Академия (Основание)
Отдаленное будущее… Человечество покорило космос, а Земля уже давно перестала быть центром Вселенной. Огромные размеры Галактической Империи явно не пошли ей на пользу – уязвимость отдельных планет и неэффективное управление угрожают разрушить все, что было создано с таким трудом. Сможет ли Гэри Сэлдон – ученый, основатель науки "психоистория", восстановить человеческую культуру после грядущей катастрофы и периода варварства? «История нашего будущего начинается в Академии». – Amazon.com Первая книга грандиозной трилогии Айзека Азимова, патриарха и «грандмастера научной фантастики». Глобальные идеи, нон-стоп экшен и детальное построение мира – характерный стиль Азимова. Премия «Хьюго» в категории «Лучший книжный сериал всех времен». Экранизация от Apple. Ранее издавалась в других переводах под названием "Основание". Больше интересных фактов об этой книге и ее будущей экранизации читайте в ЛитРес: Журнале
Оглавление
- Часть I. Психоисторики
- Часть II. Энциклопедисты
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Академия (Основание) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Copyright © 1951, 1979 by the Estate of Isaac Asimov
© Н. Сосновская, перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
Часть I
Психоисторики
Глава 1
ГЭРИ СЕЛДОН — …(11988–12069 Галактической Эры)1.
Родился в семье среднего достатка на Геликоне, в секторе Арктура, где его отец, как гласит весьма сомнительная легенда, занимался выращиванием табака в гидропонной теплице. Паранормальные математические способности Селдона проявились в раннем возрасте. Утверждают, что в двухлетнем возрасте…
Несомненно, наибольший вклад Селдон внес в психоисторию. Приступив к ее изучению, он не нашел в этой науке ничего, кроме расплывчатых аксиом. Потомкам же он оставил статистическую науку…
Самым достоверным и подробным описанием его жизни является биография, составленная Гаалем Дорником, который встретился с Селдоном за два года до смерти великого математика. История их знакомства…
Гааль Дорник, родом из провинции, ни разу в жизни не бывал на Тренторе, видел его только в гипервизионных фильмах и передачах. Пару раз ему посчастливилось посмотреть грандиозные трансляции с коронации нового Императора и с открытий заседаний Галактического Совета. Но и прожив всю жизнь на Синнаксе, маленькой планетке, обращавшейся вокруг звезды на окраине Голубого Потока, он не был нецивилизованным изгоем. В те времена оторванных от цивилизации мест уже не существовало.
В Галактике насчитывалось около двадцати пяти миллионов обитаемых миров, и все они входили в состав Империи, столицей которой был Трентор.
Для Гааля теперешнее путешествие менее всего означало конец юности и учебы. Прежде он бывал в космосе только на экскурсиях и раз посетил единственный спутник Синнакса с целью сбора данных о метеорном потоке, необходимых ему в работе над диссертацией. Месяц назад он получил степень доктора математики, а через две недели — приглашение от великого Гэри Селдона прибыть на Трентор для участия в разработке проекта.
Итак, в свое первое настоящее космическое путешествие он улетал на многие миллионы миль и световых лет от дома…
Гааль настраивался на прыжок через гиперпространство совсем недолго, хотя в обычных межпланетных перелетах эти ощущения нельзя испытать. Путешествие в обычном пространстве могло проходить со скоростью, не превышающей скорости света, — что известно науке еще из забытой эпохи истории человечества, — поэтому на путешествия даже между ближайшими обитаемыми системами уходили бы годы. А в гиперпространстве, этой не поддающейся воображению области, не являющейся ни пространством, ни временем, ни веществом, ни энергией, ни вакуумом, можно было пересечь всю Галактику за мгновенный промежуток времени.
Гааль в прыжке, кроме пустякового толчка, ничего не ощутил. И даже подумал, уж не показался ли тот ему. Гааль, почувствовав разочарование, с нетерпением ждал, какое впечатление на него произведет сам Трентор. Он отправился в зал видового обзора. Стальные шторы открывались в определенное время, и он не пропускал ни одного сеанса. Восхищенный Гааль любовался великолепным зрелищем звездного неба, напоминавшим ему стайки светлячков, внезапно остановленные неведомой силой в полете и застывшие навсегда. В один из сеансов обзора видимой стала холодная, голубовато-белая газовая туманность, находившаяся на расстоянии пяти световых лет от корабля. Расплываясь по небу, как пролитое молоко, она через два часа, после следующего прыжка, исчезла из виду.
Трентор обращался вокруг солнца, и оно, возникнув в иллюминаторах обзора, представляло собой всего лишь белую точку, одну из миллионов подобных ей. Если бы не указания маршрутной карты, ее невозможно было бы выделить и отличить. С каждым очередным прыжком солнце Трентора сияло все ярче, а остальные звезды блекли в сравнении с ним.
Мимо прошел офицер, бросив на ходу:
— Зал обзора закрывается. Приготовьтесь к посадке.
Гааль догнал его и схватил за рукав белой формы, на котором красовалась эмблема Империи — «Звездолет и Солнце»:
— Простите, а никак нельзя побыть здесь? Мне бы так хотелось увидеть Трентор!
Офицер улыбнулся, и Гааль покраснел от стыда за свой провинциальный акцент.
— Утром будем на Тренторе, — улыбнулся офицер.
— Я понимаю… Мне хотелось посмотреть отсюда.
— Простите, юноша. К сожалению, у нас — не космическая яхта. Мы подлетаем с солнечной стороны. Не хотите же вы ослепнуть, получить ожоги и заодно облучиться?
И Гааль, вздохнув, зашагал к своей каюте.
Офицер крикнул ему вслед:
— Да не огорчайтесь вы так! Трентор выглядит всего-навсего этаким серым шаром. Когда прилетите, можете взять билет для осмотра с орбиты. Это и недорого совсем.
Гааль обернулся:
— Большое спасибо!
Конечно, обижен он был, как ребенок. В горле стоял ком горечи и досады. Ожидание становилось невыносимым…
Глава 2
Корабль опускался на Трентор. Шумы сменяли друг друга. Послышался отдаленный свист — это звездолет рассекал атмосферу. Урчали кондиционеры, борясь с нагревом обшивки, гудели трудившиеся в режиме торможения двигатели. Галдели пассажиры, собираясь в зале высадки, жужжали лифты, поднимавшие почту, багаж и прочие грузы.
Легкий толчок означал, что свободное движение закончилось и теперь на звездолет действовала только сила притяжения планеты. Тысячи пассажиров, устроившись в уютных креслах дебаркационных залов, ожидали посадки.
…Багажа у Гааля было немного, а таможенная процедура оказалась на удивление короткой. Инспектор пробежал глазами визу и поставил печать. А Гааль — смотрел по сторонам.
Трентор!
Воздух показался здесь более плотным. Немного сильнее, чем на Синнаксе, было притяжение, но и к этому можно привыкнуть.
Здание космопорта было громадным. Даже задрав голову, Гааль не разглядел потолка. Не видел и ближайшей стены. Видимую часть помещения занимали столы, за которыми сидели таможенники, а дальше все скрывалось в туманной дымке.
Инспектор обратился к Гаалю — видимо, уже не в первый раз:
— Все в порядке, идите.
— Куда? — растерянно пробормотал Гааль, оглядываясь по сторонам.
— К такси. Направо, потом третий поворот налево.
Гааль двинулся в указанном направлении и вскоре заметил в воздухе над собой указатель — буквы светились в пустоте: «ТАКСИ ПО ВСЕМ НАПРАВЛЕНИЯМ».
Только Гааль отошел от стола, как на его место тут же встал другой человек. Таможенник коротко кивнул ему. Человек кивнул в ответ и последовал за Дорником. Гааль уперся прямо в ограждение. Маленькая вывеска гласила: «Диспетчер». Тот, к кому это относилось, буркнул, не взглянув на Гааля:
— Чем могу?
Денег у Гааля было в обрез, но скоротать ночь где-то надо, и он как можно более небрежно бросил:
— В приличную гостиницу.
— У нас все гостиницы приличные, — невозмутимо отозвался диспетчер.
— В ближайшую, — обреченно выдохнул Гааль.
Диспетчер нажал клавишу на пульте. На полу возникла тонкая полоска света, пересекавшаяся с другими, различных цветов и оттенков. Диспетчер подал Гаалю пластинку-билет, слегка светящуюся и того же цвета, что и линия на полу.
— Один двенадцать, — сказал диспетчер. Гааль отсчитал монеты.
— А теперь куда?
— Идите по линии. Пластинка светится, пока вы следуете в верном направлении.
Гааль пошел вперед, туда, куда вела его светящаяся полоска. Рядом с ним двигались сотни людей. Временами кто-то сворачивал направо или налево.
Неожиданно световая ниточка оборвалась, и перед Гаалем вырос носильщик в новенькой желто-голубой униформе из пластотекстиля. Он подхватил чемоданы Гааля.
— Прямая линия на «Люксор», сэр.
Шедший следом человек, услышав эти слова и ответ Гааля: «Хорошо», — проследил, как тот садился в тупоносое такси…
Такси мягко набирало высоту. Гааль смотрел в овальное окно. Было от чего недоумевать — довольно приличный подъем, а они все еще летели внутри здания. Секунда — и люди внизу стали похожи на спешащих куда-то муравьев. Еще секунда — и они пропали из виду.
Впереди возникла бесконечная стена, множество отверстий в ней представляли собой входы в туннели. Такси с Гаалем подлетело к одному из них и втянулось внутрь. Гааль так и не сообразил, как это водителю удалось выбрать именно тот, который был им нужен. В один миг их окружила непроницаемая чернота — только сигнальные огни мигали, разрывая темноту, да шум двигателя нарушал тишину.
Гааля по инерции наклонило вперед — такси выскочило из туннеля и опустилось на тот уровень, с которого они начали полет.
— Отель «Люксор», — безразлично сообщил водитель.
Он помог Гаалю вынести багаж, деловито взял купюру, подобрал ожидавшего такси пассажира и исчез в высоте.
…Все это время, с момента приземления звездолета, Гааль ни разу не видел неба.
Глава 3
ТРЕНТОР — …В начале тринадцатого тысячелетия этот вариант развития исчерпал себя. Будучи резиденцией правительства Империи на протяжении жизни сотен поколений, расположенная в центре Галактики, среди наиболее густонаселенных и индустриально развитых миров, сама планета Трентор была перенаселена до крайности.
Урбанизация планеты достигла предельной точки. Вся поверхность суши Трентора — 75 млн кв. миль — представляла собой один город. Число его жителей выросло до 40 миллиардов. И эта огромная масса людей была занята административной деятельностью на благо Империи, при том, что для выполнения всех необходимых работ служащих еще и не хватало. (Здесь нелишне упомянуть, что — под отнюдь не самым бдительным руководством последних Императоров — неспособность наладить четкий административный контроль в Галактической Империи стала одним из факторов ее распада.) Каждый день огромные флотилии звездолетов доставляли на Трентор продукты из двадцати сельскохозяйственных миров…
…Полная зависимость во всех жизненных потребностях от других миров — ахиллесова пята Трентора — сделала его чрезвычайно уязвимым. В течение последнего тысячелетия существования Империи один Император за другим сталкивались с непрекращающимися мятежами. Имперская политика сосредоточилась на защите от экономической блокады…
Гааль не знал, какова была скорость вращения Трентора, светило ли солнце. Он так и не смог понять, день сейчас или ночь. А спросить стеснялся. Его только что кормили завтраком, но на многих планетах живут по стандартной схеме, не обращая внимания на такие неудобные понятия, как утро, день, ночь и вечер.
Он было обрадовался, увидев табличку «Солнечная комната», но оказалось, что за дверью — всего-навсего кабинка, где можно позагорать под кварцевой лампой. Через пару минут он спустился в фойе.
— Где можно купить билет на обзорную экскурсию? — спросил Гааль у администратора.
— У меня, если желаете.
— А скоро начало?
— Только что отправили. Следующая — завтра. Можете купить билет прямо сейчас.
— Вот как…
Завтра… Завтра — поздно. Завтра надо быть в Университете.
— Простите, а нет ли здесь чего-нибудь вроде смотровой площадки? Я имею в виду — на открытом воздухе?
— Разумеется! Можете приобрести билет. Я только взгляну, не идет ли дождь.
Администратор нажал кнопку на рукаве, возле локтя. Загорелся маленький экранчик, побежали буквы. Гааль прочел их одновременно с администратором.
Тот отвел взгляд от экранчика и сказал:
— Погода хорошая. Если не ошибаюсь, сезон дождей кончился. — И доверительно добавил: — Я-то сам редко попадаю наружу. Последний раз выбирался года три назад, и что-то больше не тянет. Лифт у вас за спиной. Там табличка «На Башню».
Гааль направился в кабину лифта незнакомой для него конструкции, туда зашли еще несколько человек, и лифтер нажал кнопку. Указатель тяжести показывал «ноль». Гааль ощутил, что тонет в пространстве. Через секунду вес вернулся к нему, но все равно показался меньше обычного. Опять невесомость — и ноги Гааля оторвались от пола. Он судорожно задергался, пытаясь уцепиться за стенку лифта.
— Вы что, неграмотный? — прикрикнул на него лифтер. — Написано же! На полу скобы для ног — закрепитесь!
Гааль огляделся и увидел, что остальные пассажиры преспокойно стоят на полу. Не скрывая улыбок, они смотрели, как Гааль перебирал руками по стене, пытаясь опуститься на пол. Стыд-то какой! А ведь как вошел — видел никелированные скобы на полу, не обратил внимания!
Наконец какой-то мужчина подал ему руку и потянул вниз. Пока Гааль бормотал слова благодарности, лифт остановился на открытой террасе, залитой лучами солнца. Мужчина, который только что помог ему, не отставал.
— Тут можно присесть, — мягко сказал он.
Гааль благодарно кивнул незнакомцу и направился вслед за ним к креслам, но остановился на полпути.
— Мне бы хотелось немного постоять у парапета, если не возражаете.
Незнакомец дружески помахал рукой. Гааль подошел к высокому, по плечо, парапету. Сверху открывалась величественная панорама Трентора.
Землю закрывали хитросплетения построек. Горизонт, насколько доставал глаз, занимали металлические конструкции. Все видимое пространство было одинаково ровного серого цвета. Только несколько прогулочных яхт крутилось в небе. Весь многочисленный транспорт трудился внизу, под металлической корой планеты.
Ни один цвет не оживлял однообразно-серого пейзажа. Ни зелени, ни почвы. Гааль знал, что где-то на Тренторе расположен императорский дворец, занимавший сто квадратных миль, утопавший в цветах и зелени, — маленький островок в стальном океане. Но отсюда его не было видно.
Необходимо как можно скорее отправиться на обзорную экскурсию!
Он впервые по-настоящему ощутил себя на Тренторе, в столице Галактики, в центре человеческой цивилизации. Оттуда, где он стоял, не все было видно… Он не видел звездолетов, приземлявшихся с продовольственными грузами, не знал о существовании тонкой пуповины, связывающей Трентор со всей Галактикой… Он ощущал только могущество человечества, полное и бесповоротное завоевание мира.
Гааль отошел от барьера слегка ослепленным. Попутчик из лифта помахал ему рукой; Гааль подошел и сел рядом с ним.
Незнакомец улыбнулся:
— Меня зовут Джеррил. Вы впервые на Тренторе?
— Да, мистер Джеррил.
— Ну вот, я так и думал. Только Джеррил — это имя, а не фамилия. Да… Трентор захватывающе действует на молодых людей с поэтическим воображением. А сами тренторианцы, между прочим, не очень любят сюда подниматься. Им это на нервы действует, знаете ли.
— На нервы? О, простите, я не представился. Меня зовут Гааль. А… почему им это действует на нервы? Такое величественное зрелище!
— Ваше мнение в данном случае субъективно, Гааль. Если бы вы родились в кубике, выросли в туннеле, потом всю жизнь работали в клетке и проводили отпуск в кабинке «Солнечной комнаты», а потом неожиданно оказались бы на открытом воздухе, думаю, вы бы получили нервный шок. Поэтому детей с пяти лет водят сюда раз в год. Не знаю, на пользу ли им это. Они не хотят отсюда уходить, просто истерики закатывают! Думаю, следовало бы начинать их водить сюда гораздо раньше — как только отнимают от груди. И не раз в год, а каждую неделю. Но на самом деле и это неважно. Что стряслось бы, если бы они вообще не поднимались наверх? Они счастливы там, внизу, эти люди. Они трудятся на благо Империи. Да, кстати, как вы думаете, на какой высоте мы находимся?
— Полмили? — предположил Гааль и тут же понял, как беспомощно и наивно это прозвучало. Джеррил улыбнулся:
— Нет. Всего пятьсот футов.
— Как же так? Но только на лифте мы поднимались…
— Да-да, все правильно. Дело в том, что большую часть времени мы поднимались на уровень первого этажа. Трентор — айсберг. Его подземная часть прорыта на милю вглубь. То есть девять десятых города скрыто от глаз. Он под дно бывшего океана уходит на несколько миль в глубину. Мы углубились настолько, что можем использовать разницу температур на глубине и на поверхности для снабжения планеты энергией. А вы не знали?
— Нет. Я думал, вы пользуетесь атомными генераторами.
— Когда-то пользовались. Но так дешевле.
— Можно представить!
— Ну и что вы думаете обо всем этом?
Взгляд Джеррила изучающе скользил по лицу Гааля.
— Потрясающе! — ничего не замечая, воскликнул Гааль.
— Если не секрет — что вас сюда привело? Отпуск? Путешествуете, осматриваете достопримечательности?
— Не совсем. То есть мне всегда хотелось побывать на Тренторе. Но приехал я по работе.
— Вот как?
Гааль понял, что придется объяснить подробнее:
— Я получил приглашение принять участие в проекте Селдона в Тренторском Университете.
— Ага… Прямиком, значит, к Ворону Селдону в гнездо?
— Простите, не понял?
— Я про него говорю, про Гэри Селдона. Просто у нас его так называют. Он предсказывает всякие неприятности, вот его Вороном и прозвали.
— Правда? — неподдельно удивился Гааль.
— Я вам серьезно говорю. — Джеррил и правда не улыбался. — А вы что, работать у него собираетесь?
— Ну да. Я — математик. А… почему он предсказывает неприятности? Какие именно?
— А вы как думаете?
— Понятия не имею. Я знаком с работами доктора Селдона и его группы. Это же теоретическая математика.
— Ну естественно. Опубликованные, — многозначительно подчеркнул незнакомец.
Гааль почувствовал себя неловко.
— Простите, я, пожалуй, спущусь в номер. Очень рад был познакомиться.
Дорник встал и поклонился. Джеррил небрежно помахал рукой.
…В номере Гааля ждал пожилой мужчина. Дорник от неожиданности онемел, потом проговорил сдавленным шепотом:
— Что вы тут делаете?
Мужчина тяжело поднялся из кресла и шагнул навстречу Гаалю, слегка прихрамывая. Глаза у него были живые, веселые, ярко-голубые.
— Я — Гэри Селдон, — сказал он, и Гааль, опомнившись от неожиданности, узнал лицо, которое столько раз видел на журнальных фотографиях.
Глава 4
ПСИХОИСТОРИЯ — …Гааль Дорник, пользуясь нематематическими терминами, определил психоисторию как раздел математики, изучающий реакции человеческих сообществ на определенные социальные и экономические стимулы.
…Основное во всех этих определениях — безоговорочное принятие того, что человеческое сообщество велико для того, чтобы статистическая обработка данных давала достоверные результаты. Необходимая численность сообщества может быть определена с помощью Первой Теоремы Селдона, которая гласит…
…Следующее необходимое допущение заключается в том, что само человеческое сообщество не должно догадываться о том, что подвергается психоисторическому анализу, — только тогда реакция будет носить естественный характер.
…Основой психоисторического анализа служат функции Селдона, представляющие свойства, конгруэнтные по отношению к таким социальным экономическим силам, как…
— Добрый день, сэр, — запинаясь, проговорил Гааль. — Я…
— Вы думали, что мы встретимся не раньше чем завтра? В общем, да… Но дело в том, что мы очень торопимся. А добровольцев находить все труднее.
— Сэр, я не понимаю…
— Вы разговаривали с человеком на Башне, не так ли?
— Да… Его имя — Джеррил. Больше я о нем ничего не знаю.
— Его имя абсолютно ни при чем. Он — агент Комитета Общественного Спасения. За вами шел от самого космопорта.
— Но почему? Ничего не понимаю!
— Он говорил что-нибудь обо мне?
Гааль смутился:
— Он назвал вас… Вороном.
— А почему — объяснил?
— Он сказал, что вы предсказываете… м-м-м… неприятности.
— Хм… Ну ладно, скажите, какое впечатление на вас произвел Трентор?
Надо же — всем интересно, что он думает о Тренторе!
Гааль не нашел другого слова и выпалил:
— Восхитительно!
— Ну, это первое впечатление… Ваше мнение с психоисторической точки зрения?
— Я никогда не думал о ее конкретном приложении!
— Поработаете у меня, молодой человек, и научитесь применять методы психоистории ко всему подряд. Посмотрите-ка.
(Тут он вынул из кармана маленький калькулятор.)
Поговаривали, что Селдон держит его под подушкой и достает, как только просыпается. От частого пользования блестящая панель калькулятора потускнела. Пальцы Селдона, усеянные старческими пятнышками, проворно забегали по клавишам. На сером экране загорелись красные цифры.
Он пояснил:
— Вот что представляет собой сегодняшнее состояние Трентора.
Селдон ждал. Наконец Гааль произнес:
— Это, конечно, не полная картина?
— Да, не полная, — согласился Селдон. — Я рад, что вы не принимаете моих утверждений на веру. Однако в первом приближении их можно использовать для прогноза. Согласны?
— Если потом я смогу верифицировать деривацию функции — согласен.
— Отлично. Добавим к этому известную возможность распада Империи, мятежа вице-королей, учащения периодов экономической депрессии, снижения объема планетарных исследований и…
Он продолжал перечисление. Как только он называл очередной фактор, на экране загорались новые цифры, и значение функции все время менялось.
Гааль остановил Селдона только один раз:
— Я не понимаю значения этого преобразования.
Селдон повторил расчеты еще раз, более медленно.
— Но вы производите запрещенную социооперацию!
— Вы очень сообразительны, — улыбнулся Селдон. — Но в этом смысле такая операция не запрещена. А сейчас я ее проведу методом расширения.
На этот раз вычисления потребовали больше времени. В конце концов Гааль проговорил:
— Да. Теперь я понял.
Селдон оторвался от калькулятора и устало сказал:
— Вот что будет представлять собой Трентор через пять тысячелетий. Как бы вы это определили?
Он лукаво склонил голову набок и ждал ответа.
Гааль смотрел на цифры, не веря глазам.
— Полный упадок? Но… но это невозможно! Трентор никогда…
Селдон был явно доволен.
— Ну-ну, продолжайте. Вы же видели, как получился этот результат. Забудьте на минуточку о цифрах, скажите просто.
Гааль проговорил медленно, подбирая слова:
— Получается так, что чем больше у Трентора административной власти, тем он уязвимее и тем более желанной добычей становится. Поскольку с годами наследственные права на имперский престол станут все более сомнительными, возникнут распри в борьбе за него среди аристократических семейств. Социальная активность пойдет на убыль…
— Достаточно. Теперь по поводу вероятности распада Империи через пятьсот лет в цифровом выражении.
— Я затрудняюсь…
— Ну продифференцируйте в уме. Сумеете?
Гааль был обескуражен. Калькулятор — вот он, под рукой, зачем же в уме! Лоб его покрылся испариной…
— Что-то около восьмидесяти пяти процентов? — наконец выдавил он.
— Неплохо, — улыбнулся Селдон. — Но и не хорошо. Истинная цифра составляет девяносто два и пять десятых процента.
— Поэтому вас и зовут Вороном? — осторожно поинтересовался Гааль. — Ничего подобного в научных журналах мне не попадалось!
— Ну естественно. Это неопубликованные материалы. Неужели вы думаете, что Империя согласится таким образом расписаться в собственной обреченности? Но некоторые наши выводы все-таки просочились в аристократические круги.
— Это плохо.
— Почему же? У нас все учтено.
— И поэтому за мной следят?
— Да. Следят за всем, что касается моего проекта.
— Вы в опасности, сэр?
— О да. Вероятность моей казни составляет одну целую и семь десятых процента, но разработке проекта это не помешает. Мы учли и это. Не надо волноваться. Надеюсь, вы навестите меня завтра в Университете?
— Конечно, — твердо ответил Гааль.
Глава 5
КОМИТЕТ ОБЩЕСТВЕННОГО СПАСЕНИЯ — кучка аристократов, пришедшая к власти после свержения Клеона I, последнего из династии Энтунов. В целом им удалось навести некоторый порядок после нескольких веков нестабильности и смятения. Возглавляемый представителями таких влиятельных семейств, как Чены и Диварты, Комитет постепенно превратился в слепое орудие…
…Их власть в Империи сохранялась до воцарения последнего сильного Императора — Клеона II. Первый Председатель Комитета…
…В какой-то степени началом падения влияния Комитета можно считать процесс Гэри Селдона, состоявшийся за два года до начала А. Э. Этот процесс подробно описан в биографии Гэри Селдона, составленной Гаалем Дорником…
Гааль не успел выполнить своего обещания. Наутро его разбудил настойчивый телефонный звонок. Он снял трубку и услышал вежливый голос дежурного администратора, который сообщил ему, что согласно приказу Комитета Общественного Спасения он арестован.
Гааль вскочил с кровати, бросился к двери — заперта. Оставалось только одеться и ждать.
Дальше все было как в тумане. За ним пришли и куда-то отвели. Вежливо задавали вопросы. Он отвечал, что прибыл из провинции, с Синнакса, окончил такие-то учебные заведения, тогда-то получил степень доктора математики, подал прошение о зачислении в штат сотрудников доктора Селдона и получил согласие. А спрашивавшие все уточняли, почему именно он решил принять участие в работе над проектом Селдона. Как он впервые об этом узнал, каковы должны быть его обязанности, какие секретные инструкции он получал, что вообще он знает о проекте?
Он отвечал, что не знает ничего, что никаких секретных инструкций не получал, что он ученый, математик и его не интересует политика.
В конце концов цивилизованный инквизитор задал ему вопрос:
— Когда начнется упадок Трентора?
— Лично я об этом ничего не знаю… — замялся Гааль.
— Может быть, кто-нибудь говорил вам об этом?
— Как я могу говорить за кого-то?
Инквизитор настаивал:
— Кто-нибудь говорил вам об упадке Трентора? Кто-нибудь сообщал вам о том, когда это произойдет?
Замешательство Гааля было настолько очевидным, что инквизитор пришел ему на помощь:
— За вами следили, доктор. Наши люди были в космопорту, когда вы прибыли, с вами говорили на Башне, и, конечно же, ваш разговор с доктором Селдоном прослушивался.
Гааль пожал плечами.
— Значит, вам известна его точка зрения.
— Возможно. Но мне хотелось услышать и от вас.
— Он считает, что упадок Трентора наступит через пятьсот лет.
— Он математически доказывает это?
— Да, доказывает, — с вызовом ответил Гааль.
— И вы считаете, что это можно доказать математическими методами?
— Можно — если это делает доктор Селдон.
— Ну что ж, тогда начнем сначала…
— Постойте, — взмолился Гааль. — Я имею право пригласить адвоката. Как гражданин Империи…
— У вас будет такая возможность.
…И возможность была предоставлена.
В комнату вошел высокий худой мужчина. Его лицо, казалось, нарисовано вертикальными линиями. Такое узкое, что непонятно, поместится ли на нем улыбка…
Гааль поднял на вошедшего измученные глаза. Встать он был просто не в силах. Столько всего сразу — а ведь он находился на Тренторе не более тридцати часов…
Мужчина представился:
— Меня зовут Лорс Аваким. Доктор Селдон прислал меня для защиты ваших интересов.
— Так помогите же мне! Я должен немедленно отправить жалобу Императору. Я задержан без всяких на то оснований. Я ни в чем не виноват. Ни в чем!
Аваким тем временем пристраивал на столе небольшой магнитофон. Закончив приготовления, он взглянул на Гааля.
— За нашей встречей, безусловно, наблюдают с помощью лучей-шпионов. Это противозаконно, но они ни перед чем не остановятся.
Гааль обреченно вздохнул.
Аваким устроился в кресле поудобнее.
— Ну а мы попробуем их перехитрить. Дело в том, что этот магнитофон — с виду самый обычный — полностью экранирован от лучей-шпионов. По крайней мере, они не сразу это обнаружат.
— Значит, я могу говорить?
— Ну конечно.
— Я хочу, чтобы меня выслушал Император! — с удвоенным пылом воскликнул Гааль.
Аваким холодно улыбнулся. Оказалось, что улыбка все-таки умещается на его вертикальной физиономии.
— Вы — из провинции.
— Ну и что? У меня те же права, что у любого гражданина Империи! Как у вас, как у членов Комитета Общественного Спасения!
— Конечно, конечно. Я не к тому. Но вы — провинциал и недостаточно четко представляете себе нынешнюю обстановку на Тренторе. Император не дает аудиенций.
— А кому же тогда я могу пожаловаться на действия этого Комитета? Какова процедура апелляции?
— Нет никакой процедуры. Практически — никакой. Теоретически — вы можете обратиться к Императору, но аудиенции не получите. Нынешний Император, если вы знаете, не из династии Энтунов. Трентор сейчас находится в руках аристократических семейств, представители которых составляют Комитет Общественного Спасения. Этот этап в развитии Империи давно предсказан методами психоистории.
— Правда? — искренне удивился Гааль. — Ну, если доктор Селдон может предсказать судьбу Трентора на пятьсот лет вперед…
— Он может предсказать и на пятнадцать тысяч лет вперед.
— Хорошо! — Гааль вскочил и заходил по комнате, размахивая руками. — Пусть хоть на двадцать тысяч! Почему же тогда он не мог предвидеть вчера, что произойдет наутро, не предупредил меня? Ах нет, простите, что я говорю…
Он сел, обхватив голову руками.
— Я понимаю, что психоистория — статистическая наука, что с ее помощью нельзя предвидеть будущее отдельного человека. Но поймите, я в ужасе…
— Вы не правы, Гааль. Доктор Селдон отлично знал, что утром вас арестуют.
— То есть — как?
— Не огорчайтесь, но это так. Комитет в последнее время просто наступал нам на пятки. За всеми новыми сотрудниками устанавливалась слежка. И наши графические модели показали, что для успеха дела было бы лучше, если бы кризис наступил именно сейчас. Чтобы ускорить события и спровоцировать Комитет на активные действия, доктор Селдон и посетил вас вчера.
Гааль тяжело дышал.
— Я возмущен! Я протестую!
— Прошу вас, успокойтесь. Это было необходимо. Никаких личных мотивов здесь нет. Вы должны понять, что планы доктора Селдона, опирающиеся на фундаментальные математические исследования, учитывают разнообразные случайности с высокой степенью достоверности. Сейчас — именно такая случайность. Я послан к вам с единственной целью — убедить вас, что бояться вам нечего. Все окончится благополучно, в том числе и с проектом.
— Ну и как это выглядит в вашем любимом процентном отношении? — с горьким сарказмом поинтересовался Гааль.
— Что касается проекта — девяносто девять целых и пять десятых процента.
— А что касается меня?
— Мне сказано, что ваши шансы на благоприятный исход дела составляют семьдесят семь целых и два десятых процента.
— Так. Значит — один против пяти в том смысле, что меня казнят или посадят в тюрьму?
— Вероятность казни — не более одного процента.
— Что вы говорите?.. Только не надо меня утешать. Я отлично понимаю, что все расчеты вероятности в отношении отдельного человека всегда приблизительны! А… вы не могли бы передать доктору Селдону, чтобы он навестил меня?
— Увы, — грустно развел руками Аваким, — это невозможно. Доктор Селдон сам под арестом.
Гааль не успел закрыть рот, как дверь распахнулась, вошел охранник, подошел к столу, взял магнитофон, повертел его в руках и сунул в карман.
Аваким вяло запротестовал:
— Но… он мне еще потребуется!
— Вам будет передан другой, точно такой же, уважаемый адвокат. Только без защитного поля, — холодно заметил охранник.
— В таком случае — моя беседа с подследственным закончена.
Гааль проводил Авакима полным отчаяния взглядом. Дверь закрылась. Он остался один.
Глава 6
Процесс (по крайней мере, Гааль думал, что идет процесс, хотя происходившее мало походило на то, как он представлял себе судебное разбирательство) шел всего третий день, но Гааль уже с трудом мог вспомнить в подробностях его начало.
Лично его не слишком беспокоили вопросами. Вся тяжелая артиллерия была направлена на Селдона, который, однако, сохранял олимпийское спокойствие. Прессу и простых смертных в зал не пустили, и, видимо, кроме присутствовавших, мало кто и догадывался, что в эти дни судят Гэри Селдона. Обстановка была крайне недружелюбная.
Пятеро представителей Комитета Общественного Спасения восседали на возвышении за длинным столом. На них были алые с золотом мантии и плотно облегавшие головы блестящие шапочки — символы правосудия. В центре сидел Председатель Комитета Линь Чен. Гааль до сегодняшнего дня ни разу не видел столь знатного аристократа и восхищенно разглядывал его. За все дни процесса Чен не вымолвил ни слова. Видимо, его речь была впереди.
Судья просмотрел бумаги и продолжил допрос. Вопросы по-прежнему задавались только Селдону.
Вопрос: Итак, доктор Селдон. Сколько человек занято в вашем проекте?
Ответ: Пятьдесят математиков.
В.: Включая доктора Гааля Дорника?
О.: Доктор Дорник — пятьдесят первый.
В.: Следовательно — пятьдесят один человек? Подумайте хорошенько, доктор Селдон. Может быть, насчитаете пятьдесят два или пятьдесят три, а может — и больше?
О.: Доктор Дорник еще не приступал к работе. Вместе с ним число сотрудников составляет пятьдесят один. А пока, как я уже сказал, — пятьдесят.
В.: И никак не сто тысяч?
О.: Математиков? Нет.
В.: Я не спрашивал, сколько у вас математиков. Всего сотрудников у вас сто тысяч?
О.: Если считать всех, то вы близки к истине.
В.: Близок? Цифра точная! Я утверждаю, что в разработке вашего проекта занято девяносто девять тысяч пятьсот семьдесят два человека.
О.: По-видимому, вы учли даже жен и детей.
В. (раздраженно): Я утверждаю, что сотрудников девяносто девять тысяч пятьсот семьдесят два. Отрицать бесполезно.
О.: Я согласен с приведенной вами цифрой.
В. (заглянув в бумагу): В таком случае оставим на время этот вопрос и перейдем к другому. Не будете ли вы, доктор Селдон, так добры и не повторите ли еще раз ваши соображения относительно будущего Трентора?
О.: Я уже отвечал, но могу повторить еще раз: через пять веков Трентор будет лежать в руинах.
В.: Вы не находите, что ваше высказывание противозаконно?
О.: Нет, сэр. Научная истина не имеет ничего общего с такими понятиями, как законность и противозаконность.
В.: Вы уверены в том, что ваше утверждение является научной истиной?
О.: Да.
В.: На каком основании?
О.: На основании результатов математических и психоисторических исследований.
В.: Можете ли вы доказать, что ваши математические расчеты верны?
О.: Другому математику? Конечно.
В. (улыбнувшись): Вы хотите сказать, что открытая вами истина настолько эзотерична, что простому человеку ее не понять? А вот мне почему-то всегда казалось, что истина должна быть доступна для всех.
О.: А она доступна. Для многих. К примеру — физика переноса энергии, известная нам под названием термодинамики, была ясна и истинна на протяжении всей истории человечества. Однако до сих пор найдутся люди, которые сочтут, что построить обычный генератор невозможно. Причем среди них могут быть и высокообразованные люди. Сомневаюсь, что уважаемые члены Комитета…
(Тут один из «уважаемых членов Комитета» наклонился к судье и что-то прошептал ему на ухо. Судья покраснел и прервал Селдона.)
В.: Мы здесь не для того, чтобы выслушивать лекции, доктор Селдон! Допустим, вы ответили на мой вопрос. А теперь позволю себе высказать предположение. Не могут ли ваши предсказания упадка Трентора быть направлены на подрыв доверия населения к правительству Империи, причем в ваших интересах?
О.: Это не так.
В.: Не содержится ли в ваших предсказаниях упоминание о том, что период времени, предшествующий так называемому распаду Трентора, будет характеризоваться различными беспорядками?
О.: Вы правы.
В. (удовлетворенно): Отсюда легко предположить, что вы надеетесь спровоцировать эти беспорядки и на вашей стороне будет армия в сто тысяч человек.
О.: Во-первых, это неправда. И даже если бы это было так, вам было бы легко убедиться, что среди исследователей с трудом наберется десять тысяч мужчин призывного возраста, причем ни один из них в жизни не держал в руках оружия.
В.: А не действуете ли вы как агент какой-либо другой организации?
О.: Нет, я ни на кого не работаю, господин судья.
В.: Вы — бессребреник, слуга науки?
О.: Да.
В.: Тогда следующий вопрос. Можно ли изменить будущее, доктор Селдон?
О.: Конечно. Например, этот зал может через пару мгновений взлететь на воздух. Если бы это произошло, будущее в какой-то степени изменилось бы.
В.: Не иронизируйте, доктор Селдон. Я вас спрашиваю, может ли измениться будущее всего человечества.
О.: Да.
В.: Это легко сделать?
О.: Нет. Очень трудно.
В.: Почему?
О.: Дело в том, что психоисторическая направленность населения даже одной планеты имеет колоссальный запас инерции. Для того чтобы направленность изменилась, она должна столкнуться с чем-то, имеющим сходный запас инерции. С такой же массой людей, например. А если их мало, должен пройти солидный промежуток времени. Понимаете?
В.: Думаю, что да. Трентор не обязательно должен быть разрушен, если большие массы людей будут этому противостоять.
О.: Вы правильно поняли.
В.: Ста тысяч человек хватит?
О.: Нет, сэр. Этого будет мало.
В.: Вы уверены?
О.: Прошу вас учесть, что население Трентора составляет около сорока миллиардов. Что тенденция к распаду охватывает не только Трентор, но и всю Империю, а в Империи проживает почти квинтиллион человек.
В.: Ясно. Тогда, может быть, сто тысяч ваших сотрудников смогут хоть как-то противостоять разрушению, если и они, и их потомки будут работать над этой проблемой в течение пятисот лет?
О.: Боюсь, что нет. Пятьсот лет — это слишком мало.
В. (улыбаясь): Ну-ну… Итак, доктор Селдон, из всех ваших заявлений можно логически вывести следующее: вы собрали сто тысяч человек для работы над вашим проектом. Однако этого недостаточно для того, чтобы изменить ход истории Трентора на протяжении пятисот лет. Другими словами, они не могут предотвратить упадка, как бы упорно ни трудились.
О.: К сожалению, вы правы.
В. (торжественно): В таком случае, доктор Селдон… Обдумайте ответ. Какова цель работы ста тысяч ваших сотрудников?
Голос судьи сделался резко-скрипучим. Казалось — до сих пор он темнил, а теперь вышел из укрытия и был уверен, что загнал своими вопросами Селдона в угол.
По залу пробежал шепоток. Даже члены Комитета начали переговариваться. Только Председатель оставался все таким же невозмутимым и мрачным.
Гэри Селдон молчал. Он ждал, пока установится тишина.
О.: Свести к минимуму последствия упадка.
В.: Точнее. Что вы имеете в виду?
О.: Объяснить просто. Будущее разрушение Трентора — не изолированный процесс, отдельный от всей истории человечества. Оно станет кульминацией сложной драматической коллизии, возникшей несколько столетий назад, развитие которой все ускоряется. Я имею в виду, господа, полный упадок и распад Галактической Империи.
Шепот в зале перерос в возмущенный гул.
— Значит, вы открыто заявляете, что… — воскликнул судья.
Но его слова потонули в общем крике: «Измена!»
Председатель поднял молоток и ударил в гонг. В аудитории постепенно восстановилась тишина. Судья глубоко вздохнул и продолжил допрос.
В. (театрально-торжественно): Осознаете ли вы, доктор Селдон, что говорите об Империи, история которой насчитывает двенадцать тысячелетий, за плечами которой превратности судьбы многих и многих поколений…
О.: Осознаю. Мне известно как теперешнее состояние Империи, так и ее прошлое. Не желая оскорбить кого-либо из присутствующих, скажу, что мне все это известно лучше, чем многим другим.
В.: И вы предсказываете разрушение всей Империи?
О.: Мое предсказание основано на математических расчетах. Здесь нет никаких личных суждений. Я и сам не рад, что все так складывается. Даже если предположить, что Империя плоха на сегодняшний день, состояние анархии, которое неизбежно наступит в ней после распада, будет во много раз хуже. Именно с угрозой анархии и призван бороться мой проект. Падение Империи, господа, — катастрофа, и противостоять ей чрезвычайно трудно. Империей правит бюрократия, власть которой все более усиливается. Всякая инициатива снизу пресекается, воздвигаются кастовые барьеры, задыхается научный поиск, и прочее, и прочее. Все это продолжается уже много веков. Повторяю, это слишком непостижимый и грандиозный процесс для того, чтобы его остановить.
В.: Но разве не известно всем и каждому, что именно сейчас Империя сильна как никогда?!
О.: Впечатление обманчиво. Господин судья, гнилое дерево кажется нам сильным и здоровым, пока молния не расколет его пополам. Порывы грозового ветра в ветвях дерева Империи уже слышны. Прислушайтесь — и вы услышите, как оно потрескивает.
В. (не слишком уверенно): Мы здесь не для того, мистер Селдон, чтобы выслушивать ваши…
О. (решительно): Империя исчезнет, и все блага, что были созданы за время ее существования, исчезнут вместе с ней: знания, установленный порядок вещей… Начнутся бесконечные межзвездные войны, заглохнет межпланетная торговля, уменьшится число людей, отдаленные миры утратят связи с центром Галактики. И ничего с этим нельзя будет поделать.
В. (тихо, почти шепотом): Никогда?
О.: Психоистория, способная предсказать упадок, не умалчивает и о последующих мрачных временах. Империя, господа, как уже говорилось, продержится двенадцать тысяч лет. А период мрака и хаоса продлится не двенадцать, а тридцать тысячелетий. Потом появится Вторая Империя, но в промежутке между нашей цивилизацией и ее возникновением тысячи поколений проживут в хаосе. Вот с чем мы призваны бороться.
В. (оправившись от потрясения): Но вы сами себе противоречите! Ранее вы сказали, что не можете препятствовать разрушению Трентора, то есть, по-видимому, и распаду — так называемому распаду Империи тоже…
О.: А я и не утверждаю, что мы способны противостоять упадку. Но пока еще не поздно попытаться повлиять на продолжительность мрака и хаоса. Есть возможность, господа, свести ее к одному тысячелетию взамен тридцати, если у моей группы будут условия для работы. Мы живем в очень нестабильное время. Огромную разрушительную массу событий нужно скорректировать немного — совсем немного, но и этого окажется достаточно, чтобы вычеркнуть двадцать девять жутких тысячелетий из истории человечества.
В.: И как вы предполагаете это осуществить?
О.: Путем спасения интеллекта. Знания не могут принадлежать отдельному человеку, даже тысячам людей. Когда рухнет социальный институт Империи, знания разлетятся на миллионы осколков. Отдельные специалисты будут знать многое о немногом. Сами по себе они станут беспомощными, и знания исчезнут за одно поколение. Но если сейчас мы создадим банк данных всей суммы знаний человечества, они не будут утрачены никогда. Потомки будут строить свою деятельность на готовом фундаменте, им не придется каждый раз открывать все заново. Одно тысячелетие вместо тридцати.
В.: Все это очень…
О.: Тридцать тысяч моих сотрудников с женами и детьми работают над подготовкой «Галактической Энциклопедии». За свою жизнь им этой работы не закончить. Я сам не доживу до выхода первого тома. Но к тому времени, когда Трентор будет разрушен, работа будет завершена и тома Энциклопедии будут в каждой крупной библиотеке по всей Галактике.
Молоток председателя поднялся и опустился. Гэри Селдон сел на скамью подсудимых рядом с Гаалем, улыбнулся и шепнул:
— Ну, как вам этот спектакль?
— Похоже, вы выиграли. Что же будет теперь?
— Прекратят процесс и постараются заключить со мной частное соглашение.
— Откуда вы знаете?
— Если честно — не знаю. Все зависит от Председателя Комитета. Но его я знаю много лет. Я пытался анализировать его деятельность, хотя психоисторическими методами это делать трудновато. Тем не менее есть надежда…
Глава 7
Аваким подошел, кивнул Гаалю, наклонился к Селдону и что-то шепнул ему на ухо. Раздались возмущенные крики, подбежали охранники и отвели Авакима в сторону. Гааля увели.
На следующий день обстановка в корне переменилась. Селдон и Дорник оказались наедине с пятеркой комитетчиков. Им даже предложили сигары. Селдон закурил, Гааль отказался.
— Наш адвокат отсутствует, — заметил Селдон.
— А сегодня — не судебное заседание, доктор Селдон, — ответил один из членов Комитета. — Мы собрались лишь для того, чтобы обсудить проблемы государственной безопасности.
— А теперь буду говорить я, — мрачно проговорил Линь Чен.
Четверо комитетчиков торжественно выпрямились. Наступила тишина. Гааль затаил дыхание. Линь — худой, поджарый, угрюмый — выглядел старше своих лет. Он был фактическим правителем Галактики, поскольку ребенок, носивший титул Императора, оставался марионеткой, символом. Правил Галактикой Чен.
— Доктор Селдон, — начал он, — вы нарушили спокойное течение имперской истории. Никто из квадриллионов ныне живущих людей не проживет более столетия. Зачем же нам в таком случае отягощать себе жизнь, гадая о том, что будет через пятьсот лет?
— Ну а я протяну не более пяти, — с улыбкой возразил Селдон. — Однако для меня этот вопрос — первостепенный. Можете считать меня идеалистом. Но я думаю так, потому что считаю себя человеком.
— Не имею ни малейшего желания философствовать. Объясните, почему бы мне просто не избавиться от вас, а вместе с вами — от мифического будущего, отстоящего от нашего времени на пять столетий?
— Неделю назад, — мягко сказал Селдон, — у вас была возможность поступить так, и, вероятно, у вас появился бы шанс — один из десяти, — что вы доживете до конца года. Сегодня такая вероятность составляет один из тысячи.
Селдон стряхнул пепел. Комитетчики заерзали в креслах, зашептались. Веки Чена дрогнули.
— О чем это вы?
— Падение Трентора, — ответил Селдон, сделав глубокую затяжку, — нельзя предотвратить никакими волевыми усилиями. А вот ускорить — легко. Молва о судилище надо мной очень быстро разнесется по всей Галактике. Ваш отказ от моих планов предотвратить, смягчить, сократить мучения человечества убедит народы в том, что им не на что надеяться в будущем. Они уже сейчас с тоской вспоминают о том, как жили их предки. Они увидят, что политические революции и промышленные кризисы растут как грибы. В Галактике воцарится ощущение, что только то и ценно, что можно заполучить немедленно. Люди амбициозные ждать не станут, не замедлят и беспринципные. Каждое их деяние будет приближать конец. Казните меня — и крах Трентора наступит не через пятьсот лет и даже не через пятьдесят, а ваш собственный — через год, а то и раньше.
— Этим пугайте младенцев, — буркнул Чен. — Однако ваша казнь — не единственный выход.
Он оторвал свою сухую ладонь от бумаг, на которых она покоилась. Только два пальца остались лежать поверх первого листа.
— Скажите, — спросил он, глядя мимо Селдона, — действительно ли вся деятельность вашей группы заключается, как вы утверждаете, в подготовке Энциклопедии?
— Чистая правда.
— Это обязательно должно происходить на Тренторе?
— Трентор, мой господин, располагает уникальной Имперской Библиотекой и материалами, собранными нами в Университете.
— Тем не менее. Если бы вы работали в любом другом месте, скажем, на планете, где бы вас не отвлекала суета метрополии, где бы ваши сотрудники могли целиком и полностью отдаться работе, — разве это не лучше?
— Не исключено.
— Прекрасно. Тогда позвольте сообщить вам, что такое место найдено. Трудитесь там спокойно, доктор, вместе со своими коллегами. Галактике будет известно, что вы упорно работаете и боретесь с упадком.
Чен улыбнулся:
— А поскольку сам я не верю во многое из того, в чем должен убеждать других, мне не составит особого труда внушить всей Галактике мысль о возможности упадка, в который сам не верю ни на йоту. А вы, доктор, перестанете досаждать Трентору и Империи. Альтернатива — ваша казнь. И не только ваша. Угрозы меня не пугают. Итак, у вас есть возможность в течение пяти минут выбрать между ссылкой и казнью.
— А какая планета избрана, мой господин? — осведомился Селдон.
— Если не ошибаюсь, она называется Терминус. — Чен перелистал страницы, выбрал одну и повернул ее к Селдону. — Она необитаема, но пригодна для жизни. Правда, она несколько удалена…
— Она на краю Галактики! — прервал его Селдон.
— Я и говорю — несколько удалена. Вам это поможет полностью сконцентрироваться на работе. У вас осталось две минуты.
— Но нам потребуется время для организации переезда. Нам придется вывезти двадцать тысяч семей.
— Время у вас будет.
Селдон думал. Последняя минута шла на убыль. Наконец он решился:
— Я выбираю ссылку.
При этих словах замершее сердце Гааля вновь забилось. Он ощутил естественную радость человека, избежавшего смерти. Однако к этому чувству примешивалась доля огорчения — Селдон проиграл…
Глава 8
Такси неслось по темным туннелям к Университету. Всю дорогу они молчали. Наконец Гааль спросил:
— То, что вы сказали Председателю Комитета, — правда? Действительно ли ваша казнь ускорила бы упадок?
— Я никогда не шучу с выводами психоисторических исследований, — улыбнулся Селдон. — В данном случае тоже. И Чен знает, что я прав. Он — тонкий и умный политик, а политики по роду своей деятельности инстинктивно чувствуют верность психоисторических выводов.
— Значит, им было нужно, чтобы вы выбрали ссылку?! — воскликнул Гааль. Селдон промолчал.
Когда такси опустилось на площадь перед Университетом, Гааля вдруг охватила страшная слабость. Селдон помог ему выбраться из такси и повел под руку.
Здание Университета сверкало так, что Гааль на мгновение забыл, что существует солнце. А ведь Университет стоял не под открытым небом. Его строения были покрыты огромным куполом из какого-то прозрачного материала. Материал был, видимо, поляризован, поэтому его блеск не слепил глаза.
Университетский комплекс выгодно отличался от остальных серо-стальных зданий Трентора. Цвет его построек был скорее серебристым. Металл отливал мягким сиянием слоновой кости.
Селдон шепнул:
— Похоже, солдаты.
— Что?
Взгляд Гааля опустился с небес на землю, и он увидел патруль.
Капитан обратился к ним низким, хорошо поставленным голосом военного:
— Доктор Селдон?
— Да.
— Мы ждали вас. Вы и ваши сотрудники с этого момента — на военном положении. Я уполномочен проинформировать вас о том, что на приготовления к отлету на Терминус вам дается полгода.
— Всего полгода! — воскликнул Гааль, но пальцы Селдона мягко сжали его локоть.
— Таковы инструкции, — подвел черту капитан.
Он удалился во главе патруля, а Гааль повернулся к Селдону:
— Но как? Что можно успеть за шесть месяцев? Это же медленная казнь!
— Спокойно, спокойно. Пройдемте ко мне в кабинет.
Кабинет был небольшой, но надежно защищенный от шпионажа. Лучи-шпионы, натыкавшиеся на его стены, не встречали ни подозрительной тишины, ни тем более подозрительного отсутствия движения. Наоборот, они улавливали беседу, состоящую из совершенно невинных фраз, произносившихся разными голосами.
— Ну, — вздохнул облегченно Селдон, — все хорошо. Шести месяцев нам хватит за глаза.
— Непонятно как!
— Мальчик мой, при таком плане, как у нас, даже Комитет, сам того не зная, нам помогает. Я ведь уже говорил вам, что стереотип поведения Чена мы изучили досконально. Процесс не начался бы до тех пор, пока в нашу пользу не сработали бы обстоятельства и время!
— Но как вы могли хотеть…
— Ссылку на Терминус? А почему бы и нет?
Селдон надавил пальцами на крышку стола, и часть стены у него за спиной отъехала в сторону.
— Там — видеотека. Возьмите ящичек на букву Т.
Гааль достал ящичек, подал его Селдону, тот вынул кассету и вставил ее в миниатюрный проектор. Перед глазами Гааля замелькали кадры фильма.
— Как же это… — пробормотал он.
— Что вас так удивляет?
— Вы… два года готовились к перелету?
— Точнее — два с половиной. Мы, конечно, не были уверены, что Чен выберет именно Терминус, но надеялись, что будет именно так.
— Но почему, доктор Селдон? Зачем вам ссылка? Разве не легче было бы остаться здесь, на Тренторе?
— Ну, есть целый ряд причин. Работая на Терминусе, мы заручаемся поддержкой Империи, которая больше не считает, что мы угрожаем ее безопасности.
— Но ведь вы сами вызвали эти опасения, для того чтобы отправиться в ссылку. Нет, не понимаю.
— Но согласитесь, двадцать тысяч семей по своей воле на край Галактики не полетят?
— Разве у вас есть право их вынуждать? Или я не должен этого знать?
— Пока — нет, — спокойно отозвался Селдон. — Пока достаточно того, что вы знаете: на Терминусе будет основано научное убежище. А на другом краю Галактики — еще одно, такое же.
Он улыбнулся:
— Что же до остального, то могу сообщить вам, что сам я скоро отправлюсь в мир иной, и вы увидите и узнаете больше, чем я. Ну-ну, не надо так переживать. Доктора говорят, что я протяну еще год, максимум — два. Так или иначе — я успел завершить то, к чему стремился.
— А… после вашей смерти, сэр?
— Ну, у меня будут последователи — возможно, даже вы. Именно им будет суждено поставить последнюю точку в разработанной схеме и спровоцировать Анакреонский бунт в нужное время и именно так, как надо. После этого все пойдет своим чередом.
— Не понимаю…
— Поймете.
Селдон устало сгорбился.
— Большинство улетит на Терминус, — промолвил он вполголоса. — Но кое-кто останется. Это будет легко устроить. Но что касается меня, — закончил он шепотом, так что Гааль едва расслышал последние слова, — то мне… конец.
Оглавление
- Часть I. Психоисторики
- Часть II. Энциклопедисты
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Академия (Основание) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
