Неточные совпадения
Толпа и уличная жизнь, шум, движение, новость предметов, новость положения — вся эта мелочная жизнь и обыденная дребедень,
так давно наскучившая деловому и занятому петербургскому человеку, бесплодно, но хлопотливо всю жизнь свою отыскивающему средств умириться, стихнуть и успокоиться где-нибудь в теплом гнезде, добытом трудом, пó
том и разными другими средствами, — вся эта пошлая проза и скука возбудила в нем, напротив, какое-то тихо-радостное, светлое ощущение.
Он как будто не замечал своего дикарства; напротив, в нем родилось какое-то радостное чувство, какое-то охмеление, как у голодного, которому после долгого поста дали пить и есть; хотя, конечно, странно было, что
такая мелочная новость положения, как перемена квартиры, могла отуманить и взволновать петербургского жителя, хотя б и Ордынова; но правда и
то, что ему до сих пор почти ни разу не случалось выходить по делам.
Часто какая-нибудь мелочь поражала его, рождала идею, и ему впервые стало досадно за
то, что он
так заживо погреб себя в своей келье.
Теперь с грустью и с каким-то раскаянием подумал он о своем безмятежном угле; потом напала на него тоска и забота о неразрешенном положении его, о предстоявших хлопотах, и вместе с
тем стало досадно, что
такая мелочь могла его занимать.
Тут он совершенно забылся и, раскрыв глаза после долгого-долгого времени, с удивлением заметил, что лежит на
той же лавке,
так, как был, одетый, и что над ним с нежною заботливостью склонялось лицо женщины, дивно прекрасное и как будто все омоченное тихими, материнскими слезами.
Ему хотелось что-то много сказать, но что
такое — он сам не знал
того; ему захотелось умереть в эту минуту.
Порой мелькали мгновения невыносимого, уничтожающего счастья, когда жизненность судорожно усиливается во всем составе человеческом, яснеет прошедшее, звучит торжеством, весельем настоящий светлый миг и снится наяву неведомое грядущее; когда невыразимая надежда падает живительной росой на душу; когда хочешь вскрикнуть от восторга; когда чувствуешь, что немощна плоть пред
таким гнетом впечатлений, что разрывается вся нить бытия, и когда вместе с
тем поздравляешь всю жизнь свою с обновлением и воскресением.
Он заметил, что еще был одет
так, как был во время разговора с Катериной, и что, следовательно, немного времени прошло с
того утра, как она ушла от него.
— Не успокоюсь без
того, пока не перебросим двух слов наедине после
такой долгой разлуки. Ну, что ваши занятия? — прибавил он почти благоговейно и таинственно понизив голос. — Всегда в науках?
Но это было
так сделано,
таким благор…
то есть
таким восхитительным образом, что, признаюсь, если б не сострадание к страждущему человечеству,
то было бы приятно посмотреть
так просто, из любопытства-с.
— Да, несчастный и вместе с
тем до невероятности странный и занимательный человек. Впрочем, если он вас не беспокоит… Извините, что я обратил внимание на
такой предмет, но я полюбопытствовал…
— Говорят, что в болезненном припадке сумасшествия он посягнул на жизнь одного молодого купца, которого прежде чрезвычайно любил. Он был
так поражен, когда очнулся после припадка, что готов был лишить себя жизни:
так по крайней мере рассказывают. Не знаю наверно, что произошло за этим, но известно
то, что он находился несколько лет под покаянием… Но что с вами, Василий Михайлович, не утомляет ли вас мой простой рассказ?
Горячо тебя полюблю, все, как теперь, любить буду, и за
то полюблю, что душа твоя чистая, светлая, насквозь видна; за
то, что как я взглянула впервой на тебя,
так тотчас опознала, что ты моего дома гость, желанный гость и недаром к нам напросился; за
то полюблю, что, когда глядишь, твои глаза любят и про сердце твое говорят, и когда скажут что,
так я тотчас же обо всем, что ни есть в тебе, знаю, и за
то тебе жизнь отдать хочется на твою любовь, добрую волюшку, затем, что сладко быть и рабыней
тому, чье сердце нашла… да жизнь-то моя не моя, а чужая, и волюшка связана!
— Я тогда к нему иду, — начала она через минуту, переводя дух. — Иной раз он просто своими словами меня заговаривает, другой раз берет свою книгу, самую большую, и читает надо мной. Он все грозное, суровое
такое читает! Я не знаю, что, и понимаю не всякое слово; но меня берет страх, и когда я вслушиваюсь в его голос,
то словно это не он говорит, а кто-то другой, недобрый, кого ничем не умягчишь, ничем не замолишь, и тяжело-тяжело станет на сердце, горит оно… Тяжелей, чем когда начиналась тоска!
— Пожалей меня, пощади меня! — шептал он ей, сдерживая дрожащий свой голос, наклоняясь к ней, опершись рукою на ее плечо, и близко, близко
так, что дыхание их сливалось в одно, смотря ей в глаза. — Ты сгубила меня! Я твоего горя не знаю, и душа моя смутилась… Что мне до
того, об чем плачет твое сердце! Скажи, что ты хочешь… я сделаю. Пойдем же со мной, пойдем, не убей меня, не мертви меня!..
Хочу тебя
так, спроста, спросить, не забыла ли ты?» — «Помню», — я говорю… «А как не забыла ее,
так и уговора не забыла, как учил один молодец одну красну девицу волюшку свою похитить назад у немилова — а?» — «Нет, и
того не забыла», — говорю, а сама ни жива ни мертва.
— Кто ж из нас кому люб иль не люб? — сказала она. — Кто не люб кому,
тот мне люб и со мной будет пить свою чару. А мне всяк из вас люб, всяк родной:
так пить всем на любовь и согласье!
А ты не кори человека, — примолвила она, грустно смотря на Ордынова, — один
такой человек, другой не
тот человек, а будто знаешь, зачем к кому душа просится!
Как будто изумление отразилось на лице Катерины; но как будто в
то же время злость и презрение впервые с
такой силой отразились в глазах ее.
Очевидно было, что он не знал, что сказать, что сделать, и вполне сознавал всю неприличность — сосать в
такую хлопотливую минуту, оставив гостя в стороне, одного как он есть, свой чубучок, а между
тем (
так сильно было смущение его) все-таки тянул из чубучка что было силы и даже почти с некоторым вдохновением.
— Да, да, я вам сам про него говорил: больной,
то есть это malheur…
то есть я было хотел выразиться по-французски, но, извините, я по-французски не
так свободно,
то есть…
Я, сударь, вам не про
то; я вот хотел слово вымолвить, — ведь она, сударь, мне-то почти из родни,
то есть из дальней, примером, как говорится, седьмая вода,
то есть уж не побрезгуйте словом нашим, сударь, люди мы темные — да сызмалетства
такая!
Я только
так не мешаюсь, а ее хи-хир-руггичкой совет на Москве смотрел…
то есть, сударь, совсем повредилась, вот что!
— Она, примером сказать,
такой ветер, вихорь
такой, голова
такая любовная, буйная, все милого дружка, — если извинительно будет сказать, — да зазнобушку в сердце ей подавай: на
том и помешана.
Это уж был совсем другой человек, чем
тот, который
так грубо глумился над ним у Ярослава Ильича.
Эти бакенбарды, да и
то, что Ярослав Ильич взглянул
так, как будто избегал встречи с старинным знакомым своим, почти поразило Ордынова… чудное дело! даже как-то уязвило, разобидело его сердце, не нуждавшееся доселе ни в чьем сострадании.
—
Так вообразите же, недавно открыли в этом доме целую шайку воров,
то есть, сударь ты мой, ватагу, притон-с; контрабандисты, мошенники всякие, кто их знает! Иных переловили, за другими еще только гоняются; отданы строжайшие приказания. И можете себе представить: помните хозяина дома, богомольный, почтенный, благородный с виду…
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за
такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без
того это
такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?