Мужлан и флейтистка

Екатерина Вильям-Вильмонт, 2018

Федор Федорович Свиридов весьма успешный и удачливый человек, но чудовищно одинокий. Потеряв в одночасье почти все – дом, семью, где осталась любимая дочка, – он берет к себе осиротевшего пса по кличке Апельсиныч. И вот встретились два одиночества и беззаветно друг друга полюбили. Но в жизни Федора Федоровича появляется прелестная флейтистка… В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

© Вильмонт Е.Н., 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Глава первая

— Федор Федорович у себя?

— У себя, — кивнула секретарша.

— Принимает?

— Нет.

— Натуля, мне по личному делу буквально на три минутки!

Секретарша опять кивнула.

— Попробую. Федор Федорович, к вам Юрий Викторович по личному делу на три минутки.

— Хорошо. Приму.

Юрий Викторович поспешно открыл дверь кабинета.

— Федор Федорович, прости, что я так…

— Да ладно, Юра, я рад тебя видеть. Что случилось?

— Федор Федорыч, ты когда в Москву?

— Да завтра, с утра.

— Просьба у меня нижайшая. Я только позавчера узнал, что в Москве умер мой старый друг. Умер уж почти год назад, а я не знал. Такая жизнь собачья… Все некогда…

— Так в чем просьба-то?

— Можешь передать его матери деньги? Я когда-то… вернее, мы в юности поклялись, что если кто-то из нас помрет, другой, чем сможет, поможет матери. Времена такие были…

— Святое дело!

— Вот конверт. Здесь десять тысяч долларов.

— Щедро!

— Сам же говоришь — святое дело.

— Хорошо, передам. Адрес, телефон?

— Все в конверте.

— Понял. А там жена, дети есть?

— Жена уехала в Европу. Детей нет.

— А ты уверен, что мать жива?

— Уверен-уверен! Я позвонил Пашке, хотел с днем рождения поздравить… Ну и узнал…

— Слушай, а перевод послать не проще было бы?

— Да нет, не проще. Мало ли, на почту пойдет старуха, ее и ограбить могут, мало ли… А ты уж не сочти за труд, тем более она живет в двух кварталах от тебя.

— Все! Нет вопросов, передам.

— Соскучился по семье-то?

— Конечно, больше двух месяцев дома не был. По дочке очень скучаю… Растет фактически без отца…

— А ты надолго?

— Может, и насовсем.

— Как? — побледнел Юрий Викторович.

— Да вот предлагают в Москве в головной конторе поработать.

— Федор Федорыч, ты что! Здесь же без тебя все может прахом пойти…

— Ну уж и прахом… По-моему, я тут все хорошо отладил. И ты на что? Кстати, пока меня не будет, ты пригляди за Хлыновым. Он мужик толковый, но чересчур горячий, как бы дров не наломал.

— То есть ты еще вернешься?

— Ну а как же! Даже если останусь в Москве работать, все равно не брошу на произвол судьбы то, что сам создал практически с нуля.

— Эх, Федор Федорыч, не чиновный ты человек, тебя в Москве сожрут!

— Подавятся, — невозмутимо ответил Федор Федорович.

— Так ты уже решил?

— Ну, в общем… А впрочем, поглядим, что там и как.

— Сам же говоришь, тут все с нуля…

— То-то и оно. Пора еще где-то с нуля начинать, пока еще силенки есть и запал не исчез.

— То есть…

— Отстань, Юра, сам еще ничего не знаю.

В этот момент заглянула секретарша:

— Юрий Викторович, вас там обыскались…

— Иду! Ну, Федор Федорович, бывай!

— И ты! Как передам конверт, свяжусь с тобой.

— Спасибо!

Федор Федорович Свиридов лукавил, говоря, что соскучился по семье. Скучал он только по дочке, даже не столько скучал, сколько чувствовал угрызения совести в связи с нею. Кем ее вырастят эти бабы, жена и теща? Жену он не любил, а тещу вообще ненавидел. Жена Вера, красивая блондинка, наверняка ему изменяет, как-то отстраненно и холодно думал он, впрочем, и он не хранил ей верность. Мы оба живые люди, вернее, организмы, я бываю в Москве редко, так какие претензии у меня могут быть? Уезжать из Москвы Вера отказалась наотрез, что ж… Пусть. А дочке уже восемь лет, боюсь, она уже многое понимает. Я общаюсь с ней по скайпу часто, она хорошенькая и умненькая, ей важно знать, что у нее есть папа и мама, ну и ладно. Значит, так и будем жить. Хотя если меня переведут в Москву… наверняка с большим повышением. Вера этому обрадуется. Нет, не моему постоянному присутствию, а повышению по службе. Будет хвастаться перед подружками… Потребует переезда в новую большую квартиру, хотя и сейчас у нас квартира хорошая. Будет канючить… Тоска! Нет, лучше попрошусь на какой-нибудь дальний объект, хоть в Африку…

Все эти мысли одолевали его в самолете. Жену он всегда предупреждал о своем приезде, чтобы не попасть в положение мужа, внезапно вернувшегося из командировки. Встречать в аэропорт она не приедет, но дома его будет ждать хороший обед и бурные ласки, которые должны свидетельствовать о неукоснительной верности истосковавшейся супруги. Ха! Ну что ж, бывает и хуже.

Из головного офиса за ним прислали машину. Ого! Значит, повышение явно будет. Что ж, это неплохо. Впрочем, поживем-увидим, что от меня за это потребуется.

Жена повисла у него на шее.

— Феденька! Приехал! Как я соскучилась, если б ты знал!

— А где Сашурка?

— На даче, с мамой, — многозначительно-томным голосом проговорила жена. — Ну, мы же так давно не были вместе, Федечка, я уж вся извелась без тебя.

Непохоже, подумал Федор Федорович, но промолчал.

— Ну садись, ты небось голодный? Как ты там вообще питаешься?

— Нормально питаюсь.

— Скажи, а ты надолго к нам?

— Боюсь, надолго.

— Недельки на две?

— Да нет, может статься, что и насовсем. Переводят меня в Москву.

Жена побледнела, но тут же попыталась сыграть радость несказанную.

— Правда? Наконец-то! Счастье-то какое! Вот Сашурка-то обрадуется! А что ты тут делать будешь? В министерство пойдешь или…

— Этот вопрос еще будет решаться.

— Но ты на свой объект уже не вернешься?

— Вернусь, конечно, надо же будет передать дела и вообще… Я ж его не брошу.

После действительно вкусного обеда жена начала ластиться к нему вполне недвусмысленно, а он был еще достаточно молод, чтобы не остаться равнодушным к ласкам красивой женщины.

Вечером он позвонил по телефону, данному Юрием Викторовичем. Ответил женский голос, какой-то неуверенный, как показалось Федору Федоровичу.

— Алло, я вас слушаю!

— Добрый вечер! Могу я поговорить с Елизаветой Марковной?

— Я у телефона. А вы кто?

— Елизавета Марковна, я к вам по поручению Юрия Коломенского.

— Юра Коломенский?

— Ну да.

— А разве он… в России?

— Да-да! Мы с ним вместе работаем и он просил меня передать вам кое-что в память о… его друге.

— Да? Это очень мило с его стороны. Он звонил мне недавно. Но я почему-то решила, что он за границей.

— Елизавета Марковна, вы позволите завтра в первой половине дня зайти к вам?

— Разумеется. А как вас зовут, голубчик?

— Федор, Федор Свиридов.

— А по батюшке?

— Федорович.

— То есть Федор Федорович?

— Совершенно верно.

— Федор Федорович, если вас не очень затруднит, могли бы вы прийти часиков в одиннадцать?

— Да, очень хорошо! Я живу в двух кварталах от вас. Ровно в одиннадцать буду. Адрес у меня есть.

— Бесконечно вам благодарна.

— Да не за что. До завтра.

— Куда это ты с утра завтра намылился? — полюбопытствовала Вера.

— Юрка Коломенский попросил передать какие-то документы матери его покойного друга. А уж оттуда на дачу, к Сашурке.

— Феденька, а у тебя отпуск-то будет?

— Конечно. Может, махнем куда-нибудь к морю? Шурка говорила, что научилась плавать. Да и вообще, хочется погреться на солнышке.

— Хорошо бы, но…

— Какое «но»?

— Видишь ли, Федя, мне врач не рекомендовал пока ехать на юг.

— Врач? А что с тобой?

— Ничего особенного… Это по женской линии… Сказал, в этом году лучше не надо… Может, ты вдвоем с Шуркой поедешь?

— Даже так? Что ж, поеду, — в душе Федор Федорович возликовал. Поехать к морю вдвоем с дочкой — просто мечта.

— Но если она будет тебе в тягость, возьми с собой маму.

— Маму? — взвился Федор Федорович. — Чтобы я там утопился? Да ни за что на свете! И как это Шурка может мне быть в тягость? А маму свою… отправь в какой-нибудь санаторий. Пускай там со старперами сюсюрится!

Федор Федорович и вообще-то терпеть не мог свою тещу, по многим причинам, но особенно, до зубовного скрежета, его раздражали некоторые ее словечки, такие как, например, «сюсюрики» и производные от него, а еще «кукусики». В устах тещи эти слова могли означать все что угодно. Иной раз, когда к Шурке приходил кто-то из детишек и они не в меру резвились и шумели, теща говорила снисходительно: «Ну и что? Пусть кукусики посюсюрятся!» Федор Федорович готов был ее убить. Впрочем, теща отвечала ему взаимностью. И за глаза говорила о нем «серость непроцарапанная!». Она была твердо уверена, что дочь ее достойна куда лучшего мужа, более богатого, более гламурного, или, по крайней мере, знаменитого.

Утром Федор Федорович тщательно побрился. И вышел из дому за полчаса до назначенного времени, хотел по дороге купить цветы. Он подумал, что старой женщине это будет приятно. Интересно все-таки, почему Вера отказалась ехать на юг? Он как-то слабо верил в запрет врачей. Скорее уж у нее какой-то роман и она жаждет сбагрить мужа и дочку. Ну что ж, сделаю вид, что поверил. А поехать к морю вдвоем с дочкой — просто идеальный вариант. Он думал обо всем этом как-то отстраненно, холодно. Как-то это все, вероятно, неправильно… Неправильно не ощущать даже укола ревности, разве что легкую брезгливость… которая, впрочем, не помешала ему вчера днем, а потом еще и ночью воспользоваться своими супружескими правами. Нужна женщина, так почему бы и нет?

— Федор Федорович? — донеслось из-за двери.

— Да! Елизавета Марковна, это я!

На пороге стояла пожилая женщина со следами былой красоты на безнадежно увядшем интеллигентном лице и неуверенно улыбалась.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, в комнату. О, вы с цветами… Это мне? Как мило… Хотите кофе?

— С удовольствием, — неожиданно для самого себя согласился Федор Федорович.

— Садитесь, прошу вас! Какой вы большой, просто Илья Муромец!

— Да что вы! — рассмеялся Федор Федорович. — Ну на Илью Муромца я все-таки не тяну, хотя бы уж потому, что сидеть на печи тридцать лет и три года для меня неприемлемо. Но за сравнение спасибо!

— Минутку, и я подам кофе!

Хозяйка вышла из комнаты. Федор Федорович огляделся вокруг. Комната была обставлена старомодно, но очень уютно. На стенах картины и фотографии в большом количестве, шелковый абажур над круглым столом и всюду книги, книги… Ему вдруг стало хорошо здесь. А почему — пойди пойми.

Вскоре вернулась хозяйка с подносом, на котором стоял фарфоровый кофейник, чашки, сахарница и сливочник.

— Вот, прошу вас! Ох, я растяпа…

Елизавета Марковна вынула из старинного буфета красного дерева вазочку с печеньем.

— Ох, я уж и забыл, что существуют такие кофейники! Здорово! Спасибо!

Она налила в изящную чашку кофе.

— Берите сахар, сливки…

— Благодарю вас, но я предпочитаю черный кофе.

— Ну как вам будет угодно, а я люблю со сливками и сладкий…

— Елизавета Марковна, у вас так хорошо, уютно, что я чуть не забыл, зачем, собственно, явился. Вот! — он протягивал ей пухлый конверт. — Юра просил вам передать.

— А что это? — слегка испуганно спросила старая женщина.

— Это деньги. Десять тысяч долларов.

— Что? Вы с ума сошли?

— Да я-то здесь при чем? Юра сказал, что они с вашим сыном когда-то договорились… Если с кем-то из них что-то случится, во что бы то ни стало помочь матери.

— Боже мой! Они об этом думали? — по щекам ее катились крупные слезы. — Но это же огромные деньги…

— Да, сумма существенная…

— Но что же мне с ними делать? — растерянно спросила Елизавета Марковна.

— Ну, для начала поменять какую-то сумму на рубли, а остальное лучше все-таки положить в банк.

— Боже мой! — она сжала пальцами виски. — Но в какой именно? Я совсем не разбираюсь… Кругом только и слышишь — тот банк прогорел и этот…

— Есть еще вариант — снять в банке ячейку и хранить там. Вы теряете проценты, но зато это без риска. И еще совет. Ни одной живой душе не говорите об этих деньгах.

— Знаете, Федор Федорович, я просто в панике…

— Елизавета Марковна, не нужно паниковать! — улыбнулся Федор Федорович. — Вы сейчас хорошенько спрячьте деньги и подумайте до понедельника, как вы ими распорядитесь.

— А в понедельник?

— А в понедельник, если угодно, я за вами заеду и помогу вам либо открыть счет в банке, либо снять ячейку.

— Боже мой, вы так любезны…

— Просто когда у женщины появляются деньги и это приводит ее в панику, то она нуждается в некотором разумном руководстве, — ласково улыбнулся Федор Федорович.

— Вы чудесный человек, Федор Федорович! — и она погладила его по руке.

— Я думаю, с вами мало кто согласился бы.

— А ваша жена?

— О, она в последнюю очередь! — рассмеялся Федор Федорович.

Елизавета Марковна очень пристально смотрела на него.

— Хорошо, Федор Федорович, я сделаю так, как вы советуете, и если вас это не слишком затруднит, я с удовольствием приму вашу помощь. И прошу вас, передайте Юре мою бесконечную благодарность. Вы скоро его увидите?

— Не знаю еще. Я приехал в Москву за новым назначением.

— Ох, я даже не спросила от испуга, чем, собственно, вы занимаетесь.

— Строительством газопроводов.

— О, кажется, сейчас это весьма актуально?

— Это всегда актуально, дорогая моя Елизавета Марковна. Я, пожалуй, пойду и позвоню вам в воскресенье вечером. А кофе у вас отменный!

Машина Федора Федоровича стояла в гараже на даче, поэтому он вызвал такси. Хотелось поскорее увидеть дочку, но мысль о встрече с тещей, особенно после визита к Елизавете Марковне, внушала глубокое отвращение. Знала Вера, что не стоит знакомить меня с матерью до свадьбы, чуяла. А я ведь не женился бы на ней, если б заранее познакомился с будущей тещей. Но тогда у меня не было бы моей Шурки… И так как он не привык тратить время зря, то достал телефон и углубился в изучение возможностей туристического рынка. Куда бы поехать с дочкой? Турцию и Египет он отмел сразу. Пожалуй, наиболее приемлемым вариантом был Кипр. Хотя сейчас, конечно, поздновато, все путевки наверняка расхватаны уже, но если обратиться к Ксении в министерстве, она поможет. У них там всегда есть какие-то варианты, бронь, то, се…

Машина остановилась. Приехали!

Калерия Степановна возилась в саду.

— Добрый день, Калерия Степановна!

— А, зятек! Соизволил прибыть… Ну здравствуй!

— А Сашурка где?

— Да у подружки, тут за три дома.

— Скоро придет?

— К обеду должна.

— Я ей позвоню.

— А она телефон забыла, растеряха.

— Пойду схожу за ней.

— Да не стоит, пусть с подружкой посюсюрится, сама придет. Ну, надолго к нам пожаловал, кукусик?

Федор Федорович скрипнул зубами. Сколько раз он просил не называть его кукусиком!

— Не знаю еще, может и навсегда.

— Нешто тебя с работы погнали?

— Не дождетесь! Я вот что хотел спросить: что там у Веры со здоровьем? Она мне сказала, что врачи не разрешают ей ехать сейчас на юг.

Глаза у тещи хитро блеснули.

— Ага! Точно. Они там у ней какую-то бабскую хворобу насюсюрили… Лечится. Просто в ближайшие месяцы сюсюриться на юге не советуют.

— Понял. Ладно, пойду машину погляжу.

— Вот-вот, пойди, кукусик, погляди…

Я хочу ее убить! И любой суд меня оправдает!

Его любимая коричневая «Вольво» стояла в гараже. Он сел и вдруг ощутил какой-то чужой запах. Вера машину не водит, и это не был запах женских духов. Это был явный запах табака. Федор Федорович бросил курить уже пять лет назад и запах табака распознавал на раз. И какого черта я все это терплю? Из-за дочки? Но ведь она растет и скоро начнет понимать всю лживость этой семьи. И надо ее спасать от кукусиков и сюсюриков. Но что я могу? Впрочем, я многое могу, уйти из дома, снять квартиру, забрать дочку и машину, квартиру и дачу оставить этим бабам, найти для дочки хорошую няню… Это все вполне реально. Работы мне в любом случае предстоит непочатый край. А возвращаться каждый божий день и слышать вранье жены, а по выходным сюсюриться с тещей? Нет, не могу больше! Он опять заскрипел зубами. Ладно, пока не определюсь с работой, никаких шагов предпринимать не стану. А вдруг меня пошлют на какой-то новый объект? Хорошо бы… Встреча в министерстве назначена на вторник. Вот и поглядим.

Он вылез из машины с ощущением, что ее осквернили. Продам ее к чертям, не хочу!

Вошел в свою комнату. И тут же услышал:

— Иди, кукуся, там твой папашка приехал!

Он ожидал услышать восторженный дочкин вопль, но его не последовало.

— Сашурка! Где ты? Э, да что с тобой?

Девочка стояла в дверях и глядела на него исподлобья. Как-то набыченно.

— Сашка, ты чего? — растерялся Федор Федорович.

— Здравствуй, папа.

— Шур, ты чего? Обиделась? На что? Мы же с тобой на днях говорили по скайпу… Я что-то не то сказал?

— Да нет, папа… Просто… А, ладно…

И она бросилась к нему в объятия.

Он подхватил ее на руки, прижал к себе, покрыл поцелуями лицо.

— Сашка, детка моя, как я соскучился! А ты чего мне козью морду тут строила, а?

— Бабушка сказала, что обниматься и целоваться со взрослыми мужчинами нельзя.

— Здрасьте. Я ваша тетя! Я же твой отец… Вот дура!

— Это ты про бабушку?

— Ладно, проехали! Сашурка, хочешь поехать к морю, со мной вдвоем?

— К морю? А мама?

— А мама не может. Ей врачи запрещают сейчас ехать на юг. Я вот думаю на Кипр поехать…

— К морю хочется… Но ты же там будешь за тетками бегать, а я буду одна сюсюриться…

— Что за бред? Когда это я бегал за тетками, а тебя одну оставлял?

— Мама с бабушкой говорили, что неплохо было бы меня отправить к морю с тобой…

— И бабушка сказала про теток?

— Да!

— Это все чепуха! Ты что, своему папке не доверяешь?

— Я не знаю… — растерянно пробормотала девочка.

Он рассердился.

— Короче, я спрашиваю в последний раз: мы едем к морю или нет?

— А когда?

— В ближайшие дни, самое позднее на той неделе. У меня отпуск с понедельника. Так мне заниматься путевками? Или барышня не желает?

— Пап, я не знаю… А если я не поеду?

— А можно узнать почему?

— А бабушку нельзя взять?

— Нельзя! — отрезал Федор Федорович.

— Пап, ну…

— Обещаю за тетками не бегать!

— Бабушка говорит, ты бухать будешь… и чего доброго, не углядишь за мной, а я утону…

— Все! Вопрос закрыт. Ты никуда не едешь!

— А ты?

— А я непременно поеду и буду там бухать и бегать за тетками и утону с пьяных глаз, о чем, вероятно, мечтает твоя бабушка! Все! Меня это достало!

Он побежал в гараж, сел в машину и уехал. Его трясло! Что это за люди, что за жизнь я себе устроил! Но нет, я не дамся! Эти суки восстанавливают ребенка против отца. Я им чем-то мешаю? Но ведь я так редко бываю в Москве… Да, Федор Федорович, умеешь ты устраиваться. Может, если б сегодня я не провел полтора часа у Елизаветы Марковны, в ее скромном и в высшей степени интеллигентном доме, так напомнившем мне дом приемной матери, я бы так не взбесился? Ерунда! Просто чаша переполнилась… Но как бы там ни было, а Шурку надо спасать. Во что она превратится в скором времени? Даже представить себе тошно… Мысль о возвращении домой была непереносима. Впрочем, жена говорила, что сегодня поедет на спа-процедуры. Вот и отлично! Заеду домой, соберу самое необходимое на первое время и сниму номер в гостинице. А там уж буду думать о дальнейших шагах. В критические минуты он умел собираться и принимать, как правило, верные решения. Так он и сделал. Взял вещи, окинул прощальным взглядом квартиру, которую когда-то даже любил, нашел в Интернете небольшой отель в одном из Сретенских переулков, завез туда вещи и первым делом занялся продажей машины. Я же начинаю новую жизнь, без кукусиков и сюсюриков!