Все твои грязные секреты

Диана Урбан, 2020

Некоторые секреты слишком опасны, чтобы их скрывать. Шестеро старшеклассников получили неожиданные письма. Они выиграли стипендию на обучение в колледже и приглашены в ресторан. Но вместо торжественного ужина их ждала жестокая игра. В ресторане нет ни души, выход заблокирован, мобильная связь не работает. А на одном из столов – взрывное устройство, шприц с ядом и записка. Кто-то один должен умереть. В течение шестидесяти минут нужно сделать выбор, иначе погибнут все. Но кого выбрать жертвой? Эмбер, девушку с музыкальным талантом? Сашу, ее подругу и капитана чирлидеров? Прию, фанатку фокусов и фэнтези? Робби, спортсмена и звезду бейсбола? Диего, ботаника и изобретателя? Или Скотта, главного разгильдяя школы? Время пошло.

Брайану за каждый час

Diana Urban

All Your Twisted Secrets

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 2020 by Diana Urban

© Карманова М., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“", 2020

* * *

Последний час я провела, размышляя, не умру ли сегодня ночью.

Ведь помереть от инфаркта можно и в семнадцать, верно? От мыслей о предстоящем званом ужине мое сердце колотилось о ребра так сильно, что мне мерещилось, будто мои дни сочтены.

Вы спрашиваете, что плохого в званом ужине? Начнем с того, что мой парень, Робби, тоже приглашен на эту веселенькую вечеринку, а между нами в последнее время творится не пойми что. Мы постоянно ссорились насчет того, чем заняться после выпуска, — и это еще мягко сказано. По мере того как последний школьный год приближался к концу, напряжение между нами нарастало. Тот факт, что Диего, наш будущий лучший выпускник, тоже получил приглашение, ничуть не улучшал ситуацию. За последнее время наша дружба превратилась в нечто иное — нечто, от чего у меня краснели щеки, нервы искрились, а сердце разбухало, как погруженная в воду губка.

Если мы трое окажемся в одной комнате, может произойти катастрофа. Если Робби заподозрит, что мне нравится наш ботаник, он при всех познакомит Диего со своими кулаками. У нас с Робби были проблемы посерьезнее, чем присутствие другого парня. Но чиркни спичкой в комнате, залитой бензином, — и ты неизбежно сгоришь. Если бы я была способна хоть в малейшей степени сдерживать свои эмоции, я, быть может, и пережила бы этот вечер без ущерба. К несчастью, я хреново умею врать, так что без взаимных угроз и перспективы махания кулаками, скорее всего, не обойдется.

Вот так. Сердечный приступ неотвратим. Мне просто нужно пережить сегодняшнюю ночь, и все сложится как надо.

Надеюсь.

Пытаясь успокоить нервы, я сделала погромче саундтрек к «Гарри Поттеру» и принялась рыться в гардеробе, быстро придя к выводу, что вся моя одежда отвратительна. Я могла либо одеться ультраобыденно, либо выбрать классический черный («похоронный шик», как это называла Саша), и оба варианта выглядели крайне подавляюще.

Когда большая часть моей одежды оказалась свалена в кучу на полу — к большому удовольствию моего кота Варежки, уютно устроившегося посередине, — я обнаружила старое платье с изумрудными блестками, которое когда-то надевала на фортепианный концерт. Теперь оно едва доходило до колен, но это был единственный предмет гардероба, который выглядел хоть сколько-нибудь впечатляюще.

— Эмбер, ты выглядишь великолепно! — сказала мама, когда я взбежала вверх по лестнице — из своей спальни на подвальном этаже, — на ходу одергивая платье.

— Ты говоришь это только потому, что ты моя мама.

— Не проецируй все свое самоуничижение на меня. — Она поправила рыжую прядь, уже успевшую выбиться из моей прически. Ее рыжие, жесткие и прямые волосы были уложены в типичную мамскую прическу — боб-каре. — Ты выглядишь утонченно. Хотя это платье не помешало бы немного удлинить.

— Робби уже здесь? — Он опаздывал на целых десять минут. Я выглянула в витражное окошко в парадной двери, высматривая его внедорожник и нервно крутя на руке аметистовый браслет. Варежка терся о мои лодыжки, оставляя белую шерсть на моих черных туфлях с открытым носом и бархатным верхом.

— Тебе запрещено ходить на свидания, пока тебе не исполнится сорок семь! — крикнул папа из своего кабинета, который находился дальше по коридору.

— Наверное, сейчас неподходящий момент для напоминания, что мы встречаемся уже примерно год? — спросила я. Даже мама вслед за мной демонстративно закатила глаза.

Как раз в тот момент, когда я допечатала сообщение Робби, в проезде показался свет фар. Я бросила телефон в сумочку, а мама подала мне куртку и поцеловала меня в щеку. Я направилась к двери.

— Напиши мне, когда доберешься.

— Хорошо, мам. — Я натянула куртку. — Через несколько месяцев я буду уже в университете. Мне и тогда продолжать писать тебе каждый раз, когда я куда-нибудь пойду?

— Было бы чудесно, спасибо, что предложила! — она подмигнула, словно что-то замышляя, хотя в ее взгляде застыла тень грусти. — Люблю тебя.

— Пока! — крикнула я, обернувшись, и поспешила по дорожке навстречу ночи, не по сезону сырой и туманной. Незастегнутая куртка развевалась за спиной. Нельзя сказать, что мама чрезмерно заботилась обо мне. Она разрешала мне делать все, что я хочу, при условии, если я регулярно буду сообщать ей, что я жива.

Нельзя сказать, что у нее не было на это оснований.

Робби бросил свою бейсбольную перчатку на заднее сиденье.

— Привет, малышка.

— Робби, ты на пятнадцать минут опоздал! Ты серьезно? — Одним движением я захлопнула пассажирскую дверь и застегнула ремень. Обычно я не начинала ссору первой, но сейчас мои нервы были на пределе.

— Эмбер. Успокойся. Я на тренировке задержался. — Его обычное оправдание. Робби наклонился и поцеловал меня, окатив сладким запахом мыла и шампуня. Положив руку на подголовник моего кресла, он принялся выруливать на дорогу. Мама помахала рукой, глядя на нас из окна гостиной. Робби нажал на газ, и она закрыла шторы. — Кроме того, мне пришлось заехать домой, чтобы захватить твой подарок. — Он протянул руку за сиденье, не отводя взгляда от дороги, вытащил маленькую коробочку и бросил ее мне на колени.

— Мой… подарок? В честь чего?

— Открой. — Он улыбнулся, и я увидела ямочки на его щеках и морщинки в уголках глаз. С любопытством разорвав красную ленту, я обнаружила в белой коробочке браслет с подвесками. С цепочки из аметистовых бусин свисали серебряные музыкальные нотки. — Я подумал, он хорошо будет смотреться рядом с твоим. — Он показал на доставшийся мне от бабушки аметистовый браслет, который я носила на правом запястье.

Мой гнев испарился, и ему на смену пришла смесь радости и ужаса, повергшая меня в растерянность.

— Но в честь чего?

— Я не могу купить что-то красивое для своей девушки просто так, без причины?

Он улыбнулся еще шире — эта заразительная улыбка всегда заставляла меня почувствовать себя будто самой яркой звездой на небе. Она казалась совершенно искренней. Все в Робби казалось искренним. Он был как на ладони, и это являлось одновременно благословением и проклятьем — я не переставала удивляться тому, как сильно он любит меня… или как сильно он злится на меня, особенно в последнее время. Но его подарок на музыкальную тему застал меня врасплох.

В последнее время разговоры о моих занятиях музыкой стали для нас больным местом. Робби хотел, чтобы я переехала вместе с ним в Джорджию, где он благодаря игре в бейсбол получил стипендию на обучение в Технологическом институте. Можно подумать, будто для меня отказаться от мечты изучать музыку в Южно-Калифорнийском университете или в Беркли — не такая уж большая жертва.

— Но ты ведь можешь заниматься музыкой где угодно, — настаивал он. Пару месяцев назад мы ужасно сильно поссорились из-за этого, и он убедил меня подать документы в Джорджийский Технологический университет, рассчитывая отложить споры до момента, когда я получу результаты поступления.

А потом мне сообщили, что я принята. И тогда я поняла: нам придется расстаться.

Может, я и любила Робби, но в музыку я была влюблена столько, сколько себя помню. Я не могла позволить ему заставить меня отказаться от своей мечты. Несмотря на свою решимость, я еще не придумала, как вывалить на него все новости.

Но теперь события обернулись совершенно неожиданным образом. Я провела пальцами по подвескам в виде музыкальных нот. Такой продуманный подарок. Может, он наконец-то понял мою точку зрения? Решил пойти на компромисс?

Словно прочитав мои мысли, он произнес:

— Я заметил, что мы некоторое время не поднимали эту тему, о школе и прочем. — О школе и прочем. Как аккуратно он упаковал все мои музыкальные амбиции в одно слово. «Прочее». Он пригладил свои коротко стриженные темно-русые волосы. — Ты еще не получила ответ из Джорджии?

Мои плечи напряглись.

— Нет. Еще нет. — К счастью, в темноте не разглядеть, как у меня покраснели щеки. У меня была бледная кожа, и собственная кровь всегда выдавала меня: лгунья.

— Что ж, ответ должен прийти скоро. Я хочу быть рядом с тобой. — Держа одну руку на руле, другой он коснулся моей. Наши пальцы переплелись. — Вместе мы сможем что-нибудь придумать. Эмбер, я люблю тебя.

— Я… тоже. — О боже. Что мне делать? Поцеловав мою руку, он отпустил ее, и я принялась неловко возиться с застежкой нового браслета, закрепляя его на левом запястье. Я прислонилась к боковому окну, наблюдая, как мимо проносятся однообразные двухэтажные дома в колониальном стиле. Остаток пути мы проехали молча. Толстые капли дождя колотили по машине, заглушая мои мысли.

— Вот отстой. — Я застегнула куртку, не расстегивая ремня. Все равно что помыть машину — если я завью волосы, неизбежно пойдет дождь. Если мы переедем в Калифорнию, я одной левой решу все их проблемы с засухой.

Робби дернул уголком рта.

— Это просто вода.

— Может, объяснишь это моим волосам, а? — я поправила челку.

Робби взглянул на меня, останавливая машину перед «Честерфилдом».

— Эй. Ты выглядишь прекрасно. В том числе волосы.

Мои щеки снова покраснели.

— Спасибо.

Стряхнув с себя тревожность, я принялась высматривать на улице место для парковки. «Честерфилд» — элитный ресторан на цокольном этаже бывшего старого склада — сейчас здание перестроили и переделали под дорогие торговые помещения. По выходным здесь собирались местные, которые делали вид, будто живут в городе с насыщенной общественной жизнью, хотя на самом деле весь его «деловой центр» ограничивался тремя кварталами.

Впрочем, это никого не обманывало. Мы были такими до мозга костей — унылый город-спутник неподалеку от Нью-Йорка.

К счастью, по случаю вторника на углу обнаружилось предостаточно парковочных мест. Как только Робби припарковался, я отстегнула ремень безопасности и выскочила наружу. Придерживая капюшон над головой, я завернула за угол, старательно избегая луж. На тротуаре никого не было — только две женщины средних лет спешили к стоящей неподалеку машине, прикрываясь двумя огромными черными зонтами. Я взбежала по ступенькам к главному входу «Честерфилда», не дожидаясь, пока Робби меня догонит.

Вряд ли его можно заставить спешить куда-то, кроме домашней базы.

Подойдя к стойке администратора, я отряхнула воду с куртки. Впереди рядами выстроились столики с отделанными бархатом диванами, а вдоль противоположной стены вытянулся бар. За ним высилась пирамида бутылок с вином и крепкими напитками, и проникающий между ними свет создавал слабое сияние. Классическая музыка струилась из динамиков, установленных в потолке над столиками.

Над пустыми столиками.

В помещении никого не было.

— Ты уверена, что нам нужно было в «Честерфилд»? — донесся голос Робби у меня из-за спины.

— Ага. Смотри. — Я показала на табличку, приклеенную скотчем к стойке администратора. «Мероприятие для лауреатов стипендии Брюстерского городского совета проводится в зале „Вайнона“». Стрелка показывала вправо. — Сюда.

— Куда все подевались?

Чувствуя, как колотится сердце, я шагнула вперед.

— Наверное, уже в зале «Вайнона», как тут и написано.

— Нет, я имею в виду, все остальные…

— Давай пойдем. — Давайте просто покончим с этим. Я взяла Робби за его мозолистую руку и повела его через пустой зал ресторана. Из открытых дверей, расположенных рядом с баром, донесся знакомый зычный смех.

За дверью обнаружилось помещение меньшего размера — но не менее изящное. Длинный обеденный стол из красного дерева стоял на изысканном персидском ковре, который покрывал бо́льшую часть блестящего, почти черного деревянного пола. Поскольку комната находилась на полуподвальном этаже, довольно глубоком, в ней имелось только два небольших окошка у самого потолка. По стенам рядом с дверью и под окнами были расставлены комоды из того же дерева, что и стол. Между двумя буфетами, заполненными бокалами и всякими безделушками, уместился камин из красного кирпича. Он отражался в огромном, обрамленном медью зеркале, которое висело на противоположной стене. В медном канделябре, низко нависавшем над центром стола, мерцали электрические свечи. Помещение казалось каким-то средневековым и в хорошем смысле слова тесным.

Саша Харрис и Диего Мартин уже заняли свои места. Они смеялись над какой-то шуткой, которая, уж конечно, не имела ничего общего с ее постоянным желанием превзойти его. Робби кашлянул, и Саша смолкла на полуслове и оглянулась, высунувшись из-за спинки своего стула. Когда она увидела меня, у нее загорелись глаза.

— Приветствую вас, леди! — она тут же вытянулась, обернувшись, и, выставив вперед подбородок, поцеловала воздух по обеим сторонам от моего лица. — Ребята, слава богу, что вы тоже выиграли эту стипендию. Иначе у нас был бы на редкость унылый вечер, — пробормотала она себе под нос.

На месте Саши мечтали оказаться многие — капитанша группы чирлидеров, руководитель театрального кружка, президент класса, прекрасный кандидат на то, чтобы окончить школу с отличием. По странному стечению обстоятельств сейчас она была моей лучшей подругой. Сегодня она надела обтягивающее красное платье без бретелек, а блестящие каштановые волосы ниспадали свободными волнами на ее обнаженные плечи так, что ни одна прядь не выбивалась из прически.

— Но шанс встретиться с мэром — это все же круто, — сказала я. — Он уже здесь?

Она выпустила Робби из объятий.

— Нет, еще нет. Но, к твоему сведению, это полная противоположность слову «круто». Ну правда, сама подумай. Разве может кто-то с детства мечтать стать мэром такого городишки?

Я сбросила с плеч промокшую куртку, повесила ее на резную вешалку рядом с дверью и поправила челку. Завитые волосы уже начали распрямляться. Проклятый дождь.

— Брр. Тут как в печке.

— Уф, я знаю. — Саша помахала рукой, словно веером. — Давай, твое место рядом с моим. — Она показала на стул, стоявший ближе всего к двери. Стол окружали восемь стульев с высокими спинками — по три с каждой стороны и по одному с торцов. На моей тарелке с золотой каемкой стояла табличка с надписью «Мисс Прескотт». У Саши была табличка с надписью «Мисс Харрис». Круто смотрится. Я отодвинула свой высокий стул и, взглянув на другой конец стола, встретилась взглядами с Диего.

Ну вот, приехали.

На его лоб падали пряди темных волос. Он посмотрел на меня в ответ своими выразительными медными глазами, и на его губах появилась улыбка.

— Привет, Эмбер.

В моей памяти вспыхнуло воспоминание о том, как несколько недель назад эти глаза оказались в нескольких сантиметрах от моих. Давайте скажем прямо — сейчас на моем лице можно яичницу поджарить.

— Привет.

Слово слетело с моих губ, как легкий порыв ветра. Я поставила сумочку на пол и села, мысленно проклиная себя за неспособность ничего скрыть. В конце концов, между нами ничего не было. Что-то почти случилось несколько недель назад. Но «почти» — не считается.

— Поздравляю, — сказал он. — Дай угадаю… ты выиграла стипендию благодаря занятиям музыкой?

Я нервно рассмеялась, крутя в пальцах подвески в виде нот на новом браслете.

— Ага. Наверное, меня номинировал мистер Торренте. Ну, то есть, по сути, последние четыре года я преподавала в его оркестровом классе, — вещала я, не в силах остановиться.

О боже. Если Робби заметит хоть что-то странное между мной и Диего, сегодняшний вечер превратится в кошмар. Делано закашлявшись, я прикрыла рот рукой, стараясь скрыть, как пылают мои щеки. К счастью, Робби не замечал ничего вокруг — он рылся в телефоне, стоя рядом с вешалкой, то и дело качая головой.

— У меня в голове не укладывается, что они дали Диего одну из этих стипендий, — прошептала Саша, когда Диего тоже достал телефон. — Наверное, двадцать тысяч долларов для него сейчас — сущий пустяк.

Диего не только был невероятно умным, но и считался в нашей школе знаменитостью. Он изобрел необычную губку, которая меняла цвет, когда становилась мокрой, и попал с этой штукой в «Бизнесмен или банкрот» — реалити-шоу, в котором изобретатели пытались получить финансирование от богатых предпринимателей, — летом, накануне девятого класса. В итоге его проект привлек внимание всех инвесторов на шоу, Диего заключил сделку, и они с папой продали миллионы «Губок-Клоунов».

— Ну, он наверное окончит школу с отличием, — прошептала я в ответ.

Наклонив голову, Саша улыбнулась, хотя в ее взгляде пылал огонь.

— Пожалуй, мне нечего на это ответить.

— У меня здесь не ловит. — Робби уселся рядом со мной, расстегнув верхнюю пуговицу своей клетчатой рубашки.

— Мне кажется или тут выше тридцати градусов?

Я потянулась за своим стаканом с водой и отпила немного.

— Ага, жарковато.

— Уф, — вздохнула Саша, и я, проследив за ее взглядом, оглянулась — в зал вошла Прия Гупта. Она осмотрелась вокруг и поморщилась. Сказать, что Прия моя лучшая подруга, было бы преуменьшением. Она мне как сестра. Сейчас она избегала моего взгляда, молча глядя в пол своими большими карими глазами. Повесив куртку на вешалку, она одернула свободные рукава своего платья в стиле «бохо». Робби поприветствовал ее, но она лишь буркнула что-то в ответ. Печаль навалилась на мою грудь, словно груда камней, но я хранила молчание, пока Прия устраивалась рядом с Диего. Они обменялись негромкими приветствиями, и она стала разглядывать свои ногти.

— Здравствуй, Прия, — монотонно и напевно произнесла Саша.

Прия заметно напряглась.

— Привет.

Я улыбнулась ей, но она на меня даже не посмотрела. У меня сжалось горло. Станет ли она когда-нибудь снова говорить со мной? Представляет ли она, как сильно я по ней скучала?

— Поздравляю! Я и понятия не имела, что ты прошла отбор на получение стипендии, — произнесла Саша. Прия не стремилась стать лучшей из лучших, но оценки у нее были отличные.

Прия изогнула бровь.

— О, ты хочешь сказать, что тебе не все равно, кто, кроме тебя, победил?

Улыбка исчезла с Сашиного лица.

— Что ты хочешь…

Я толкнула Сашу локтем.

— Не начинай. — Нахмурившись, она взглянула на меня. — Ты же не хочешь, чтобы те, кто отвечает за выдачу стипендий, услышали, как вы ссоритесь.

Саша кивнула, а Прия, коротко фыркнув, вернулась к рассматриванию собственных ногтей.

Диего снова встретился со мной взглядом, и мои внутренности словно растеклись в лужицу у меня под ногами. Как раз в этот момент Робби коснулся моей руки под столом, и я вздрогнула. Он рассмеялся.

— Прости, что напугал.

Его рука оказалась холодной, хотя в комнате было тепло. Он поцеловал меня в щеку. Диего смотрел на нас. О боже. Как я переживу эту ночь?

— Умираю от голода, — сказала Прия, доставая что-то из сумочки. — Уф, я забыла взять с собой батончик с гранолой.

Диего подхватил с пола свой рюкзак.

— У меня где-то есть шоколадный. Хочешь?

Она отмахнулась от него.

— Нет-нет, все нормально. Но спасибо. — Пока она осматривала узорчатые серебряные блюда, расставленные на столе, Скотт Коулман — наш выдающийся любитель травки — ввалился в зал. На нем был его обычный костюм — черная куртка поверх черной футболки и драных джинсов. Комплект довершала черная вязаная шапочка.

Саша открыла рот.

— А ты что здесь делаешь?

— Подозреваю, то же, что и вы, — ответил Скотт. Он улыбнулся Прие, и та смущенно улыбнулась в ответ.

— Да быть не может, приятель. — Робби наморщил нос. От Скотта несло куревом. — Ты выиграл стипендию?

Скотт оттянул воротник своей кожаной куртки.

— Похоже на то.

— Чушь, — сказал Робби. Саша цокнула языком.

Ух ты. Похоже, сегодня никто не настроен общаться.

— Ребята, будьте вежливее, — попросила я, пытаясь настроить всех на более позитивный лад. — Может, он тайный гений.

Скотт подмигнул мне.

— Привет, Рыжая. Как дела?

— Бекона запасла. — Мы придумали это приветствие еще давно, когда играли вместе, будучи детьми, и еще не осознавали, как мало у нас общего.

Одобрительно кивнув, он вытащил из кармана сложенное письмо.

— Я получил вот это письмо. Там было сказано прийти сюда. Вот я и пришел.

— Но как ты прошел отбор? — спросила Саша, мило улыбаясь. — У тебя есть какой-то секретный талант, который ты от нас скрываешь?

— Не-а. — Скотт пожал плечами и, пошатываясь, направился к столу. — Но кому какая на фиг разница? — Он плюхнулся на пустой стул рядом с Прией и развернул обертку жвачки. — Двадцать тыщ — это двадцать тыщ. К тому же у меня все равно нет планов на вечер и мне нравится, когда бесплатно кормят, так что, выходит, одни сплошные плюсы.

Саша поморщилась.

— Это не то место, чтобы…

Массивная дубовая дверь у меня за спиной громко хлопнула с такой силой, что вибрация отдалась в моей груди, а бокалы в буфете зазвенели. Все вздрогнули, а кто-то даже вскрикнул.

— Сквозняк? — Я резко отодвинула стул и встала, чтобы открыть дверь. В этот момент снаружи загремел гром.

— Ах да. — Плечи Робби расслабились. — Буря.

Когда я протискивалась мимо Саши, она отбросила волосы назад и снова сосредоточенно уставилась на Скотта.

— Как бы там ни было, они не станут просто так раздавать по двадцать тысяч долларов кому попало.

Она задумчиво подперла подбородок кулаком, словно сама идея о том, что Скотт может что-то выиграть, была в высшей степени невероятной.

— Смотрите, у Робби есть бейсбол, Эмбер — музыкальный вундеркинд, а я руковожу театральным клубом. Должна быть какая-то причина для победы.

— А? — Скотт жевал, шлепая губами. — Ну, я возглавляю клуб тех, кому на все пофиг. Может, это тоже считается.

— Эй… ребята? — я покрутила дверную ручку. Она вращалась, но дверь не двинулась с места. — Похоже, дверь заело.

— Серьезно? — Прия уставилась на меня, словно представляла ад именно таким — оказаться запертой в одной комнате с нами.

— Ты просто мелкая слабачка. — Робби подошел и игриво толкнул меня в бок.

— Вовсе нет, — пробормотала я, возвращаясь на свое место. Отыскала в сумочке телефон. Нет сети.

Пока Робби сражался с дверью, я рассматривала стол. Все, кроме Диего, уставились в свои телефоны. А он глядел в одно из окон. Переулок, на который оно выходило, осветила молния. Робби выругался и в последний раз дернул дверную ручку.

— Вот черт. И правда, заело что-то.

Я закатила глаза.

— Я же говорила.

— Отстой. — Саша помахала телефоном над головой. — У меня не ловит.

— И у меня, — подтвердила я.

— И у меня, с момента, как мы сюда вошли. — Робби достал телефон и потряс им, словно это могло помочь.

— Тоже, — вставила Прия.

— Что ж, рано или поздно должен явиться мэр, верно? — спросил Диего.

— Ага, — кивнула я. — Он сможет выпустить нас, вызовет помощь или еще что.

— Разве он не должен был уже прийти? — Саша взглянула на часы.

— Наверное, опаздывает, — сказал Диего.

Саша взглянула на Робби, который ударил замок кулаком и еще раз покрутил дверную ручку.

— Но что, если ему пришлось отменить встречу? — ее голос задрожал. — Что, если он сейчас пытается дозвониться до нас, но у него не получается? Что, если никто не придет?..

— Саша, расслабься, — произнесла я. Диего окинул стол хмурым взглядом.

— Если ему не удастся дозвониться, — сказал Скотт, — его сотрудники пошлют какого-нибудь секретаря, чтобы сообщить нам, верно?

— Уф, странно, — добавил Диего. — Стол накрыт на шестерых. — Показывая на столовые приборы, Прия пересчитала их вслух. Диего был прав — стульев было восемь, но рядом с теми, что стояли в торцах, не было ни столовых приборов, ни тарелок, ни бокалов.

— Да? И что? — спросил Скотт.

Мы с Диего переглянулись.

— Это странно, — проговорила я. — Если мэр должен был отужинать с нами, почему стол накрыт только на шестерых?

— Хочешь сказать, никто не придет, чтобы нас выпустить? — спросила Саша, и в ее голосе слышались, пожалуй, нотки паники.

— Должен же кто-то накрывать на стол и подавать еду, — предположил Скотт. — Официант или кто-то вроде того.

— Похоже, все необходимое уже сделано. — Взмахом руки Диего показал на подносы с полукруглыми крышками, выстроившиеся вдоль стола. — Но почему еду подали еще до того, как мы пришли?

Скотт снял крышку с подноса, который стоял ближе всего к нему. Под ней обнаружилась цельная жареная курица и дымящиеся овощи.

— Мне кажется или это и правда странно?

— Думаю, тебе не кажется, — пробормотал Робби, снимая крышку с салатницы.

— Что ж… — Облизнув губы, Прия взглянула на блюдо с жареными бататами. — Ну, мы можем поесть, верно?

— Думаю, да… — я прикусила губу.

Робби бросил крышку на пол себе за спину.

— Ладно. Давайте тогда начинать вечеринку, верно?

Он снял крышку с еще одного блюда с курицей.

— Есть в этой забегаловке что-нибудь выпить?

— Ага, но все в баре, снаружи, — сказала Саша, открывая тарелку с фаршированными яйцами. — Фу. Интересно, как долго они тут пролежали?

Я встала и подняла крышку с самого большого блюда, стоявшего в центре стола.

Саша и Прия одновременно вскрикнули, и я чуть не уронила крышку. Сердце словно провалилось куда-то вниз. Все потрясенно уставились на содержимое подноса.

Шприц.

Конверт.

И что-то, пугающе напоминавшее бомбу.

— Что это вообще за фигня? — спросил Робби. Я не отрываясь смотрела на шприц. По спине пробежала дрожь. Шприц был наполнен бледно-бежевой жидкостью. Не защищенная колпачком игла блестела в свете канделябра, висевшего у нас над головой.

— Что это за… хрень? — вскрикнула Саша.

Несколько пластиковых емкостей размером с пачку молока были прикреплены к полудюжине коричневых палок, сцепленных проводами с маленькими электронными часами и несколькими батарейками. Каждая емкость была до половины заполнена желтой жидкостью. Часы лежали горизонтально, красные цифры вели обратный отсчет — начиная с пятидесяти девяти сорока пяти. Пятьдесят девять сорок три. Пятьдесят девять сорок два.

— Похоже на бомбу, — сказал Робби, стиснув зубы.

— Я запустила таймер… — произнесла я, не обращаясь ни к кому конкретно, сжимая крышку обеими руками. — Наверное, он запустился, когда я подняла крышку…

— Это все не по-настоящему, — произнесла Прия. — Так ведь?

— А для чего шприц? — спросила Саша.

— На нем есть этикетка. — Диего наклонился и прочитал: — Ботулотоксин. Вот черт. — Он побледнел.

— Что такое этот боту… как его там? — спросила Прия. Она стиснула кулак так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Диего продолжал читать.

— Тут написано: «Осторожно: не допускать попадания на кожу. Одна капля может быть смертельной. Введение всего содержимого шприца вызовет мгновенную смерть».

Мы потрясенно переглянулись.

— А что в конверте? — спросил Робби. Никто не шелохнулся.

Пятьдесят девять тридцать. Пятьдесят девять двадцать девять.

Я поставила крышку под стол, взяла конверт с подноса, открыла его и вытащила листок бумаги. Развернув его, я прокашлялась и прочитала вслух:

— Добро пожаловать на праздничный ужин. Еще раз поздравляем вас с тем, что прошли отбор. Теперь отбором займетесь вы. В течение часа вам следует решить, кто из присутствующих умрет. Если вы не примете решение, умрут все.