, все элементы обретали свое место, выстраивались в четком порядке. Вырисовывалась картинка праздника, который школа никогда не забудет.

Глава 9

Все удалось, это бесспорно. Вечеринка набирала обороты. Волны музыки и смеха разносились по дому, оживленные разговоры не умолкали. Родители рады были возможности расслабиться, пообщаться спокойно, не на бегу, и даже чуточку посплетничать, оставив детей ненадолго соседкам или няням. Тратить слишком много времени на официальные школьные вопросы не хотелось, поэтому их решили быстро и перешли к развлечениям. Джен стояла в холле второго этажа, наблюдала сверху за гостями и повторяла: все идет прекрасно. Она справилась, она вправе гордиться собой. Но желанного чувства победы не было. Ей доверили все организовать, но она осталась чужой.

А ведь чего ей стоила подготовка! Могли бы хоть за это сказать спасибо. Всю неделю она держалась на кофе и таблетках. Тед заставлял ее поесть, но она не могла проглотить ни кусочка, тревога сжимала горло. Она выбирала напитки, договаривалась с декораторами, искала музыкантов, обдумывала изысканное, но не вычурное меню. Сидя с карандашом в руке над своим ежедневником, строчила напоминания, списки и вдруг внезапно цепенела от страха, бросая заметки на половине слова. Прошлой ночью проснулась в ледяном поту, задыхаясь от панической атаки. Дети капризничали, чувствуя, что ей не до них. Тед вздыхал. То успокаивал и убеждал, что волноваться не о чем, то уговаривал, что еще не поздно отказаться.

Временами ей казалось, что все против нее. Не заводилась машина, терялись списки покупок и телефоны поставщиков. Она путала адреса, оставляла кошелек в другой сумке. Ее заказы мистическим образом отменялись или исполнялись не так, как нужно. Тед звонил, передоговаривался, решал. Джен раздраженно благодарила его и начинала сама все перепроверять: цветы, приборы, хрусталь, тарталетки, фрукты, шампанское.

И сейчас она злилась, потому что потратила кучу сил и времени, а чувствовала себя изгоем на собственном празднике. Ею просто попользовались, выпотрошили и выбросили!

Сначала она ничего не замечала. Подходила к гостям с энтузиазмом щенка лабрадора, чуть ли не виляя хвостиком. Общая беседа почему-то немедленно разваливалась, гости, один за другим, извиняясь, растекались по залу, собираясь в новые компании, заводя новые разговоры. С кем бы Джен ни поздоровалась, ей отвечали вежливо и немногословно, очевидно подыскивая предлог исчезнуть. А миссис Роджерс? Без конца благодарила за помощь, сияя от счастья, что ее промах с ремонтом сошел незаметно, а потом вдруг растворилась среди приглашенных.

Когда ближе к середине вечеринки Джен стала кое–что понимать, вдобавок выяснилось, что Тед пригласил Майкла поработать у них официантом. Парень подошел и спросил, не хочется ли ей чего-нибудь, с такой гадкой ухмылкой, что Джен затошнило. Она нашла мужа, схватила за рукав, утащила в первую попавшуюся пустую комнату на первом этаже и устроила безобразную сцену. «Он просто разносит напитки, — спокойно ответил Тед, — не начинай».

Джен поняла, что упреки бесполезны. Хлопнув дверью, вышла: лицо покрыто красными пятнами, волосы разметались, — сколько радости сплетницам миссис Харпер и миссис Роджерс, которые стояли неподалеку под ручку со своими мужьями. Все четверо недоуменно смотрели, приподняв брови в изумлении. Похоже, они не пропустили ни слова из ссоры, хоть и старались не подавать вида. Джен на деревянных ногах зашагала наверх поправлять макияж, а Тед, как ни в чем не бывало, добродушно извинился перед гостями, списав ее эмоции на нервную подготовку. Миссис Харпер прочирикала что–то вроде: «Какой вы понимающий, мистер Мэнсон». Джен поморщилась от этой фальшивой фразы и решила, что больше не пойдет к гостям. Горько усмехнулась, вспомнив, что надеялась быть в центре внимания, как хозяйка дома.

Зато Тед весь вечер на самом деле был душой компании. Он мгновенно перезнакомился со всеми и каждого очаровал. Мужчины видели в нем славного парня и хорошего соседа. А на женщин сногсшибательно действовала его привлекательность. Высокий, подтянутый, спортивный, он был неотразим. Сейчас Джен нашла его взглядом из своего укрытия, и сердце ее заныло. Он стоял к ней спиной и разговаривал с мисс Брендой. В бирюзовом платье без рукавов воспитательница выглядела великолепно. Ее глаза сияли, она ловила каждое слово Теда, а он склонился к ней, будто нашептывая что-то интимное. Воротничок белой рубашки оттенял крепкую сильную шею, костюм подчеркивал стройную фигуру. Он почувствовал ее взгляд, обернулся, помахал рукой и снова занялся Брендой.

Джен прерывисто вздохнула и решительно спустилась по ступеням лестницы. Хватит вести себя, как чертова Золушка. Хозяйка она в своем доме или нет? Ладно, пусть все делают вид, что ее не существует, пусть Майкл расхаживает с деловым видом, но она не позволит открыто флиртовать с собственным мужем.

Джен подошла к Теду, взяла его под руку:

— Тед, мне хочется шампанского.

— Дорогая, подожди минутку, я договорю с нашей очаровательной мисс Брендой. Ты знала, что Келли очень интересуется математикой?

— О, а по-моему, это мисс Бренда интересуется тобой, — Джен игриво прижалась грудью к Теду.

Бренда покраснела:

— Мистер Мэнсон, простите, поговорим об этом позже.

— Поговорите об этом со мной, дорогая. Не нужно беспокоить мистера Мэнсона, он женатый человек!

Уже договаривая фразу, Джен вдруг поняла, что произнесла ее в полной тишине: музыка смолкла, и гости как раз приготовились выслушать финальную речь директрисы школы. Ехидный оскорбительный ответ Джен прозвучал четко и недвусмысленно. Бренда смутилась так, что даже ее обнаженные руки залились краской, пробормотала извинения и отошла к миссис Харпер. Та прошипела: «Это возмутительно!» Тед сделал совершенно непроницаемое лицо. «Я не то хотела сказать», — прошептала Джен, а под ее ногами будто разверзлась бездонная пропасть, в которую она падала, падала, падала…

Директриса умело перевела внимание на себя и в самых торжественных выражениях поблагодарила хозяев дома за «теплый прием». На этом вечеринку можно было считать оконченной. Джен с облегчением выскользнула через заднюю дверь на веранду и встала в самом темном ее углу. Ей никого не хотелось видеть в эту минуту позора. Что на нее нашло? Она уткнулась лбом в прохладную стену и чуть не застонала от стыда. Может быть, удастся на свежем воздухе хоть немного успокоиться?

На деревянный пол веранды упал ровный прямоугольник света: открылась дверь, гости стали расходиться, благодаря за праздник миссис Харпер и миссис Роджерс. Конечно, те не упустили случая немного посплетничать. До Джен долетали только обрывки фраз:

— Мистер Мэнсон бесподобен, так трогательно заботится о жене, а она такая хорошенькая. Неужели правда, что она больна?

— Вы видели, она пьет только сок, видимо, у нее были проблемы с алкоголем…

— О, муж так деликатно следил за ее бокалом.

— Да, верно, я тоже заметила.

— Вы же помните, это началось вовсе не из-за алкоголя. Вы помните, ее застали на улице босиком и с ребенком в руках?

— Да, страшная история…

Джен не выдержала и тихонько, стараясь никому не попасться на глаза, как побитая собака вернулась в дом. В это время, понизив голос, заговорила миссис Роджерс:

— Представляете, мистер Мэнсон предупредил меня, что с ней нельзя долго разговаривать. У нее может начаться истерика и срыв. Я не хотела верить, но вы же сами все видели.

— Да-да, — подхватил кто-то. — Он и меня предупредил. Если встретите ее в городе, просто позвоните ему, он за ней приедет. Ее поведение может быть очень странным или, наоборот, очень естественным — просто не связывайтесь с ней.

–Да уж, полагаю, мы все убедились, что нужно от нее держаться подальше, — заявила миссис Харпер.

— Это очень мило, что мы все теперь в курсе дела, — прощебетала одна из дам, очень светлая кудрявая блондинка. — Как обидно, что мистер Мэнсон, привязан к сумасшедшей. Он такой приятный мужчина! — блондинка хихикнула.

Закрыв дверь за последними гостями, Тед скинул пиджак и расслабленно расположился в кресле с бокалом в руке. В доме воцарилась тишина. Все прошло безупречно… почти, и он надеялся, что Джен надолго наигралась в светскую жизнь. Все это труднее, чем ей кажется, она слишком чувствительная, слишком впечатлительная. Он оберегал ее, как мог, свою нежную девочку. Кстати, где она? Он резко поднялся одним сильным движением и направился в спальню. На лестнице уловил знакомые звуки, в два огромных шага пересёк холл второго этажа.

Джен стояла в спальне. Она чувствовала себя маленьким ребенком, которому требуется ласковое утешение. Ей казалось, она тихо разговаривает сама с собой, снимает серьги, вытаскивает из прически шпильки и заколки. Но зеркало отражало отчаявшуюся женщину с гримасой ярости, которая кричала, выла, рвала на себе волосы. В открытые окна ее дикие вопли разносились далеко по улице.

Вдруг сзади на нее набросился высокий сильный мужчина, зажал ей рот. Ноги Джен заскользили по паркету, руками она попыталась разжать мощную ладонь. «Тихо, тихо, замолчи!» — Джен вырывалась, билась, ее распахнутые глаза будто продолжали видеть что-то другое, страшное и мучительное, от чего она убегала, хотела спастись, и уже не хватало ни сил, ни воздуха. Со своим мучителем она повалилась на пол, не чувствуя боли от падения, но борьба скоро закончилась. Джен затихла и обмякла. «Все, все, уже все, прости, родная», — пробормотал Тед. На лбу у него выступили капли пота. Он перенес жену с пола на постель, уложил её голову в подушках поудобнее. С сожалением произнес: «Я ведь знал, что так будет, я предупреждал. В следующий раз я просто не вытяну, понимаешь?» Помолчал, убирая шелковистые волосы с ее лица, подумал, как хорошо, что дети у миссис Эткхан.

Джен открыла глаза. Мутный взгляд выражал бесконечную усталость и страдание. «Ты успокоилась? Все в порядке теперь?» — спросил ласково Тед. Джен неопределенно мотнула головой. «Все будет хорошо». Джен кивнула ещё раз.

Глава 10

В воскресенье вечером вся семья устроилась в детской. Тед сидел на ковре, обнимая Джен, свернувшуюся клубочком у него под боком. Дети рисовали: Мейсон старательно надавливал на карандаш, деловито высунув кончик языка. Рука Келли более свободно порхала над бумагой, но она была увлечена своей картинкой не меньше брата.

— Как интересно, что они рисуют? — прошептала Джен, чтобы не отвлекать ребят.

— А я догадываюсь, — поддразнил её Тед. — Если бы ты вчера и сегодня была с нами, тоже все знала бы.

«Он, наверное, до сих пор обижен на меня», — с тревогой подумала Джен.

Вчера выяснилось, что Тед придумал для них четверых целую программу развлечений на выходные. Когда он перечислил все, что запланировал на два дня, дети от счастья стали прыгать на кровати, а Джен жалобно застонала: «Тед, по–твоему, я железная? После этой дурацкой вечеринки я неделю в себя приходить буду». Тед поцеловал ее: «Мы семья, а семья проводит выходные вместе, собирайся!»

Джен продолжала отказываться, придумывая отговорки, но в главном не признавалась: ей страшно было выходить. При мысли о том, что они встретят кого-то из вчерашних гостей, ее охватывала паника. Смешно: раньше она мечтала перестать быть невидимкой, а теперь хотела, чтобы ее по-прежнему не замечали. Она не знала, как смотреть в глаза соседям, знакомым. Наверняка слухи о грандиозном скандале на вечеринке разлетелись по маленькому городку…

В конце концов, Джен дотронулась до синяка на виске: «Тед, не хочу, чтобы меня с этим видели, понимаешь? Меня и так считают ненормальной». Муж пристально посмотрел на нее. Джен опустила глаза: он все понял. Ушиб был только поводом, его можно было легко спрятать, замаскировать. Все-таки Тед сделал последнюю попытку: «Ты не сможешь сидеть дома вечно. Может быть, лучше показаться сейчас, со мной? Я никому не позволю обидеть тебя». — «Ты слишком хороший», — с комом в горле прошептала Джен. Тед молча пожал плечами и ушел с детьми.

Так что семья развлекалась без нее, а Джен твердо решила собрать воедино свои мысли и продумать в одиночестве, что делать дальше. Правда, у нее ничего не получалось. Ожидая возвращения мужа и детей, она целый день бесцельно бродила по дому, потом сидела в комнате Келли и Мейсона и перебирала их игрушки.

А поздно вечером зазвонил телефон, и Тед весело сообщил, что они в гостях у Рори, и Рори уговаривает их остаться ночевать, и они согласились. Она же не против? «Мамочка, привет!» — в трубке раздались детские голоса. «Мы подружились с Чарли!» — «Привет, дети», — растерянно ответила Джен. Послышалась какая–то возня и пыхтение: «Дай мне, Мейсон, ты не умеешь! — Я умею!» — и тут связь внезапно прервалась. Джен не стала перезванивать, по голосу Теда ей показалось, что муж сердится на нее. Придется смириться с тем, что впереди невыносимо грустная одинокая ночь, а потом еще день в одиночестве. Но ведь она уже так соскучилась!

Ну и Рори, разозлилась она. Только лучший друг мог уговорить мужа поступить вопреки правилам и привычкам. Тед не любил спать не в своей постели, поэтому, например, старался устроить любую поездку так, чтобы обернуться в один день. Если же командировка предстояла долгая, проклинал все на свете, комически описывая, как он не выспится и станет клевать носом на важном совещании. И уж конечно, Тед ненавидел спать без нее — она точно это знала, потому что часто просыпалась от тяжести его горячей руки на своем теле, но стоило ей вывернуться — он просыпался и лишь сильнее прижимал ее к себе. И вот, пожалуйста, он остается у Рори.

Тед познакомился с ним, когда только начинал карьеру на рынке недвижимости. Рабочие отношения со временем перешли в дружеские, а позже два парня организовали общий бизнес и стали деловыми партнерами, но их дружба при этом только укрепилась. Похожие внешне так, что многие клиенты принимали их за братьев, характерами они отличались, дополняя и поддерживая друг друга. Тед был более осторожный, расчетливый и педантичный. Рори — рисковый, доверяющий своей интуиции, действующий по вдохновению. Джен хотелось иногда, чтобы они не так хорошо ладили, но она понимала, что эту дружбу не разобьешь, что Рори едва ли не второй по значимости человек в жизни Теда после нее самой.

Еще у них был вечный повод для шуточных споров и дружеских подначек: Тед женился, как только это стало возможным, и считал семью смыслом жизни, а Рори был холост, и в этом статусе его устраивало абсолютно все.

«Кто такой Чарли?» — вдруг подумала Джен. Ведь Рори жил один. Может быть, к нему приехал в гости какой-нибудь родственник? Дядюшка, брат, племянник? А может, Чарли — это женское имя? Каролина или Шарлотта… Может, у Рори появилась подружка? Что, если она там не одна, а с симпатичной приятельницей? Чем больше Джен думала об этом, тем более ее поглощали жгучая ревность и злоба к неведомой красотке Чарли. Помимо своей воли она представила, как они вчетвером веселятся в стильной гостиной Рори, как девушки флиртуют с обоими мужчинами…

Она попыталась успокоиться. В ванной поплескала себе в лицо холодной водой, глубоко подышала. Вот так, все нормально. Завтра Тед вернется, нечего себя накручивать.

На следующий день Джен пытливо вглядывалась в лицо Теда, но он был такой же, как всегда. Спросить напрямую ей не хватило духа. Как ни в чем не бывало, они все вместе поужинали и поднялись наверх. Устроившись возле мужа, Джен незаметно пыталась проверить, нет ли запаха чужих духов, нет ли следов губной помады. Поймав себя на этом, мысленно отругала себя: «Что за грязные мысли, он был там с детьми, в конце концов!»

Резко встав, она подошла к столику, за которым рисовали дети. На рисунке Мейсона переплетались волнистые росчерки шоколадного цвета.

— Что это у тебя, милый?

— Мамочка, ну это же Чарли!

— Вот как! — переводя дыхание, спокойно ответила Джен. — Ну а кто это, Чарли? Я с ней не знакома, расскажи мне, пожалуйста. Она дружит с Рори?

— Да, мамочка! Она такая хорошенькая, веселая, добрая! И я тоже хочу такую! И папочка обещал, что у меня тоже такая будет!

Ничего не понимающая Джен повернулась к мужу, но тот от хохота не мог произнести ни слова. Келли оторвалась от своей картинки и спокойно сказала:

— Мама, это собака — Чарли. Она такая миленькая. И Мейсон выпросил у папы щенка.

Джен не знала, смеяться ей или плакать. И в то же время, будто камень свалился с плеч.

Она стала рассматривать картинку Келли. Девочка рисовала гораздо лучше Мейсона: на ее листке бумаги маленькая фигурка в розовой балетной пачке выделывала танцевальное па.

— А ты что рисуешь, Келли?

— Ой, мамочка, мы ходили в кино, и там была одна девочка, и она так танцевала! — обычно разумная и спокойная, Келли не могла сдержать восторга. — И папа купит мне такую юбочку, и запишет в школе в группу танцев! — Келли вскочила со стульчика и бросилась обнимать отца.

— Но тебе же нравилась математика?

— Что ты, мамочка, я терпеть ее не могу! — возмутилась Келли.

— Так вот, дорогая, — поспешно подвел итог Тед, вставая с ковра, — скоро в нашем доме появится одна гениальная балерина и одна маленькая собачка. А пока деткам пора спать.

Джен покачала головой и тихо прошептала, чтобы услышал только он.

— Ты так балуешь их.

— Я просто хочу, чтобы у них было счастливое детство, — так же тихо прошептал Тед, глядя прямо ей в глаза.

Джен почувствовала себя ужасно виноватой и отчаянно придумывала, как загладить свои ошибки. Уложив детей, пришла в спальню, тихонько легла и провела рукой по спине мужа. «Тед», — позвала нежно. Но он уже спал.

Еще несколько дней Тед сердился и настаивал, чтобы она возвращалась к нормальной жизни. Джен возражала, что у нее прекрасная жизнь, просто она не знает, как смотреть в глаза соседям и знакомым. Тед терпеливо уверял, что встретился с миссис Роджерс, миссис Харпер, переговорил с Брендой, извинился перед ними. Все понимают — она переутомилась, сказала, не подумав, и вообще, не то имела в виду. «Ведь ты же хотела показать, что стараешься уделять детям больше времени, заниматься ими, знать, чем они увлекаются», — объяснял он. От того, что мужу пришлось извиняться, Джен было безумно стыдно, но мало-помалу она поверила: да, ей действительно хотелось только поговорить о дочери, просто в разговоре она неудачно подобрала выражения. И все же, дома было так хорошо, так уютно и спокойно.

В следующие дни Джен подолгу спала — ей казалось это ненормальным, но она ничего не могла поделать. Она просыпалась к полудню в мирной тишине спальни. Спускалась вниз, делала себе кофе, грела руки о горячую чашку, пока напиток не остывал, а потом выливала его в раковину. Около шести возвращались Тед, Келли и Мейсон, принося с собой живость, энергию, шум. К этому времени Джен старалась максимально собраться, излучать бодрость и уверенность. Каждый день Тед приносил ей сюрпризы: то огромный букет, то нарядную коробку конфет, то смешную мягкую игрушку. Джен ставила букет в вазу, заботливо подрезая стебли. Конфеты убирала в шкафчик, а мягкие игрушки относила в детскую.

Но вот последний сюрприз разжег ее любопытство. Небольшой сверток, гладкая упаковочная бумага завязана золотистой тесьмой. «Что это?» — удивилась Джен и начала развязывать узел. Тед таинственно сказал: «Посмотришь вечером». Джен заинтриговала такая секретность: что же там может быть? что придумал ее удивительный муж? И чуть ли не впервые отвлеклась от своих печальных мыслей.

Оставшись наедине с Тедом, вечером она разорвала упаковку — из бумажного пакета выскользнула потрясающей красоты вещь. Она развернула невесомую ткань — это оказался прозрачный пеньюар из черного кружева. Он был длинный, в пол, края длинных рукавов и широкой юбки отделаны пышными перышками. Джен подумала, что наряд выглядит на редкость волнующе, необыкновенно, но и абсолютно нелепо. Она искренне рассмеялась:

— Ну и ну, Тед!

— Что? Тебе не нравится? — Тед плюхнулся на кровать с обиженным видом.

— Но это не в моем стиле, — она невинно посмотрела на него. — Где ты вообще это нашел?

— Вот кстати, могла бы оценить мои старания. Сомнительное удовольствие объяснять продавщице, какой размер у моей жены. — Тед изобразил руками очертания фигуры и стал рассказывать, как выбирал и покупал пеньюар, смущая весь персонал магазина, а заодно и десяток покупательниц, лишь бы порадовать жену. Джен смеялась до слез.

— Жаль твоих мучений, но мне такое не идет, — сказала, все еще улыбаясь, и стала складывать наряд.

— Примерь хотя бы, — в голосе Теда слышалась настойчивость. — А если откажешься, придется подарить это миссис Эткхан! — он попытался замаскировать свое возбуждение шуткой. — Давай я тебе помогу.

И правда, Джен думала, что будет выглядеть смешно и глупо в этом интригующем одеянии, но черная ткань контрастировала с белой кожей и бледным лицом, подчеркивая сияющие голубые глаза и золотистые волосы.

— Моя прекрасная принцесса, — прошептал Тед.

Словом, понемногу жизнь возвращалась в прежнюю колею, но выходить на улицу Джен категорически отказывалась. Ей казалось, что все начнут показывать на нее пальцем. «Мне нужно время!» — хитрила она сама с собой и то же самое объясняла Теду, откладывая неизбежное.

Глава 11

Прошло дней десять после вечеринки. Дети приносили из школы новости: там готовились к Рождеству, рисовали картинки, учили стихи к школьному спектаклю. Неожиданно Джен пришло в голову, что нужно ехать покупать подарки, нарядное платье для Келли и костюмчик для Мейсона. А еще малыши, конечно, ждут, что она придет на спектакль! И если подарки Тед сможет купить сам — он в этом деле такой мастер, что у него получится лучше, чем у нее, то школьный концерт… дети очень огорчатся, если ее не будет. Муж не позволит ей испортить праздник, не даст отсидеться дома. И будет совершенно прав. Пора признать, что прятаться вечно невозможно, это бесполезно и бессмысленно. Хотя бы ради детей она должна взять себя в руки. Настало время выбираться из ямы, в которую она сама себя загнала.

Конец ознакомительного фрагмента.