За закрытой дверью

Аррет Сим, 2021

Тайны прячутся совсем рядом. Они есть у всех, невинные и стыдные, тщательно оберегаемые и передаваемые по секрету. Но бывают такие, от которых стынет кровь. Рита, сама того не желая, оказалась втянута в историю, которая началась задолго до её рождения. Она столкнулась со странными людьми, и водоворот событий закрутил её, не давая шанса избежать судьбы. А вот какая будет развязка, не мог предугадать никто.

Рита вздохнула и закинула ноги на табурет. В руке старая чашка в красный горох. Потрескавшаяся от времени эмаль покрыта мелкой сеткой.

— Как моя жизнь, — тихо произнесла она, — издали симпатично, а как присмотришься — уродство. Да, Гоша?

Огромный серый зверь сидел на подоконнике. Зелёные глаза с прищуром наблюдали, но хвост, нервно дёргаясь, выдавал раздражение. На вопрос кот ответил шипением.

Рита опрокинула чашку и залпом, выпила остатки бренди. Язык обожгло, она скривилась и схватила с блюдца дольку лимона.

Закурив длинную тонкую сигарету с ментолом, отметила, что табак перебил запах дома — затхлый и сладковатый. Несколько дней Рита пыталась проветрить квартиру, но бесполезно — стоило закрыть форточку и всё становилось, как прежде. Она никак не могла понять, что издаёт этот аромат: засохшие букеты, которые хозяйка просила не выкидывать, или многочисленная антикварная мебель. Девушка устало откинулась на спинку маленького диванчика и обвела взглядом свои хоромы.

Кухня большая — такие часто бывают в коммуналках. Два окна с деревянными рамами. Зелёные крашенные стены и пол из какой-то старинной затёртой плитки жёлтого цвета. Резной буфет. Пузатый холодильник, тарахтящий, как большой грузовик. Массивный дубовый стол накрыт льняной скатертью и поверх — ажурными салфетками, вокруг стайка венских стульев, в углу кухонный гарнитур из пятидесятых, чугунная эмалированная раковина и следом — газовая плита. Всё это сдобрено коллекцией фарфора и репродукциями картин в пластиковых багетах, о подборе оттенков хозяйка явно думала в последнюю очередь.

Тонкий палец постучал по шероховатой папиросной бумаге и пепел упал в блюдце.

Квартира дышала историей, каждая вещь в ней была неспроста — куплена на память, подарена, досталась в наследство. Ну и, конечно, сам дом — старый особняк, в центре города. В нём, наверное, ещё при царях жили. Рите тут было не по себе, она уже несколько дней плохо спала, поэтому сегодня решила немного расслабиться, понадеявшись, что алкоголь поможет уснуть, хотя грех жаловаться — квартира подвернулась в невероятно удачное время.

Она познакомилась с Антониной Семёновной в местном Доме культуры. Бойкая бабушка работала в гардеробе, а Рита торговала журналами в ларьке при входе. Несмотря на большую разницу в возрасте, они сдружились. У старушки не было детей, мужа, и она принимала девушку, как родную, опекала и старалась помочь. Вот и сейчас предложила Рите пожить у себя, присмотреть за квартирой, а сама уехала навестить далёкую родственницу. Это было как нельзя кстати. Чёрная полоса нелепых случайностей преследовала Риту уже несколько месяцев. Карьера дизайнера не задалась, и хотя всё ещё были планы и надежды, пока пришлось наступить на горло своему честолюбию и устроится продавцом в киоск. Зарплаты едва хватало на расходы, а иногда и просто приходилось голодать. Квартиру, которую она снимала, хозяева внезапно решили продать. Её попросили съехать просто в никуда, поэтому предложение Антонины Семёновны стало чудом для отчаявшейся провинциалки.

В далёкой гостиной раздался бой старинных напольных часов. Пора было закругляться — завтра вставать ни свет, ни заря. Она затушила сигарету и, зевнув, подошла к окну. Коту не понравилось такое нарушение личного пространства и он, оскалившись, зашипел.

— Эй, вредина, — нежно промурлыкала Рита, — не дождёшься вкусняшек, будешь на сухпайке.

Но животное не повелось на доброжелательную интонацию. Острые когти молниеносно оставили на руке девушки несколько царапин.

— Ах, ты… — она спихнула его с подоконника, натянув рукав свитера на кисть.

Кот, несмотря на позорное падение, с достоинством продефилировал к миске, понюхал недавно выложенный корм, брезгливо дёрнул хвостом и отправился в комнату.

Было уже за полночь. Рита не стала включать верхний свет, оставила зажжённым только пыльное бра в виде канделябра. На стене тикали часы с золотым циферблатом. Давно она не слышала этого звука. Закурила сигарету, с недовольством отметив, что пачка полупустая. Посмотрела в окно. Тёмный двор с парой фонарей и ни одного прохожего. Луна за плотной серой пеленой, лишь кое-где серебристый свет пробивается сквозь тучи. Со стороны проспекта доносился шум машин. Хорошо, что их подъезд находился с торца, отдельно от остальных, в пристройке, и состоял из двух квартир. Скорее всего, раньше здесь был чёрный ход и комнаты прислуги. Лестница с улицы поднималась на второй жилой этаж, а далее просто вела на чердак.

Спать всё ещё не хотелось, наоборот, алкоголь словно добавил бодрости. Во рту чувствовался неприятный привкус, и Рита заварила чай, который расхваливала Антонина Семёновна. Сделала глоток, вкус действительно был превосходный, чувствовалась мята, чабрец и какой-то ещё едва уловимый терпкий аромат. Она пыталась определить, выделить знакомый ингредиент, но никак не могла угадать. В итоге бросила это занятие и наслаждалась вкусом, чувствуя, как приятное тепло опускается внутрь.

Внезапно до слуха Риты донеслось поскрипывание, словно кто-то медленно наступал на старые рассохшиеся половицы. Она прислушалась, пытаясь определить, откуда доносится звук. И чем больше она вслушивалась, тем отчётливей понимала, что это именно то, что ей кажется. Шаги. Не на улице, а где-то рядом, буквально за стеной. Было странно это слышать в огромной пустой квартире. Ходивший словно то приближался, то удалялся. В душе зашевелился давно забытый детский страх, сердце забилось чаще. Она наскоро затушила сигарету и подбежала к выключателю. Яркий свет резанул глаза, но вместе с темнотой отступил ужас.

— Да что я… Глупость какая, — прошептала Рита.

Шаги прекратились, словно невидимка услышал девушку и тоже замер в ожидании, она даже представила это себе. И снова липкий страх стал заполнять душу.

— Бред, — всё так же тихо произнесла Рита. — Наверное, соседи.

И тут же в мыслях сама с собой поспорила, какие соседи? Подъезд примыкает к дому только одной стеной, и это не современный гипсокартон, а полметра кирпичной кладки. Но с другой стороны, это единственное объяснение. Рита уговаривала себя не паниковать. Наверняка свою роль сыграли усталость и выпивка на голодный желудок. Это просто воображение разыгралось. Старинное здание, ветхие перекрытия, там что-то стучит, здесь — дует.

Она поставила чашку и уставилась в чёрный прямоугольник коридора. Страх всё ещё ворочался где-то внутри. Темнота пугала. Рита стремглав бросилась к выключателю в прихожей. Зажглась тусклая лампа, и, хоть она не могла прогнать все тени, стало чуть спокойней. Чувствуя себя сумасшедшей, Рита обежала всю квартиру, из комнаты в комнату, зажигая свет. В итоге неосвещённой осталась только кладовка. Хозяйка упоминала о ней, но не показывала, что внутри. Рита тоже не сильно озадачилась этим помещением, ей были интересны её комната, кухня и ванная. Девушка остановилась у двери и дёрнула круглую ручку, та провернулась, но не до конца — видимо, было закрыто на ключ. Огляделась — во всей квартире было светло как днём. Ну и пусть. Завтра, наверное, ей будет стыдно за свой страх, но сейчас так комфортней. Она вздохнула и отправилась в спальню. Думала, что не заснёт из-за пережитого напряжения, но незаметно её сморило в сон.

В набалдашнике ручки двери яркой звёздочкой отражался свет лампы. Внезапно огонёк дрогнул, круглый металлический шарик медленно повернулся по часовой стрелке…

***

Через тонкую ткань проникал морозный ветер. Зимнее пальто пришлось продать, чтобы купить мёрзлой картошки. Вот и сейчас, сменяв жемчуг на хлеб из сена и манную крупу, она торопилась домой. Высокие ботинки на шнуровке ещё держались, хотя кое-где пропускали воду. Дожить бы до весны, а там, глядишь, вернётся всё на круги своя. Большевицкая зараза захлебнётся в своём невежестве и пьянстве.

Она шла по широкой улице, наступая в лужи подтаявшего снега, смешанного с нечистотами. Кругом разруха. Витрины магазинов где заколочены досками, где разбиты вдребезги со следами копоти. Будка постового повалена набок, как и круглая афиша рядом — на ней каким-то чудом сохранился потерявший краски анонс поэтического вечера некой Ольги Фобье. Мелкий шрифт почти не читаем, но большую часть страницы занимает изображение миловидной девушки с густо накрашенными глазами и томным взглядом. Май 1917 — почти полтора года назад, целая вечность, другая эпоха. Интересно, что стало с поэтессой, где она теперь.

Вот и арка. Одна часть кованых ворот исчезла, вторая висит на единственной петле и прислонена к стене. На сером снегу следы от колёс. Вчера приезжала комиссия, её и детей со старой нянькой переселили в пристройку, а в основной дом заехал какой-то сброд. Дикари. Разрубили рояль на дрова и выкинули старинные фарфоровые напольные вазы под забор. Из открытой форточки одного из окон донеслись звуки гармони и нестройного пьяного пения. Быстрей мимо, привыкнуть к этому невозможно, изнутри гложет отчаяние и злость.

Наконец дома. Дверь не запирается — выбьют при обыске, ходят часто, ищут, чтобы ещё конфисковать. Но она спрятала остатки драгоценностей в подстилку кота, там, возможно, не найдут, по крайней мере, пока. Фамильяр* защищает эти крохи. Она гладит мягкую шёрстку, и животное с благодарностью принимает ласку, глядя умными зелёными глазами на хозяйку.

***

Зачирикал будильник, рассеянные лучи солнца деликатно выглядывали из-за плотной портьеры. Рита поднялась абсолютно разбитая — скорей всего, виновен вчерашний бренди, хотя она выпила немного. Ещё и сон какой-то странный, реалистичный, как будто она путешествовала во времени, очутившись в голодном Петрограде, а ладони до сих пор ощущали тепло, словно только что касались шерсти животного. Она привстала и посмотрела на кровать рядом. Кота не было. Наверное, дом и вся эта атмосфера навеяли необычные фантазии.

Рита встала и медленно побрела в ванную. После сна не чувствовалось бодрости. Она выдавила из тюбика пасту и поднесла щётку ко рту, взглянув в зеркало, и тут же отпрянула в страхе. Ей показалось, что кто-то стоит сзади, какая-то едва уловимая тень. Рита приблизилась к зеркалу и провела рукой по гладкой поверхности, но там по-прежнему было только её бледное лицо и млечный путь засохших брызг. Никаких призраков и духов. Она привела себя в порядок и, словно сомнамбула, пошла на кухню. Насыпала и залила кипятком горький растворимый кофе, кинув пару ложек сахара. Развернулась и собралась было сесть за стол, но тут же встала как вкопанная, едва не выронив чашку.

Посередине кухни были видны подсохшие, грязные следы от обуви, местами смазанные, словно кто-то шёл, скользя по плитке. Как она не увидела сразу…

Рита медленно поставила чашку на стол и пошла в коридор. Дорожка из засохшей грязи вела к закрытой двери кладовки.

Конец ознакомительного фрагмента.