Маньяк Петр Григорьевич

Саша Шиков

В каждом обществе может быть свой Петр Григорьевич. Он может быть рядом с тобой, ходить с тобой на работу, сидеть на лавке в парке и наблюдать. Но не каждый, как Петр Григорьевич, позволит себе дойти до финала его сценария. Возможно, и в тебе живет он…

Редактор Татьяна Шикова

Дизайнер обложки Татьяна Шикова

© Саша Шиков, 2023

© Татьяна Шикова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0055-1961-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маньяк Петр Григорьевич

Рассказ

«Я живу в тебе…

Я живу тобой» (с)

Саша Шиков

Длинный нос с опущенным кончиком, небольшая седина на вьющихся волосах, скопившаяся на висках. И залысина в районе темечка блестящая, как полированный металл, прячется за ухоженной, но сильно поношенной шляпой. Данная шляпа довольно уверенно и в тоже время немного неуклюже, мелькнула среди толпы на улице Измайловское шоссе в городе Москва.

Петр Григорьевич шел на работу, разрезая воздушную массу своими четко отполированными кончиками ботинок, которые были такими же затертыми и поношенными как его шляпа. Масса людей, торопящихся по своим делам совершенно не обращала на Петра Григорьевича никакого внимания, а ведь этот человек выглядел так, как будто он из прошлого века годов 80-90-х, и застрял в нашем времени.

Погода в тот момент была не самая замечательная. Моросил дождь, небо было серое, будто копоть и выхлопные газы никуда не девались, а оставались на месте. Хорошо хоть пыль от строительных материалов при ремонте станции метро и ее окрестностей не витала в воздухе и не забивала легкие торопящихся на работу бедолаг, попавших в капкан потребительской зависимости.

Эти мысли думал про себя этот человек в старой одежде. Вся эта грязь раздражала коренного жителя города «М» Петра. Именно в этом районе проживал он уже 47 лет с самого рождения. Педантичный донельзя и скрывающий страшную тайну в своем осторожном, ничем не привлекающим взглядом.

Еще в молодости он часто гулял по парку недалеко от дома, именуемого Измайловским и намотал миллионы кругов по аллеям, то критикуя, то наоборот расхваливая этот кусочек леса, среди извилистых, пронизывающих автомобильных дорог и бетонных, ничем не примечательных зданий. Может быть благодаря ему появились новые тропы, так как он не очень любил пересекаться с людьми, и по возможности всегда обходил шумные компании. Часто прятался за большими деревьями, наблюдая как тени меняют свое положение.

Зимой людей было значительно меньше, и маленький Петр бегал по полянкам, поднимал руки вверх и ловил снежинки — они были чисты и безобидны, а еще каждая особенная, и он сравнивал себя с ними. Он был одинок, и в обществе особо не нуждался. Его наблюдения и размышления ему затмевали разум полностью и общение с людьми для него казалось лишним.

Как и бабушка, что жила с ним и матерью. В ней он тоже не нуждался. Бабушка невысокого роста, горбатая, шаркала своими тапками по затертому паркету, как будто специально в тишине, всегда давала всем знать, что она еще ходит. Она раздражала своей беспомощностью, вставной челюстью, которую часто мыла под краном, и клала аккуратно на тарелочку, вызывая у Петра чувство отвращения до дрожи. Порой он хотел последовать примеру Раскольникова, и убить ее. Но разве можно было убить живого человека, она же дышит.

И как бы в отместку представлял он в своей голове, как бы расправился сначала с ней, еще в далеком раннем детстве. Потом представлял в своей голове, как расправился бы с одноклассниками, что учились с ним. Они за его закрытый нелюдимый характер часто подшучивали, силой отбирали тетрадки, чтобы списать контрольную. Тогда он был уже постарше, подростком.

Потом представлял своих обидчиков в парке, что отняли у него монеты, какие он берег на покупку новой книги. Это произошло уже в сознательном возрасте, примерно в 25 лет.

Расправы его не были столь изощренными, как хотелось бы его воображению. И он всегда старался их пресекать, переключая мысли на более светлые. Потом его сознанию не хватало сил сдерживать эмоции, и тогда он отрывался по полной, в изощренных формах интерпретируя все новые и новые казни. Эти мысли не давали ему покоя ни днем, ни ночью, прорабатывая все новые сценарии жестокого насилия.

Где-то в глубине души у него была семья. Он часто представлял как проводит время с ней. Он еще в юношестве в начальных классах отметил для себя девушку, которая по его плану обязана была растить с ним двоих детей, желательно девочек, так как по его тщательным рассуждениям, именно женский пол более живучий и приспособленный к жизни в сложных обстоятельствах. Да к тому же Петр мерил на свой аршин, он думал, что мужской пол больше принимает на себя боли и терзаний, когда пытается выжить на этой Земле. Статистика горько подтверждала его такие суждения, собственно на этом они у него были и основаны. Холодные цифры ему были близки, и показывали, что продолжительность жизни женского пола значительно превышает мужской. Он часто прокручивал в своей голове эту информацию по поводу статистики и продолжительности жизни, и вообще без сожаления ждал смерти своей раздражающей бабушки целых 13 лет.

Ну что мы все о цифрах, думаю вам будет интересно узнать о предмете его любви. Девушку звали Алена Соколова, ее внешность и впрямь была хороша. Относительно своих сверстниц она развивалась не по годам. Такой вывод он сделал после просмотра очередной серии картин известных художников, напечатанных в журнале какой-то малознакомой редакции. В то время такие журналы были на вес золота, но вот его мама вела себя, как будто была из царской семьи. Какие-то рюшечки в ее одежде, большие выразительные и тяжелые серьги на ушах. Оценка общества только с высока ее самомнения. Наверное, по этой причина она и была одинока, так как не под стать ей был мерзкий люд. Вся ее посуда, все ее эти статуэтки, даже пианино и клавиши, на которые она иногда погрузила свои вытянутые пальцы, говорили о ее нраве. Нраве властной и одновременно несчастной женщины. Весь ее репертуар вынимал душу, заставляя трепетать. У нее был особый талант манипулировать всем, всегда и везде, даже во время творческих эпизодов. С людьми она тоже не погрешалась это делать. Работала она актрисой в театре. У нее были поклонники, которых она отвергала. Она им не доверяла, опираясь на свой первый опыт. Но все же, такие подарки как книги, журналы или предметы искусства, принимала с удовольствием, и очень любила знаки внимания.

А вот Алена Соколова, девушка из его эротических фантазий, непременно должна была стать его женой, но этого естественно не случилось. После школы она вышла замуж за бандита, грабителя, последнего человека в городе, самую аморальную личность. И родила трех выродков. Копия папаша, такое же потребительское отношение ко всему человеческому.

А человеку чистому, как слеза, такому как Петр, попросту в свое оправдание оставалось додумывать месть о том, как он ее бил, и миловался всеми ночами с другими женщинами. А она ночами рыдала в подушку. Неправильный она сделала выбор мужской особи, в чем он был абсолютно и категорически убежден. Но уточню, что это его мнение, а правду он не знает.

Этот человек успешно закончил физико математический факультет, часто говорил о себе в третьем лице, и при этом успел написать о себе книгу. Петр Григорьевич — именно он был причастен ко всему, а я лишь заложник его тела. У меня нет имени, Петр Григорьевич всячески избегал разговоров со мной, но от одиночества все равно прибегал к общению — спрашивал советы, и даже вел длинные дискуссии, после которых ругался. Со стороны это выглядело так, как будто человек идет с гарнитурой в ухе и с кем-то интенсивно общается, но по факту никаких гарнитур естественно не было, и ни о каких-либо друзьях вообще не могло идти речи. Он просто шел и разговаривал сам с собой.

Трудовой его путь после окончания университета был не особо примечательный, так как Петр Григорьевич остался работать на кафедре, и успешно прятался за свою жизнь за другими общественными лидерами. Писал для них методички, либо в соавторстве с докторами наук, проводил значимые эксперименты, но этого никто не замечал. Он не мог о себе заявить, не мог быть первым.

Материнское воспитание и акцент на проблеме взял верх женщины, и мать попросту не замечала сына от страстной, но мучительно короткой любви. И мальчика наделила лишь посредственной ролью в жизни.

Отец Петра, как рассказывала его мать, успешный режиссер, и у него много жен и детей, поэтому до его семьи не было никакого дела, и она повторяла неоднократно эту информацию еще не раз. При этом она ни разу не обронила настоящего имени отца, а когда доходил до этого разговор, она со всей злости кричала, а потом закрывалась у себя в комнате и плакала. Ее рост был около 180 сантиметров, высокая, статная женщина, с длинными темными волосами. Безумно любившая парчу, бархат и шелк, могла рыдать как ребенок и обижаться на все сразу. Это зрелище порой напоминало какую-то мыльную оперу или представление в театре, выглядело все так же наигранно. Но она по-другому не могла, так как она не уверена была, проживает ли она свою жизнь или жизнь какого-то персонажа из ее любимой книги.

Она была выше сына, она говорила, что он так мал, ровно как ответственность и богатство внутреннего мира его отца. Петр всегда очень боялся возразить и упрекнуть мать своим вопросом, что-нибудь вроде — «да что ты тогда в нем нашла?!». И постоянно носил эти недомолвки и все неудачи.

И лишь годы в институте и любовь к науке как-то выводила его на уровень выше, и его дела хоть кто-то мало мальски, но замечал. Но происходило это редко, и как правило почти сразу забывали. Его красный диплом так же канул в лету. В тот день мать напилась и уволилась с работы. И Петр по доброте своей душевной, стал помогать матери справиться с ее психологическим состоянием, но все было тщетно. Мать увядала на глазах, едва ли ей удалось дожить до 30-летия молодого в то время и совсем неглупого парня.

В свои тридцать он пережил еще одну потерю, ведь мать была его миром, чем-то особенным, а теперь ее не стало. Как и не стало мальчика в тот момент. Петр повзрослел, он даже пытался огрызаться, но из-за его небольшого роста и хиленьких ухоженных ручек, которые иногда ласкала мать, выпученных глаз, никто не воспринимал его всерьез.

Конец ознакомительного фрагмента.