Планета Тивит

Александр Харламов, 2019

Журналистка Яна Красовская находит в своей квартире дневник известного художника Митусова и в тот же вечер пропадает из собственной закрытой квартиры, не оставив никаких следов. Дворкин с женой Светланой и ведьмой Агриппиной срочно начинают поиски. Куда исчезла верная подруга? Как это связано с таинственной планетой Тивит и давно умершим уличным художником? На этот раз нашему герою предстоит вступить в схватку с настоящим злом, ведь в похищении подозревают самого сатану.Изображение для оформления обложки книги взято с сайта pixabay.

6

Харьков 2019

Очнулась Яна уже тогда, когда над ней вовсю хлопотали медики. Один особенно настырный медбрат совал ей под нос ватку, намоченную в нашатыре, пытаясь привести в чувство, но от особого старания измазал ей почти все губы. Неподалеку, держась чуть в отдалении и предоставив врачам заниматься своими непосредственными обязанностями, топтался Максим. Как и положено настоящему милиционеру, никакого беспокойства он внешне не проявлял, сохраняя каменное выражение лица. Только излишне много хмурился и покусывал губы от волнения.

Наконец, когда заметил, что Красовская шевельнулась и застонала, он подбежал к ней, растолкав в стороны всю медицинскую бригаду.

— Яночка, ты как? — с тревогой в голосе поинтересовался он, наклоняясь так близко, что можно было бы при желании укусить его за щеку. Яне кусать естественно никого не хотелось, не то было настроение. Да и трясло ее еще от пережитого ужаса довольно прилично.

— Уже лучше, Максим, спасибо… — язвить и шутить она была не намерена. С трудом поднялась с холодного каменного крыльца. Ее даже не удосужились переложить на что-то теплое. Видимо, медики только приехали. Ничего удивительного, скорая она то и скорая помощь, чтобы приезжать тогда, когда ее помощь уже не требуется.

— Посмотрите на свет! — доктор с какой-то привязанной трубкой на шее посвятил ей прямо в глаза ярким карманным фонариком.

— Вашу мать! — ругнулась Яна, заслоняясь рукой. — Вы больше ничего умнее не придумали?

— Значит, жить будете, — удовлетворенно кивнул врач скорой, а потом уже обратился к Максиму, стоявшему рядом. — Ваша знакомая в абсолютном порядке. Обычный обморок, скорее всего, случился вследствие какого-то сильного эмоционального потрясения. У нее случались, вы не знаете, последнее время такие?

— Случались, — кивнул после секундной паузы Максим, вспомнив про загадочные надписи на стенах квартиры и постоянную бесовщину, присутствующую у них дома. Именно эти постоянные случаи могли повлечь за собой обморок. В котором неугомонная журналистка «Вечернего Харькова» провалялась минут семь, пока он не спохватился, что ее так долго нет после проводов четы Дворкиных и не пошел искать вниз, где и обнаружил ее лежащую возле крыльца с настолько потрясенным выражением лица, что самому становилось жутковато.

— Конечно, неплохо было бы ее госпитализировать и осмотреть, сделать все необходимые анализы для определения более точного анамнеза… — вяло то ли предложил, то ли наоборот стал отговаривать врач.

— Макс, не отдавай меня никуда! — тут же взревела женщина, отчаянно хватая своего мужчину за руку. — Слышишь, я никуда не поеду! Макс!

— Извините, но пока ей лучше остаться дом под моим чутким присмотром… — после недолгих раздумий проговорил муж Красовской. — Стресс может усугубиться в незнакомой обстановке, да и потом, у нас есть прекрасный врач, который не откажет в такой малости, как определение диагноза.

— Дело, как говорится, хозяйское… — пожал плечами доктор в синей форменной куртке. — Тогда вам необходимо написать отказ от имени вашей подруги от госпитализации. Думаю, что сейчас ей это самой будет сложно сделать…

— Конечно-конечно… — заторопился Максим. — Где?

— В машине лежит бумага и ручка, пройдемте… — вдвоем они двинулись к ярко-желтой «газели», где красной краской была нарисована снежинка и номер 103. Тем временем Яна ощутила, как силы понемногу к ней возвращаются. Она уже могла стоять без посторонней помощи и даже улыбнулась санитару, который так невежливо тыкал ей в губы ваткой с нашатырем. Тот, как раз собирал в открытый ящичек необходимые лекарства.

— Спасибо, вам огромное, — произнесла Красовская, чувствуя, что основательно замерзла. А возможно и даже успела простудиться. Сколько она пролежала на холодном бетоне? Минут десять, пока Максим спохватился и минут двадцать, пока не появилась наша доблестная медицина, но до чего жутко ей было в тот момент, когда на нее наступал этот мальчишка…Не мальчишка, а демон какой-то! При воспоминании об этой ужасной встрече, журналистку передернула. Все уже позади…Проговорила она сама себе, думай о чем-либо другом! Может, это вообще было какое-то видение на фоне стресса, вроде галлюцинаций?

Ее взгляд упал на медбрата, застегивающего свой ящик с красным крестом.

— Крепкого вам здоровья, Яна Викторовна! — улыбнулся он, и в его глазах неожиданно полыхнуло пламя, почти так же, как и в бездонных черных как омут глазах напавшего на нее мальчика. Красовская завизжала, вжимаясь в дверь. Попыталась ее открыть, но почему-то упрямо толкала ее внутрь, хотя та распахивалась наружу.

— Максим! На помощь! Помогите! Кто-нибудь!

Первым от скорой к ней кинулся именно муж, следом несся доктор, и лишь потом встал с колен тот самый медбрат с абсолютно непонимающим видом.

— Помогите! Помогите! Умоляю! Что вам от меня всем надо? — билась журналистка в двери, сбивая ладони в кровь ударами о металл.

— Тихо…тихо, малыш! — Максим аккуратно прижал ее к себе и погладил по волосам, — тихо, моя радость…Тихо, моя сладкая! Я с тобой…Все хорошо! Все прошло! Что случилось? — — — Убей его! Убей! Максим, умоляю, убей его! У тебя же есть пистолет? Есть? Застрели его к чертовой матери! — она тыкала окровавленной рукой в замершего у крыльца медбрата, — он сам дьявол! Он и его дружки! Этот четырехлетний мальчишка, который напал на меня! Он тоже хотел меня куда-то забрать! Убей!

Ее рыдания становились все тише, а рывки все обреченнее. Наконец, Красовская повисла на руках Максима, еле заметно вздрагивая. Ее тушь потекла, помада размазалась, и теперь она сама выглядела растрепанная не хуже любого беса.

— Что случилось?

— Он…

— Я всего лишь пожелал ей хорошего самочувствия, — пожал плечами ничего не понимающий медбрат, схвативший чемоданчик и совершенно испуганным видом стоявший опасливо поодаль, — а она, как закричит, и в дверь давай биться…

— Послестрессовый синдром… — с умным видом кивнул доктор. — Я бы настоятельно советовал вам обратиться за консультацией к психиатру.

— Я не сумасшедшая! — заорала Красовская, встрепыхнувшись. — Посмотрите, посмотрите внимательно ему в глаза, да там пламя адское плещется! — она указывала рукой на медбрата, который стоял совершенно испуганным видом, опустив голову.

— Подними глаза, тварь! — прокричала журналистка, пытаясь вырваться из рук Максима, но то ее удержал, крепко притянув к себе.

— Будьте так любезны, молодой человек… — попросил Максим, желая успокоить жену.

— Бред… — медбрат поднял голову, и Яна увидела совершенно обычные зрачки на сером блеклом фоне.

— Нет…нет… — растерялась она. — Этого не может просто быть…У него огонь такой же…И улыбка эта…Как у мальчишки маленького в шортиках…

— Яна Викторовна, — проговорил тихо доктор, — я сейчас вам сделаю укол успокоительного, а завтра прошу вас съездить на обследование в «пятнадцатую больницу»…У вас явно какое-то стрессовое состояние, ведущее к помутнению рассудка.

— Я не поеду в вашу больницу! — отчаянно закивала головой Красовская. — Не поеду! Макс, они меня хотят, как Митусова! Как Олега в дурке запереть! А там убить! Слышишь! Это демоны…

— Тебе нужна помощь, Ян… — выдавил из себя Макс. — Причем квалифицированная…

— Мне поможет только вера! — глаза Красовской блеснули. — Они боятся молитвы «Отче наш…». Шарахаются от нее. Максим, приведи к нам священника, приведи батюшку, прошу… Сейчас же!

— Максим Анатольевич… — доктору надоела эта истерика. У него впереди была еще целая ночь дежурства, в ходе которого он насмотрится еще и не на таких чокнутых. А нужно было еще выбрать время и перекусить.

— Да, я вас слушаю! — вскинулся Макс, удерживая рыдающую Яну.

— Пусть это будет сегодня не психиатр, а батюшка, хоть кто-нибудь, но приведите ей его. Иначе, судя по состоянию, ваша гражданская жена покинет квартиру ночью уже в смирительной рубашке под присмотром крепких санитаров. Хочет батюшку, дайте ей его. Думаю, что ни один священнослужитель не откажется от помощи в таком случае. А утром…Утром отвезите ее, куда я посоветовал. Там хорошие специалисты, а адрес «пятнашки» вы знаете… Лучше, не затягивайте, чтобы это не стало необратимым.

— Да, спасибо. Конечно, не будем! — Яна зарылась носом в куртку Макса, дрожа всем телом в его объятиях. Скорая, не включая мигалок, уехала из двора, прошуршав шинами по глубоким лужам разваленного асфальта. — Ну, все, малыш, все уже позади, я с тобой… — прошептал Максим, заводя журналистку в подъезд.

Они с трудом поднялись на свой этаж. Ноги журналистки подкашивались, заплетались. Она то и дело теряла равновесие, и максиму приходилось ее поддерживать за талию. В квартире ей стало немного лучше. Дыхание стало более равномерным, а колотящая жуткая дрожь прошла.

— Максим, — остановилась Яна на пороге спальни. Развернулась к мужу, схватив его за отвороты форменной куртки, в которой он выбежал во двор на ее поиски, — приведи батюшку! Прошу тебя! Сегодня…Они снова придут, и ничего не смогу сделать! Их ничего не остановит!

— Кого, малыш? — преувеличенно спокойным голосом проговорил Максим. — Кого не остановит? Что вообще произошло?

— Я проводила Дворкиных, потом позади меня появился какой-то мальчик. В гетрах, сандалиях и рубашке с коротким рукавом. Светленький такой, милый…Только у этого милого в глазах полыхал огонь! Дьявольский огонь, Максим!

— Кажется тебе просто показалось…

— Ты думаешь, что я сошла с ума? — вскинулась Янка.

— Я думаю, что отблеск фонаря дал такой эффект, а ты на фоне нашей бесовщины…

— Максим! Ты подумай, что говоришь! На улице март месяц! Откуда возле подъезда четырехлетний ребенок в сандалиях и рубашке с коротким рукавом?! Ты сам вот в куртке стоишь…

— Хорошо, чего ты хочешь? — спокойно выдохнул муж журналистки.

— Я тебе уже говорила…Нам нужен батюшка! Он пытался до меня дотронуться, но я начала читать молитву, и он исчез! Стоит освятить квартиру, и может все исчезнет! Мы станем жить волне нормально.

— Где я тебе его найду в половину первого ночи? — разозлился Макс.

— Ты же полицейский! — удивленно округлила глаза Красовская.

— Но не Бог, чтобы поднять священнослужителя из постели без особого повода…

— Макс!

— Что Макс?

— Приведи его…

— Хорошо, но для этого мне придется оставить тебя одну! — предупредил он, надеясь на этот последний довод.

Журналистка задумалась, прикусив нижнюю губу. В ее все еще испуганных глазах читалось сомнение. Ей было явно страшно оставаться одной в пустой семи комнатной квартире бывшего сумасшедшего.

— Это стоит сделать сейчас… — после долгой паузы, потраченной чтобы набраться храбрости, произнесла Яна. — Закрой меня на все замки и возьми с собой мобильный телефон, чтобы я смогла до тебя дозвониться, если что-то пойдет не так…

— Все будет хорошо… — с тяжелым вздохом произнес Макс, обнимая свою любимую женщину, уже параллельно обдумывая, где ему найти батюшку в такое позднее время.

— Я тебя люблю, Максим…

— И я тебя! — мужчина поцеловал ее в щеку и потрепал по волосам. — Все будет очень хорошо! Я знаю это совершенно точно! Не бойся, я скоро приду…

Он шагнул в прихожую, где переобулся из домашних тапочек в теплые ботинки, сменил форменную куртку, надев обычный пуховик. Яна за его сборами наблюдала с порога спальни. Максим заметил, что за столь короткое время Красовская включила свет везде, где только можно было включить, и распахнула все межкомнатные двери, а вот окна, наоборот, зашторила.

— Страшно? — спросил он жену, открывая замки входной двери.

— Немного…

— Не бойся, я с тобой, если что набирай… — металлическая дверь захлопнулась, защелкали закрываемые замки. Яна осталась одна в пустой квартире. Холодящий душу ужас прошел, оставив зябкое ощущение беспокойства. Женщина повела плечами, закутавшись в вязанный платок, прошла по всем комнатам, чтобы удостоверить, что она одна…На кухне поставила чайник, чтобы хотя бы немного согреться. Сейчас она не понимала природы своей дрожи, то ли от того, что замерзла, то ли от пережитого ужаса.

Прозрачный чайник с синей подсветкой забурлил, достигая точки кипения. Яна повертела в руках мобильный телефон, копаясь в адресной книге. Последний ее вызов был сделан Дворкину. Именно сейчас ей захотелось ему набрать, чтобы услышать спокойный, рассудительный голос друга. Он точно бы не стал записывать ее на прием в «пятнашку» из-за того, что она увидела демона в образе маленького мальчика. С ним они вместе пережили и не такое! Но Сашка спит, судя по времени на часах уже, как часов пять.

Нет, Максим оставался ее любимым человеком, отцом ее ребенка, но такого искреннего взаимопонимания, как с Дворкиным у нее никогда и ни с кем не было. Чайник выключился, щелкнув прозрачной кнопкой. Вода постепенно прекращала булькать, опадая на дно крупными каплями по стенам. Журналистка достала из ящика зеленый чай и с горкой отсыпала в чашку. Приятный душистый аромат мелисы и бергамота растекся по кухне теплой волной жаркого летнего дня. Помимо воли Яна улыбнулась. Стало намного теплее. Завтра точно слягу с ангиной, подумала она, прихлебывая кипяток, обжигающий искусанные губы.

Раздался звонок в дверь. Женщина вздрогнула и отставила чашку с чаем в сторону. Страх вернулся, закрывшись в сердце неприятным леденящим холодком. По спине шмыгнула пара мурашек, заставляя поморщиться. Кто бы это мог быть? Максим? Но у него есть ключи…Кто-то ошибся этажом? Какой-нибудь пьяный гуляка, припозднившийся по причине выходного дня? Если ошибка, то тогда неизвестный позвонит и уйдет! А если нет? Думать о том, если нет, совсем не хотелось. С другой стороны, когда это нечисти мешали пройти в квартиру металлические двери? Насколько Яна помнила их с Дворкиным приключения, даже он теперь, получив способности погибшей ведьмы Агриды мог спокойно телепортироваться из одного места в другое. Правда, вполне справедливо боялся это делать, потому как телепортация штука опасная, и исчезнув в одном месте, можно появиться в другом, потеряв в пути какую-то часть своего тела.

Звонок настойчиво трезвонил, раздираясь душераздирающим криком, отражаясь даже в бокалах, стоящих в сервантах. Такое ощущение, что какой-то алкаш нажал на звонок, перепутав этажи, да так и благополучно стоя уснул. Еще пару минут такого отчаянного перезвона и начнут просыпаться соседи.

Янка решительно встала из-за стола, нахмурив брови.

— Трусиха ты, Красовская! — обругала она себя. — Где это видано, чтобы демон звонил в демон, просясь войти?

Подбодрить и убедить себя в собственной правоте ей, кажется, удалось. Женщина двинулась в сторону прихожей, но на всякий случай заглянула в глазок.

На лестничной площадке стоял самый настоящий батюшка в черной рясе, клубку и крестом на шее, отливающим золотом. Темная окладистая борода с проседью спускалась почти до середины груди. Сам он был огромный, напоминая своей фигурой то ли бывшего борца, то ли бывшего борца тяжеловеса. Затемненные очки не придавали ему солидного вида, а лишь подчеркивали его габариты, создавая впечатления, что это не священник, а какой-то бандюган из девяностых, наряженный шутки ради в рясу.

Яна облегченно выдохнула. Максим все-таки нашел ей батюшку! Пусть такого необычного, но стоит ли перебирать в почти два часа ночи? Не каждый пойдет освящать квартиру, будучи выдернутый с постели полковником полиции… Только где сам Макс? Почему-то на площадке батюшка был один, настойчиво не отпускал пальца с кнопки звонка, все больше и больше недовольно хмурясь.

На всякий случай, Яна прежде, чем открывать двери, решила все уточнить.

— Здравствуйте! — прокричала она из-за двери. И батюшка звонок отпустил. В ушах еще по-прежнему отчаянно звенело.

— Благослови, Бог! — батюшка широко перекрестился. В другой руке он держал кожаный саквояж, в котором, наверное, хранил свои церковные приспособления. — Меня Максим, муж твой невенчанный послал! Говорит, что квартира необходимо посмотреть! Помощи просил… — пояснил он, не дожидаясь уточняющего вопроса. Нетерпеливо топтался на месте с не совсем довольным видом. Где его нашел среди ночи такого Макс, оставалось загадкой. Красовская улыбнулась.

— А где сам он? — на всякий случай поинтересовалась она, отпирая замки.

— Работа его потребовала, чтобы он был на месте! В Московском районе опять таксиста ограбили! Грех на душу взяли…

Дверь скрипнула и открылась. Батюшка был точно такой же, как и в дверной глазок. Чудаковатый. Но оставляющий хорошее впечатление. Он широко улыбнулся и перекрестил Красовскую.

— Спасибо, батюшка… — склонила она голову, пропуская священника в квартиру.

— Ну, рассказывай! — попросил он, разуваясь на пороге. Черные туфли с длинными загнутыми носками показались из-под длинной рясы и совсем не соответствовали его солидному виду.

— Эту квартиру мы купили совсем недавно…Раньше тут был офис, — затараторила журналистка, следуя за батюшкой, который, ничуть не стесняясь начал осмотр квадратных метров. Следуя из комнаты в комнату, — а до этого жил совершенно сумасшедший человек. Он писал на стенах разную ерунду, вроде…

— Секундочку! — прервал ее объяснения священника, зайдя на балкон с оторванными обоями. — Не вот это ли? — указал он на намалеванные белой краской буквы «Век. Вак»

— Именно! Такими и похожими надписями оказалась вся квартира разукрашена. Хозяева фирмы не стали ее ремонтировать, а просто поклеили обои…

— Обычные слова… — пожал плечами батюшка. — Не хуже и не лучше других! Не припомню, чтобы слуги дьявола использовали нечто подобное.

— Дальше, хуже! — заверила его Красовская, совершенно осмелев. — Нам с мужем постоянно кажется, что за нами кто-то наблюдает…

— Странно, Максим мне ничего об этом не говорил, — священник направился в спальню так бодро, что Яна еле успевала за ним.

— Но не нам, а мне… — смутилась журналистка. — Хлопают двери, стучат тарелки и ложки в буфете. А сегодня ко мне около подъезда подошел мальчик…

— Мальчик? — нахмурился батюшка.

— Да, обычный лет четырех мальчик…

— Что же в этом странного?

— Он был одет в шорты и рубашку с коротким рукавом, летние сандалии… — при воспоминании о событиях вечера Яну передернуло.

— И что? — удивился батюшка.

— Это очень странно для марта месяца… — не поняла его удивления Красовская.

— Да? Ну, хорошо, подошел он к вам и что было дальше?

— Он хотел ко мне прикоснуться, но я осенила его крестным знамением, однако, на него оно не подействовало. В глазах горело пламя, а зрачки черные, как сама тьма!

— Обычно крест, животворящий помогает в таких случаях, — хмыкнул священник, останавливаясь в спальне и открывая свой саквояж. Из него он достал лампадку и пучок какой-то травы.

— Нет…Его остановила только молитва! — заверила батюшку Красовская.

— Какая это? — обрадовался батюшка.

— Отче наш…

— Сильная…Очень сильная, — покивал мужчина, поправив очки, — ее часто применяют в таких случаях, потому, как это единственная молитва, данная нам Спасителем!

— Просто, я ее одну и знаю… — помялась Яна.

— Плохо, — кивнул со вздохом батюшка.

— Что именно?

— Кажется, вы одержимы!

— Что? — округлила глаза Яна.

— Бесы внутри вас! Не вокруг, как вы предполагаете, а в вас самих! — пояснил с готовностью батюшка. — А значит, нам надо провести обряд экзорцизма, пока они не захватили вашу бессмертную душу…

— Но… — растерялась журналистка. Она была готова поверить. Что в квартире живет какая-то не упокоенная душа, что бродит призрак, но то, что в ней сидит бес, оказалось для нее сродни шоку.

— Это не больно, поверьте! — заверил ее батюшка, поджигая лампадку и бросая в огонь какие-то травы, выщипывая их из пучка. — Ложитесь на кровать, я прочитаю над вами молитву, и немного подымлю, можно?

Яна кивнула, укладываясь на теплый плед, сложив руки на груди.

— Вот этого не надо! — указал на руки батюшка. — Когда человек скрещивает руки или ноги, то до его души сложно дотянуться. Он закрывается от постороннего вмешательства.

Красовская кивнула, вытянув руки по швам.

— Господь наш… — начал басовитым голосом священник, дымя прямо перед носом журналистки кадилом с травой. — Избавь нас грешных…

Голова Яны вдруг начала тяжелеть. Веки становились неподъемными, а дыхание ровным, как у спящего человека.

— Именем… — слова священника долетели до нее урывками. Сознание затуманилось, окутывая теплыми клубами серого дыма. Она с трудом могла сфокусировать взгляд на черной фигуре, бродящей возле ее кровати.

Какой-то дурман…Подумала она. Так хочется спать! А в квартире посторонние. Очки…Странные очки…Первый священник, которого я вижу в затемненных очках…Обычно это круглые, нелепые, похожие на очки доброго волшебника…Почему я не подумала о них раньше?

Слабость обрушилась теплой волной расслабления…Яна попробовала пошевелить рукой, но ей это не удалось. Почти пудовая голова тянула к подушке все ее тело.

И все же…Почему он в очках?

— Батюшка… — прошептала она. Губы стали шершавыми и сухими, язык еле ворочался во рту. Ее подташнивало от сладкого запаха дыма. Она только сейчас заметила, что священник не читает никакой молитвы. Просто обмахивает ее кадилом и наблюдает.

— Да, дочь моя… — улыбнулся он ей. И в его улыбке ей показалось промелькнуло что-то зловещее. Или это просто бес внутри нее сопротивляется и не хочет выходить?

— Снимите очки… Снимите их… — сквозь туман прошептал Яна. — Прошу вас…Мне плохо…

— Ничего, это пройдет! От Тивитской мяты еще никто не умирал… — улыбнулся священник.

— Снимите эти долбанные очки… — выдавила из себя Красовская из последних сил.

— Как скажешь, дочь моя…

Батюшка потянул за дужки, снимая затемненные «хамелеоны». Яна присмотрелась к его лицу, с трудом сфокусировав взгляд. В черных, как омут глазах, плескалось огненное пламя.

— Кто…ты… — прошептал она, чувствуя, как силы окончательно оставляют ее.

— Я Координатор! — отчетливо проговорил неизвестный в рясе, коснувшись ее руки. Мир ее закрутился в сладковатом тумане и исчез, полностью погрузив ее сознание во тьму.