Неополитика. Изменения в современной политической теории и практике

Игорь Лис

В этом кратком обзоре современных политических инструментов французский специалист по международным отношениям Игорь Лис рассказывает о том, как большие данные, социальные сети и другие беспрецедентные феномены изменяют современную политику.

Переводчик Роман Медведев

© Игорь Лис, 2019

© Роман Медведев, перевод, 2019

ISBN 978-5-4496-6724-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Суббота, 15 декабря 2018 года. Я перехожу проспект Великой Армии в Париже. Справа от меня стена полицейских. Слева — сотни человек, рассредоточенных на грязном асфальте и объединенных одной деталью гардероба: все они носят желтый жилет. Символ социального протеста, беспрецедентного за многие годы во Франции, эти люди захватили первые полосы газет и создают политическую и гражданскую повестку дня. Отголоски их действий доходят даже до России и Соединенных Штатов. Владимир Путин и Дональд Трамп комментируют их. Ультраправая немецкая партия, AfD, пытается присвоить себе их символ и устраивает «поддельные» сборища желтых жилетов в Берлине. Мир с удивлением разглядывает попавшие на все телеэкраны мира изображения Триумфальной арки, покрытой граффити. Если послушать журналистов, политиков и экспертов, то все знали, что эта волна протеста вот-вот возникнет, но, тем не менее, все оставались глухи к этому низкому гулу недовольства глубинной Франции.

Франция конца 2018 года интересуется действительно только желтыми жилетами, но в мире и без них хватает горячих, даже горящих мест и событий (и это не всегда эвфемизм). В Вашингтоне Дональд Трамп готовит один из самых странных (и самый продолжительный) «шатдаунов» в истории страны. Британия находится примерно в месяце от провала голосования по соглашению о Brexit, которое повергнет страну в политический хаос, а Бразилия ждет, когда президент Болсонаро вступит в должность, еще не зная, что он начнет свое президентство с самых нелепых решений (и с позирования перед камерой с пистолетом). Йемен остается самой страшной гуманитарной катастрофой на планете, наследный принц Саудовской Аравии не отвечает за преступление, которое он, по мнению ЦРУ, совершил, а в заснеженной Москве Владимир Путин радуется тому, о чем мир узнает несколькими неделями позже: выводу американских войск из Сирии и Афганистана.

Все эти вещи многие обозреватели называют нежданными, иногда даже невероятными. Надежность «больших данных» в политике казалась непогрешимой, технократические модели управления были, по мнению значительного числа специалистов, единственным ответом на вызовы времени. От берлинской канцелярии Меркель до темных кабинетов на Старой площади в Москве, где располагается всемогущая администрация Путина, от штаб-квартиры Коммунистической партии Китая до залов заседаний в Кении, почти все соглашались в одном: политика становится все более предсказуемой и контролируемой.

А потом наступило столкновение с реальностью. Как сказал главный экономист Natixis Патрик Артюс на конференции в Париже в январе 2019 года, «мы, экономисты, очень рациональные существа, поэтому мы так часто ошибаемся». Мир еще не закончил удивлять нас.

Молодой французский президент Макрон открывает для себя реальность управления страной. Зловещая компания Cambridge Analytica вынуждена бороться с давлением общественности, которая требует прозрачности и уважения. Джим Мэттис, невозмутимый военный, известный своей фразой «будь вежлив, будь профессионалом, но имей план убийства всех, кто тебе встречается», доходит до ручки и покидает администрацию Трампа, который, в свою очередь, не уволит его по-настоящему, пока не прочитает реакцию прессы на генеральское заявление об отставке. Все это и многие другие примеры ставят вопрос: что же в действительности происходит с политикой?

Пока вы читаете эти строки, появляются новые способы управления, коммуникации, новые иерархии и новые силы, в то время как старые — те самые, которые мы считаем современными — мутируют, их формы и структуры непрестанно меняются.

Важные изменения в наших обществах вызваны, с одной стороны, социальными и геополитическими явлениями, с которыми нынешние поколения не могут совладать в своей совокупности (такими как массовая миграция, изменение климата, эволюция теории и практики войны и т.д.) и, с другой стороны, благодаря совершенно новому весу, новому уровню участия общества в политических процессах, которое стало возможным благодаря значительно облегченному обмену информацией. Эта новая система, которая незаметно заменяет, элемент за элементом, то, что мы по привычке считаем «просто» политикой, меняет механизмы принятия важных решений и, самое главное, меняет тех, кто их принимает.

Мы по-прежнему живем со старыми добрыми неизменными структурами: парламентами, президентами, министрами, департаментами и корпорациями, и продолжаем считать, что решения принимают именно они, как это было в течение десятков и сотен лет (хотя с точки зрения политической историографии и это достаточно сомнительно). Члены парламента избираются всеобщим голосованием, президенты и премьер-министры принимают решения, которые реализуются правительствами. А в странах, которые мы называем менее демократическими, авторитарные лидеры используют силовые механизмы, чтобы контролировать весь политический спектр и преследовать оппозицию…

Но так ли обстоят дела в реальности? Мы знаем, что частные компании генерируют больше денег, чем многие страны в индустриальном мире, что множество сил влияют на выборный процесс, что голоса часто уже принадлежат не самим избирателям, а сложным схемам крупных агентств, брокеров влияния, что люди вне политической сферы часто имеют больше власти, чем те, кто находится на вершине избирательной пирамиды — список можно продолжить.

Так о чем именно мы говорим, когда произносим слово «политика»?

Начиная с убейдского периода в Месопотамии и заканчивая Большими национальными дебатами в начале 2019 года во Франции, «политическая вещь», res politica, лежит в основе всего по одной простой причине: мы, люди, являемся аристотелевскими политическими животными. Даже если мы думаем, что мы «извлечены» из полиса как механизма организации общества, даже если мы живем в лесу (или, скажем, в аполитичной зоне вроде ZAD — французских «защитных зон» — или датской Кристиании), отрезанном от каких-либо социальных связей, мы находимся внутри политики хотя бы просто примером, который мы подаем, имиджем, который мы дарим различным спекулянтам одним своим существованием, на котором другие люди строят свой политический дискурс.

Слово «политика» регулярно возвращается, часто в довольно негативном контексте, чтобы отравлять дискуссии, смешиваясь с чем-то базарным в сознании граждан. На кухнях, в барах, в университетах и на заводах по всему миру политика отвращает и одновременно очаровывает. Она — козел отпущения, источник всех зол и ответ на все вопросы, и она же — враг номер один для миллионов людей. Которые часто забывают, что один из величайших «борцов с системой», Одоакр — мятежный римский генерал варвар по происхождению, свергший последнего императора Ромула Августа, — недолго колебался, прежде чем принять титул патриция того самого Рима, чью парадигму управления он де-факто уничтожил.

Политическая наука как дисциплина, которая стремится объяснить и предложить улучшения, скажем так, интеллектуальной стороны управления обществом, должна решать целый ряд новых задач, которые, по большей части, состоят из элементов, известных на протяжении веков. Но политическая практика, то есть набор инструментов, используемых для приобретения и реализации власти, не имеет ничего общего с той реальностью, с которой сталкивались первые читатели «Государя» Макиавелли. И эта практика, которая каждый день заново изобретает себя перед лицом новых технологических, социальных и экономических феноменов, настолько сильно отдаляет политическую науку от политики как таковой, что я предпочитаю называть ее словом «неополитика». Там, где политология будет продолжать апеллировать к Гоббсу и Руссо, Локку и Платону, неополитика будут изучать big data, НЛП и динамику социальных сетей, персональный брендинг и алгоритмы. Другими словами, она будет изучать практику власти и управления обществами в связанном мире, «сжатом» технологиями — и, более чем когда-либо, хаотичным.

После 10 лет работы в области частной дипломатии и управления политическими и культурными проектами между самыми разными странами, я убежден, что именно путем создания нового инструментария на основе постоянно меняющегося социально-технологического контекста мы найдем правильные решения для лучшего политического управления. Необходимость в этом новом инструментарии существует как среди участников политической деятельности, так и среди граждан, которые стремятся — и это объективная реальность, которая подтверждается впечатляющим числом фактов — все больше и больше понимать политику и участвовать в ней. С одной стороны, необходимо научиться лучше определять и лучше передавать свой месседж, а с другой — лучше расшифровывать сигналы и лучше строить свою гражданскую активность.

Эта небольшая книга — первый шаг к размышлению об этих инструментах, необходимых как для непосредственных участников, так и для простых зрителей политической жизни, независимо от страны, культуры и иных факторов. Для участников, потому что важно знать текущий контекст, понимать, как работают современные механизмы влияния, чтобы не стать очередной наивной жертвой коммуникационных агентств и их готовых решений, часто не слишком интересных из-за их излишней «техничности». Для аудитории политического театра, поскольку расшифровка месседжей и классификация политических программ (и их носителей) позволяет переместить часто эмоциональные и иррациональные дебаты в область функционального анализа, а следовательно, конкретных предложений и серьезных комментариев.

Прежде чем перейти к этим инструментам, мы сначала поговорим — не перегружая читателя бесполезными глубинами, потому что он, без сомнения, сможет провести собственное исследование в соответствии с предлагаемыми ссылками — о вышеупомянутых изменениях, которые затрагивают привычные нам явления. Важно понимать, что, хотя практически каждое поколение в течение тысячелетий считает, что наблюдает кардинальные изменения в управлении, события, переживаемые нами сегодня, уникальны уже из-за беспрецедентного характера технологических изменений, сопровождающих эволюцию нашего общества.

Далее я представлю ключевые элементы этих изменений, включая использование больших объемов данных (big data) в политических целях и быстроту реакции различных типов медиа, которая навязывает политическим действиям совершенно новую динамику и радикально меняет их форму. Конечно, мы поговорим и о конкретных решениях, которые могут стать ответами на эти новые вызовы, так что читатели смогут обогатить и свои знания о последних тенденциях в данной сфере.

Наконец, в заключение я вернусь к элементам, на протяжении десятилетий лежащим в основе политического маркетинга и политтехнологий: личный бренд, программа, политическая коммуникация, семантика кампаний — и непосредственное осуществление власти. Все эти явления, некоторые из которых определены древними («Государь») или очень древними («Искусство войны» Сунь-Цзы) трудами, не являются застывшими формами. Я бы даже сказал, что они — первые, кто подвержен изменениям под ветрами истории, которые свирепствуют вокруг нас.