Дом в переулке

Евгений Геннадьевич Гаврилин, 2021

Странная история, которая приключилась с мальчиком из коммунальной квартиры.

Громкий лай собак за окном окончательно разбудил Максима. Он открыл глаза, сел на кровать и огляделся по сторонам. Мама ушла на работу ещё рано утром и оставила на письменном столе записку. Максим встал и подошёл к окну. Неприятная тупая боль в правом боку заставила его поморщиться. Он прижал ладонь к животу и присел на стул. Боль медленно ушла. Бездомные дворняги за окном удалялись всё дальше, и их лай становился всё тише. Содержание записки было традиционным, как и во все дни, когда мама работала в первую смену: «Обед в холодильнике. Буду после четырёх часов. Выучи уроки».

За дверью были слышны голоса соседок. Максим оделся и вышел из комнаты на кухню. Мария Степановна, тихая и спокойная пожилая женщина шестидесяти лет, сидела за своим столом и резала на деревянной разделочной доске морковь. Жила она последние пятнадцать лет одна, потому что её муж внезапно собрал чемоданы и ушёл без всяких объяснений, подав вскоре на развод. Вначале Марина Степановна рассказывала соседям, что он — мерзавец и негодяй, но потом былые обиды прошли, и она стала изредка говорить посторонним, что скучает по нему и любит до сих пор. Её яркий разноцветный халат казался чуждым явлением среди пошарпанных кухонных столов. Другая соседка по коммуналке, Нина Михайловна, отметившая совсем недавно свой семидесятипятилетний юбилей, наливала себе чай в граненый стакан. Она предпочитала пить все напитки исключительно из стеклянных стаканов в мельхиоровых подстаканниках, которых у неё было не менее двух десятков. Максим с детства любил разглядывать рисунки на этих подстаканниках, расставленных на полке над кухонных столом бабы Нины. Там были лесные звери, корабли, ракеты, цветы и всевозможные узоры.

— Доброе утро, — сказал Максим, слегка прищурившись от яркого солнца из окна.

— Здравствуй, Максим, — сказала Мария Степановна, отвернувшись на мгновение от моркови. — Долго спишь.

— Ой, Максимочка, садись, чайку попьём, — воскликнула баба Нина, водружая чайник на плиту. — Я конфетки купила. Шоколадные, как ты любишь. Да тебе и покушать сначала надо. Или ты в школу торопишься?

— Спасибо, баб Нин, — ответил Максим. — Сегодня выходной — в школу не надо. А мне мама оставила обед в холодильнике. Я сейчас разогрею.

Максим скрылся ненадолго за дверью и вернулся с эмалированной кастрюлей в руках. Он установил кастрюлю на плиту и зажёг спичками газ. Затем он проскользнул мимо беседующих соседок в туалет. Через минуту Максим вернулся и уселся на табурет возле своего стола.

— Это необычное чувство, — Мария Степановна рассказывала бабе Нине какую-то историю, начало которой Максим не застал. — Сначала ты не понимаешь, что это не твои воспоминания, а потом начинаешь чувствовать себя каким-то сторонним наблюдателем. Будто ты стал и зрителем, и учителем для этого человека.

— И этому всему тебя он научил? — спросила баба Нина.

— Да, Семён Макарыч научил, — ответила Мария Степановна, сбрасывая ножом порезанную морковь в алюминиевую кастрюлю. — Я ему вообще не верила сначала. Думала, что врёт всё. Или так шутит. А потом попробовала — и получилось.

За окном щебетали воробьи, радуясь весеннему дню. Максим сидел на табурете и болтал ногами, не понимая, о чём говорила его странная соседка по коммунальной квартире. Она всегда была строга с ним и никогда не баловала сладостями, как это делала другая соседка, баба Нина.

— Чувство такое, что будто ты и не человек уже, а кто-то другой, — продолжила Мария Степановна. — Кто-то намного больше и мудрее.

— Странно это всё, — скептически отметила баба Нина, покачав головой. — Видеть чужие сны. Чертовщина какая-то.

— Это древнее восточное учение, а не чертовщина, — возразила Мария Степановна. — Мудрость веков, можно сказать. И не каждому человеку открываются такие тайны. Семён Макарыч так и говорил. Он сам этому учился много лет.

— И где ж он учился этой бесовщине? — спросила баба Нина, качая головой. — Он всю жизнь в своём театре проторчал. И ни в какие страны не ездил. С моим мужем покойным раньше ваш Макарыч выпивал постоянно. Тоже ему всякие сказки рассказывал. Врёт он всё.

Баба Нина замолчала и шумно отпила из стакана, причмокивая губами. Минута прошла в тишине. Максим молча слез с табурета, выключил газ и налил себе в тарелку супа из кастрюли. Затем он осторожно поставил тарелку на стол и принялся за трапезу.

— Вы к нему несправедливы, Нина Михайловна, — спокойно сказала Мария Степановна. — Он — человек удивительный.

— Маш, видела я его удивительность раньше, — махнула рукой баба Нина. — Кажную неделю пьянствовал, падлюга. Может, сейчас и перестал. Не знаю.

— Ничего подобного сейчас нет, — парировала соседка.

Конец ознакомительного фрагмента.