Неточные совпадения
И вдруг неожиданно суждено было воскресить мечты, расшевелить воспоминания, вспомнить давно забытых мною кругосветных героев. Вдруг и я вслед за ними иду вокруг света! Я радостно содрогнулся
при мысли: я буду в Китае, в Индии, переплыву океаны, ступлю ногою на те острова, где гуляет в первобытной простоте дикарь, посмотрю на
эти чудеса — и жизнь моя не будет праздным отражением мелких, надоевших явлений. Я обновился; все мечты и надежды юности, сама юность воротилась ко мне. Скорей, скорей в путь!
Я вздохнул: только
это и оставалось мне сделать
при мысли, что я еще два месяца буду ходить, как ребенок, держась за юбку няньки.
Как ни массивен
этот стол, но,
при сильной качке, и его бросало из стороны в сторону, и чуть было однажды не задавило нашего миньятюрного, доброго, услужливого распорядителя офицерского стола П. А. Тихменева.
Я немного приостановился жевать
при мысли, что подо мной уже лежит пятьсот пудов пороху и что в
эту минуту вся «авральная работа» сосредоточена на том, чтобы подложить еще пудов триста.
И обо всем
этом толкуют здесь гораздо меньше, нежели, бывало,
при сборах в Павловск или Парголово.
Если еще
при попутном ветре, так
это значит мчаться во весь дух на лихой тройке, не переменяя лошадей!» Внизу, за обедом, потом за чашкой кофе и сигарой, а там за книгой, и забыли про океан… да не то что про океан, а забыли и о фрегате.
И Фаддеев все
это сделал еще в Портсмуте,
при переселении с «Кемпердоуна» на фрегат.
Я ахнул: платье, белье, книги, часы, сапоги, все мои письменные принадлежности, которые я было расположил так аккуратно по ящикам бюро, — все
это в кучке валялось на полу и
при каждом толчке металось то направо, то налево.
Подчас до того все перепутается в голове, что шум и треск, и
эти водяные бугры, с пеной и брызгами, кажутся сном, а берег, домы, покойная постель — действительностью, от которой
при каждом толчке жестоко отрезвляешься.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились в голове
при воспоминании о Франции. «В Париж бы! — говорил я со вздохом, — пожить бы там, в
этом омуте новостей, искусств, мод, политики, ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех
этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я, глядя в ту сторону, где дед указал быть испанскому берегу.
Я с пришедшими товарищами
при закате солнца вернулся на фрегат, пристально вглядываясь в
эти утесы, чтоб оставить рисунок в памяти.
Таким образом
этих чарок набирается много и они выпиваются
при удобном случае.
7-го или 8-го марта,
при ясной, теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной массы, плавающей огромными пятнами по воде. Наловили ведра два — икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем тучей под самым носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но
это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего ветра. Фаддеев так с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил на меня ведро.
Нельзя не отдать справедливости неутомимому терпению голландцев, с которым они старались,
при своих малых средствах, водворять хлебопашество и другие отрасли земледелия в
этой стране; как настойчиво преодолевали все препятствия, сопряженные с таким трудом на новой, нетронутой почве.
Хотя
этот участок в 1819 году был уступлен
при Гаике колонии, но Макомо жил там беспрепятственно до 1829 года, а в
этом году положено было его вытеснить, частью по причине грабежей, производимых его племенем, частью за то, что он, воюя с своими дикими соседями, переступал границы колонии.
Это обстоятельство подало кафрам первый и главный повод к открытой вражде с европейцами, которая усилилась еще более, когда, вскоре после того, англичане расстреляли одного из значительных вождей, дядю Гаики, по имени Секо, оказавшего сопротивление
при отнятии европейцами у его племени украденного скота.
В конце
этой террасы,
при спуске с горы, близ выезда из местечка, мы вдруг остановились у самого кокетливого домика и спешили скрыться от жары в отворенные настежь двери, куда манили сумрак и прохлада.
В ожидании товарищей, я прошелся немного по улице и рассмотрел, что город выстроен весьма правильно и чистота в нем доведена до педантизма. На улице не увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим сторонам улиц, мостики содержатся как будто в каком-нибудь парке. «Скучный город!» — говорил Зеленый с тоской, глядя на
эту чистоту.
При постройке города не жалели места: улицы так широки и длинны, что в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно на них смотреть.
Но
это было нелегко,
при качке, без Фаддеева, который где-нибудь стоял на брасах или присутствовал вверху, на ноках рей: он один знал, где что у меня лежит. Я отворял то тот, то другой ящик, а ящики лезли вон и толкали меня прочь. Хочешь сесть на стул — качнет, и сядешь мимо. Я лег и заснул. Ветер смягчился и задул попутный; судно понеслось быстро.
Но тут не было женщин, а
это только и можно узнать
при них.
Я только не понимаю одного: как чопорные англичанки, к которым в спальню не смеет войти родной брат,
при которых нельзя произнести слово «панталоны», живут между
этим народонаселением, которое ходит вовсе без панталон?
В начале июня мы оставили Сингапур. Недели было чересчур много, чтоб познакомиться с
этим местом. Если б мы еще остались день, то не знали бы, что делать от скуки и жара. Нет, Индия не по нас! И англичане бегут из нее,
при первом удобном случае, спасаться от климата на мыс Доброй Надежды, в порт Джаксон — словом, дальше от экватора, от
этих палящих дней, от беспрохладных ночей, от мест, где нельзя безнаказанно есть и пить, как едят и пьют англичане.
От Гонконга до островов Бонин-Cима, куда нам следовало идти, всего 1600 миль;
это в кругосветном плавании составляет не слишком большой переход, который,
при хорошем, попутном ветре, совершается в семь-восемь дней.
Только в одни
эти окна, или порты, по-морскому, и не достигала вода, потому что они были высоко; везде же в прочих местах полупортики были задраены наглухо деревянными заставками, иначе стекла летят вдребезги и
при крене вал за валом вторгается в судно.
Но один потерпел
при выходе какое-то повреждение, воротился и получил помощь от жителей: он был так тронут
этим, что, на прощанье, съехал с людьми на берег, поколотил и обобрал поселенцев. У одного забрал всех кур, уток и тринадцатилетнюю дочь, у другого отнял свиней и жену, у старика же Севри, сверх того, две тысячи долларов — и ушел. Но прибывший вслед за тем английский военный корабль дал об
этом знать на Сандвичевы острова и в Сан-Франциско, и преступник был схвачен, с судном, где-то в Новой Зеландии.
9-го августа,
при той же ясной, но, к сожалению, чересчур жаркой погоде, завидели мы тридесятое государство.
Это были еще самые южные острова, крайние пределы, только островки и скалы Японского архипелага, носившие европейские и свои имена. Тут были Юлия, Клара, далее Якуносима, Номосима, Ивосима, потом пошли саки: Тагасаки, Коссаки, Нагасаки. Сима значит остров, саки — мыс, или наоборот, не помню.
Впоследствии,
при случае как-нибудь, расскажу об
этом, что узнаю, подробнее.
Об
этом объявили губернатору, затем чтоб он дал приказание своим,
при возвращении наших судов, впустить их беспрепятственно на рейд.
Кто же будут
эти старшие? Тут хитрые, неугомонные промышленники, американцы, здесь горсть русских: русский штык, хотя еще мирный, безобидный, гостем пока, но сверкнул уже
при лучах японского солнца, на японском берегу раздалось «Вперед!» Avis au Japon! [К сведению Японии — фр.]
Сидевшие в
этой комнате фигуры продолжали сидеть так же смирно и без нас, как
при нас; они и не взглянули на меня.
От
этого на Востоке,
при входе, и надо снять туфли или сандалии.
Вы думаете, может быть, что
это робкое и ленивое ползанье наших яликов и лодок по сонным водам прудов и озер с дамами,
при звуках музыки и т. п.?
Сегодня вдруг видим, что
при входе в бухту Кибач толпится кучка народу. Там и баниосы, и переводчики, смотрят, размеривают, втыкают колышки: ясно, что готовят другое место, но какое! тоже голое, с зеленью правда, но
это посевы риса и овощей; тут негде ступить.
Что они там делают,
эти рыбаки, а
при случае, может быть, и пираты, как большая часть живущих на островах китайцев?
Лодки
эти превосходны в морском отношении: на них одна длинная мачта с длинным парусом. Борты лодки,
при боковом ветре, идут наравне с линией воды, и нос зарывается в волнах, но лодка держится, как утка; китаец лежит и беззаботно смотрит вокруг. На
этих больших лодках рыбаки выходят в море, делая значительные переходы. От Шанхая они ходят в Ниппо, с товарами и пассажирами, а
это составляет, кажется, сто сорок морских миль, то есть около двухсот пятидесяти верст.
Но
это только
при получении от банкиров, а в обращении он в сущности стоит все то же, то есть вам на него не дадут товара больше того, что давали прежде.
Старик вынул пачку бумаги, тщательно отодрал один листок, высморкался, спрятал бумажку в рукав, потом кротко возразил, что, по японским обычаям,
при первом знакомстве разговоры о делах обыкновенно откладываются, что
этого требуют приличия и законы гостеприимства.
Мы ожидали, что вчера,
при свидании, скажут нам что-нибудь об
этом.
А иногда два японца,
при встрече, так и разойдутся в
этом положении, то есть согнувшись, если не нужно остановиться и поговорить.
«Что
это?» — спрашивали они
при каждом блюде и чего-то, казалось, ожидали.
Какова нравственность: за руку нельзя взять! В золотой век, особенно в библейские времена и
при Гомере, было на
этот счет проще!
С наших судов подали ему немедленную помощь: не будь
этого, он бы скоро не снялся и
при первом свежем ветре разбился бы в щепы; он и сам засвидетельствовал
это.
Удобрение
это состоит из всякого рода нечистот, которые сливаются в особые места, гниют, и потом,
при посевах, ими поливают поля, как я видел в Китае.
Весь костюм состоит из бумажной, плотно обвитой около тела юбки, без рубашки; юбка прикрыта еще большим платком —
это нижняя часть одежды; верхняя состоит из одного только спенсера, большею частью кисейного, без всякой подкладки, ничем не соединяющегося с юбкою: от
этого,
при скорой походке, от грациозных движений тагалки, часто бросается в глаза полоса смуглого тела, внезапно открывающаяся между спенсером и юбкой.
Да, прекрасны окрестности Манилы, особенно
при вечернем солнце: днем, в полдень, они ослепительны и знойны, как степь. Если б не они, не
эта растительность и не веселый, всегда праздничный вид природы, не стоило бы, кажется, и ездить в Манилу, разве только за сигарами.
В губернаторе находят пока один недостаток: он слишком исполнен своего достоинства, гордится древностью рода и тем, что жена его — первая штатс-дама
при королеве, от
этого он важничает, как петух…
«
Это все и у нас увидишь каждый день в любой деревне, — сказал я барону, — только у нас,
при таком побоище, обыкновенно баба побежит с кочергой или кучер с кнутом разнимать драку, или мальчишка бросит камешком». Вскоре белый петух упал на одно крыло, вскочил, побежал, хромая, упал опять и наконец пополз по арене. Крыло волочилось по земле, оставляя дорожку крови.
Всякий раз,
при сильном ударе того или другого петуха, раздавались отрывистые восклицания зрителей; но когда побежденный побежал, толпа завыла дико, неистово, продолжительно, так что стало страшно. Все привстали с мест, все кричали. Какие лица, какие страсти на них! и все
это по поводу петушьей драки! «Нет,
этого у нас не увидите», — сказал барон. Действительно,
этот момент был самый замечательный для постороннего зрителя.
И
при всем том ни за что не остался бы я жить среди
этой природы!
Бухта не закрыта от зюйда, и становиться в ней на якорь опасно, хотя в
это время года, то есть
при норд-остовом муссоне, в ней хорошо; зюйдовых ветров нет.