На тропе Луны

Алла Вологжанина, 2016

Девушка-оборотень Карина находит дорогу в странный, полный магии мир, освещенный светом трех лун: четырехмерный мир, обитатели которого свободно проходят сквозь стены и общаются с эльфами. Кто ждет ее в этом мире – загадочные знаккеры или могущественные символьеры? Чего хочет от нее желтоглазый молодой человек на белоснежном драконоиде? Смертельная опасность грозит не только Карине – весь наш трехмерный земной мир в один миг может стать плоской картонной декорацией. Кто или что поможет Карине остановить злое колдовство?

Оглавление

© Алла Вологжанина, текст, 2016

© ООО «РОСМЭН», 2016

* * *

Пролог

Июль 2006

1

Москва

Превращаться было ужасно больно.

Как будто разрываешься на кусочки, а потом снова собираешься, только по-другому: разорвалась волчонком, соберешься девочкой. Представьте себе, каково это — ногу оторвать. Больно? А когда весь на кусочки, еще больнее.

Папа говорит, когда подрастешь, будет легче. А мама ничего не говорит — ей некогда, она работает.

Можно было посидеть в волчьей шкурке, на цепи в кладовке без окон. Но вода закончилась еще вчера вечером, и пить хотелось так сильно, что превратиться уже вроде как и не страшно.

Карина нацепила на себя ночнушку и выбралась из кладовки. То, что она была заперта снаружи, девочку как-то не смутило.

— Ма-а-ам, я пить хочу.

Мама подскочила на стуле, почему-то прикрыла рукой недоделанный рисунок.

— Как ты вышла?

Через дверь, как же еще…

— Дай попить, пожалуйста. — Надо всегда говорить «пожалуйста», только звереныши забывают про волшебное слово.

— Сама возьми… — Мама снова уткнулась в рисунок. Она рисовала странно — Карина так не умела, — немного карандашом на бумаге, а немного рукой в воздухе. Что-то вроде серебристого футбольного мяча. Только рисунок в воздухе очень быстро таял, рассмотреть его не получалось.

Мамина профессия и называлась странно — «символьер». Ни в одной книге эта профессия не упоминалась. Карина оставила попытки рассмотреть мамин рисунок и отправилась на кухню, раздумывая, каковы шансы слопать что-нибудь вкусное. У самой двери оглянулась. Мама, не поднимая глаз от рисунка, взмахнула рукой, пальцы быстро начертили в воздухе несколько белых стрел. В кухне из шкафчика что-то вылетело, прошуршала упаковка, звякнуло стекло.

Карина доедала пачку печенья (ту самую, вылетевшую из шкафа) и запивала его морсом прямо из банки, когда в прихожей скрипнула дверь. Пришел отец.

— Па-а-ап! — Девочка бросилась ему навстречу.

— Детеныш! — Папа подбросил ее в воздух, как будто она самолет и взлетает выше рыжего облака папиной кудрявой головы. — Ари! Она в человеческом облике, а ведь сейчас полнолуние! Какой самоконтроль! Наш детеныш взрослеет на глазах.

Мама фыркнула, не отрываясь от рисунка:

— Есть захотела, вот и превратилась обратно. Вообще-то весь день выла, как ненормальная, я несколько раз знак тишины обновляла, чтобы соседи не прибежали…

— Еще бы, сегодня второй день полной Луны, ей сейчас тяжелее всего.

— Не знаю, вроде не страдает, печенье ест. Из запертой комнаты сама вышла, через глубину. Это в шесть-то лет… Постой-постой, ты сказал — второй день? О, ну тогда она два дня выла…

Папа нахмурился, отодвинул маму и, пройдя по коридору, заглянул в Каринину кладовку.

— Ари, ты с ума сошла?! — разозлился он. — Это что? — Он поднял с пола совершенно сухую миску для воды. — Ты что, не могла ей воды налить? Да хотя бы знак сотворить, чтобы у нее миска наполнялась. Она же и твой детеныш, не только мой!

Мама сразу насупилась, задышала сквозь ноздри особенно шумно. Верный признак — надо прятаться.

— Я символьерила! Я составляю новый знак. Хотя, мрак безлунный, кому нужны мои знаки в этом убогом мире? Евгений, я так хочу домой! Мой труд — это все, что связывает меня с домом. Пойми, мне некогда возиться с девочкой! Найди няньку, в конце концов.

— Ари, думай, о чем говоришь. Где я тебе в Москве няньку для оборотня возьму? Арнольд своему отпрыску не может найти, а тот просто четырехмерник. Ты ее мать, в конце концов…

— У меня из-за этого материнства вся жизнь поломалась… — Мамин голос набрал высоту.

— О, чтоб тебя, заткнись!

Отец махнул рукой в сторону Карины. Она так и стояла в дверях, с интересом слушая разговор родителей.

— Могу ей знак забвения на лбу нарисовать… — дернула плечом мама.

— Надеюсь, ты шутишь…

Разговор родителей прервался звонком папиного телефона. Он упреждающе махнул рукой, мол, тихо все.

— Да? — А потом замер на добрую минуту, вставляя только «угм» время от времени. — Понял, еду, — сказал он наконец и отключился.

— Что опять? — спросила мама.

Зачем спрашивать, и так понятно, что ничего хорошего.

— Лаборатория возле Третьего города луны уничтожена. Похоже, все детеныши погибли. Волчью карту должны доставить в Москву. Я постараюсь перехватить ее. Артефакт не должен уйти за пределы моей семьи.

Надо же, волчья карта. Карина навострила уши, но продолжения интересного рассказа не случилось.

Отец быстро чмокнул маму в макушку, потрепал по кудряшкам Карину.

— Покорми детеныша, Ари, — сказал он, уходя, — и одежду нормальную на нее надень, она совсем одичала тут.

Мама некоторое время смотрела ему вслед.

— Из-за этого детеныша… моей жизни скоро придет конец, — зло сказала она в никуда и обернулась к дочери: — Ну что, ты есть не раздумала? Сейчас что-нибудь соображу. Только сначала иди сюда, где твой лобик?

Тонкие белые пальцы начертили знак прямо на Карининой конопатой коже. Глаза уловили серебристые линии.

— Нечего тут помнить, — сказала мама.

2

Урал. Город в лесу. Неделю спустя

Стерильный воздух лаборатории заискрил синим. Из абсолютного ниоткуда на бело-серый кафель шагнула женщина. Высокая, крупная, черноволосая, хоть и с сединой. Она топнула, словно проверяя пол на прочность, и огляделась.

— Они здесь, Дирке! Возможно, кто-то еще жив!

Тот, к кому она обращалась, вышел из пустоты следом за ней и глухо зарычал.

Тень гигантского волка закрыла свет. Серо-бурый, с рыжеватыми подпалинами зверь ступил на пол. Носом ткнулся в затылок женщины (для этого ему пришлось слегка опустить морду), мол, дай пройти. Он тоже окинул лабораторию взглядом и горестно взвыл.

Женщина тут же впечатала крепкий кулак ему в бок.

— А ну, возьми себя в лапы! И обернись уже, бестолковый ты мальчишка.

Зверь послушно замолчал и нырнул головой вперед. Как в сказке, «грянулся оземь» и на ноги поднялся высоким и худым, совсем молодым человеком в темной рубахе. Давно немытые каштановые волосы упали ему на плечи.

— Алессандра, это все из-за меня? — простонал он.

«Это все» разместилось по периметру лаборатории в огромных стеклянных сосудах вроде пробирок-переростков. В желтоватой жидкости плавали опутанные трубками дети, по одному на каждый сосуд, всего полтора десятка. Некоторые выглядели вполне человеческими детенышами, некоторые — волчатами, правда, крупными, высотой с ребенка. Некоторых явно поймали в момент превращения. Они казались спящими, но самый старший мальчик, почти подросток, широко раскрытыми глазами смотрел сквозь желтизну раствора прямо перед собой.

— Не льсти себе, — фыркнула Алессандра, — не все. Ты всего лишь проболтался, где находится волчья школа. А потом — где Охотничье братство разместило лабораторию…

Дирке завыл, даже не превращаясь в волка.

— Это же Иммари, ритуал извлечения бессмертия. Только… какими-то местными средствами. Техническими, да? Они уже умерли? — спросил он, указывая на хитрое оборудование, в основном металлические трубки и провода в разноцветной оплетке. Они все тянулись под потолок, куполом сходились в одной точке и исчезали словно в пустоте. Вернее, непосвященному могло показаться, что в пустоте. И Дирке, и Алессандра знали, что тут дело в четвертом измерении самого потолка.

Алессандра, закусив губу, всматривалась в лица детенышей.

— Не уверена, — сказала она, — но это только вопрос времени.

— Тут пятнадцать детенышей! Если они погибнут, ты представляешь, какого размера омертвение охватит часть Однолунной Земли?

Алессандра со свистом втянула в себя воздух.

— Раньше надо было думать! — рявкнула она. — Полтора века прожил, а все еще щенок щенком! Значит, так… я попробую остановить в них все процессы, посмотрю, кого еще можно спасти…

— Ты умеешь останавливать время?

— Никто не умеет останавливать время, неуч! Время будет идти точно так же, но изменения в их телах остановятся. Понимаешь?

Дирке кивнул.

— Изменения прекращаются только в… мертвых телах, — пробормотал он.

— Да. Для всего мира они будут мертвы в трех измерениях. Может, оно и к лучшему…

Он отшатнулся:

— Но это значит, что…

— Омертвение, скорее всего, все равно поглотит часть этого леса. Но хоть какой-то шанс. — И она вскинула руку, словно приветствуя кого-то вдали.

Сначала на кончиках ее пальцев засиял белый свет. Он клубился, скатывался в шар, и вдруг от этого шара к каждой гигантской пробирке пронеслись крошечные фейерверки. Фейерверки вспыхнули, не причинив емкостям вреда, а на месте вспышек засияли циферблаты часов.

— Время лишь мера всех изменений в мире, — примирительным тоном заговорила Алессандра. — Смотри, белые стрелки показывают ход времени в окружающей нас реальности: с каждой секундой мир становится старше на один «тик». Зеленые покажут ход процессов в телах детенышей. Как их клетки насыщаются кислородом, делятся…

Дирке смотрел во все глаза. Стрелки часов действительно раздвоились — каждая на белую и зеленую. Особенно хорошо это было видно на быстрых секундных. Но зеленые стрелки очень скоро начали отставать, затем замерли совсем.

Вокруг резко похолодало.

— Плохо… — покачала головой женщина, — так и начинаются омертвения. Ты выполнишь еще одно мое поручение?

— Все, что скажешь! Мне никогда не загладить…

— Некогда болтать! — Алессандра что-то поискала у себя за плечом и словно сунула руку в невидимую сумку. Достала из пустоты черный бархатный мешок размером со школьный рюкзак.

— Загляни туда.

Дирке только приоткрыл его, и лаборатория озарилась фиолетово-синим светом.

— Это же Волчья карта! — выдохнул он.

— Совершенно верно, — усмехнулась Алессандра. — К счастью, я забрала ее. Нечего такому артефакту делать в лапах охотников за детенышами. С этого момента единственный живой детеныш, чье место и время рождения тут можно будет найти, — моя внучка. Ну, может, нам повезло, и в витках наших миров остались еще волчата, которых мы упустили…

Вокруг потемнело, здание слегка тряхнуло, но Алессандра и Дирке удержались на ногах. Жидкость в сосудах угрожающе забурлила.

— Что я должен сделать? — спросил оборотень.

— Ты знаешь Москву? Ближайшую из крупных столиц этого мира? Отнеси карту туда, разыщи Стеллу Резанову. Она сумеет ею распорядиться.

— А ты?.. Ты не выживешь в омертвении…

— Я попытаюсь. Ну же… оборачивайся.

Гигантский волк снова навис над Алессандрой. Она закрепила на нем мешок.

— Беги, не задерживайся.

Дирке еще секунду всматривался в лицо Алессандры своими желтыми глазами, пока она не хлопнула его, как коня по крупу:

— Проваливай, время бесценно!

Волк сорвался с места, одним прыжком достиг стены, пробил окно и, в россыпи стекол, ринулся в объятия леса.

Позади него умирала земля.

3

Москва

— Мам, это я! Ты тут?

Зачем мама заперлась в кабинете? Арноха подергал ручку двери. Точно, заперто. Он покрутил головой в поисках кого-нибудь с ключом. На лоб упала вьющаяся прядка. Обстричь бы эти кудряхи! Скоро в школу, а его все за девчонку принимают, с длинными-то волосами!

Поблизости никого не обнаружилось, ни с ключом, ни без. Тогда он недолго думая шагнул в кабинет прямо через запертую дубовую дверь.

Интересное дело, если дверь открыть и через проем пройти, то из коридора попадешь в кабинет. А если дверь не открывать, то внутри ее еще одна комната есть — типа кладовки, заваленная всякой фигней. И выход из нее вроде как и не выход, а совсем даже белая глиняная кадушка для пальмы. Ныряешь в нее и выходишь…

Мама была в кабинете. Только почему-то лежала на полу. Так уже было однажды, когда они закатили под диван машинку. Мама долго шарила под диваном, пока Арноха не догадался просунуть руку прямо через подушки. А чего можно искать без всяких там диванов, просто лежа на ковре лицом вниз?

— Мам, что с тобой?

Ни ответа, ни движения. Белый ковер, белые волосы… Арнохе стало страшно:

— Мам, мама!!!

Он попытался повернуть ее голову, как вдруг под пальцами хлюпнуло, и словно из лопнувшего пузыря на его руки, на ковер хлынуло что-то ярко-алое, теплое.

Арноха вскочил и попятился. В его шестилетнем разуме не укладывалось произошедшее. Мамина голова снова упала на пол, но теперь левый глаз равнодушно уставился на сына, а правый — в пол.

Арноха хотел заорать, но голос пропал. Он развернулся и кинулся к выходу, как вдруг… в углу кабинета кто-то зашевелился. Монстр? Точно, монстр. Как в игре «Замок оборотней», в которую можно было играть только тайком от мамы. Ох, нет… Неужели…

Нет, не совсем монстр… в углу корчился, прижимая палец к губам, незнакомый дядька — тощий, лохматый, какой-то потрепанный.

Лицо его было все же не совсем человеческим, скорее монстрячьим. На лбу таял серебристый рисунок знака…

Одной рукой дядька прижимал к себе черный мешок, а второй делал жесты — молчи, мол. И тогда Арноха понял, что голос вернулся, и он уже давно пронзительно визжит. И наверное, плачет.

Дети почти не падают в обморок, вот и Арно не повезло впасть в забытье. Пока по коридору неслись папа и его секретарь, пока они выламывали дверь, он визжал как сумасшедший. И еще хватался за маму, — то ли пытался растормошить ее, то ли рану хотел закрыть.

— Стелла!!! Господи, что случилось? — Папа бросился к маме, грохнулся рядом на колени, подгреб к себе орущего, перемазанного кровью Арноху. — Чш-ш-ш, сын, тихо. Я тут, все в порядке, — забубнил он, раскачиваясь туда-сюда.

— Ничего не в порядке, — резко сказал один из тех, кто примчался вместе с отцом: рыжий, длинный, которого всегда называли «доктор». — Кто тут у нас притаился?

Он начертил в воздухе какой-то сияющий рисунок, и странный дядька повалился на пол, оглушенный.

— Смотрите-ка, оборотень! Да еще со знаком забвения во весь лоб. И кто же такой? Рано я его отключил, надо было полностью в человечий облик вернуть вначале, а так, в полупревращении, непонятно, кто это вообще такой.

Секретарь нагнулся над упавшим, вытащил мешок из его рук.

— Доктор, это тоже по вашей части, — сообщил он, перебрасывая рыжему сумку.

Доктор сцапал ее на лету и приоткрыл. В кабинете полыхнуло темно-синим, почти фиолетовым.

— Надо же, на ловца и зверь, — хмыкнул он. — Это в самом деле по моей части. Я думал, мне придется неделю за ней гоняться…

— Может, отложишь свои цацки на более подходящее время? — обозлился отец. — Мне сына в порядок надо привести. Выяснить, кому Стелла помешала, и наказать, как Москве еще не снилось.

Арно всхлипнул. Папа прижал его к себе.

— Забудешь, сын, ты скоро все забудешь…

И это «сын» резануло по ушам. Всю Арнохину шестилетнюю жизнь, отец называл его исключительно «мальчик» или «Арнольд».

Но мальчик Арнольд ничего не забыл. Ни тогда, ни потом.

4

Урал. Город в лесу. Неделю спустя

— Не отставай, копуша.

Мама легко шла по пыльной, прогретой солнцем улице вверх. Из-за заборов лезла малина, сразу за маленькими, похожими на дачки домиками начинался темный-темный лес, как в кино. А еще дальше вгрызались в небо горы — прямо как острые зубы.

Карина то и дело останавливалась что-нибудь рассмотреть и просто балдела от счастья, потому что никто не тащил ее за руку, не вопил, что шаг в сторону — сутки на привязи.

— А папа к нам приедет? — спросила она.

— Обязательно… приедет, — рассеянно ответила мама, осматриваясь. — Надо же, как все заросло. Так, Карина, здесь ты будешь в безопасности, и все будет хорошо. В общем, ты — дома. Поняла?

— Конечно, поняла.

Дом — это же гораздо лучше, чем даже их большая квартира. Если еще и папа приедет… У калитки их кто-то ждал. Мама напряглась.

— Привет, Лариса, — с расстановкой проговорила она. — Не прогонишь?

— Все выделываешься, — совсем медленно, почти по слогам ответила тетя. У нее были такие же длинные и черные волосы, как у мамы, только волнистые. — Рюкзачок на плече, а пять чемоданов барахла в глубинном мешке, да? Багаж-невидимка?.. Привет, Арина. Значит, решила вернуться? Еще и детеныша притащила.

Мама задумчиво посмотрела мимо сестры куда-то в сторону леса.

— Ей тут лучше будет. Ее тут не найдут.

— А твой мерзавец рыжий?..

— И он не найдет. Я ему хороший знак забвения сотворила. Он, конечно, силен, да и защитой обвешан с ног до головы, но и я не пустое место. Плюс эффект логова… Нет, не найдут здесь ни ее, ни… — Мама тронула мягкую черную сумку-мешок на своем плече.

— И слышать не хочу, — перебила Лариса. — Если ты у него сперла что-то жизненно важное, так я только рада, что он не сможет найти. Живи тут, но меня в свои дела не вмешивай.

Арина кивнула.

— А мама где?

— Ты же ее знаешь… то там, то сям… Она меня, бездарь, в свои задачи высших порядков не посвящает.

Карина тем временем разглядывала старый деревянный дом в глубине участка — наверняка там куча привидений и пара потайных комнат найдется. Потом она перевела взгляд на симпатичный кирпичный домик напротив. Кто-то таращился на нее огромными серыми глазищами сквозь щели в заборе. Она аккуратненько обогнула маму, говорившую с тетей Ларисой (ага, ее родной тетей, хотя представления о родственниках у Карины были очень размытые), и подобралась к забору.

— Ты кто? — спросила она.

Смотревший вдруг прыжком оказался на заборе. Это был мальчик ее лет, беленький, соломенно-растрепанный, то ли ангелок из мультика, то ли маленький лорд Фаунтлерой из английской книги. Только ободранные коленки были ни из той оперы, ни из другой.

— Я Митька, — сказал он. — А вот ты кто, рыжая?

— Карина. Ты тут живешь? Я тоже буду.

— На велике гоняешь?

— Нет, я не умею, у меня и велика-то нет.

Он спрыгнул, оказался одного роста с Кариной. Хулигански сплюнул на землю, цыкнув дыркой от молочного зуба.

— Фы, девчонка! Моя сеструха тоже не гоняет… зато… — Он вдруг потянул носом воздух. — Эй, ты чем пахнешь?

Это было обидно. Ну, с дороги она грязная, наверное. Но не так уж прям, чтобы «пахнешь». Она шмыгнула носом… И поняла, что мальчик имел в виду. Он-то тоже пах не так, как остальные люди.

— Ты волчонок!

— Эй, как ты узнала? А ну говори, как догадалась? А то щас получишь!

И он совсем не по-джентльменски отпихнул Карину от забора, через дорожку, прямо в крапиву. Ну, берегись! Она вскочила, очень быстро превращаясь в волка. Надо же, а на улице-то не так больно, как в кладовке!

Мама испуганно взвизгнула, метнулась к ней. Но от кирпичного дома уже бежали женщина и мужчина.

— Арина, Арина, все в порядке! Это мы! — крикнул дядька. — Я Артур, это Регина. Помнишь нас? Мы уже давно тут живем!

Мальчик оглянулся на родителей, потом снова посмотрел на Карину. Он совсем не испугался. Даже обрадовался.

— Вау, круто! Серый волк! — завопил он и перекувырнулся, красиво, как гимнаст.

И оказался белым. Почти белоснежным.

Как две огромные овчарки, Карина и Митька понеслись в Ларисин сад, прыгая, кувыркаясь и собирая шкурами репейники.

Ни тот ни другой не обратили внимания на светловолосую Митькину младшую сестру, наблюдавшую за ними из окна.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я