Похитители снов

Мэгги Стивотер, 2013

Продолжение культовой книги «Воронята», лауреата престижной премии Michael L. Printz, которая вручается за лучший молодежный роман. Роман «Воронята» – это: Лучшая книга года по версии «Publishers Weekly» Лучшая книга года по версии «New York Times» Лучшая книга года по версии «Kirkus Reviews» «В ту минуту Блу немного влюбилась во всех них. В их магию. В их поиски. В то, какие они были ужасные и странные. Ее Воронята». У всех в жизни бывают секреты. Мы храним их – или их хранят от нас. Мы игроки или пешки. У Ронана Линча было много секретов. Но один из них он не мог дольше скрывать, ведь сны буквально следовали за ним по пятам. А бегство от снов лишь порождало новые страхи, и без того терзавшие его израненную душу. Поиски ответов на вопросы прошлого привели Ронана в собственные кошмары, откуда, как оказалось, не так-то легко вернуться. Но что, если сверхъестественные события в Генриетте как-то связаны со снами Ронана? Ронан – один из четырех Воронят, друзей, ставших почти братьями. Поиски силовых линий, на которых расположен маленький городок Генриетта, сблизили Ганси, Ронана, Адама и Ноя. Теперь же с пробуждением силовых линий оживают и самые страшные кошмары Ронана.

© Сергеева В.С., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Посвящается Джексон и всем проведенным с ней изкмительным часам [sic]

Что если бы ты спал

И видел сон,

И если бы во сне

Попал ты в рай

И там сорвал

Цветок прекрасно-странный,

И если бы, проснувшись, ты его

Держал в руке?

О, что тогда?

Сэмюэль Тейлор Кольридж

Те, кто грезит по ночам в пыльных тайниках своей души, просыпаются днем и понимают, что всё это было суетой; но те, кто грезит днем, опасные люди, ибо они способны проживать свои сны с открытыми глазами, воплощая их.

Т.И. Лоуренс

Я презираю людей, которые держат собак. Это просто трусы, у которых не хватает духа кусаться самим.

Август Стриндберг

Пролог

Секрет — странная штука.

Есть три типа секретов. Первый знаком всем:

для него нужны как минимум двое. Тот, кто хранит секрет, и тот, кто ни за что не должен его узнать. Второй немного сложнее — это секрет, который ты хранишь от самого себя. Каждый день тысячи признаний утаиваются в глубине души, и никто из обладателей этих душ не знает, что их скрываемый от самих себя секрет сводится к одним и тем же двум словам: я боюсь.

И есть третий тип секрета, самый тайный. Секрет, о котором не знает никто. Возможно, когда-то кто-то о нем и знал, но унес это знание в могилу. Или, быть может, это бесполезная тайна, странная, одинокая, нераскрытая, потому что никто никогда и не пытался ее раскрыть.

Иногда, в очень редких случаях, секрет остается нераскрытым, поскольку он слишком велик, чтобы его мог объять человеческий ум. Слишком необычен, слишком обширен, слишком страшен, чтобы о нем задуматься.

У всех в жизни бывают секреты. Мы храним их — или их хранят от нас. Мы игроки или пешки. Секреты и тараканы — вот что останется в конце.

У Ронана Линча бывали всякие секреты.

Первый секрет касался его отца. Ниалл Линч был хвастливым поэтом, неудачливым музыкантом, очаровательным типом с тяжелой судьбой, выросшим в Белфасте, но рожденным в Камбрии, и Ронан любил его, как никого и никогда.

Хотя Ниалл был мошенником и злодеем, Линчи ни в чем не нуждались. Чем занимался глава семейства, оставалось загадкой. Иногда он пропадал на целые месяцы, хотя никто не знал почему — то ли по делам, то ли потому что просто был негодяем. Он всегда возвращался с подарками, ценными вещами и каким-то невообразимым количеством денег, однако Ронану удивительнее всего казался сам Ниалл. Каждая разлука могла стать последней, поэтому каждое возвращение напоминало чудо.

— Когда я родился, — говорил Ниалл Линч среднему сыну, — Господь разбил форму, в которой отливал меня, с такой силой, что задрожала земля.

Это была ложь: ведь если Господь действительно разбил форму, в которой отливал Ниалла, он лично сделал пиратскую копию двадцать лет спустя, когда создавал Ронана и двух его братьев, Диклана и Мэтью. Все трое были красивыми слепками с отца, хотя каждый унаследовал — и дополнительно развил — нечто свое. Диклану достались отцовская способность занимать всю комнату и отцовская же манера пожимать руку. К кудрявым волосами Мэтью прилагались обаяние и юмор Ниалла. А Ронан получил остальное — глаза цвета расплавленного металла и улыбку воина.

И в них ничего или почти ничего не было от матери.

— В тот день произошло настоящее землетрясение, — рассказывал Ниалл, как будто кто-то об этом спрашивал — хотя, зная Ниалла, нетрудно было предположить, что спрашивали. — Четыре балла по шкале Рихтера. Будь оно меньше, форма бы только треснула, но не разбилась.

В те времена Ронан не особенно верил ему, но отец не настаивал: он хотел не веры, а обожания.

— И ты, Ронан… — сказал Ниалл.

Он всегда произносил его имя как-то по-особому. Как будто хотел сказать какое-то совсем другое слово, например «нож», «яд» или «месть», но в последний момент передумал и сказал «Ронан».

— Когда ты родился, реки высохли, а скотина в графстве Рокингем плакала кровавыми слезами.

Эту историю он рассказывал неоднократно, но Аврора, мать Ронана, утверждала, что Ниалл говорит неправду. По ее словам, когда Ронан появился на свет, деревья покрылись цветами, а вороны Генриетты смеялись. Родители препирались по поводу его рождения, и Ронан не указывал им на то, что одна версия вовсе не исключала другую.

Диклан, старший из сыновей Ниалла, однажды спросил:

— А что случилось, когда родился я?

Ниалл Линч посмотрел на него и ответил:

— Не знаю. Меня там не было.

Когда он говорил «Диклан», это всегда звучало именно так, как будто он хотел сказать «Диклан» и более ничего.

А затем Ниалл вновь пропал на несколько месяцев. Ронан воспользовался возможностью, чтобы осмотреть Амбары — такое название носила обширная ферма Линчей — в поисках ответа на вопрос, откуда взялось семейное достояние. Он не нашел ничего, что указывало бы на род занятий отца, однако обнаружил пожелтевшую газетную вырезку, лежавшую в ржавой железной коробке. Газета вышла в год рождения Ниалла. В ней сухо сообщалось о землетрясении «Киркби Стивен», которое чувствовалось в Северной Англии и на юге Шотландии. Четыре балла по шкале Рихтера. Будь оно слабее, форма только треснула бы, но не разбилась.

В тот вечер Ниалл Линч явился домой затемно, а когда проснулся, обнаружил, что над ним, в маленькой белой спальне, стоит Ронан. В лучах утреннего солнца оба казались снежно-белыми, как ангелы, и это само по себе было прекрасно, хоть и неправда. Лицо Ниалла было в крови и синих лепестках.

— Мне снился день, когда ты родился, Ронан, — сказал Ниалл.

Он вытер кровь со лба, чтобы показать сыну, что раны там нет. Лепестки, прилипшие к телу, имели форму крошечных звезд. Ронан сам удивился собственной уверенности в том, что они возникли из сознания Ниалла. Он никогда и ни в чем не был так уверен.

Мир зиял и растягивался, внезапно став бесконечным.

Ронан сказал:

— Я знаю, откуда взялись деньги.

— Никому не говори, — велел отец.

Это был первый секрет.

Второй хранился далеко-далеко. Ронан не говорил об этом. Не думал. Не облекал в слова тайну, которую хранил от самого себя.

Но она, как музыка, продолжала играть на заднем плане.

Три года спустя Ронан мечтал о машине своего друга, Ричарда К. Ганси Третьего. Ганси доверял ему что угодно, кроме оружия. Оружия и вот этой тачки, «Камаро» семьдесят третьего года выпуска, адского оранжевого цвета с черными полосами. Днем Ронану не удавалось пробиться дальше пассажирского сиденья. Когда Ганси уезжал из города, он забирал ключи с собой.

Но во сне Ганси не было, а машина была. Она стояла на пологом склоне заброшенной парковки, и вдали, как привидения, маячили синие горы. Ронан взялся за ручку двери со стороны водителя и потянул. Магии сна едва хватало, чтобы удержать в сознании идею открывания двери. Но этого оказалось достаточно. Ронан опустился на сиденье. Горы и парковка были сном, но запах в салоне — воспоминанием. Бензин, винил, коврик, летящие друг за другом годы.

«Ключи в замке», — подумал Ронан.

И они были там.

Ключи болтались в замке зажигания, как металлический плод, и Ронан долго удерживал их образ в памяти. Он перенес ключи из сна в воспоминание, потом обратно, и накрыл их ладонью. Он почувствовал мягкую кожу и потертые углы брелока, холодный металл кольца, острое и тонкое ребро ключа между пальцев.

Затем он проснулся.

Когда Ронан разжал кулак, ключи лежали у него на ладони. Из сна — в реальность.

Это был его третий секрет.