Ни к селу ни к городу. На грани эпох и жанров

Алексей Аимин

Открыв эту книгу под названием «Ни к селу ни к городу», вы не пожалеете – узнаете много нового. Познакомитесь с необычными жанрами представленными в ней. Правда, литературные критики с ними давно определились – ТАК ПИСАТЬ НЕЛЬЗЯ!Писать, может, и нельзя, а читать можно.

© Алексей Аимин, 2018

ISBN 978-5-4490-0631-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение в тему

Рабочий и колхозница. Фрагмент. Скульптор В. Мухина

Филологи определили, что разговорное выражение «ни к селу, ни к городу» имеет неодобрительную оценку. Означает сказанное или сделанное некстати, не к месту, невпопад.

Особенно выражение было уместно когда между городом и селом шло негласное соревнование, что наглядно видно по поговоркам прошлого века:

Город — царство, а деревня — рай

Жить в деревне — не видать веселья

Чем больше город, тем больше тараканов

Стоит деревенька на горке, а хлеба в ней ни корки.

Весь советский период под руководством коммунистической партии город с деревней жили в разводе — противостояли друг другу. Основной вектор был в сторону города. За последний век городское население с 18% дошло до 74%, так как основные средства крутились в городах, а профессии свинарок и пастухов стремительно упали в престижности.

Попытку примирить село с городом воплотила скульптор Мухина. Но все было тщетным, ведь Мосфильм не Голливуд — не справился. Винтик к гаечке не подошел.

Аграрная царская Россия после двух мировых войн и двух революций превратилась в Советский Союз с недоразвитым социализмом, а село было «загнано в угол». С таким огромным аграрным потенциалом СССР начал закупать хлеб и, в конце концов со своей политикой развалился.

Сегодня к фразеологизму «ни к селу, ни к городу» можно подойти по иному — на стыке, на сломе, на границе. Все они подойдут к тому, что будет представлено ниже.

Большая часть моих творческих опытов и изысканий пришлась именно на переломные годы — годы перестройки и реформ. Это были годы развала страны и безуспешных попыток переломить сознание нашего народа, его менталитет.

Ломали его, ломали, пока оно не оформилось в таком виде:

Нам выпить под капусточку — отрада!

Миролюбиво мы на мир глядим.

Нам и чужого коньяка не надо

И водки мы своей не отдадим!

Это был всего лишь разворот в сознании к давно усвоенному древнему постулату: «кто с мечом к нам придет…» в более легкой форме.

На этот разворот ушла жизнь целого поколения 1982—2002 гг. Но если вспомнить, то и в прошлый раз, когда ломали сознание был такой же временной отрезок — 1917—1937 гг.

Про то, что строй изменить можно, а самого человека проблематично, «революционеры» начинают понимать только потом, когда уже дров наломают.

Можно вспомнить и великую французскую революцию с ее последующими войнами 1793—1814 — те же самые 20 лет. Главным достижением той революции стало полное равноправие в смертной казни. С тех пор простолюдинов и аристократов стали казнить одинаково — с помощью гильотины, хотя короля все же обезглавили топором.

80-90-е прошлого века в эту тенденцию полностью вписались. Возможно, потому у многих поэтов в те времена рождались стихи непонятного жанра. Например, мой современник, очень близкий мне по духу и стилю поэт Евгений Лукин тоже сомневался в правильности наших действий:

Нет, ребята, я считаю, сгоряча

погребли мы Леонида Ильича!

Помер? Мало ли что помер! Что ж с того?

Вон другой Ильич лежит — и ничего.

…..

Я не знаю, что за дурость! Что за прыть!

Лишь бы где-нибудь кого-нибудь зарыть!

Лишь бы где-нибудь кого-нибудь зарыть!

Ни носков теперь, ни сахара, ни клизм…

А какой был развитой социализм!..

Похороны Брежнева. Провожали эпоху

времена первого российского перелома ХХ века наше поколение не застало, но было наслышано о нем не только из классики, но и от своих дедов и бабок. Зато в нашу жизнь уместился перелом с обратным знаком в 80-90-х.

А началось все с благих намерений — всем сразу взять и бросить пить!

Аналогии с первыми событиями мы стали проводить чуть позже:

Как это было все давно, О, Боже мой!

Когда нас призывали к коммунизму,

И словно на сеансе спиритизма

Пред нами Ленин был всегда живой.

Нам говорили: повернем мы реки вспять,

Сады посадим и в цветах утонем,

Америку конечно перегоним

И будем яблоки им с Марса поставлять.

А нам же это было все до фени,

Куда зовут нас «бронзовые» дяди,

У нас рубахи были все в губной помаде —

За те года сегодня платим пени.

Опять зовут нас повернуть все вспять,

Но мы уже давно умнее стали

На светлом прошлом зубы обломали —

Жаль молодым вот все до лампочки опять!

Нормативные стаканы

Не до конца протрезвевшее население находилось в полной растерянности: новые слова теснили старые понятия. «Крыша» получила звучное «рэект», а взятка в благозвучное «откат».

В печати публиковали страшную правду о наших вождях и нашей дурости. Гласности было с избытком, точно так же как перед революцией 1917 года, когда свободно печатали Ленина и Маркса. И точно как тогда все шло в разнобой — здесь товарищи — там господа, а между ними граждане.

Меня это тоже коснулось — из товарищей и членов всяческих обществ я вышел, но к господам и к тайным сообществам не примкнул. А в скорости пришел к выводу:

Совсем запутала нас пресса

Мы все уже на грани стресса,

Никто не знаем, кто такие —

Такие мы или сякие.

Давно уже мы не марксисты,

Хотя и не капиталисты,

Пока еще не демократы,

Но, слава богу, не кастраты,

Ни либералы, ни масоны,

Мы из Советской бывшей зоны, —

Простые русские мы люди,

За что имеем хрен на блюде!