Цитаты со словом «ужас»

Целые народы пришли бы в ужас, если бы узнали, какие мелкие люди властвуют над ними.
Боюсь операционного стола и математики: хирургия — ужас для тела, математика — для головы.
Непристойность — это всё то, что повергает в ужас пожилого и невежественного судью.
Я всегда говорил, что женщина должна быть как хороший фильм ужасов: чем больше места остается воображению, тем лучше.
В фундаментальном настроении ужаса мы достигли того события в нашем бытии, благодаря которому открывается ничто и исходя из которого должен ставиться вопрос о нём.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Мы так мало помогаем Богу! Ведь это ужас как мало!..
И вот что мне сказал император Александр III: — Я рад, что был на войне и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры, для того чтобы избегать ужасов войны.
«Можно испытать заботу и страх перед болезнью близкого человека и опасностью смерти, но, когда наступает минута смерти, заботы уже нет и нет обыденного страха, а есть мистический ужас перед тайной смерти, есть тоска по миру, в котором смерти нет.»
«Вопрос же о бессмертии души принадлежит совершенно устаревшей метафизике. Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни. И только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. …Смерть — предельный ужас и предельное зло — оказывается единственным выходом из дурного времени в вечность, и жизнь бессмертная и вечная оказывается достижимой лишь через смерть. Последнее упование человека связано со смертью, столь обнаруживающей власть зла в мире.»
«Страха перед Богом не может и не должно быть, выражение „страх Божий“ неточное и требует истолкования, перед Богом можно испытывать лишь мистический ужас, ужас перед бесконечной тайной и испытывать тоску по Богу. Внесение в нашу религиозную веру и в наше отношение к Богу религиозного страха есть внесение категории обыденной природной жизни мира в высшую сферу, в которой она неприменима. Страх может быть перед злым зверем или перед инфекционными болезнями, но не перед Богом. Бояться можно властей этого обыденного мира, царей, народных комиссаров или жандармов, но не Бога. Бога можно лишь ужасаться или тосковать по Нему.»
Подобно тому как ведьм приводят в ужас первые признаки рассвета, священники различных сект страшатся достижений науки, злобно косясь на роковую обличительницу, сулящую крах кормивших их хитроумных уловок.
Встречаются людские души, к познанию которых нет ни малейшего интереса. Ровно как и скалистые пропасти, не вызывающие желания рисковать. И вторые, и первые слишком полны ужасом смерти.
Тем не менее, страсти, независимо сильные или нет, никогда не должны столь выражаться, чтобы достигнуть пункта порождения отвращения, и музыка, даже в ситуациях самого большого ужаса, никогда не должна быть болезненной для уха, но должна польстить и очаровать, и таким образом всегда оставаться музыкой.
Ты всегда должен опасаться тех, кто попал под свет софитов случайно, не имея никакого таланта. У таких людей есть наводящее на меня ужас умение общаться со звездами, заключая их в свои объятия и одаривая их поцелуями. Но эти люди способны лишь отражать свет и не способны излучать его.
Шинейд О’Коннор — искренняя артистка. И когда она говорит: «Я ненавижу свою работу», — я её понимаю. Мы занимаемся мерзким делом. Создавать музыку — счастье. Отдаваться эксплуататору — ужас. Выдержать такое может человек, которого природа выковала этаким гвоздём. Вот где у Мадонны преимущество перед нами. Уж она-то свою работу наверняка не считает «ужасной». Для Шинейд это унижающее, развращающее рабство, и для меня тоже. Мадонна выше всякого унижения — с развратом она флиртует. Наверное, всей этой браваде можно было бы поаплодировать, однако, какой ценой достигается здесь успех, и что при этом происходит с её душой, — для меня вопрос.
«Если человек просто откинулся и подумал о надвигающемся ему прекращении и ужасе, и незначительности одиночества в космосе, то он, несомненно, будет сходить с ума, либо испытывать чувство бесполезности».
Без сомнения, неверие в слова полезнее, чем неоправданная вера в них. А кроме того, не верить в слова, обвинять их в тех ужасах, которые могут ненавязчиво дремать в них, — не в этом ли в конечном итоге состоит предназначение интеллектуала?
Ужас приоткрывает ничто. В ужасе земля уходит из-под ног. Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами — вот эти существующие люди — с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Поэтому в принципе жутко делается не «тебе» и «мне», а «человеку». Только наше чистое бытие в потрясении этого провала, когда ему не на что опереться, всё ещё тут.
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Наоборот. Зло − притягивает. Не случайно жена Лота, покидая Содом, обернулась. Если же серьёзно, Вы не поверите, но все, похоже, только и мечтают об этом финансовом Апокалипсисе. И всех беспокоит только одно − лишь бы я снова не остановился! Как в прошлый раз, в 94-м. Так всем осточертело, по-видимому, нынешнее положение вещей. «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца»!
Есть моменты, когда все эти слова, кажущиеся в обычной жизни наивными и смешными, затхлыми какими-то, несовременными и вообще давно уже мёртвыми! − «долг», «честь», «гражданское мужество» − вдруг оживают и смотрят тебе в глаза. И словно вопрошают тебя безмолвно, гневно и грозно: «Человек ли ты?» И душа кричит в смертельном ужасе: «Нет!!! Я не хочу!!», но кровь − стынет, и ты не можешь отвести взгляда.
По прошествии трёх лет игры, я с ужасом понял, что ни с чем другим, как алкоголь, «Billy’s Band» ни у кого не ассоциируется. Меня взял комплекс, что я способствую алкоголизации населения, в таких, локальных масштабах. Поэтому я стал мечтать о том, чтобы наша музыка была этакой безалкогольной альтернативой злоупотреблению. Достаточно послушать музыки и ты в «норме»
Местопребывание Засса, крепость Прочноокопская, повергало в ужас не только закубанцев, но и всех проезжающих. Она окружена была высоким валом с частоколом по гребню, на котором во многих местах торчали головы черкесов.
Москва ранена, святотатственно оскорблена её святыня. Без боли в сердце невозможно сейчас думать о Москве. Успенский собор с зияющими отверстиями в куполе, Беклемишева башня – без головы. Сильно пострадали Никольские ворота. А ужасная картина, которую представляют из себя Никитские ворота, не подлежит описанию. … Одно зло родит другое, и не видно конца всем ужасам. Но если меня спросить, – может быть, лучше, если бы не было мартовской революции, – я отвечу: нет. Всё же сдвиг должен был произойти.
В волнении, которое испытываешь при виде заповедных мест человеческого тела, нет ничего постыдного. Подобно тому, как есть красота горных вершин, есть и красота тёмных бездн, и тот ужас, что охватывает вас при их созерцании, порой более патетичен, более вдохновляющ, чем любое восхищение чем-то возвышенным. Красота и величие совсем не обязательно отсутствуют в том, что считается приличным скрывать. Напротив, тайна, которой мы окружаем эти заповедные уголки наших тел, лишь добавляют им притягательности, близкой к преклонению. Свет, который их озаряет, не менее восхитителен, чем свет солнца, когда оно заглядывает в бездны.
Война дает возможность проявиться таким идеям, такому самопожертвованию, возвышает ее неизмеримо над простым убийством, ставит ее в ряд явлений другого, высшего порядка и позволяет, несмотря на фактические ужасы, обнаруживать необходимые качества духа человеческого – упругость воли, с одной стороны, и чистый альтруизм, с другой.
Люди могут быть буквально отравлены ложными идеями и ложными учениями. У многих людей есть просто ужас в мысли о том, чтобы помещать яд в чай ​​или кофе, но, похоже, не понимают, что, когда они учат ложным идеям и ложным доктринам, они отравляют связывающие время способности своих собратьев и женщин. Нужно остановиться и подумать! Нет ничего мистического в том, что идеи и слова — это энергии, которые сильно влияют на физико-химическую основу нашей временной привязки. Таким образом, люди не соответствуют «человеческой природе». Концепция человека как смеси животного и сверхъестественного на протяжении веков удерживала людей под смертельным заклинанием внушения, что животный эгоизм животная жадность являются их существенным характером , и заклинание действовало, чтобы подавить свою РЕАЛЬНУЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ПРИРОДУ и предотвратить ее естественное и свободное выражение.
Человечество, несмотря на всю утончённость своей культуры, на возросшую нервность и широко распространённую неврастению, не потеряло способности воевать! Никакие ужасы новейшей техники не уничтожили и даже не ослабили этой способности, не охладили военного пыла, когда задеты жизненные интересы людей, которые никак иначе не отстоять, как силой оружия.

Похожие цитаты:

Источник страха — в вашем сердце, а не в руках устрашающего.
Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого.
Последние уродливые содрогания молодости охватили моё поношенное существо.
…Стыд — это уже своего рода революция… …Если бы целая нация действительно испытала чувство стыда, она была бы подобно льву, который весь сжимается, готовясь к прыжку.
Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.
Страх опасности всегда страшнее опасности, уже наступившей, и ожидание зла в десять тысяч раз хуже самого зла.
Любовь, ненависть, отчаяние, жалость, негодование, отвращение — что все это значит по сравнению с совокуплением планет?
Я верю, что могущество смеха и слёз сможет стать противоядием от ненависти и страха.
Если ты с детства не научился смотреть в глаза матери и видеть в них тревогу или покой, мир или смятение, — ты на всю жизнь останешься нравственным невеждой.
О Нижнем я вспоминать не могу: в нём я выстрадал самое тяжёлое, самое ужасное время своей жизни. От горя, грубых оскорблений, унижений я доходил до отчаяния, и ещё голова крепка была, что с ума не спятил...
Никто в мире не чувствует новых вещей сильнее, чем дети. Дети содрогаются от этого запаха, как собака от заячьего следа, и испытывают безумие, которое потом, когда мы становимся взрослыми, называется вдохновением.
Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха.
Человеку развитому смерть страшна не болью, а разрушением плана.
Трагедия в том, что никто не видит выражения безнадёжного отчаяния на моем лице. Нас тысячи и тысячи, мы проходим мимо и не узнаем друг друга.
Трупов бояться нечего, так же как и темноты. Сталкиваясь со смертью и темнотой мы боимся прежде всего неизвестности и не более того.
Кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью лишь результат неосуществившейся жизни. Это выражение измены ей.
Только из глубины отчаяния может родиться надежда.
Я это чувствую при удачной стрельбе в каждого крупного зверя: пока не убит — ничего, я даже могу быть очень храбрым и находчивым, но когда зверь лежит, я чувствую вот это самое, среднее между страхом, жалостью, раскаяньем.
Когда меня осенило, что по большому счету я ничтожнее грязи, я пришёл в бурный восторг. Сразу же утратил чувство ответственности.
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
И когда Сергей Петрович понял, что деньги не исправляют несправедливостей природы, а углубляют их и что люди всегда добивают того, кто уже ранен природой, — отчаяние погасило надежду, и мрак охватил душу.
Думаю, что во сне с его видениями мы тщимся избавить от мусора наш рассудок. Я просто осознавала с лёгкой брезгливостью, что люди, подчиняющие свои поступки снам, пытаются ходить по воде, как посуху.
От страха способен избавиться лишь тот, кто знает свое место; величия может достигнуть лишь тот, кто видит свое ничтожество.
Теперь я проклят, родина внушает мне отвращение. Лучше всего пьяный сон, на прибрежном песке.
По поводу открытия Системы. Все вы видите, что творится с властями. Паника! Истерика самая настоящая. Как же их, демонов, корёжит! «Вот что крест-то животворящий делает!»
Если хочется, можно сесть и смотреть на проходящих мимо людей. Повсюду что-то случается. Безумное напряжение ожидания чего-то, что должно произойти.
Люди ищут удовольствий, бросаясь из стороны в сторону только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют ещё пустоты той новой потехи, которая их притягивает.
Наблюдающий — это цензор, который не хочет испытывать страх. Наблюдающий являет собой всю целостность его переживаний, связанных со страхом.
Величайшее омерзение вызывают у меня маленькие дети; даже когда я сама была маленькой, я не могла их выносить.
Страх то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Самая сильная ненависть, как и самая свирепая собака, беззвучна.
На всю жизнь возьмите себе привычку делать то, чего боитесь. Если вы сделаете то, чего страшитесь, ваш страх наверняка умрёт.
Живой человек, лишенный разума, — страшнее, чем мертвец.
Никогда нельзя жить счастливо, когда все время дрожишь от страха.
Всё-таки жаль немое кино. Какое удовольствие было видеть, как женщина открывает рот, а голоса не слышно.
Для человека, только что оправившегося от любовного недуга, возможность нового увлечения видится столь немыслимой, что ему кажется, будто все живые существа, вплоть до последней мошки, ввергнуты в пучину разочарования.
Какая же именно причина лишает дикаря удивления от звуков радио?
Вырвать человека у смерти - почти то же, что произвести его на свет.
Человек всю жизнь видит сны. Иногда, правда, он пробуждается на минуту, осовело смотрит на мир, но затем вновь погружается в сладкий сон.
Не могу понять людей, которые страшатся умереть. Я всегда смотрела на смерть как на избавление от земных страданий.
Смотрите также

Значение слова «ужас»

У́ЖАС, -а, м. 1. Чувство, состояние очень сильного испуга, страха.

Все значения слова «ужас»

Предложения со словом «ужас»

  • Смотря фильмы ужасов, я всегда закрывала глаза на этом месте.

  • Она вдруг приподнялась на своём ложе, продолжая размахивать руками и широко раскрытыми, полными ужаса глазами глядела куда-то, ничего, очевидно, не видя в действительности.

  • Глядя на оплёванный хлеб, он с ужасом понял, что ноги его не держат, и, закатив глаза, рухнул в обморок.

  • (все предложения)

Синонимы к слову «ужас»

Ассоциации к слову «ужас»

Каким бывает «ужас»

Морфология

Правописание

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я