Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 10. Часть 15. Новый век

Е. П. Бажанов, 2019

Многотомник «Миг и вечность» посвящен рассказу о жизни и творчестве Натальи Евгеньевны Бажановой – политолога, историка, экономиста, публициста, педагога, дипломата, внесшего выдающийся вклад в изучение международных отношений, мировой экономики, этносов, стран, цивилизаций. При этом, хотя Н. Е. Бажанова находится в центре повествования, акцент сделан также на описание и анализ нашего многообразного, противоречивого, сложного и очень интересного мира. В десятом томе (часть 15) рассматриваются события в период с 2000 по 2006 год (за исключением многочисленных поездок супругов Бажановых за рубеж, о которых речь пойдет в одиннадцатом и двенадцатом томах).

Евгений Евтушенко

© Бажанов Е. П., 2019

© ООО «ИТК «Дашков и K°», 2019

Часть 15

Новый век

Глава 1. В спокойных водах

В конце 1999 года МИД приступил к реализации своих планов по замене Ю.Б. Кашлева Ю.Е. Фокиным. Юрий Борисович был переведен на должность первого проректора, ответственного за международные связи. В придачу к проректорству Ю.Б. Кашлев возглавил новую кафедру СМИ.

Все эти перестановки были оглашены А.А. Авдеевым на заседании Ученого совета ДА. Перед заседанием А.А. Авдеев в беседе со мной попросил мобилизовать коллектив на поддержку кандидатуры Ю.Е. Фокина. Одновременно Александр предложил мне перейти на работу в Совет Федерации в качестве советника по международным вопросам к председателю этого органа Е.С. Строеву. Стал объяснять, что должность, о которой идет речь, очень важна для МИДа, я явился бы каналом влияния на внешнеполитические позиции верхней палаты российского парламента.

Я тем не менее отказался и даже обиделся. Дело выглядело так, что меня вознамерились убрать из Дипакадемии. Хотя Александр, наверное, желал мне хорошего. Все-таки верхняя палата парламента страны в табели о рангах стоит, конечно, повыше ДА!

На заседании Ученого совета против кандидатуры Ю.Е. Фокина, конечно, никто не возражал. Его кое-кто из сотрудников ДА знал и в основном с положительной стороны. Исключение — проректор по учебной работе В.Б. Лаптев, который рвался в ректоры и еще до возвращения Ю.Е. Фокина из Лондона в Москву обливал «соперника» грязью. Несносный, мол, человек, всех в посольстве России в Англии «достал» и т. п.

Я не верил Лаптеву и оказался прав. Юрий Евгеньевич все шесть с половиной лет (до июня 2006 года) своего пребывания на посту ректора ДА относился ко мне неплохо, не оскорблял, не обижал, не зажимал, не подставлял, не подсиживал. Отзывался о моей работе (и в глаза, и за глаза) уважительно. Начал с того, что подал в МИД документы на присвоение мне ранга советника-посланника II класса. Выступил на Коллегии Министерства с призывом поддержать ходатайство, дав мне при этом отличную характеристику.

Члены Коллегии во главе с председательствующим, первым заместителем министра А.А. Авдеевым, присоединились к похвалам в мой адрес, ходатайство поддержали. Правда, ранга мне так и не досталось — отказала Администрация Президента Российской Федерации, сославшись на то, что я не нахожусь на активной дипломатической службе.

Подкупало в Ю.Е. Фокине и то, что он не вмешивался в мою работу, давал возможность самостоятельно вести дела. В Дипакадемии были профессора, которые имели ко мне разные претензии. Один обижался на то, что я не включал его в диссертационный совет, другой — на медленное прохождение его книги через редакционно-издательский отдел и т. п. Я знал, что некоторые из обиженных жаловались на меня ректору, но он даже не озвучивал эти жалобы в разговорах со мной.

Точно так же Юрий Евгеньевич не мешал работать другим проректорам и руководителям кафедр ДА, достаточно уважительно относился ко всем сотрудникам нашего учреждения. Сам он сосредоточился на протокольных вопросах, на развитии международных связей, на проведении различных форумов, выставок, вечеров. Ректор регулярно посещал дипломатические приемы и делал это весьма интенсивно. Однажды сидим мы, члены ректората, у Ю.Е. Фокина в кабинете, отмечаем его день рождения. По прошествии определенного времени кто-то из нас предлагает разойтись со словами: «Вам же, Юрий Евгеньевич, пора домой, семья наверняка заждалась именинника!».

Ректор в ответ заявляет: «Перед тем как возвращаться домой, мне еще предстоит посетить несколько приемов. Я обещал быть у нигерийского посла, потом надо заглянуть к вьетнамцам и, наконец, к румынам». Три посольства, расположенные в разных районах Москвы, в свой день рождения!

Аналогичным образом, педантично и скрупулезно, организовывал Юрий Евгеньевич процедуры присвоения титула почетного доктора Дипакадемии российским и зарубежным политикам и ученым, готовил вернисажи художников, принимал гостей.

В данных вопросах ректор опирался на им же самим созданное и укомплектованное Управление международного сотрудничества и связей с общественностью. При двух предыдущих ректорах эти службы существовали больше на бумаге, чем на деле. Фокин в целом наладил их работу.

Утвердилась и система в деятельности ректората, Ученого совета ДА, канцелярии, отдела кадров. Решения о надбавках к зарплате, загранкомандировках, повышении (и понижении) сотрудников в должности, учреждении новых подразделений принимались коллегиально на заседаниях ректората и Ученого совета.

Не все, впрочем, устраивало меня в действиях ректора. Прежде всего удивляла реакция на поведение проректора В.Б. Лаптева. Начав выпады против Фокина еще до его появления в Дипакадемии, Лаптев лишь наращивал их после вступления Юрия Евгеньевича в должность ректора. Он явно вымещал обиду на то, что самому не удалось «скакнуть» в ректорское кресло.

Особенно запомнился ректорат, состоявшийся 1 февраля 2002 года. В нем участвовали все начальники-кадровики из МИДа. Обсуждался вопрос о переходе Дипакадемии с двухлетнего на трехлетнее обучение слушателей. Проректор В.Б. Лаптев, энтузиаст перехода, в присутствии высоких гостей, обрушился на Ю.Е. Фокина с грубыми, просто вызывающими нападками. Обвинял ректора «в полном незнании ситуации в Дипакадемии», «привычке лежать на вопросах, ничего не делая», «правовом нигилизме» и т. п. И вынес приговор: «Ю.Е. Фокин находится явно не на своем месте, демонстрирует абсолютную некомпетентность».

Забегая вперед, отмечу, что Дипакадемия в конце концов перешла на трехлетнее обучение — Лаптев убедил всех, что того требовал закон. Но еще позднее, при следующем ректоре А.Н. Панове, он вдруг стал сторонником возвращения к двухлетней программе обучения. О прежних своих аргументах не вспоминал. И мы вернулись к двухлетке.

В.Б. Лаптев и дальше продолжал антиректорскую линию. В 2005 году затеял тяжбу относительно процедуры переизбрания руководителя ДА, перечил Ю.Е. Фокину чуть ли не по любому вопросу, «стучал» на него мидовским начальникам. Фокин не только не добивался устранения из своего окружения этого «троянского коня», но чуть ли не молча терпел все выходки Лаптева, его непослушание, своеволие, доносы, подсиживание, нападки.

Лишь однажды решился нанести контрудар. Лаптев в соавторстве с парой коллег опубликовал в издательстве «Научная книга» учебное пособие по проблемам национальной безопасности России. В этом безграмотном и реакционном опусе наряду с другими перлами предлагалось окружать Китай и стимулировать сепаратистские движения в Тибете и Синьцзяне, отрывать эти районы от КНР. Подзадориваемый Фокиным, я передал опус в Первый департамент Азии МИДа. Там возмутились и направили ректору письмо с предложением переработать учебное пособие. Ректор поручил сотрудникам ИАМПа дать экспертную оценку творению Лаптева и К^о и, получив от нас рекомендацию пособие пустить под нож, так и поступил. Лаптева якобы в кадрах МИДа пожурили, но он упорно и неуклонно продолжал подрывную деятельность против ректора, а тот терпел и по большей части бездействовал.

В январе 2004 года Академия прошла процедуру аттестации (лицензирования). Ответственный за это дело В.Б. Лаптев лишь в самый последний момент предложил мне подготовить отчет по научной работе. Я писал отчет ночью, впопыхах. На следующий день мы встретились с аттестационной комиссией Минвуза, познакомились и отправились ужинать. А затем с членом комиссии, проверявшим нашу науку, общались, и довольно плотно, целую неделю. Им был проректор по науке Московского государственного университета геодезии и картографии Харьес Каюмович Ямбаев. Коллега внимательно изучал наши монографии, статьи, аналитические разработки, беседовал с сотрудниками, помог откорректировать отчет о научной работе.

27 января на заседании Ученого совета ДА, посвященного итогам аттестационной проверки, Х.К. Ямбаев буквально засыпал нас комплиментами — хвалил за фундаментальные и прикладные исследования, монографии, учебники, подготовку аспирантов, организацию защит диссертаций, проведение научных форумов. На этом фоне особенно резко прозвучала критика со стороны других членов аттестационной комиссии учебного процесса в ДА. В категорической форме было предложено внести существенные коррективы в учебные планы, в деятельность кафедр.

А в апреле 2004 года мы получили уведомление из Минвуза о том, что Дипакадемия аккредитована на следующую пятилетку, но необходимо исправить несоответствие стандартам по науке. Мы были поражены: какое несоответствие? Кто и когда его выявил? Ведь комиссия (устами Ямбаева) дала нашей науке наивысшую оценку.

Посовещались с ректором, пришли к выводу (может быть, ошибочному), что нас подставили. Скорее всего, это как-то умудрился сделать В.Б. Лаптев. Как бы там ни было, мы подготовили ответ в Министерство, отвергнув предъявленные нам претензии как абсолютно необоснованные. Никакого продолжения данная тема не имела.

17 декабря 2004 года состоялся торжественный вечер, посвященный 70-летию Дипломатической академии. Организовывали все Ю.Е. Фокин и проректор по экономическим и хозяйственным вопросам А.А. Иллюк. Получилось здорово. Во-первых, наш вечер прошел в великолепной концертном зале Храма Христа Спасителя. Во-вторых, на вечере не было самовосхваления: прозвучали добрые слова в адрес учебного и научного процессов, но без каких-либо упоминаний фамилий. В-третьих, концерт получился солидным, классным. Ну и, наконец, на банкет, обильный и красивый, пригласили всех присутствовавших.

В июне 2005 года В.Б. Лаптев развернул очередное наступление против коллег по ректорату. На заседаниях Ученого совета и ректората ДА стал требовать тайным голосованием решать вопрос о продлении полномочий ректора; избирать директора ИАМП (я автоматически совмещал эту должность с проректорством); всех аспирантов изъять из ИАМП и передать их кафедрам. По каждому из перечисленных вопросов В.Б. Лаптев получал единодушный отпор, но его это не смущало. Он продолжал талдычить свое и одновременно осыпал доносами мидовское начальство. Тем не менее Ю.Е. Фокину еще на год продлили ректорские полномочия.

На общем собрании коллектива 24 июня 2005 года Лаптев призвал коллег голосовать против включения в Ученый совет ДА «никчемных людей» — послов Кашлева, Кулматова и др. В итоге, возможно под влиянием лаптевских слов, собрание провалило кандидатуры Ю.Б. Кашлева (57 «против», 53 «за») и К.Н. Кулматова (56 «против», 54 «за»). Еще хуже пришлось бывшему ректору В.И. Попову — он удостоился лишь 46 голосов «за» при 64 «против». Много (15–25) «черных шаров» получило большинство иамповцев.

А в начале сентября 2005 года мне позвонил посол России в Турции П.В. Стегний. Сообщил, что ему предложено со следующего лета возглавить Дипакадемию. Находится в раздумьях. Слышит об Академии разные вещи, в том числе самые негативные (все, мол, в катастрофическом состоянии). Хотел бы узнать и мое мнение. Я сказал, что не согласен с критикой, Дипломатическая академия в порядке. Другое дело, ректорская работа на любителя. Придется общаться с амбициозной и капризной профессурой. Договорились встретиться, но так и не получилось. А вскоре я узнал, что Стегний отказался от ректорства.

В январе 2006 года поступила информация, что МИД наметил в ректоры Александра Николаевича Панова. Новость приободрила: Панов был моим старым знакомым, я с ним давно и плодотворно сотрудничал. Участвовал в его проводах на различные дипломатические посты за рубежом. Оппонировал ему на защите докторской диссертации в МГИМО (в 1994 году). Считал его человеком знающим и интеллигентным. Помнил, что именно он, получив назначение послом в Токио, предлагал мне должность генерального консула в Осаке.

Но были и сомнения. Незадолго до этого (в октябре 2003 года) через нашего приятеля, советника посольства России в Токио, мы получили приглашение А.Н. Панова посетить Японию в качестве его, посла, гостя. Что и сделали. Из-за своей стеснительности я на аудиенцию к Александру Николаевичу не напрашивался, только позвонил ему во время пребывания в Токио по телефону, поблагодарил за приглашение. А приятеля попросил организовать посольскую машину для проводов нас с Наташей в аэропорт. Посол неожиданно отказал, и в довольно резкой форме. Может быть, обиделся, что я действовал через посредника?

19 апреля 2006 года Ю.Е. Фокин зачитал письмо от заммининдел по кадрам о том, что МИД выдвинет на общем собрании ДА (31 мая) нового кандидата в ректоры — А.Н. Панова. То есть слухи материализовались в реальность.

18 мая 2006 года Ю.Е. Фокин передал мне поручение вести собрание по избранию нового ректора. Проинформировал о своей встрече с новым куратором Дипакадемии, первым заместителем мининдел А.И. Денисовым. На встрече А.И. Денисов якобы хвалил всех проректоров, кроме Лаптева, того ругал. В тот же вечер я пообщался с А.И. Денисовым на проводах коллеги-дипломата в Пекин. Андрей Иванович предложил пересечься до нашего собрания, сказал, что уже выслушал мнение Ю.Е. Фокина, но хотел бы узнать и мою оценку ситуации в Дипакадемии.

А спустя несколько дней ректор сообщил, что меня «освободили» от необходимости вести собрание, эта задача возложена на завкафедрой международного права «как на юриста». Я удивился этим «шахматным маневрам», но А.А. Иллюк разъяснил в чем дело: оказывается, двое моих коллег, проректоры В.Б. Лаптев и А.Ю. Рудницкий, резко воспротивились моей кандидатуре: проректору, мол, не положено. Другие грызутся за контроль над нефтяными скважинами и золотыми приисками, а у нас на кону оказалось ведение собрания трудового коллектива.

* * *

Главным направлением деятельности Дипакадемии являлись образовательные программы. Из новшеств в данный период был уже упоминавшийся выше переход с двухлетнего обучения на трехлетнее. А еще в 2001 году ректор, с подачи мидовцев, принялся создавать кафедру на факультете повышения квалификации. Факультет организует краткосрочные курсы для дипломатических работников всех уровней.

Первое же обсуждение данной темы на Ученом совете вылилось в перепалку. Заведующий кафедрой международного права ожесточенно нападал на план создания кафедры. Но в конце концов кафедру все-таки открыли.

Мое участие в преподавательской деятельности сводилось главным образом к лекциям на Высших дипломатических курсах (для вновь назначаемых послов, посланников, генконсулов, представителей в международных организациях). Неизменно выступал я с первой лекцией в день открытия курсов и всегда на одну и ту же тему «Тенденции мирового развития в начале XXI столетия».

Выступал по-разному, иногда оставался доволен собой, в других случаях переживал, что говорил тихо или неубедительно, слишком быстро или чересчур нескладно и проч. Но, как правило, лекции хвалили коллеги, присутствовавшие на них, слушатели курсов (вслух или в письменных отзывах об учебе в Дипакадемии).

Кроме того, на кафедре внешней политики и международных отношений я вел спецкурс по тенденциям мирового развития в XXI веке. Пытался договориться о чтении лекций для общего потока слушателей, но завкафедрой только разводил руками, сетуя, что нагрузки не хватает кафедральной профессуре.

Что касается Наташи, то она читала лекции для иностранных слушателей и руководила факультативным семинаром по проблемам АТР. Весной 2003 года мы с женой возглавили госкомиссию по защите дипломов бакалавра в Российском университете дружбы народов (РУДН). Защищались представители самых разных стран — Бразилии, Ирана, Ливана, Гвинеи-Биссау и т. д. Практически все произвели самое благоприятное впечатление. Отлично говорили по-русски, хорошо соображали, демонстрировали отличное знание предмета. Ребята и девушки явно сами готовили дипломы, причем с полной ответственностью. Я даже позавидовал — в Дипакадемии среди слушателей имелось немало слабаков.

В июне того же года мы в очередной раз убедились в этом, принимая госэкзамены в Дипакадемии. Особенно удивил парень из Белоруссии, которого нам рекомендовали как образцового слушателя, отличника. Он заявил на экзамене, что отношения России и Белоруссии с США являются образцом стратегического партнерства, между сторонами все идет гладко и хорошо. А вот с Китаем у России сотрудничество не получается, Пекин к нему не готов. В реальной жизни все происходило с точностью до наоборот: с Вашингтоном у Москвы, и тем более у Минска, нарастали трения, а с Пекином отношения крепли день ото дня. Мы указали на эти очевидные обстоятельства, но парень упрямо продолжал отстаивать свою правоту. Получив от комиссии «четверку» (вместо вполне заслуженной «двойки»), побежал подавать апелляцию.

И в дальнейшем некоторые наши выпускники не раз шокировали преподавателей своими ответами. И студенты дневного отделения, и вечерники. Особенно врезался в память ответ на госэкзамене вечерника Б. Пешкова (6 июня 2006 года). Он не знал, с кем конфликтует Азербайджан, где находится Абхазия (называл ее в составе России, Армении и Азербайджана), ничего не слышал о Приднестровье. Это на территории, что называется, собственного государства, после 15 лет конфликтных ситуаций, при этом будучи с двумя высшими образованиями, тремя годами обучения в ДА! Фантастика!

Еще на защите дипломных работ столкнулся с такой ситуацией. Комиссия во главе со мной заслушивает доклад молодого человека по дипломной работе на тему: «Роль спецслужб в современном государстве». Дипломник безапелляционно утверждает, что эта роль неуклонно возрастает. Именно спецслужбы обеспечивают экономический рост в государстве, его успехи на зарубежных рынках. Так, именно благодаря эффективной деятельности спецслужб, КНР удалось прорваться на американский рынок и утвердиться на нем; именно спецслужбы «пропихнули» в Конгресс США несколько политиков китайского происхождения.

Меня настолько поразила такая логика, что я перебил дипломника и высказал ему свои возражения: «В таком случае, то, что ваша жена покупает французские духи — это успех французских спецслужб, а то, что вам нравится автомобиль «Тойота» — успех японской разведки. Ну а то, что Г. Греф стал министром российского правительства, Кляйс — губернатором Свердловской области, — достижение немецкой разведки».

Поспорил я с дипломником относительно возрастания роли спецслужб в современном государстве в целом. В демократическом обществе спецслужбы должны занимать и занимают определенную и гораздо более ограниченную нишу по сравнению с тоталитарным государством. Тоталитаризм держится на спецслужбах, а демократия — на законе, конституции.

Дипломник мне решительно возразил. По его мнению, демократия подразумевает, что человек, избранный президентом, единолично руководит страной и все граждане, «раз они избрали президента, должны ему беспрекословно подчиняться». Пораженный, я воскликнул: «А как же конституция, разделение властей, свобода слова?». На мой вопрос он не ответил.

На протяжении многих лет удивляла привычка наших слушателей цитировать известных американских политологов С. Хантингтона и З. Бжезинского, восхищаться ими (особенно первым), совершенно не соображая, что и зачем они говорят. Одного спрашиваем: что сказано в концепции внешней политики России об отношениях с Африкой? Ответ: «Хантингтон, чья теория столкновения цивилизаций мне очень нравится (!), считает, что Африка еще не цивилизация!»

* * *

Основные усилия и я, и Наташа уделяли, конечно, организации и осуществлению научной работы в Дипакадемии. Эта работа концентрировалась в Институте актуальных международных проблем (ИАМП), но велась также на кафедрах, в аспирантуре/докторантуре, плюс при Дипакадемии функционировали четыре диссертационных совета, редакционно-издательский отдел. Ю.Е. Фокин в научные дела не очень вмешивался. Порой, казалось, что он заваливает заданиями, но вскоре напор ослабевал.

Структура ИАМП оставалась прежней, институт состоял из центров, занимавшихся либо каким-то регионом (или рядом регионов), либо актуальной проблематикой (от разоружения до языка и культуры). В целом Институт воспроизводил все, чем занимался наш МИД и что входило в учебные программы Академии. В ИАМПе трудилось свыше 60 ученых, значительная часть которых к тому же имела за плечами богатый опыт дипломатической службы (в том числе на уровне посла).

Популярность Института была такой, что к нам постоянно просились на работу десятки желающих. В том числе весьма неожиданные фигуры. Так, в 2005 году изъявил желание влиться в наши ряды посол Узбекистана в России. Его отзывали на родину, а он не хотел туда возвращаться. В 2005 году ИАМП расширился за счет абсолютно нового, модной направленности, Центра имиджелогии. Основал его директор издательства «Известия» Э.А. Галумов. Он защитил в стенах ДА докторскую диссертацию по этой тематике (о чем речь пойдет ниже), стал сотрудничать с Академией в издательской сфере (выпустил в свет ряд наших трудов). Торжественное открытие Центра имиджелогии состоялось 15 апреля 2006 года. К сожалению, мало кто из широкого круга приглашенных явился на мероприятие.

Жили мы в ИАМПе довольно дружно. Вокруг нас сложился костяк из надежных друзей. Хотя отдельные личности сторонились и нас, и коллектива. А коллектив совместно отмечал государственные и народные праздники.

Наряду с приятными моментами в жизни Института случались и несчастья. 20 февраля 2002 года в больнице скончался наш преданный товарищ, хороший человек и замечательный ученый, директор Центра Америки Игорь Николаевич Кравченко. Вскоре умер (4 ноября 2004 г.) руководитель Центра вопросов безопасности и разоружения, крупный дипломат и ученый Михаил Петрович Шелепин.

Происходили потери наших близких друзей и из числа кафедральных работников. В 2003 году скончался заведующий кафедрой международных отношений крупнейший американист Юрий Михайлович Мельников. Именно он привел меня в ДА в качестве преподавателя-почасовика, еще когда я являлся сотрудником Международного отдела ЦК КПСС. К тому же мы очень тесно дружили семьями. 3 апреля 2003 года ИАМП провел Вечер памяти Ю.М. Мельникова и И.Н. Кравченко.

В июне 2003 года после долгих проволочек и «ложных тревог» начался капитальный ремонт первого корпуса в Б. Козловском переулке, где располагалась бо́льшая часть структур ИАМП, в том числе кабинет директора Института. Нам было велено переезжать из первого корпуса в третий. Начали паковать в коробки книги, дела, досье, сувениры и т. п. К концу месяца рабочие перетащили наш скарб на место временного базирования.

Я с секретарем Юлей Батуриной обосновался в небольшой комнате полуразвалившегося музея Дипакадемии. В смежной комнате расположилось несколько сотрудников ИАМП. На стенах висели фотографии послов-выпускников Дипакадемии, лозунги советских времен, славящие КПСС, миролюбивую внешнюю политику СССР, высказывания Л.И. Брежнева, М.С. Горбачева.

При этом потолки и стены были в трещинах, полы проваливались, попахивало гнильцой, периодически под ногами мелькали крысы. Наши вещи частично оставались в коробках, частично были разбросаны по полу, навалены на столы и стулья. Прямо под окнами была развернута стройка, рабочие громко матерились. Туалет — один крошечный на всех, столовой нет — старую сломали, новую не построили.

Как-то в Б. Козловский пожаловала дама, Оксана Владимировна Савельева. Рассказала, что преподавала в Дипакадемии в 1960-х годах. В 1967 году вышла замуж за немца и уехала жить в Западную Германию. 40 лет не заглядывала на территорию Академии. Я поводил гостью по трем корпусам и услышал от нее удивительные вещи. Оказывается, в первом корпусе уже тогда шатались полы! И во втором мало что изменилось — точно так же с потолков свисала электропроводка, пол покрывала подпорченная, потрескавшаяся керамическая плитка. Получается, что и в советские, более благополучные для ДА времена, помещения не ремонтировались и пребывали далеко не в образцовом состоянии. И с тех давних пор так ни разу никто не удосужился привести здания в божеский вид!

Ремонт завершился в декабре 2004 года. 1-й корпус преобразился: красивый, аккуратный, чистый, удобный. Я вернулся в свой кабинет в первом корпусе 24 января 2005 года. 19 месяцев (с июля 2003 года) просидел в третьем корпусе, в коммуналке-дыре! Так сжился с этим гетто, что пришлось привыкать к новой обстановке. В моем кабинете поменяли полы, покрасили стены, в окна вставили стеклопакеты, установили Интернет, кондиционер, телевизор. Расширили приемную, оборудовали ее хорошей мебелью.

* * *

Важным направлением деятельности Дипакадемии, включая ИАМП, оставались международные связи. Мы лично, правда, несколько снизили активность в этой сфере, причем по целому ряду причин. Во-первых, у меня поубавилось желание встречаться с иностранцами и что-то с ними обсуждать. Хотя я не делал ничего предосудительного, но в наши хаотичные времена нельзя было исключать критики на ровном месте. Во-вторых, иностранными контактами увлекся лично ректор. Он не только посещал приемы в зарубежных посольствах, но и регулярно принимал иностранных гостей, лично руководил международными форумами и своей активностью затмил коллег, в том числе меня. В-третьих, мы с Натулей стали тяжелее на подъем и привередливее — соглашались лишь на те зарубежные поездки, в которые приглашали нас двоих и на предельно выгодных для нас условиях. Энтузиазм в отношении зарубежных поездок ослабевал также из-за изнурительных бюрократических процедур получения виз, особенно в США и Японию.

Но все-таки в этот период (2000–2006 годы) и за рубеж мы ездили (о чем пойдет речь в части 16), и в Москве общались с иностранными представителями. Начну с американцев.

В 2001 году в Дипакадемии выступил известный дипломат Томас Грэм, позднее присоединившийся к администрации Дж. Буша. Он запомнился яркой речью, в которой акцентировал внимание на угрозах, связанных с распространением ядерного оружия. «Если тенденцию не пресечь, — сокрушался Грэм, — через 15–20 лет половина государств земного шара обзаведется ядерными потенциалом, и тогда человечеству грозит катастрофа». Слова дипломата запали нам в душу — Наташа заметила, что тогда впервые осознала всю остроту проблемы распространения ядерного оружия. Мы стали более пристально следить за развитием событий в этой области.

Не раз посещали Дипакадемию американские эксперты по северокорейской ядерной проблеме — высокопоставленные чиновники из Белого дома, Госдепартамента, Пентагона, ученые. Интересовались нашим мнением, как вести дела с КНДР. Мол, у Вашингтона не получается никак — ни по-хорошему, ни по-плохому. Наташа отвечала: «Возможен только мирный путь урегулирования, признание права северокорейского режима на существование, учет его законных прав; только в таком случае, может быть, удастся убедить Пхеньян отказаться от попыток создания ядерного оружия».

В мае 2004 года неожиданно позвонил Гарик Орбелян, влиятельный американский бизнесмен, с которым тесно общались во время работы в Генконсульстве СССР в Сан-Франциско в 1970-х годах. В начале 1990-х годов Гарик читал лекции в Дипакадемии. И мы с ним поссорились. Уехал он, видимо, обиженным, и лет на десять исчез из нашего поля зрения. Лишь доходили слухи, что Орбелян подозревает меня в принадлежности к российским спецслужбам и пытается навести соответствующие справки у сотрудников Генконсульства России в Сан-Франциско.

И вот звонок, Гарик с супругой Верой в Москве, причем находятся в соседнем с нашим доме № 26 по Кутузовскому проспекту, там, где жили Наташины родители и выросла моя супруга. В доме № 26 обитали и лидеры СССР — Л.И. Брежнев и Ю.В. Андропов. В бывшей квартире последнего и остановилась чета Орбелянов! Оказалось, что андроповской квартирой владеет ныне сын Орбелянов Константин. В 1970-х в Сан-Франциско мы его знали подростком, а теперь Костик — дирижер Государственного академического камерного оркестра России (хотя и гражданин США).

Мы тут же отправились на встречу с Гариком и Верочкой. Нашли их постаревшими, но ненамного. Обоим было уже свыше 85 лет, а держались они молодцами — у Орбелянов сохранился былой задор, жажда общения с людьми, любознательность. У обоих прекрасно работала память — они все и всех помнили, даже из периода 1970-х годов!^[1]

В 2005 году Орбеляны вновь приехали в Москву. Пригласили нас с Наташей на торжественный ужин в гостиницу «Националь» по случаю открытия представительства Торгово-промышленной палаты России в Сан-Франциско. Собрался «бомонд», от посла США до лидеров армянской диаспоры в российской столице. Произносились многочисленные речи, но запомнилась одна. Певец Хворостовский признался, что он ранее не испытывал сильных патриотических чувств к России, предпочитал жить и гастролировать за рубежом, исполнял в основном итальянские песни. Все изменилось после знакомства с дирижером Константином Орбеляном. Этот гражданин США привил Хворостовскому любовь к России, русским песням. И теперь Хворостовский с удовольствием выступает на российских сценах. Вот так Орбеляны воспитали сына Костика.

Много общались мы в эти годы с американским востоковедом Гилом Розманом из Принстонского университета. Впервые я услышал о нем, еще работая в ЦК КПСС в 1980-х годах. Розман выпустил тогда книгу о советских китаеведах, в которой вскрыл подноготную споров в Москве по китайскому вопросу. В частности, поведал о том, как ЦК всячески тормозит попытки добиться примирения с Пекином. Книга вызвала бурную реакцию, и в цековских коридорах ее постоянно вспоминали недобрым словом. Заодно чихвостили автора книги.

С тех пор Розман опубликовал еще кучу книг по самым различным проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона. Стал писать книги и вместе с нами — по корейской проблематике, политике великих держав в ATP. Нас в Розмане поражали изобретательность, разносторонность знаний, и особенно неуемная энергия, фантастическое трудолюбие. Всякий раз, когда мы общались с профессором — в рабочем кабинете, в кафетерии, в домашних условиях, в общественном транспорте, — он неизменно засыпал нас вопросами и, если позволяли условия, записывал ответы. Объяснял, что это его давняя привычка — все записывать, а затем записи разбирать, анализировать и использовать в учебной и научной работе.

В общем, мы ценили Розмана как коллегу-ученого. Но человеком он оказался с гнильцой. После кончины Натули друзья обратились к нему с просьбой поделиться воспоминаниями о моей жене для книги памяти «Светлый мир Натальи Бажановой». Розман не только отказался выполнить просьбу, но и отговаривал других американцев от участия в книге. Странно. Ведь Наташа не только сотрудничала с Розманом в написании коллективных трудов, не только выступала наряду с ним на международных научных форумах, но и регулярно устраивала в Москве для прижимистого американца шикарные домашние обеды и ужины.

Поддерживали мы связи и с партнерами в Европе. Активно сотрудничала Дипломатическая академия с упоминавшимся ранее натовским Центром им. Маршалла в Гармиш-Партенкирхене (Германия). Благодаря усилиям Наташи, сотрудники ДА регулярно участвовали в учебных программах Центра — сроком от месяца до четырех, полностью за счет принимающей стороны. Наши представители возвращались довольные, в приподнятом настроении, с хорошими впечатлениями об Альпах, где находится Центр, об условиях проживания там и о занятиях. На занятиях приходилось отстаивать позиции России в жарких дискуссиях с коллегами из Украины, Грузии, Польши, прибалтийских стран и т. д.

Дипакадемия в свою очередь принимала слушателей из Центра им. Маршалла — американских военных дипломатов, причем Академии платили большие деньги. Еще одним направлением сотрудничества являлся перевод под руководством Наташи изданий Центра на русский язык, тоже на компенсационной основе.

Появлялись в стенах Дипакадемии и другие «западники» — ученые из Великобритании, Франции, Швеции, Словакии, Греции, Словении, Румынии и др. Чаще дело ограничивалось ознакомительной беседой, но иногда имели место семинары, коллоквиумы. Мы передавали гостям свои труды, договаривались о продолжении контактов.

Стали заглядывать к нам в гости и латиноамериканцы. Однажды пожаловала перуанская делегация во главе с первым заместителем министра иностранных дел этой страны Армандо. Он оказался очень интересным, живым собеседником. Пересыпая речь шутками, рассказал много любопытного о перуанской дипломатической системе. У них неукоснительно соблюдается правило выхода дипломатических работников на пенсию по достижении семидесятилетия. Существуют квоты назначения послов из числа политиков (5 % от общего числа послов), из лиц в возрасте от 65 до 70 лет. Есть нормативы относительно того, как долго дипломат должен и может служить в Лиме, в собственном МИДе, сколько лет и где за рубежом. И никто, в том числе Президент Перу, не может нарушать установленные пропорции. Когда права сотрудников нарушаются, они могут судиться со своим министерством.

По окончании беседы мы подарили главе делегации Армандо бутылку коньяка, он ее тут же смел в свою сумку. Далее мы попытались вручить бутылку водки перуанскому послу, но Армандо перехватил ее со словами: «Это тоже мне, посол купит себе сам». Уходя Армандо решил прихватить и коробку конфет, которая стояла на столе в качестве закуски к чаю. Поскольку коробка была открыта, главный гость попросил заклеить ее скотчем. Когда делегация ушла, Наташа пошутила в кругу коллег: «Складывалось впечатление, что Армандо и стулья наши начнет выносить».

На регулярной основе контактировали мы с представителями КНР — дипломатами, учеными, бизнесменами, представителями творческой интеллигенции. У китайцев поражало прекрасное знание русского языка, интерес к нашей стране, умение видеть в России хорошее. Они отличались специфическим взглядом на процессы и в российском обществе, и в мире в целом. Льстило их внимание к нашим с Наташей оценкам политических явлений в международных отношениях. Общение с представителями КНР часто сопровождалось пышными угощениями в ресторанах китайской кухни, что делало эти контакты еще более приятными.

Вскоре после прихода к власти в США Дж. Буша-младшего нас с Наташей пригласил на обед советник-посланник посольства КНР Юй Чжэнци. Предложил поговорить, как он выразился, «на самую модную тему российского-американских отношений». В России тогда в основном выражали удовлетворение, что в Белый дом пришли республиканцы — они, мол, меньше демократов суют нос в дела других государств, более прагматичны, а значит, с ними, как и в прошлом, легче будет договариваться.

Наташа рассуждала по-другому и своими мыслями поделилась с Юй Чжэнци: республиканцам действительно плевать на судьбы российской демократии, они признают лишь силу, но поскольку мы сейчас слабее США по основным компонентам совокупной мощи (военной, экономической, политической, технологической), то Вашингтон не очень станет цацкаться с нами, еще больше, чем при Клинтоне, ударится в гегемонизм. Хотя ряд факторов будет вынуждать США все-таки считаться с Россией — глобализация, позиции союзников, Китая, ухудшение экономической конъюнктуры, угрозы со стороны терроризма и организованной преступности, опасные локальные конфликты.

Позднее Юй Чжэнци был назначен послом в Белоруссию, оттуда переведен послом в Болгарию. Наконец, возглавил исследовательский центр. На протяжении всех этих лет мы с ним периодически встречались, и наш китайский знакомый неизменно повторял, что Наташин политический анализ всегда точен.

В конце 2002 года побывал в Москве старый друг Чжу Яньчжи (Лао Чжу). В начале 1990-х он работал в России — в представительстве агентства Синьхуа, затем занимался бизнесом. Теперь на пенсии, но, чтобы посмотреть на Россию после семилетнего перерыва, согласился сопроводить в Москву группу бизнесменов. Лао Чжу пришел еще с одним нашим другом, упоминавшимся ранее Лао Яном.

Гости рассказывали, что экономика КНР продолжает быстро развиваться, но народ все равно недоволен, прежде всего социальным расслоением. Самые богатые — они же и главные жулики. Мао Цзэдун и Дэн Сяопин по-прежнему популярны, а вот к нынешнему лидеру Цзян Цземиню уважения нет — старый, инертный, бездарный. И вести себя не умеет — за границей бравирует знанием иностранных песен, фраз. Руководитель Поднебесной, мол, не должен «опускаться до балаганного уровня».

По поводу России гости отметили, что, хотя она тоже развивается, кое-что здесь печалит. Миниатюрного старичка Лао Чжу милиция трижды останавливала во время прогулки по центру Москвы. Проверяли документы, вымогали деньги. Лао Ян заметил, что России не подходят китайские рецепты реформ — другие люди, другая философия.

В ноябре 2004 года нам нанес визит китайский историк Луань Цзинхэ. Он учился и защищался в Ростове-на-Дону и блестяще выучил русский язык, освоил наши манеры и привычки. Острил, колотил собеседников по спине, лез целоваться. И с удовольствием угощался спиртным. Мне Луань так понравился, что я стал звать его на все наши мероприятия — защиты диссертаций, круглые столы, банкеты. Луань со всеми находил общий язык, всех веселил, произносил замечательные речи и тосты. Пробыл он тогда в Москве месяц. И мы общались чуть ли ни каждый день.

При всей открытости, веселости, бесшабашности и вроде бы прорусскости Луань Цзинхэ в серьезных беседах сетовал, что в России очень плохо относятся к китайцам. Обижают, оскорбляют, третируют. Особенно милиция. Утверждал даже, что к китайцам отношение неприязненней, чем к чеченцам. Слушать такие слова было некомфортно и печально.

Летом 2005 года мы познакомились с очень любопытной девушкой-китаянкой. Она школьница, дочь четы бизнесменов, ведущих дела в России. Девочка учится в английской школе в Москве, русского не знает, но блестяще владеет английским. Она прекрасно одета, воспитанна, умна, развита, хорошо формулирует мысль. Разбирается в классической литературе, религии, политике, экономике Поднебесной. Самое поразительное — ее рассуждения о внешнем мире. У Китая, по мнению девочки, есть козыри, но у России перспективы развития все-таки лучше. Российские сильные стороны: огромная территория, колоссальные ресурсы, избыток земли. В обозримой перспективе лидером, однако, будут оставаться Соединенные Штаты. А что дальше? Отдаленное будущее предсказать невозможно.

Мы с Наташей показали девочке фотоснимки, запечатлевшие Китай в 1980-х годах. Она была ошеломлена, перебирала фото и раз за разом приговаривала: «Как Китай изменился! Неужели он был таким отсталым, примитивным, убогим, неопрятным!». Убедительное доказательство того, какого прогресса добилась Поднебесная, если девочка-китаянка не узнает на фото свою родину двадцатилетней давности. Да и сама девочка — свидетельство этого прогресса. В 1980-х годах ее сверстницы в КНР были весьма забитыми существами, с довольно узким кругозором и странноватыми в глазах иностранцев манерами.

Хотя не стоит, конечно, отмечали мы с Наташей в беседах между собой, и переоценивать степень перемен. Упомянутая выше девочка принадлежит к новой китайской элите, абсолютному меньшинству. Большинство юных китаянок все еще живет, как в прошлом, а то и хуже. Вопиющий факт — по количеству женских самоубийств КНР далеко опережает все другие страны. На Китай приходится 56 % женских самоубийств в мире! Особенно свирепствует этот недуг в деревне, где девушки страдают от избиений, оскорблений, бесправия, унижения, бедности, безнадежности, тяжелого труда. Не забывали мы и о том, что в китайской деревне сохранялось и такое варварство, как умерщвление новорожденных девочек. Поскольку правительство тогда не позволяло крестьянам иметь больше одного ребенка, родители предпочитали обзаводиться сыном.

Но в целом, признавали мы с Наташей, китайцы меняются, в том числе и дипломаты. В ноябре 2005 года нам нанес визит Временный Поверенный в делах (ВПД) КНР в России. Прочел наше интервью по Китаю в «Политическом журнале», оно понравилось, решил познакомиться. Принес целую кучу подарков — чайный сервиз, несколько пачек высококачественного чая. Потом мы встречались в особняке наших с Наташей приятелей, в ответ дипломат устраивал банкеты в изысканном китайской ресторане «Чайна Дрим», в посольстве КНР. В них участвовали его супруга, коллеги. Угощали нас деликатесами, включая супы из ласточкиного гнезда и акульих плавников, продолжали дарить сувениры (чай, китайскую водку, палочки для еды). Мы в ответ преподносили шкатулки, матрешки, запонки, броши и т. д.

Китайские дипломаты всякий раз были безукоризненно одеты, вели себя дружелюбно, раскованно, открыто. Как-то я начал хвалить Мао Цзэдуна, так, мол, много для Китая сделал. Дипломат согласно кивал головой, а когда я закончил монолог, сказал: «Да, все это правильно, жаль только, что председатель Мао не умер в конце 1950-х годов». Мы с Наташей обомлели, столь крамольное заявление было сделано высокопоставленным дипломатом КНР, да еще в присутствии его коллег-подчиненных! Решив, что ослышался, я продолжил попытку отдать должное вкладу Мао в дело восстановления величия Поднебесной. «Мао, — напомнил я, — покончил с унизительной зависимостью Китая от иностранных держав, заставил весь мир уважать Китай, считаться с ним». Дипломат по-прежнему сопровождал мои слова кивками согласия, но затем повторил: «Жаль только, что председатель Мао не умер в конце 1950-х годов».

В принципе понятно, что ВПД имел в виду — в 1950-х годах Мао вел страну по пути развития, а затем ударился в авантюрные эксперименты в экономике и политической жизни, которые привели к колоссальным человеческим жертвам и поставили Срединную империю на грань распада. Тем не менее такие публичные откровения еще недавно китайские дипломаты себе позволить никак не могли.

Открыто говорили китайские дипломаты о недостатках нынешних лидеров КНР, о сложных проблемах собственной страны, от социального расслоения до коррупции. Одновременно не щадили и российские пороки, демонстрируя при этом доскональное знание наших реалий, гораздо более глубокое, чем у большинства других иностранных дипломатов (за исключением разве что представителей бывших братских республик, а ныне стран СНГ). И еще: явственно ощущалось, что нынешнее поколение китайских дипломатов уже далеко не люмпенское, как их предшественники. Чета ВПД обучала свою дочь в США, в отпуск они ездили навещать девочку. Жена коллекционировала живопись. Один из коллег ВПД собирал советские фильмы и уже имел 500 лент. Все китаянки, участвовавшие во встречах с нами, имели на себе дорогие украшения.

Параллельно с представителями КНР мы продолжали поддерживать контакты с их оппонентами на Тайване. 11 июля 2002 года нам нанес визит начальник управления исследований и планирования тайваньского МИДа. Пришел в сопровождении сотрудников представительства острова в России. Обсудили целую серию мероприятий: 1) проведение конференции по случаю 10-летия установления между РФ и Тайванем неофициальных отношений; 2) направление тайваньцев на учебу в Дипакадемию; 3) осуществление совместного исследовательского проекта по энергетической тематике; 4) чтение Наташей лекций в тайваньских НИИ и вузах. Вскоре прибыли очередные визитеры с Тайваня. Делегация партии Гоминьдан. Очень приятные и умные люди. Рассмотрели ворох проблем. Получили приглашение посетить Тайвань, Наташе — возобновить публикацию статей в СМИ острова.

Весной 2003 года тайваньские представители в Москве вновь завели разговор о проведении конференции по случаю десятой годовщины установления неправительственных связей между Россией и Тайванем. В марте 1993 года Дипакадемия совместно с Московско-Тайбэйской координационной комиссией по экономическому и культурному сотрудничеству провела конференцию в ознаменование установления таких связей (об этом говорилось ранее, см. «Миг и вечность», т. 7, с. 34–36). Теперь нам предлагалось подытожить достигнутое за десятилетие и бросить взгляд в будущее.

Я решил «провентилировать» данный вопрос с руководством Первого департамента Азии МИД России. Заведующий департаментом, мой старый знакомый, предложил проявить осторожность, с тем чтобы не вызвать отрицательной реакции со стороны КНР. Во-первых, необходимо проследить, чтобы с тайваньской стороны в конференции участвовали исключительно ученые, а не официальные лица. Во-вторых, лучше бы устроить мероприятие вне стен Дипакадемии, ведь она — часть МИДа.

Примечательно, что десять лет назад, проводя конференцию, мы на КНР абсолютно не оглядывались. Но тогда ведь юная российская демократия на всех порах неслась в объятия Запада и антикоммунистов остальных частей света, Пекин не фигурировал среди наших близких друзей. Ныне же не Запад, а именно Китай стал нашим стратегическим партнером.

Конференцию мы тем не менее провели на нашей территории. Причем в ней активно поучаствовали и мидовцы из Первого департамента Азии. Тайваньскую сторону представляли их неофициальные представители, ученые. Все прошло хорошо. Мы вели себя корректно, постоянно подчеркивали, что Россия рассматривает Тайвань как неотъемлемую часть Китая, правительство которого находится в Пекине. Но уже на следующий день ко мне явились два советника посольства КНР и в жесткой форме начали отчитывать. Как, мол, посмели устраивать подобные торжества.

Я объяснил, что это был научный форум, чем и должна заниматься Дипакадемия. Дипломаты возразили: нет, Дипакадемия — часть МИДа России, официальное учреждение. Пришлось напомнить китайцам, что они сами во всю сотрудничают с тайваньцами — и в экономической области, и на научной стезе. В КНР на постоянной основе находятся десятки тысяч островитян. Советникам мой аргумент не понравился. Один из них вскричал: «Это совсем другое дело! Это внутренний вопрос. Тайваньцы — часть китайской нации и вполне естественно и закономерно, что они общаются с соотечественниками». «Ну хорошо, — пытался я урезонить визитеров, — а как быть тогда с американцами, Тайвань поддерживает с США интенсивнейшие связи, почему же КНР фактически не возражает против них? Почему американцам можно, а россиянам нельзя?».

Со стороны одного из советников последовал такой ответ: «Связи США с Тайванем — это наследие прошлой эпохи, и эти связи идут по нисходящей. У России раньше не было контактов с Тайванем, теперь же они появились, движутся по восходящей. Но главное не в этом. Соединенные Штаты — не друг КНР, просто партнер. Россия — друг. Недавно наш руководитель Ху Цзиньтао был с визитом в Москве, его принимал в своем загородном доме президент Путин. Мы присутствовали на встрече руководителей. Они говорили о том, что КНР и РФ — ближайшие друзья, соратники. Поэтому мы ждем от российской стороны особого уважения наших интересов и чувств». Советник поведал, что уже пожаловался на Дипакадемию в МИД. Просил больше не совершать подобных акций.

Минут двадцать я еще препирался с советниками, но расстались мы с широкими улыбками на лицах. Тем не менее мне беседа не понравилась, подумал, что китайские товарищи начинают понемногу наглеть, командовать нами. Хотя понятно, что тайваньский вопрос для китайских дипломатов очень болезненный. Пекин строго наказывает их за любые осечки в данном вопросе. Установка у китайских дипломатов — подавлять любые попытки Тайбэя укрепить свои международные позиции.

С Южной Кореей наши обмены отличались особой интенсивностью и масштабом. Подробно они описаны в нашей с Наташей книге «Корейские зарисовки»^[2]. Здесь отметим, что Дипакадемия регулярно (год в России, год в Южной Корее) проводила совместно с Корейским фондом, связанным с правительством РК, форумы. Имелось в виду участие в этих форумах представителей политической, экономической, культурной элиты двух стран. С корейской стороны в них участвовали действительно солидные фигуры, а вот с нашей привлечь «больших» людей не получалось.

Причем ситуация с каждым годом ухудшалась. Не интересовала нашу элиту Южная Корея и все тут. Даже мидовцы, которые, собственно, и инициировали проведение этих форумов, что называется из-под палки являлись на заседания. Помнится, заместитель министра иностранных дел выступил на форуме и тут же удалился. Покинули заседание и его подчиненные. Южнокорейцы хотели задать замминистра вопросы, но не успели. Выступали они перед нами, излагали различные идеи относительно углубления сотрудничества между РК и РФ. Мы, ученые ДА, их выслушивали, но вот мидовцы так и не поинтересовались, что происходило на форуме после их ухода.

А южнокорейцы продолжали прибывать в Дипакадемию. Мы принимали лидера оппозиции РК Ли Хве Чана, профессоров ведущих южнокорейских университетов и исследовательских центров. Многие из них с уважением отзывались о В.В. Путине. Навел, мол, порядок в стране, репутация России улучшается. В Южной Корее возвращается понимание, что Россия будет играть важную политическую и экономическую роль в мире.

В этот период Наташе удалось получить для Дипакадемии ряд южнокорейских грантов — на изучение истории и культуры Кореи, отношений между РФ и РК. Объявился после долгого перерыва бывший помощник Президента Южной Кореи Ким Дэ Чжуна профессор Ли Чан Чжу. Он остался таким же, как десятилетие назад, шумным, смешным, жуликоватым, зацикленным на зарабатывании денег. Организовали с ним Всемирный корейский форум с участием представителей корейской диаспоры со всех концов света.

Неоднократно принимали мы гостей из Японии. Так, в марте 2004 года в Дипакадемию прибыла делегация видных японских политологов. Они в один голос критиковали Китай. Предостерегали против нашей наивности в отношении этого «монстра». Предложили научно-политический проект «Японо-российское сотрудничество в китайском вопросе». Цель проекта — выработать рекомендации властям двух стран, как совместно противостоять усиливающемуся Китаю.

Вскоре обедали с высокопоставленным чиновником японского МИДа. Тот в свою очередь педалировал тему китайской угрозы. Среди прочего заметил, что следует опасаться демократизации в КНР, это приведет к дестабилизации китайского общества, росту в нем национализма.

Подобные высказывания повторялись другими японцами на протяжении 2005–2006 годов — учеными, дипломатами, журналистами. «Китай, — подчеркивал директор Института международных отношений при МИД Японии, — вырастает в главную угрозу миру в Азии». Слышали мы и нелестные высказывания о России — с нами «трудно иметь дело», «русские не хотят сотрудничать с японцами».

Из контактов на азиатском направлении стоит еще вспомнить визиты в Дипакадемию директора Института России, Центральной Азии и Китая в городе Пешаваре (Пакистан) Азмат Хана. Мы привыкли к тому, что Пакистан традиционно является проамериканской страной, и очень удивились речам гостя. В первой же беседе он обрушил на США шквал критики. В частности, обвинил Вашингтон в попытках расчленить на мелкие части такие государства, как Афганистан, Пакистан, Ирак, Россию, Китай, Казахстан, Узбекистан и т. д. «Неслучайно, — подчеркнул пакистанский аналитик, — Америку все ненавидят и стремятся сопротивляться американскому диктату. Пора создавать антиамериканский военный союз в составе России, Китая, Пакистана и центрально-азиатских государств».

Наташа высказала сомнения о том, что Пекин и центральноазиатские правительства готовы к такому союзу. Азмат Хан напрягся и изрек:

— Вы что, не хотите бороться с США?

— Хотим, но вот другие, готовы ли они?

В тот первый разговор с пешаварским директором мы полагали, что он нас провоцирует на откровенность, хочет прощупать российские взгляды на Соединенные Штаты, международную обстановку в целом. Но постепенно становилось ясно, что пешаварец говорил то, что на самом деле думает. Во всех лекциях и частных разговорах в Москве он продолжал проталкивать идею антиамериканского союза. В дальнейшем мы убедились, что такие взгляды разделяют в Пакистане многие. К нам стали регулярно приезжать пакистанские группы слушателей Академии госслужбы. В их составе были высокопоставленные особы, вплоть до губернаторов провинций, послов в ключевых странах мира, министров. На семинарах они, не стесняясь, порицали Россию за «мягкотелость», «страх перед США».

И все-таки не все с пакистанцами было так однозначно. Уже упоминавшийся Азмат Хан в следующий свой приезд в Дипакадемию опять метал молнии в адрес американского империализма. Заявлял, что американцы сами на себя напали в Нью-Йорке, что они вторглись в Афганистан, чтобы воспрепятствовать прокладке трубопроводов из Центральной Азии и «сгноить» постсоветское пространство. Но затем, угощаясь коньяком, пакистанец вдруг резко сменил ориентацию. С ностальгией вспоминал, как учился в Калифорнии, хвалил уровень жизни и природные красоты штата. Со смаком принялся рассказывать о разгульной жизни, которую ведут за закрытыми дверями якобы религиозные иранцы. Похвастался, что и в Пакистане народ не прочь гульнуть.

Активные связи поддерживала Дипакадемия с Белоруссией, Казахстаном, Киргизией. Мы с Наташей вращались также в московском дипкорпусе. Нас регулярно приглашали в посольства Сингапура, Австралии, Новой Зеландии, Индии. Любопытно было выслушивать жалобы иностранцев на наши цены. Жена новозеландского советника призналась, что стесняется заходить в московские бутики — у нее нет таких денег, чтобы там можно было отовариваться. Австралийский посол сказал, что избегает посещения ресторанов, его бюджет не рассчитан на оплату крупных счетов. В индийском посольстве случился казус. Во время коктейля за мной энергично ухаживал мужчина, подносил спиртное, закуски. При этом почему-то вступал со мной в политические беседы. Лишь с большим опозданием я осознал, что «официантом» был не кто иной, как хозяин коктейля, индийский посол.

Ю.Е. Фокин, как правило, поддерживал наши инициативы по международному сотрудничеству, но бывали и исключения. Так, я договорился с сирийцами о проведении представительной конференции. Однако ректор под разными предлогами уходил от принятия положительного решения. Вместе с тем легко соглашался на совместные мероприятия с другими арабскими странами.

Помимо иностранных гостей, принимали в Дипакадемии и российских знаменитостей. 12 ноября 2003 года, в частности, устроили церемонию присвоения звания почетного доктора ДА Е.М. Примакову. Мероприятие получилось грандиозным: переполненный зал, овации. Академик выступил блестяще. Сразу вслед за Е.М. Примаковым на трибуну вышел наш «пассионарный» профессор. Он стал восхищаться достижениями новоиспеченного почетного доктора и одновременно обливать грязью других ученых. В России, мол, полно фальшивых академиков, шарлатанов от науки. Сидевшие в зале приглашенные академики РАН съежились, опасаясь персональных нападок.

Мне это мероприятие запомнилось еще и тем, что участвовавшая в нем Наташа великолепно выглядела. Комплименты в адрес ее внешних данных, одежды, поведения сыпались со всех сторон.

* * *

Большое внимание в научной работе мы по-прежнему уделяли проведению научных форумов. Несколько лет подряд организовывали круглые столы в память о дипломате-востоковеде Н.Н. Соловьеве. Вслед за «соловьевскими чтениями» ректор Ю.Е. Фокин поручил нам организацию еще одного подобного мероприятия — чтений в память о дипломате О.А. Трояновском.

При Ю.Е. Фокине еще активнее, чем прежде, практиковалось присвоение звания почетного доктора ДА. 15 мая 2001 года чествовали в этой связи Президента Венесуэлы Уго Чавеса. Тогда его мало знали в России, и нас удивил антиамериканский запал Чавеса, позабавили артистичные манеры нового антиимпериалистического борца. Аудитория с энтузиазмом реагировала на его выступление, даже те люди, которым не достался аппарат синхронного перевода и они слушали непонятную им испанскую речь.

20 ноября 2001 года мы провели конференцию с клубом послов АСЕАН по проблемам глобализации. Участвовали дипломаты из 32 стран, в том числе 12 послов. Всего же собралось человек 200. Наташа выступила с докладом на английском языке минут на 30. Аргументированно доказывала, что глобализация — объективный процесс, но сложный, чреватый различными побочными последствиями негативного характера.

Дважды (в 2002 и 2003 годах) мы заседали с учеными из известного Женевского центра по изучению проблем безопасности, обсуждали перспективы взаимоотношений России с НАТО и другими западными структурами. Наслушались всяческих глупостей. Вместе обедали и ужинали в обстановке сдержанного дружелюбия. В ходе одной из совместных трапез я произнес тост из 25–30 слов. Сидевший рядом швейцарский посол изобразил изумление: «Какие в России длинные тосты!». В свою очередь удивились наивности швейцарца и мы и порекомендовали ему наведаться на Кавказ, там, мол, он поймет, что такое длинные тосты.

Запомнилась также конференция «Россия и страны Центральной Азии», состоявшаяся 23 октября 2003 года. Большинство участников, и особенно генералы из Минобороны, били тревогу по поводу агрессивных планов США, НАТО и Китая в Центральной Азии. Даже культурные контакты центрально-азиатских государств с Соединенными Штатами квалифицировались как агрессия со стороны Запада и предательство России со стороны партнеров по СНГ. Звучали и голоса в пользу создания антизападного альянса вместе с Китаем, Индией и Ираном. На этом фоне контрастно прозвучал призыв профессора ДА Г.А. Кадымова посмотреть на мир трезвыми глазами и бороться с терроризмом вместе с Западом и Китаем. Его чуть ли не освистали, даже некоторые коллеги из ДА назвали выступление Г.А. Кадымова странным.

А вскоре (18 ноября 2003 года) под руководством Ю.Е. Фокина прошла конференция, посвященная 200-летию установления дипломатических отношений между Россией и США. На конференции на сей раз преобладал оптимизм, звучали теплые воспоминания представителей и России, и США.

8 апреля 2004 года мы устроили круглый стол с Дипломатической академией Украины. Общались очень тепло, прямо по-братски, но в речах констатировали, что два наших цивилизационно родственных государства медленно, но верно дрейфуют в противоположных направлениях друг от друга.

Живо в памяти наше с Наташей выступление 22 сентября 2004 года в Никитском клубе бизнесменов по китайской тематике. Некоторые эксперты стращали присутствующих перспективой скрытой (демографической) или даже открытой (военной) агрессии Китая в отношении России, захвата китайцами контроля над восточной частью России. Мы же призывали, пользуясь благоприятной конъюнктурой, укреплять фундамент российско-китайских отношений, в частности наращивать обороты торгово-экономического сотрудничества. На мое замечание, что логичнее вкладывать средства в инфраструктурные и иные проекты с Поднебесной, чем покупать в Европе футбольные клубы, один известный предприниматель среагировал репликой: «Приобретение футбольных клубов — это пропуск в элиту Запада, а в Китае нам делать нечего, там отсталость и примитивизм». Наташа возразила: «Но ваши западные партнеры валом валят на китайский рынок и находят его более выгодным, чем российский и многие другие рынки!».

Еще один заметный эпизод в научной жизни Дипакадемии — конференция по проблемам Закавказья (14 декабря 2004 года). Российские участники, из Дипакадемии и других учреждений, с тревогой и гневом говорили, что враги пытаются вытеснить нас из закавказского региона, превратить его в звено стратегии окружения России. Звучала мысль о том, что грузины предали россиян, азербайджанцы тоже двуличны и неблагонадежны. Какой-то аналитик из числа гостей пророчествовал, что либерализм и демократия, чуждые соотечественникам, погубят Родину. Гораздо сдержаннее выступали представители Армении и Азербайджана, грузин же захлестывали эмоции и подводила порой логика.

Конференция оставила неприятный осадок, она показала, что наши расхождения с бывшими братскими республиками становятся все глубже и принципиальнее. Исключение — Армения.

Неделю спустя, 20 декабря 2004 года, мы заседали уже по вопросу объединения Германии. Участвовали два последних премьера ГДР — Ханс Модров и Лотар де Мезьер. Модров, хотя и либеральный, но все же коммунист, отстаивал точку зрения, что Восточная Германия имела шансы на сохранение в качестве отдельного социалистического государства, с объединением не стоило спешить. Де Мезьер доказывал, что произошло неизбежное и прогрессивное событие, отражавшее волю и чаяния подавляющего большинства немецкого народа.

В феврале 2005 года мы с Наташей присутствовали на очень странном выступлении в уже упоминавшемся выше Никитском клубе. Некий эксперт по человеческому капиталу утверждал, что в современной России очень востребованы люди с высшим образованием; чем выше у граждан образовательный уровень, тем внушительнее их доходы. Аудитория вяло возразила оратору и этим ограничилась.

Мы не стали ввязываться в полемику, хотя про себя возмущались. В Дипакадемии народ тогда шутил: «Надо очень много учиться, чтобы так мало получать, как ученые». И, действительно, наиболее образованные россияне — врачи, преподаватели, исследователи, инженеры, — работающие в государственном секторе, были вынуждены довольствоваться мизерным жалованием. А вот бандиты, жулики, коррупционеры купались в роскоши. В обществе все перевернулось с ног на голову.

В день очередной (37-й) годовщины нашей свадьбы 16 марта 2005 года мы участвовали в конференции Фонда Карнеги по политике России в Азии. Оба выступили на тему «Политика СССР в АТР в 1980-е годы». Подискутировали с коллегами-россиянами, американцами, японцами. Представители Фонда Карнеги (и россияне, и американцы) предостерегали Россию против «наивного» восприятия Китая. Поднебесная, мол, потенциальная угроза, и рано или поздно России придется объединяться с Западом, чтобы выстоять в борьбе с налившимся мускулами «восточным драконом».

Знаковым событием явилась конференция в Дипломатической академии 19 апреля 2005 года на тему международного сотрудничества в борьбе с преступностью. Указание провести это мероприятие поступило из МИДа, от первого заместителя министра. Мы заручились широким представительством на конференции МВД и других силовых структур. И, действительно, к нам в гости прибыли руководители ключевых департаментов МВД, высшие чины Генпрокуратуры, видные депутаты Госдумы. А вот из собственного министерства не явился никто.

Конференция, впрочем, удалась, звучали интересные, дельные выступления. Но запомнился нам прежде всего заместитель генпрокурора В.И. Колесников. До этого неоднократно лицезрели его на телеэкране и всегда удивлялись его зычному голосу и хлестким высказываниям. И вот очная встреча, и не под прицелом телекамер.

Уже в предварительной беседе в кабинете ректора В.И. Колесников здорово нас позабавил. Заглушая всех и вся, не давая другим и слова молвить, замгенпрокурора пустился в рассуждения о судьбах Европы. «Россия, — трубил во весь голос Колесников, — не просто часть Европы, она создала Европу». В доказательство приводил оригинальные «факты»: норвежцы происходят из района Черного моря, осетины — это таджики, Болгария основана и выпестована переселенцами с Волги.

В подтверждение принадлежности России к Европе привел почему-то и такой аргумент: Куликовская битва состоялась в районе стадиона «Динамо», дети до сих пор выкапывают там из-под земли доспехи и играют в них. Выдвигая все новые и все более нелепые или неуместные доводы, прокурорский начальник гневно вопрошал: «Почему же мы стесняемся, молчим, не говорим обо всем этом вслух, не объясняем, что именно россияне создали Европу?».

Приободренный отсутствием возражений на его умозаключения, Колесников вернулся к европейским делам в выступлении на конференции. Обращаясь к многонациональной аудитории (в зале находились представители 20 посольств), прокурор буквально кричал: «Рыба, которая водится в Иссык-Куле, называется по-другому, но это наш окунь»; «Истра — это Дунай, Дунай — это Истра». Приведя еще несколько аналогичной убедительности аргументов, В.И. Колесников сделал вывод: «Мы все — один большой этнос, и пора нам опять объединяться!».

Завершив спич, прокурор вернулся в президиум и прошептал мне на ухо: «Все ведь предельно ясно. Американцы устроили Вторую мировую войну, чтобы заполучить европейское золото, а в 2001 году взорвали башни в Нью-Йорке, чтобы обосновать повод для нападения на Ирак!».

* * *

Теперь об участии Дипакадемии в информационно-аналитической «политике» Министерства иностранных дел. В январе 2001 года я получил письменную благодарность от руководства МИДа за участие в подготовке в декабре 1999 — январе 2000 годов внешнеполитической концепции РФ. В последующие годы ни к чему столь серьезному ни меня, ни моих коллег больше не привлекали. Был, правда, случай осенью 2001 года, когда ко мне обратился составитель речей для Президента РФ В.В. Путина Андрей Вячеславович Вавра. Со ссылкой на Ю.Е. Фокина, он назвал меня ведущим специалистом по США и стратегической стабильности. Попросил составить ответы президента на возможные вопросы американских телекомпаний в ходе предстоящего интервью. Я трудился сутки напролет, направил готовый продукт в Кремль по факсу. На далее — ни ответа, ни привета.

Основной формой сотрудничества Дипакадемии с госорганами, главным образом с МИДом, оставалось написание аналитических записок. Выполняли их (более 100 ежегодно) ученые ИАМПа. В ответ регулярным потоком шли благодарственные письма — от заместителей министра, руководителей департаментов МИД, российских послов за рубежом.

Как уже упоминалось выше, по просьбе Министерства мы проводили научно-практические форумы, участвовали в мидовских совещаниях. Сами организовывали брифинги, в том числе для генерала К.В. Тоцкого, когда в 2003 году его назначили представителем России при НАТО. К.В. Тоцкий сообщил, что В.В. Путин дал ему наказ добиваться реального партнерства с НАТО, и генерал просил посоветовать, какие конкретные шаги следует предпринять. Некоторые из моих коллег высказали разумные предложения, другие пустились в обычную демагогию о враге, который хитер и коварен.

В 2004 году мы с Наташей по просьбе Департамента внешнеполитического планирования МИД написали статью о российской внешней политике для Большой российской энциклопедии. До нас пробовали другие авторы, но в Администрации Президента и в МИДе их версии браковали. Нашу не отвергли, но сильно подкорректировали, засушили, убрали все оценки.

Я также был включен в комиссию по рассекречиванию и публикации документов из истории советско-китайских отношений (1949–1955 гг.), выполнял ряд других заданий. А вот в Научном совете при Министерстве иностранных дел, несмотря на все мои просьбы (по различным каналам), меня не восстанавливали (при Е.М. Примакове оттуда вывели). Правда, на заседания Совета иногда приглашали.

Периодически обращались к нам с предложениями представители деловых кругов. Так, в 2003 году провели детальные переговоры с «Норильским никелем» о научном сотрудничестве (исследования, защиты диссертаций и т. д.), составили для компании справку о китаеведческих центрах США. Но продолжения не последовало.

За период ректорства Ю.Е. Фокина Дипакадемию дважды слушали на Коллегии МИДа. Первый раз — 25 октября 2001 года. Выступил ректор, о научной работе почти ничего не сказал. Упомянул только о защитах диссертаций в ДА высокопоставленными деятелями из стран СНГ, о наших изданиях (выставленных в коридоре, у входа в зал Коллегии). ИАМП вспомнил пару раз мимоходом, отвечая на вопросы.

Мидовцы о научных делах почти не говорили. В целом высказывались они мирно, отмечали, что при Ю.Е. Фокине Дипакадемия стала работать лучше. Никаких решений относительно совершенствования нашей деятельности не принималось.

В следующий раз, 14 ноября 2003 года, на Коллегии МИДа наша научная работа оказалась в центре внимания. Заседание было посвящено связи МИДа с наукой, в нем участвовали ведущие обществоведы страны — директора НИИ РАН, ведомственных научных центров, ректоры ряда университетов.

С основным докладом выступил директор Департамента внешнеполитического планирования А.И. Кузнецов. Он сказал немало хороших слов в адрес ДА и непосредственно ИАМПа. В частности, отметил, что ИАМП является единственной научной организацией в России, которая на регулярной, более того, плановой, основе снабжает Министерство аналитическими справками. «Каждый третий день, — сказал А.И. Кузнецов, — мы получаем добротные справки из ИАМПа, руководимого Е.П. Бажановым».

Министр И.С. Иванов поинтересовался, действительно ли эти справки важны, как они используются. А.И. Кузнецов ответил, что справки не только внимательно изучаются, но и используются при подготовке ответственных мидовских документов различными департаментами. У сотрудников Министерства не хватает времени заниматься аналитической работой, и иамповцы здорово в этом плане помогают.

После А.И. Кузнецова выступали академики и прочие капитаны отечественной науки, жаловались, что их труды не доходят до жаждущей аудитории (в частности, в странах СНГ), что МИД не интересуется мнением ученых по актуальным вопросам, что мидовцы не идут в аспирантуру. Проректор по науке МГИМО посетовал, что за два года у них защитились только двое мидовцев.

Последним выступил Ю.Е. Фокин, который четко и подробно рассказал о нашей аналитической работе в интересах МИДа, о конференциях, монографиях, аспирантуре. Прозвучало впечатляюще. Многое для министра явилось откровением.

* * *

Всю первую половину нулевых годов Дипакадемия готовила и публиковала монографии, учебники, учебные пособия, сборники статей. При этом возникали проблемы с качеством рукописей и изданий. В феврале 2001 года Дипакадемию подключили к написанию истории отечественного Министерства иностранных дел. Некоторые из наших профессоров выступили с таких традиционно большевистских позиций, что куратор проекта, директор Историко-документального департамента МИД России П.В. Стегний, напустился на меня с резкой критикой: «Как можно так писать, словно сейчас 1937 год! Реакционно, да к тому же нескладно, с фактологическими ошибками!».

В конечном счете наши писания передали на доработку в МГИМО. Тамошняя профессура сделала то, что требовалось, Стегний мгимовцев впоследствии хвалил. В наше оправдание могу сказать следующее. Во-первых, в МГИМО история внешней политики СССР была базовым предметом, на котором специализировалась большая группа преподавателей. В Дипакадемии акцент тогда делался на изучении современных проблем. Во-вторых, мгимовским преподавателям щедро заплатили за участие в написании мидовской истории. У нас денег на такие цели не имелось, люди работали бесплатно, а потому особых усилий не прикладывали (по крайней мере некоторые из авторов).

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

О встречах с Орбелянами в 2004 году подробнее рассказывается в главе 3.

2

Бажанов Е.П., Бажанова Н.Е. Корейские зарисовки. М.: Восток — Запад, 2010.