Неточные совпадения
Следовало взять сына портного, он же
и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он
и присыкнулся к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к
супруге полотна три штуки; так он ко мне.
Супруга его, Лукерья Терентьевна, тоже была весьма снисходительна
и тем много способствовала блеску сего правления.
Двоекурову Семен Козырь полюбился по многим причинам. Во-первых, за то, что жена Козыря, Анна, пекла превосходнейшие пироги; во-вторых, за то, что Семен, сочувствуя просветительным подвигам градоначальника, выстроил в Глупове пивоваренный завод
и пожертвовал сто рублей для основания в городе академии; в-третьих, наконец, за то, что Козырь не только не забывал ни Симеона-богоприимца, ни Гликерии-девы (дней тезоименитства градоначальника
и супруги его), но даже праздновал им дважды в год.
Не лишения страшили его, не тоска о разлуке с милой
супругой печалила, а то, что в течение этих десяти лет может быть замечено его отсутствие из Глупова
и притом без особенной для него выгоды.
И, перекрестив друг друга
и поцеловавшись, но чувствуя, что каждый остался при своем мнении,
супруги разошлись.
Семья не может быть разрушена по капризу, произволу или даже по преступлению одного из
супругов,
и наша жизнь должна итти, как она шла прежде.
Во всех этих случаях муж уступал или продавал неверную жену,
и та самая сторона, которая за вину не имела права на вступление в брак, вступала в вымышленные, мнимо узаконенные отношения с новым
супругом.
Для того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершенный раздор между
супругами или любовное согласие. Когда же отношения
супругов неопределенны
и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято.
Когда же встали из-за стола
и дамы вышли, Песцов, не следуя за ними, обратился к Алексею Александровичу
и принялся высказывать главную причину неравенства. Неравенство
супругов, по его мнению, состояло в том, что неверность жены
и неверность мужа казнятся неравно
и законом
и общественным мнением.
Положение это продолжалось уже третий день
и мучительно чувствовалось
и самими
супругами,
и всеми членами семьи,
и домочадцами.
— Приходят к следующим: прелюбодеяние одного из
супругов и уличение преступной стороны по взаимному соглашению
и, помимо такого соглашения, уличение невольное.
Все узнали, что приехала барыня,
и что Капитоныч пустил ее,
и что она теперь в детской, а между тем барин всегда в девятом часу сам заходит в детскую,
и все понимали, что встреча
супругов невозможна
и что надо помешать ей.
Но в это время, точно как будто затем, чтобы помочь горю, вошла в комнату молодая курносенькая хозяйка,
супруга Леницына,
и бледная,
и худенькая,
и низенькая,
и одетая со вкусом, как все петербургские дамы.
Даже сам Собакевич, который редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из города
и уже совершенно раздевшись
и легши на кровать возле худощавой жены своей, сказал ей: «Я, душенька, был у губернатора на вечере,
и у полицеймейстера обедал,
и познакомился с коллежским советником Павлом Ивановичем Чичиковым: преприятный человек!» На что
супруга отвечала: «Гм!» —
и толкнула его ногою.
Да
и супруга ваша… она
и доброй души… она совсем не так воспитана, чтобы детей воспитать.
А в пансионах, как известно, три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни, фортепьяно, для доставления приятных минут
супругу,
и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков
и других сюрпризов.
— Хорошо, я тебе привезу барабан. Такой славный барабан, этак все будет: туррр… ру… тра-та-та, та-та-та… Прощай, душенька! прощай! — Тут поцеловал он его в голову
и обратился к Манилову
и его
супруге с небольшим смехом, с каким обыкновенно обращаются к родителям, давая им знать о невинности желаний их детей.
И вот напечатают в газетах, что скончался, к прискорбию подчиненных
и всего человечества, почтенный гражданин, редкий отец, примерный
супруг,
и много напишут всякой всячины; прибавят, пожалуй, что был сопровождаем плачем вдов
и сирот; а ведь если разобрать хорошенько дело, так на поверку у тебя всего только
и было, что густые брови».
И в то время, когда обыскиваемые бесились, выходили из себя
и чувствовали злобное побуждение избить щелчками приятную его наружность, он, не изменяясь ни в лице, ни в вежливых поступках, приговаривал только: «Не угодно ли вам будет немножко побеспокоиться
и привстать?» Или: «Не угодно ли вам будет, сударыня, пожаловать в другую комнату? там
супруга одного из наших чиновников объяснится с вами».
Здесь Костанжогло плюнул
и чуть-чуть не выговорил несколько неприличных
и бранных слов в присутствии
супруги. Суровая тень темной ипохондрии омрачила его живое лицо. Вздоль лба
и впоперек его собрались морщины, обличители гневного движенья взволнованной желчи.
Господин скинул с себя картуз
и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками
супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым — наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает, я никогда не носил таких косынок.
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!..
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой
супруг...
Ей-ей! не то, чтоб содрогнулась
Иль стала вдруг бледна, красна…
У ней
и бровь не шевельнулась;
Не сжала даже губ она.
Хоть он глядел нельзя прилежней,
Но
и следов Татьяны прежней
Не мог Онегин обрести.
С ней речь хотел он завести
И —
и не мог. Она спросила,
Давно ль он здесь, откуда он
И не из их ли уж сторон?
Потом к
супругу обратила
Усталый взгляд; скользнула вон…
И недвижим остался он.
Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом,
супругомПриятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единой, —
То, верно б, кроме вас одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я, верно б, вас одну избрал
В подруги дней моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив… сколько мог!
Зато любовь красавиц нежных
Надежней дружбы
и родства:
Над нею
и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток…
А милый пол, как пух, легок.
К тому ж
и мнения
супругаДля добродетельной жены
Всегда почтенны быть должны;
Так ваша верная подруга
Бывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
Привычка усладила горе,
Не отразимое ничем;
Открытие большое вскоре
Ее утешило совсем:
Она меж делом
и досугом
Открыла тайну, как
супругомСамодержавно управлять,
И всё тогда пошло на стать.
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь —
Всё это мужа не спросясь.
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная
супругаИ добродетельная мать.
Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал
супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом
и женой.
Она любила Ричардсона
Не потому, чтобы прочла,
Не потому, чтоб Грандисона
Она Ловласу предпочла;
Но в старину княжна Алина,
Ее московская кузина,
Твердила часто ей об них.
В то время был еще жених
Ее
супруг, но по неволе;
Она вздыхала о другом,
Который сердцем
и умом
Ей нравился гораздо боле:
Сей Грандисон был славный франт,
Игрок
и гвардии сержант.
Как он, она была одета
Всегда по моде
и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась
и плакала сначала,
С
супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла
и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед
супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми
и верною женой
Чистосердечней, чем иной.
Он был простой
и добрый барин,
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб
и бригадир,
Под камнем сим вкушает мир.
Во дни веселий
и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
О вы, почтенные
супруги!
Вам предложу свои услуги;
Прошу мою заметить речь:
Я вас хочу предостеречь.
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то… не то, избави Боже!
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.
С своей
супругою дородной
Приехал толстый Пустяков;
Гвоздин, хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков;
Скотинины, чета седая,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов;
Уездный франтик Петушков,
Мой брат двоюродный, Буянов,
В пуху, в картузе с козырьком
(Как вам, конечно, он знаком),
И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора, взяточник
и шут.
Стоило мне только махнуть рукой,
и любой из них, красивейший, прекраснейший лицом
и породою, стал бы моим
супругом.
Но когда подвели его к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила.
И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий
и сокрушения слабой матери или безумных воплей
супруги, исторгающей волосы
и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его
и утешил при кончине.
И упал он силою
и воскликнул в душевной немощи...
Знайте же, что
супруга моя в благородном губернском дворянском институте воспитывалась
и при выпуске с шалью танцевала при губернаторе
и при прочих лицах, за что золотую медаль
и похвальный лист получила.
Третьего дня я еще
и не знал, что он здесь стоит в нумерах, у вас, Андрей Семенович,
и что, стало быть, в тот же самый день, как мы поссорились, то есть третьего же дня, он был свидетелем того, как я передал, в качестве приятеля покойного господина Мармеладова,
супруге его Катерине Ивановне несколько денег на похороны.
Я звериный образ имею, а Катерина Ивановна,
супруга моя, — особа образованная
и урожденная штаб-офицерская дочь.
Неизвестно каким образом вдруг очутился в ее руках тот самый «похвальный лист», о котором уведомлял Раскольникова еще покойник Мармеладов, объясняя ему в распивочной, что Катерина Ивановна,
супруга его, при выпуске из института танцевала с шалью «при губернаторе
и при прочих лицах».
— Как же, слышал-с. По первому слуху был уведомлен
и даже приехал вам теперь сообщить, что Аркадий Иванович Свидригайлов, немедленно после похорон
супруги, отправился поспешно в Петербург. Так, по крайней мере, по точнейшим известиям, которые я получил.
Ну, уж что, кажется, во мне за краса
и какой я
супруг?
Иван Кузмич, хоть
и очень уважал свою
супругу, но ни за что на свете не открыл бы ей тайны, вверенной ему по службе.
Иван Кузмич вполне соглашался с своею
супругою и приговаривал: «А слышь ты, Василиса Егоровна правду говорит.
Я стал просить за Швабрина,
и добрый комендант, с согласия своей
супруги, решился его освободить.
Отец их вернулся к своей дивизии
и к своей
супруге и лишь изредка присылал сыновьям большие четвертушки серой бумаги, испещренные размашистым писарским почерком.
Супруги жили очень хорошо
и тихо: они почти никогда не расставались, читали вместе, играли в четыре руки на фортепьяно, пели дуэты; она сажала цветы
и наблюдала за птичным двором, он изредка ездил на охоту
и занимался хозяйством, а Аркадий рос да рос — тоже хорошо
и тихо.
— А видишь ли,
супруг мой дважды был там, пять лет с лишком прожил
и очень интересно рассказывал про англичан.
— Книжками интересуешься? — спросила Марина,
и голос ее звучал явно насмешливо: — Любопытные? Все — на одну тему, — о нищих духом, о тех, чей «румянец воли побледнел под гнетом размышления», — как сказано у Шекспира.
Супруг мой особенно любил Бульвера
и «Скучную историю».
— В сумасшедший дом
и попал, на три месяца, — добавила его
супруга, ласково вложив в протянутую ладонь еще конфету, а оратор продолжал с великим жаром, все чаще отирая шапкой потное, но не краснеющее лицо...
— По закону мы обязаны известить полицию, так как все может быть, а больная оставила имущество. Но мы, извините, справились, установили, что вы законный
супруг, то будто бы все в порядке. Однако для твердости вам следовало бы подарить помощнику пристава рублей пятьдесят… Чтобы не беспокоили, они это любят.
И притом — напуганы, — время ненадежное…