Остров Тайна

Владимир Топилин, 2014

Обыкновенная семья русских переселенцев Мельниковых, вышедших из помещичьей кабалы, осваивается на необъятных просторах подтаежной зоны Сибири. Закрепившись на новых угодьях, постепенно обустроившись, они доводят уровень своего благосостояния до совершенства тех времен. Мельниковы живут спокойной, уравновешенной жизнью. И неизвестно, сколько поколений этой семьи прожило бы так же, если бы не революция 1917 года. Эта новая напасть – постоянные грабежи, несправедливые обвинения, угрозы расправы – заставляет большую семью искать другое место жительства. Люди отправляются на север, но путешествие заканчивается трагически. Единственный случайно уцелевший мальчик Ваня Мельников оказывается последним в роду и последним хранителем важной семейной тайны…

© Топилин В. С., 2014

© ООО «Издательство «Вече», 2014

Встреча в тайге

Куда бы ни упал взгляд её испуганных глаз, всюду стоят вековые, чёрные деревья. Лохматые, толстые кедры перемешивались с высокоствольными пихтами и елями. Между ними изредка встречались тонкие берёзки, жидкие рябинки и хилые сплетения кустов таволожника. Глухая чаща пугает, появляется настороженное, гнетущее чувство, как после страшной сказки бабки Дарьи, рассказанной детям на ночь, где оживает всякая растительность, вязкие корни превращаются в змей, а дикие звери ожидают человека за каждой валежиной. В таком лесу бывалый таёжник смотрит в оба глаза: не заблудиться бы, не закрутиться, вовремя заметить опасность. О ребёнке и говорить не приходится. Отпустить дитя в бескрайние дебри одного — всё равно, что отправить его на гибель.

Здесь всегда кипит жизнь. Проказливый ветер-верховик, что теребит сочную хвою, вдруг налетит порывами, раскачает из стороны в сторону прочные стволы. Падают на землю большие, размером с голову зайца, кедровые, охристые шишки. Перекликаясь тонкими голосами, снуют мелкие пичуги. Звонко цокая, гоняются друг за другом пышнохвостые белки. Взбивая тугой воздух упругими крыльями, порхают краснобровые рябчики. Там и тут вразнобой горланят дрозды. Кажется, никому нет дела до тонкого, призывающего на помощь детского крика.

В распадке движение: щёлкнул сучок, чавкнула под копытом коня грязь, глухо стукнули деревянные колеса. Вдалеке в просвете мелькнули тёмные тени, изредка лесную тишину нарушали негромкие голоса людей. По едва видимой тропинке движется обоз. Четыре взмыленные лошади тянут за собой скрипучие телеги с тяжёлыми, объёмными мешками. Три мужика тихо, опасаясь посторонних глаз, ведут коней под уздцы в гору.

Впереди залаяли собаки. Обозники остановились. На потемневших лицах отразился испуг, в глазах сверкнули искорки страха. Сыны посмотрели на отца: что дальше? Тот нервно запустил пальцы в бороду, прислушался, стараясь понять, на кого обращён голос: на зверя или человека. К собачьим голосам добавился слабый писк, отдалённо напоминавший мяуканье котёнка. Старший сын потянулся за ружьём, негромко спросил у отца: «Пойду, посмотрю?..» Мужчина согласно кивнул головой. Парень осторожно направился в тайгу.

Ожидание длилось недолго. С угорья, куда ушёл парень, раздался глухой, успокаивающий голос. Последний раз тявкнули и умолкли собаки. До ушей обозников долетели какое-то мурлыкание, лёгкий смех и радостный плач. Прошло ещё несколько минут, и из стены леса вышел сын. Закинув за спину ружьё, он нёс на руках… ребёнка. Девочку лет семи. Чумазую, с растрепавшимися из-под платочка волосами, порванном в нескольких местах лёгком, летнем платьице и грязными, босыми ногами.

— От-те ферт! — растерянно развёл руками отец. — Енто что за явление Христа народу?!

— Вот, тятя, нашёл и сам удивился! — с улыбкой прижимая к груди неожиданную находку, отвечал парень. — Думал, козуля али кабарга хнычет, а как подошёл ближе — вот-те раз! Дитя под кедром сидит, плачет, слово сказать не может. Как увидела меня, так к ногам и прижалась.

— Да уж… дела! — продолжал отец, и девочке: — Говорить-то можешь? — Та кивнула головой. — Ты кто такова? Откель будешь? Живёшь-то где? Как зовут-то?

— Маша. Из Жербатихи я, — живо ответила девчушка, дав понять, что своих спасителей она не боится.

— Во как! Мария, значит, — в удивлении поднял брови отец, прикидывая расстояние отсюда до таёжного посёлка. — Чья же ты дочка? Тятя кто твой?

— Тятя? — смело переспросила та и охотно ответила: — Тятю звать Михаил. А мамка… нет мамки. Померла в прошлом году… А вторая мамка, Наталья, водку пьёт да ругается.

— Уж не Михаила ли Прохорова ты дочка? — спросил парень постарше, а когда та утвердительно качнула головой, с тревогой осмотрелся по сторонам. — А с кем ты тут?

— Одна. Тишка да Митька меня сюда привели за шишками, а сами убежали… — проговорила Маша и захлюпала носом.

— Как убежали? Бросили, что ли? И давно ты тут, в тайге?

— Ночевала тутака, под деревом… Страшно!

— Во как, мила моя! Со вчерашнего, знать, здесь… Есть хочешь? Возьми хлеба… — отец достал из мешка каравай, отломил малышке. Девочка с жадностью припала к еде.

Старший сын посадил ее на мешки. Все трое переглянулись, негромко заговорили:

— А что, коли дорогу укажем домой, одна доберёшься? — наконец-то спросил отец, дождавшись, когда она доест последний кусок.

Девочка согласно кивнула головой и вдруг спросила:

— А вы, дядечка, тоже в тайге зерно прячете?

— Какое зерно?!. — побелели от страха мужики.

— Так вот же, в мешках! — Маша похлопала ладошкой по объёмным кулям и доверчиво начала рассказывать свою историю. — У меня тятя такое же зерно прятал в тайге. Потом дядьки в фуражках приехали, зерно нашли, — и по-взрослому, тяжело вздохнув, добавила с накатившимися на глаза слезинками: — Тятю забрали. До сих пор не приехал.

— Да нет же… не зерно то… орех кедровый везём… Откуда у нас зерно? — пытаясь доказать обратное, загудели все трое.

— А я вас знаю, дядечка! — улыбнулась Маша, глубоко, преданно вглядываясь в глаза своим благодетелям. — Вы на мельнице живёте. Мы к вам с тятей приезжали муку молоть. Вы мне ещё леденец давали.

— Дык… да… Наверное… Может быть… Орех-то кедровый в мешках. Орехом промышляем… — в полной растерянности лопотал отец, испуганными глазами посматривая на сынов. — На, вот тебе ещё хлеба… Забери весь… Одначесь, тебе домой надо… — передавая каравай девочке, дрожащим голосом говорил он. — Слушай, где речка внизу шумит. По ентой тропке пойдёшь и скоро на дорожку выйдешь, а по дорожке той рядом с речкой вниз поспешишь. Так к дому и выйдешь! Поняла? Да только… никому не говори, что нас видела. Ладно?

Маша согласно кинула головой, прижала к груди краюху хлеба, поблагодарила и пошла вниз в указанном направлении.

Отец и сыновья с тревогой смотрели ей вслед, набожно осеняя себя крестами. Губы шептали слова молитвы:

— Мать Пресвятая Богородица! Царица Небесная! Спаси и сохрани! Пронеси от злого рока!..

Надо ж такому приключиться… Человечка в тайге встретить! А ну как скажет кому?!

Очень скоро выбравшись на таёжную дорогу, Маша поспешила вдоль речки. Проворно перебирая босыми ногами, обходя грязь и лужи, не забывала отщипывать от большой краюхи маленькие кусочки хлеба.

Оставшееся до жилья расстояние она прошла без приключений. Перед посёлком, у поскотины, навстречу попался отряд кавалеристов из восьми вооружённых всадников. Поравнявшись с ней, они задержались. Передовой, одетый в кожаную куртку, с красовавшейся звёздочкой на фуражке, остановил рядом с Машей танцующего коня:

— Эт-то откель такая махонькая да чумазая?

— Дак откуда? Ясно, что от Мельниковых бежит. Видно, попрошайничать бегала, — с усмешкой ответил за неё круглолицый, покрытый веснушками, красноармеец. — Что с неё спрашивать? Всё равно ничего не знает.

— Почему не знает? — не слушая подчинённого, продолжал комиссар, полез в карман, достал кусочек сахара. — На вот, — нагнулся к девочке, подал угощение. — Бери, не бойся! Сладкий.

Она взяла сахар, ответила благодарностью:

— Спасибо!

— Как тебя зовут?

— Маша.

— Видела ты кого-нибудь по дороге, Маша? — прищурив глаза, спросил комиссар.

— Нет, — не отводя глаз, соврала девочка.

— А кто же тебе хлеб дал?

Она потупила взгляд, не зная, что ответить. Помог всё тот же словоохотливый, рябой красноармеец.

— Неужели непонятно, товарищ комиссар, откуда хлеб? Весь посёлок у Мельниковых кормится. Коли есть хлеб, знать, и зерно имеется! Нечего с ней время терять. Поедем, тёплыми застанем…

Тронув коней, отряд продразвёрстки поскакал по таёжной дороге. Маша побежала домой.