Не ходите девки в лес

Наталья Никольская

Детектив из серии «Близнецы» Натальи Никольской

ГЛАВА ПЕРВАЯ

(ОЛЬГА)

Все-таки, что ни говори, а лето — самое замечательное время года. Сегодня я в очередной раз смогла в этом убедиться.

Я приехала в Зоналку к своей подруге Наташе погостить. И, уже идя по тропинке к ее дому, чувствовала, что душа моя прямо поет от радости. Кругом зеленели деревья, трава, птицы просто заливались веселым щебетаньем, легкий ветерок шевелил мои распущенные волосы, и так было хорошо, что хотелось запеть.

Когда я увидела Наташу, идущую мне навстречу, мне захотелось кинуться к ней на шею от счастья.

Не в силах удержаться, я с радостным визгом подлетела к ней и повисла на Наташиной шее.

— Осторожно, — смеясь, прикрикнула она на меня. — Сломаешь!

— Наташка! — закричала я с веселой улыбкой. — До чего же я рада тебя видеть! Как все-таки здорово жить на свете, правда?

— Да… — согласилась Наталья, но как-то неуверенно.

Я не придала значения ее интонации, подумав, что Наташа просто стесняется моего такого бурного проявления чувств. Но, как потом выяснилось, зря я была столь беспечна. Ой, потом, кстати, такое выяснилось… Но не буду забегать вперед, лучше я обо всем расскажу по порядку.

Так вот, пошли мы с Наташей по тропинке домой, я ей рассказывала о своих делах, о том, как чувствуют себя дети, как в очередной раз мы расстались с мужем, чем занимается моя родная сестра Полина…

— Слушай, — перебила вдруг меня Наташа. — Я так и не могу понять: ты ведь говорила, что вы с Полиной близнецы?

— Да, близнецы, — подтвердила я.

— Но судя по тому, как ты ее описываешь, создается впечатление, что вы абсолютно разные!

— Абсолютно разные! — снова подтвердила я. И даже тряхнула головой в подтверждение.

— Но как же тогда? — продолжала недоумевать Наташа.

— А вот так! — загадочно улыбнулась я, не став ничего объяснять.

— Ну какая она все-таки, твоя Полина, какая? — не отставала Наташа.

— О-о-о! — снова улыбнулась я. — Полина у меня просто прелесть! Не буду даже говорить ничего. Вот познакомишься с Полиной, бог даст, сама поймешь. Полину — ее узнать нужно.

Когда мы подошли к дому, нас встретила Наташина мама, Светлана Дмитриевна. Я давно знала ее и очень любила. Дело в том, что с Наташей мы вместе учились в университете на биологическом факультете на отделении психологии. Потом у Наташи появились какие-то проблемы со здоровьем, она часто жаловалась на плохое самочувствие, мне несколько раз приходилось писать за нее курсовые работы, потому что ей тяжело было этим заниматься, да и времени не было, и ездить далеко — живет все-таки в Зоналке, — и в конце концов Наташа все-таки рассталась с университетом после второго курса.

Правда, хорошие отношения мы с ней сохранили, продолжая периодически встречаться. Она давно уже звала меня к себе погостить, я много раз собиралась и вот, наконец, выбрала время.

— Оленька! — улыбаясь и целуя меня в обе щеки, поприветствовала Светлана Дмитриевна. — Рада тебя видеть. Чудесно выглядишь! Видно, все хорошо у тебя?

— Хорошо, — ответила я машинально, не став даже углубляться в анализ того, действительно ли у меня все хорошо, так себе или же совсем хреново. Сейчас не время выливать на людей свои проблемы. Вот чуть-чуть пообвыкнусь — тогда и можно будет и поделиться, и поплакаться даже.

В это время из конуры, стоящей в глубине двора, появилась черная лохматая физиономия.

— Рекс! — всплеснула я руками и кинулась навстречу своему любимцу.

Рекс — крупная немецкая овчарка — был мне знаком еще с университетской поры. Когда я приезжала к Наташке, привозя ей лекции, он всегда встречал меня, радостным лаем, виляя при этом хвостом. Рекс вообще был очень добр к тем, кого знал. Но если во двор, не дай бог, проникал кто-то чужой, Рекс мог и клыки обнажить.

Собак я обожаю, в отличие, скажем, от моей сестры Полины — вот вам, кстати, первое наше различие. А всего их — не пересчитать.

Рекс подбежал ко мне, я присела на колени, и он ткнулся в них своей умной мордой.

— А что я тебе привезла, — ласково говорила я, гладя Рекса одной рукой, а другой вытряхивая из сумки большой пакет корма «pedigree».

— Давай я уберу, — Наташка выдернула у меня пакет. — Нечего его баловать, не заслужил.

Я растерянно смотрела на нее и не знала, как реагировать.

Рекс обиженно взглянул на меня.

— Ничего, — шепнула я ему на ухо. — Мы с тобой не пропадем!

Рекс благодарно лизнул меня в щеку.

— Давайте пить чай, — пригласила нас Светлана Дмитриевна. — Все вместе, на веранде.

— Нет, мама, мы пойдем в мою комнату, — заявила вдруг Наташа. — Мне нужно поговорить с Ольгой об очень важном деле!

Светлана Дмитриевна, чуть прищурившись, внимательно посмотрела на дочь.

— Хорошо, идите, — сказала она. — Только, Ната, Оля ведь с дороги, она, наверное, устала. Может быть, отложить этот разговор на потом?

— Нет, — решительно ответила Наташа, беря меня под руку и увлекая за собой. — Мне необходимо прямо сейчас!

Светлана Дмитриевна слегка вздохнула и пожала плечами.

— Мы еще посидим с вами, Светлана Дмитриевна, — прокричала я, оборачиваясь через плечо, и Наташа утащила меня к себе.

Наташина комната находилась на втором этаже, в мансарде. Она могла бы быть очень уютной, если бы не какая-то мрачность и запах лекарств.

— Наташ, почему у тебя так темно? — удивленно спросила я. — И шторы все задернуты? Ведь на улице чудная погода! Посмотри! — я дернула занавеску, и в комнату сразу же хлынули потоки солнечного света.

— Ах, меня так раздражает яркий свет! — зажмурившись, простонала Наташа. — Я не могу, у меня глаза начинают болеть, потом голова кружиться…

— Ой, извини, — смущенно ответила я, быстро возвращая занавеску в исходное положение. — Я не знала…

— Мне вообще нельзя волноваться! — Наташа вдруг разнервничалась. — Ну почему, почему все стараются сделать, чтобы мне было плохо?!

Она почти кричала каким-то истеричным голосом, и я уже не рада была, что дернула эту проклятую занавеску.

Заметив на тумбочке флакончик с валерьянкой, я быстро накапала Наташе в чашечку несколько капель, разбавила водой из бокала и сказала ласково:

— На, выпей и успокойся.

Наташа, поморщившись, выпила валерьянку и села на кровать. Я подсела к ней и обняла за плечи.

— Ну что за ерунду ты говоришь, — мягко продолжала я. — Кто хочет сделать тебе плохо? Наоборот, тебя все любят, заботятся…

— Да уж, заботятся! — с ненавистью проговорила вдруг Наташа. — Кто это заботится, мать, что ли? Да она только о себе заботится! Только о своей жизни личной думает! Вон, выскочила замуж на старости лет!

— Как на старости лет? — удивилась я. — Она же еще молодая!

— Какая она молодая — сорок с лишним! — презрительно махнула рукой Наташа. — Старость не за горами, а она туда же!

Тут надо сказать, что назвать Светлану Дмитриевну старой или даже пожилой было верхом несправедливости. Я не знаю, сколько ей было лет — думаю, что лет сорок семь точно было, если мне двадцать девять, а с Наташкой мы ровесницы, и пусть даже мать родила ее в восемнадцать… Да, раньше я никогда не задумывалась над возрастом Светланы Дмитриевны. Она всегда выглядела замечательно: стройная, светловолосая, улыбчивая, приветливая, она просто излучала какой-то внутренний свет.

Я знала, что ее муж, Наташкин отец, трагически погиб много лет назад. Светлана Дмитриевна воспитывала Наташку одна, хотя поклонников у нее всегда была масса, и среди них наверняка нашлось бы несколько с серьезными намерениями. Но она почему-то их отклоняла. И теперь, если эта чудесная женщина наконец-то встретила свое счастье, то за нее можно только порадоваться. Почему же Наташка говорит с такой злостью?

— А разве Светлана Дмитриевна вышла замуж? — осторожно спросила я. — Я об этом не знала…

— Ах, да я даже говорить об этом не хочу! — с досадой махнула рукой Наташка, но тут же поправилась, — вернее, нет. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Понимаешь, у меня жуткие проблемы с отчимом.

— Почему?

— Он меня… — жутким шепотом проговорила Наташка и замолчала на полуслове.

— Что? — ужасаясь в душе, невольно тоже прошептала я. — Неужели он тебя домогался?

— Нет, что ты! Просто он меня ненавидит!

— Слава богу! — облегченно протянула я, — а я уж подумала…

— Что — слава богу? — обиженно вскричала Наташка. — Что он меня ненавидит?

— Нет, конечно, — объяснила я свою реакцию. — Я просто успокоилась, что он не извращенец какой-нибудь.

— Извращенец! Да он хуже! Он в тюрьме сидел! За убийство, между прочим… — значительно прибавила Наташа. — Так вот. Я убеждена, что он хочет меня убить!

— Что?! — я аж подскочила на кровати.

— Да-да, точно тебе говорю! Он так смотрит… Ненавидит он меня!

— Господи, да с чего ты взяла? — не могла я понять. — Наташа, для чего ему тебя убивать?

— Чтоб я им с мамашей не мешала! — плаксивым голосом проговорила та и, взяв со стола маленький кружевной платочек, принялась утирать слезы.

Я подсела ближе и стала ее успокаивать.

— Наташенька, мне кажется, у тебя просто расшалились нервы и разыгралось воображение. Ты все преувеличиваешь. Ничего страшного не происходит. Ведь никаких реальных фактов у тебя нет?

— А вот и есть! — торжествующе закричала Наташка. — Я точно знаю!

— Неужели? И что же это?

— Каждый вечер перед сном я слышу голос, который говорит мне, что меня скоро убьют!

— Чей голос? — не поверила я.

— Отчима, чей же еще!

— Господи! Но как такое может быть?

— Не знаю. Думаю, что он мне нарочно это внушает, пугает меня!

Честно признаться, я подумала, что у Наташки за это время капитально поехала крыша. Это надо же — голоса чудятся! Нет, с ней срочно нужно проводить сеанс, лезть в подсознание, возможно, придется применять гипноз… И заняться этим нужно как можно скорее!

— Наташа! — решительно произнесла я. — Мне нужно будет провести с тобой сеанс!

— Да, Оленька, я и сама хотела тебя об этом попросить. А то уже нервы ни к черту. Только… — она схватила меня за рукав. — Ты же не думаешь, что я сумасшедшая?

— Ну что ты, конечно, нет! — признаков явного психоза я и в самом деле не видела. Просто нужно разобраться.

— Мы обязательно займемся с тобой этим прямо сегодня, хорошо? — предложила я.

— Да, да…

— А ты не пробовала сама себя успокаивать, контролировать? Все-таки тоже училась…

— Ах, да я уже ничего и не помню! Ты же помнишь, с каким напряжением я училась, сколько мук мне пришлось выдержать? Даже вспоминать не могу!

Наташа приложила руку ко лбу и тихо простонала.

— Перестань! — испугавшись за нее, сразу сказала я и погладила ее по руке. — Не нужно волноваться. Давай лучше погуляем?

— Ах, что ты! Я так устала сегодня. Я, пожалуй, прилягу.

— Ну приляг, — согласилась я.

Наташа, вздыхая, принялась раздеваться. Постель ее была разобрана.

— Оля, — уже лежа под теплым одеялом, проговорила Наташка. — Твоя комната внизу, мама тебе покажет.

— Хорошо, Наташ, — я пожала плечами и спустилась вниз, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Светлана Дмитриевна сидела на веранде с журналом в руках.

— Оленька, — улыбнулась она, увидев меня, и отложила журнал. — Садись. А Наташа где? Спать легла?

— Да, она что-то плохо себя почувствовала, — ответила я.

— Угу, — понимающе отозвалась Светлана Дмитриевна и что-то тихо пробормотала.

Повисла какая-то напряженная тишина. Я видела, что что-то не так в отношениях между членами этой семьи. Мать и дочь явно недовольны друг другом, только Наташка не скрывает этого — по крайней мере, передо мной, — а Светлана Дмитриевна держит свои чувства при себе.

Я не стала пока ничего спрашивать — захочет, сама расскажет, — и мы стали пить чай.

Мирно болтая о том о сем, мы увлеклись спокойной беседой, как вдруг я заметила, что через высокий забор перекинулась чья-то нога, а следом за ней и вторая. После этого раздался крик, и с забора во двор свалился какой-то парень, одетый в потрепанные джинсы и белую футболку. В руке у парня был букет, который он, не удержавшись, выронил. Крупные белые цветы рассыпались по дорожке.

Парень, видимо, здорово ушиб колено, потому что сидел на земле, согнувшись, подтянув ногу к груди и сдавленно стонал. В это время из своей конуры появился Рекс и медленно двинулся парню навстречу. Парень увидел собаку и замер…

Рекс приближался.

Парень дернулся и вскочил на ноги, и в это мгновение Рекс бросился вперед.

Дико заорав, парень рванул в сторону и помчался прямо по грядкам, собака за ним. Парень летел, не разбирая дороги и не переставая вопить. Летел прямо к деревянному туалету, стоявшему в углу двора. Парень бежал очень быстро и при этом хромал на правую ногу. Это было настолько непередаваемое зрелище, что я невольно пожалела о том, что у меня нет с собой видеокамеры — запечатлеть столь восхитительный момент. Собственно, у меня вообще не было видеокамеры — ни с собой, ни вообще…

Парень тем временем уже почти добежал до туалета, когда острые клыки Рекса впились в его штанину. Парень взвыл и резко рванул дверь туалета на себя. В мгновение ока он скрылся за ней и заперся изнутри. Рекс заходился отчаянным лаем, прыгая возле туалета и разрывая зубами бедный клочок штанины.

Все это время мы со Светланой Дмитриевной сидели, раскрыв рот, и не могли вымолвить ни слова, а тут, не сговариваясь, вскочили с места и кинулись к туалету.

— Рекс, фу, фу, Рекс, на место! — кричала на бегу Светлана Дмитриевна, стараясь унять разошедшуюся собаку. Она подбежала к Рексу и схватила его за ошейник, пытаясь оттащить от двери.

Рекс постепенно успокаивался, хотя стоило ему это больших трудов.

Парень мелко дрожал в своем жалком убежище…

— Эй! — я осторожно постучала в дверь. — Простите, вы там живы?

— Жив… — раздался глухой голос, удивительно мне знакомый.

— Так выходите!

— Не могу…

— Почему? — удивилась я.

— У меня тут это… дела появились.

— А-а-а, — протянула я. — Со страху, видимо…

Мы со Светланой Дмитриевной переглянулись и чуть не прыснули от смеха.

— Ладно, заканчивайте свои дела и выходите. Не бойтесь, он вас не тронет.

Через некоторое время дверь слегка приоткрылась, и в нее просунулась черноволосая голова Дрюни Мурашова, моего давнего приятеля. Вот уж кого я ожидала увидеть меньше всего!

— Дрюня! — я чуть не села на землю от неожиданности. — Ты как сюда попал?

— Да я это… Того… Лелька, а ты чего здесь делаешь?

— Да я-то в гости приехала, а вот ты чего?

— Я… Сейчас, короче, объясню, — в Дрюниных глазах висела тревога.

— Не бойся, выходи, — смеясь, сказала я. — Рекс уже у себя в конуре. Он вообще-то смирный, просто не любит резких движений.

Опасливо озираясь, Дрюня потихоньку начал выползать из туалета. Я провела его к столику на веранде.

Светлана Дмитриевна уже разливала по чашкам чай. Дрюне она придвинула самую большую.

Дрюня шел, придерживая одной рукой выдранный клок сзади. Рекс постарался на славу — обнажил самое пикантное Дрюнино место.

— Садитесь, — пригласила Светлана Дмитриевна. — Берите варенье, печенье, тут вот пирог есть — я вчера пекла…

У Дрюни после пережитого стресса резко разыгрался аппетит. Он налег и на варенье, и на печенье, и на пирог, за обе щеки уплетая и первое, и второе, и третье.

Светлана Дмитриевна, поняв, что мы знакомы и я даже Дрюне симпатизирую, и заключив из этого, что Дрюня не вор, не киллер и не бандит, а просто придурок, не стала выяснять, почему он проник к ней во двор столь нетрадиционным способом.

А мне страсть как хотелось разузнать это поскорее. Поэтому, когда Дрюня попросил налить ему третью чашку, я не выдержала и решительно отодвинула чайник подальше.

— Потом допьешь, — заявила я. — Лучше расскажи, как тебя угораздило с забора свалиться.

— Я, это, понимаешь, Лелька… — с трудом двигая набитым ртом, сбивчиво принялся объяснять Дрюня. — Я, понимаешь… Деньги у меня кончились…

— Что? — не поверила я своим ушам.

Нет, я не в то не поверила, что у Дрюни кончились деньги — в это как раз поверить совсем не сложно, труднее представить, что они у него вообще были, — я испугалась, что Дрюня сейчас скажет, что лез для того, чтобы их позаимствовать. А это было на него не похоже.

Я знаю Дрюню очень давно — столько, что и представить страшно. Сразу кажешься себе еще старше. Дрюня был братом нашей с Полиной подруги Наташи — не той, к которой я приехала в Зоналку, а другой, подруги детства.

Сколько я знала Наташку, столько и Дрюню. Это был высокий, худощавый, темноволосый парень тридцати четырех лет, симпатичный и чертовски обаятельный. Он был награжден от природы огромным актерским талантом — и пел, и на гармошке играл, и спародировать мог кого угодно.

Вообще, Дрюня очень компанейский парень. И мне частенько доводилось проводить с ним вечера за бутылочкой коньячку, водки или на худой конец какой-нибудь «Анапы». Но последнее — только в самых крайних случаях.

И можно было бы назвать Дрюню идеальным парнем, если бы не…

Если бы не несколько недостатков, без которых, как известно, невозможно представить ни одного человека.

Мне, если честно, эти недостатки не казались такими уж крупными и не очень мешали общаться с Дрюней, а вот близким людям…

Ну, во-первых, Дрюня как-то не очень любил работать. За все время, что я его знаю, он устраивался на официальную работу пару-тройку раз, но нигде не задерживался дольше месяца. И в конце концов решил завязать с этим грязным делом.

Зато голова его постоянно была забита различными гениальными идеями, воплощение которых в реальность должно было обеспечить Дрюне огромный доход и безбедную старость.

И Дрюня каждый раз с восторженным оптимизмом брался за дело, абсолютно уверенный в успехе.

И даже я несколько раз принимала участие в его бизнесе. Правда, это постоянно заканчивалось довольно печально, причем чаще для меня, а не для Дрюни, который каким-то чудом умудрялся отделаться легким испугом.

Пару месяцев после этого Дрюня ходил притихший, а потом снова начинал лелеять новую идею и воплощать ее в жизнь.

Больше всех страдала от Дрюниных идей его жена Лена, которая деньги от мужа видела крайне редко. И если вдруг в какие-то моменты они появлялись, сразу же выяснялось, что именно вот эта сумма и нужна Дрюне на новое начинание.

Где Дрюня брал деньги на свои проекты? Ну, это совсем просто. У него была любящая мама, всегда готовая выручить. Причем хитрый Мурашов, хорошо зная свою маму, научился так манипулировать ее чувствами, что каждый раз изобретал какой-нибудь новый способ выколачивания из мамы денег — разумеется, взаймы. Только эти «займы» никогда не возвращались…

Так что то обстоятельство, что Дрюня сейчас на мели, меня нисколько не удивило.

А Дрюня тем временем продолжал:

— Ленка, понимаешь, в деревню свою уехала… Насовсем, говорит…

— Опять? — спросила я.

Лена, надо отдать ей должное, любила своего Дрюню очень сильно. Но и ее бедное сердце порой не выдерживало: когда Дрюня уж очень сильно ее доставал, она укладывала вещи, брала дочку и уезжала к родителям в деревню. Несколько месяцев Дрюня куролесил, пил, гулял, отмечая свою свободу, а потом, когда деньги кончались, начинал задумчиво почесывать затылок…

Финансовым директором в их семье была Елена, и с ее исчезновением исчезал из семьи и главный источник денежных средств. К тому же Дрюнина мама очень сильно не одобряла такие моменты, когда Дрюня с Леной разбегались, и переставала снабжать его деньгами.

Сейчас наступил именно такой период.

Оказывается, Дрюня потихоньку от жены продал ее новую кожаную куртку, на которую она копила очень долго, а деньги потратил. Вернее, не потратил, а, как выразился сам Дрюня, «вложил в очень выгодное мероприятие». Однако мероприятие выгоды почему-то не принесло, и в итоге куртка ушла с концами.

Узнав об этом, Лена лишилась всех чувств вообще и тупо начала кидать вещи в сумочку.

Ушла она не попрощавшись.

Дрюнина мама, тетя Лариса, крайне негативно восприняла эту новость и, пожалуй, впервые в жизни категорически отказала любимому сыну в спонсировании.

Посему на данный момент Дрюня находился в экономической блокаде.

Так как жить ему на что-то надо было, Дрюня и решил махнуть в Зоналку — была у него тут одна знакомая, которая могла его приютить.

Но знакомая, как на грех, вышла замуж, что расстроило все Дрюнины наполеоновские планы — спокойно перекантоваться у нее все лето.

Тогда Дрюня подрядился к одной из жительниц вскопать ей огород за жилье и стол. Правда, под словом «стол» Дрюня подразумевал еще и наличие водки.

Наивная старушка сразу же выставила ему бутылку, которую Дрюня благополучно откушал. После этого даже и говорить не нужно, что огород старушки так и остался на уровне целины.

Бедная бабушка, все еще лелея надежду, что сие долго не продлится, продолжала терпеливо ждать, а Дрюня квасить. В итоге терпение старушки кончилось, и Дрюня с позором был изгнан из ее дома.

На его счастье, он выяснил, что муж Маньки Сарафановой отбыл в командировку, и Дрюня стремительно стал налаживать старые контакты.

И сегодня он решил, как пылкий влюбленный, перемахнуть к Маньке через забор с букетом цветов. Он надеялся тем самым поразить ее воображение и заслужить если не любовь, то хотя бы возможность иметь стол и кров.

Но что-то, видимо, перепуталось в не совсем трезвой Дрюниной голове, и он с роскошным букетом, собранным с клумбы Манькиной соседки справа, великолепно перемахнул через забор, да не через тот, и чуть было не стал добычей Рекса.

Теперь Дрюня был озабочен двумя проблемами: куда ему, бедному, идти ночевать, и где брать новые штаны, потому что денег у Дрюни оставалось неприлично мало: два рубля десять копеек.

— Давайте ваши джинсы, — умиленная жалобной историей, поведанной Дрюней, произнесла Светлана Дмитриевна. — Я вам их починю.

— А… в чем я… это… — засмущался Дрюня.

— Сейчас, — коротко ответила Светлана Дмитриевна и скрылась в доме.

Вскоре она вернулась, неся в руках почти новые черные брюки.

Дрюня взял их и, поозиравшись по сторонам, направился к туалету.

Проходя мимо конуры, Дрюня хотел было пнуть ее ногой, но из нее сразу же раздалось глухое ворчание — видимо, Рекс разгадал коварные Дрюнины планы.

Мурашов резко развернулся и в три прыжка отскочил обратно к веранде.

— Идите в дом, — с улыбкой пригласила Светлана Дмитриевна. — Там спокойно переоденетесь.

Не успел Дрюня скрыться в доме, как оттуда раздался истошный женский визг. Мы подскочили на месте, а из дома вылетела встрепанная Наташка с вытаращенными от ужаса глазами.

— Мама! — визгливо прокричала она. — Что за новый мужик без штанов у нас в доме? Ты еще кого-то привела?

— Наталья! — строго прикрикнула на дочь Светлана Дмитриевна. — А ну-ка веди себя прилично!

Наташка надулась и плюхнулась на стул.

— Да что же это такое? — прохныкала она. — Уснуть спокойно не дадут! Только задремала — крики ужасные, Рекс этот противный надрывается! Ворочалась, ворочалась — никак уснуть не могу! Мужики по дому голые ходят! Бордель настоящий!

— Наташа, это всего лишь Дрюня Мурашов, мой приятель, — постаралась я ее успокоить. — Он случайно джинсы порвал, так Светлана Дмитриевна предложила ему их зашить. Ничего страшного!

Наташка, качая головой и непрерывно морщась, налила себе чаю.

Через пару минут из дому вышел Дрюня, на ходу подтягивая брюки, которые были ему великоваты. Он был немного смущен.

Светлана Дмитриевна молча приняла у него испорченные джинсы и прошла в дом.

Дрюня топтался возле стола, не зная, как себя вести. Сесть ему Наташка не предложила.

— Наташ, может быть, пойдем с тобой прогуляемся? — сказала я, чтобы хоть как-то снять напряжение. — Погода чудная, вечереет уже, попрохладнее стало…

— Какие прогулки! — отмахнулась Наташка. — У меня совершенно нет сил! К тому же комары…

Тут я почувствовала себя немного озадаченной — все-таки она спала полдня, так что силы должна была восстановить. Наташка, видимо, заметила мое недоумение, потому что вдруг сказала:

— И правда, пойдемте гулять. Не все же дома сидеть.

Я пожала плечами и встала из-за стола.

Тут я вспомнила, как меня всегда ругала Полина, и именно за то, что я, по ее словам, только и делаю, что ною и хнычу.

Почувствовав, что краснею, я постаралась отмахнуться от этих мыслей. Вот еще! Вовсе я не похожа на Наташку! Вот видела бы ее Полина, она сразу поняла бы, что я просто бесценный клад.

Мы пошли по тропинке втроем, разговор что-то не клеился. Я шла и думала о своем, вернее, об отношениях с Кириллом, бывшим мужем. После развода мы неоднократно пытались восстановить мир и даже пробовали вновь жить вместе, но почему-то каждый раз это заканчивалось одинаково — Кирилл с громким стуком двери уходил… А звук хлопающей двери еще долго стоял в моих ушах, пугая своей окончательностью…

Я настолько погрузилась в свои мысли, что перестала замечать, что творится вокруг. Очнулась я, услышав пронзительный женский визг, скрежет тормозов и крик Дрюни Мурашова.

Инстинктивно я дернулась в сторону, когда мимо меня на огромной скорости пролетела машина. Ни цвет, ни марку я, конечно же, не заметила. Уловила только, что машина была темная. Впрочем, уже и так было довольно темно.

Я увидела лежащую на земле Наташку без признаков жизни и стоящего рядом с ней на коленях Дрюню. Холодея, рванулась в их сторону. Дрюня поднял на меня растерянные глаза.

Я схватила Наташкину руку и ясно почувствовала пульс.

— Слава богу, жива! — констатировала я. — Что же делать-то теперь? Скорую нужно вызывать, а где здесь телефон?

В этот момент Наташка застонала.

— Наташенька, ты меня слышишь? — склонилась я над ней.

— Да… — слабо ответила та и открыла глаза. — Что это было?

Я повернулась к Мурашову.

— Да вот, — начал Дрюня оправдываться, словно был в чем-то виноват. — Идем мы, а тут из-за поворота как вылетит этот… На «Жигулях»… И прямо на нас. Я еле успел Наташку оттолкнуть, он ее только слегка задел.

— Ничего себе, слегка задел! — проныла Наташка. — Он же чуть не убил меня!

— Мог, конечно, — согласился Дрюня. — Но все же обошлось вроде? Наташа, ты идти можешь?

— Нет, — сразу же ответила Наташка. — Не могу.

— Тогда давайте вызовем скорую! — снова предложила я. — Пусть отвезут тебя в больницу.

— Не надо! — поспешно отказалась Наташка и даже попыталась встать, но тут же снова опустилась на землю. — Что, мужчин, что ли, нет? Андрей вполне смог бы меня отнести…

Я посмотрела на хлипкого Мурашова. На лице его отразилась целая гамма чувств, открывшая мне, что перспективу нести Наташку он воспринимает совсем не в радужных тонах…

Тяжело вздохнув, Мурашов подошел к Наташке и неуклюже попытался взять ее на руки, но покачнулся и чуть не упал сам.

— Осторожнее! — испуганно воскликнула я. — Давай помогу!

Вдвоем мы кое-как взвалили Наташку на Дрюню, и Мурашов, кряхтя, потащил ее к дому. Я шла сзади, все время забегая вперед и спрашивая, удобно ли Наташке.

Я видела по Дрюниному красному от натуги лицу, что ему очень хочется просто шваркнуть Наташку на землю, но, видимо, мысль об оставленных у нее дома штанах не давала ему этого сделать.

Наконец, мы все-таки пришли.

Светлана Дмитриевна, увидев такую картину, всплеснула руками и кинулась нам навстречу.

— Что случилось, боже мой? — спросила она на бегу.

— Машина чуть не сбила, — ответила я, потому что Дрюня ничего говорить не мог. — Но все в порядке, не волнуйтесь. Наташе нужно просто полежать.

— Ох, нужно отнести ее в комнату. Андрей, вы уже устали, сейчас я мужа позову. Виктор! Виктор! — закричала Светлана Дмитриевна в комнату.

Из дома вышел высокий, широкоплечий мужчина лет пятидесяти. Волосы его были коротко подстрижены, умные карие глаза смотрели внимательно и слегка тревожно.

— Что такое? — спросил он у жены.

— Наташу нужно наверх отнести, — ответила та.

Виктор подошел к окосевшему от непривычной нагрузки Дрюне и легко, как перышко, подхватил Наташку. По лестнице он ее нес абсолютно не напрягаясь.

Дрюня, не веря в счастье, что избавился от непосильной ноши, стоял как невменяемый и даже не шевелился.

— Какой сильный у вас муж! — восхищенно повернулась я к Светлане Дмитриевне.

— Он бывший боксер, — ответила та. — Кстати, а что с той машиной?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Она скрылась.

— Какой кошмар! — вздохнула Светлана Дмитриевна. — Сейчас я к соседке схожу, она у нас врач. Пусть осмотрит Наташу.

— Может быть, нужно милицию вызвать? — заволновалась я.

— Нет, — почему-то испуганно проговорила Светлана Дмитриевна и схватила меня за руку. — Не надо милиции! Прошу тебя, Оля, не надо!

— Ну хорошо… — немного растерянно ответила я. — Я и не настаиваю. Просто…

— Не надо, — настойчивее повторила Светлана Дмитриевна. — Я пойду за соседкой.

Она ушла, а мы с Дрюней остались во дворе. Дрюня увидел на стуле свои штаны и тут же схватил их. Не стесняясь меня, он стащил те, что дала ему во временное пользование Светлана Дмитриевна, и принялся натягивать свои, прыгая на одной ноге.

— Ты куда? — удивленно спросила я его.

— Домой, — отозвался Дрюня.

— В Тарасов? — изумилась я.

— В какой Тарасов! — махнул рукой Дрюня. — Хотя… Если так пойдет дальше, и точно в Тарасов сдерну, тут сумасшедший дом какой-то! В общем, пока, я навещу тебя как-нибудь… Буквально завтра…

Последние слова Дрюни донеслись до меня уже из-за калитки.

Я пожала плечами и пошла в дом. Виктор спускался по лестнице.

— Поднимитесь, пожалуйста, к Наташе, — сказал он мне. — Она просила. Вас, кажется, Ольга зовут?

— Ольга, — подтвердила я.

— А я Виктор Михайлович, — голос у него был сильный, но негромкий.

— Очень приятно, — улыбнулась и я поспешила наверх.

Наташка лежала на своей постели, укрытая одеялом почти до самого подбородка.

— Оля, а где Андрей? — спросила она.

— Он… Пошел по делам, — ответила я. — Ты как?

— Ах, у меня ломит все тело! — пожаловалась Наташка. — Я вся горю!

— Потерпи, сейчас придет врач.

— Оля… — Наташка приподнялась на подушках. — Это он!

— Кто — он? — не поняла я.

— Отчим мой, вот кто! Это он хотел меня убить!

— Да ты что! — не поверила я своим ушам. — Что ты говоришь? Этого просто не может быть!

— Почему не может? — в упор спросила Наташка.

— Ну, во-первых, он был дома, когда мы вернулись…

— Ну и что? Он же был на машине! Вполне мог успеть. Тем более, сколько времени Андрей меня тащил!

— Ну не знаю, — не желала я верить. — По-моему, все это твои домыслы. Мне, кстати, твой отчим очень понравился.

— Ты его совсем не знаешь! Он меня ненавидит! — Наташка смотрела на меня обиженно, как на предательницу. Мне стало не по себе от такого взгляда.

— Что же делать, что делать? — стонала Наташка. — Он же меня прикончит!

Я устала слышать этот бред.

Тут послышались шаги на лестнице и женские голоса.

— Мама вернулась, — сказала я Наташке. — Знаешь что? Нужно срочно вызывать Полину! — решительно заявила я. — Она сообразит, что нужно делать. Откуда можно позвонить?