Неточные совпадения
Князь
передал свое веселое расположение духа и домашним своим, и знакомым, и даже Немцу-хозяину, у которою
стояли Щербацкие.
Чудный
хозяин так и
стоял перед ним ежеминутно.
На другой день пошел я смотреть лошадей по дворам и начал с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я на двор, посыпанный песочком.
Перед настежь раскрытою дверью конюшни
стоял сам
хозяин, человек уже не молодой, высокий и толстый, в заячьем тулупчике, с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся ко мне навстречу, подержал обеими руками шапку над головой и нараспев произнес...
От думы они поехали на Соборную площадь, а потом на главную Московскую улицу. Летом здесь
стояла непролазная грязь, как и на главных улицах, не говоря уже о предместьях, как Теребиловка, Дрекольная, Ерзовка и Сибирка. Миновали зеленый кафедральный собор, старый гостиный двор и остановились у какого-то двухэтажного каменного дома.
Хозяином оказался Голяшкин. Он каждого гостя встречал внизу, подхватывал под руку, поднимал наверх и
передавал с рук на руки жене, испитой болезненной женщине с испуганным лицом.
Дивится честной купец такому богатству несказанному, а вдвое того, что
хозяина нет; не токмо
хозяина, и прислуги нет; а музыка играет не смолкаючи; и подумал он в те поры про себя: «Все хорошо, да есть нечего», — и вырос
перед ним стол, убранный, разубранный: в посуде золотой да серебряной яства
стоят сахарные и вина заморские и питья медвяные.
В следующей комнате, куда привел
хозяин гостя своего, тоже висело несколько картин такого же колорита; во весь почти передний угол
стояла кивота с образами; на дубовом некрашеном столе лежала раскрытая и повернутая корешком вверх книга, в пергаментном переплете;
перед столом у стены висело очень хорошей работы костяное распятие; стулья были некрашеные, дубовые, высокие, с жесткими кожаными подушками.
— Да вот что,
хозяин: беда случилась, хуже смерти пришлось; схватили окаянные опричники господина моего, повезли к Слободе с великою крепостью, сидит он теперь, должно быть, в тюрьме, горем крутит, горе мыкает; а за что сидит, одному богу ведомо; не сотворил никакого дурна ни
перед царем, ни
перед господом;
постоял лишь за правду, за боярина Морозова да за боярыню его, когда они лукавством своим, среди веселья, на дом напали и дотла разорили.
Гостиница эта была надежда и отчаяние всех мелких гражданских чиновников в NN, утешительница в скорбях и место разгула в радостях; направо от входа, вечно на одном месте,
стоял бесстрастный
хозяин за конторкой и
перед ним его приказчик в белой рубашке, с окладистой бородой и с отчаянным пробором против левого глаза; в этой конторке хоронилось, в первые числа месяца, больше половины жалованья, полученного всеми столоначальниками, их помощниками и помощниками их помощников (секретари редко ходили, по крайней мере, на свой счет; с секретарства у чиновников к страсти получать присовокупляется страсть хранить, — они делаются консерваторами).
А у тротуара санки
стоят. Младший что-то сказал кучеру-татарину, тот соскочил и вожжи
передал хозяину.
Боль удара в бок дверью из комнаты
хозяина заставила его вскочить на ноги —
перед ним
стояла Раиса, поправляя распустившиеся по плечам волосы.
Вдова сделала движение, чтобы поворотиться к нему лицом; она еще в первый раз видела графа.
Хозяин и несколько мужчин
стояли на ногах
перед Сапегою.
Долго
стояли тут в сенях старик-хозяин в синей сибирке и охотник в коротеньком полушубке, с поднятыми бровями и вытаращенными глазами; долго они тут перешептывались, куда-то просились, кого-то искали, зачем-то
перед всяким писцом снимали шапки и кланялись и глубокомысленно выслушивали решение, вынесенное знакомым
хозяину писцом.
Каждое слово его имело вес;
хозяин был такой, что этакого другого в жизнь мою я уж больше и не встречал; все эти нынешние модные господа агрономы гроша
перед ним не
стоят.
Карл Миллер, брат
хозяина зверинца,
стоял в крошечной дощатой уборной,
перед зеркалом, уже одетый в розовое трико с малиновым бархатным перехватом ниже живота. Старший брат, Иоганн, сидел рядом и зоркими глазами следил за туалетом Карла, подавая ему нужные предметы. Сам Иоганн был сильно хром (ему ручной лев исковеркал правую ногу) и никогда не выходил в качестве укротителя, а только подавал брату в клетку обручи, бенгальский огонь и пистолеты.
Вошел он в комнату, где сидели и гости и
хозяева. Со всеми поздоровавшись, поклонился он Дуне и весь побледнел. Сам ни словечка,
стоит перед нею как вкопанный. Дуня слегка ему поклонилась и зарделась, как маков цвет.
Постоял перед ней Самоквасов, робко, скорбно и страстно поглядел на нее, потом отошел в сторону и вступил в общий разговор. Аграфена Петровна улучила минуту и прошептала ему несколько слов. Немного погодя сказала она Дуне...
Корова брыкалась, ей связывали ноги. Жена опасливо доила, каждую минуту готовая отскочить, а муж
стоял перед мордою коровы, косился на рога, грозил толстой палкой и свирепо все время кричал. И были у коровы такие же ошалелые глаза, как у
хозяев.
Купец, промышленник, заводчик и
хозяин амбара за все это время
стоял там где-то; в"общество"не попадал, кланялся кому нужно, грамоте знал еще плохо и не далее как двадцать пять лет тому назад трепетал не только
перед генерал-губернатором, но и
перед частным приставом.
Не забыли, однако ж,
перед тем главного
хозяина — домового гения, которого и поныне в деревнях называют этим именем: без него, говорят, и дом не
стоит.
Подле него
стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как
хозяин и лошадь, — волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке
стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил
перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Лег князь в чистую постель — ноги и руки вытянул, и так хорошо ему стало, что он сразу же задремал: проснулся через час в прекрасном расположении, а
перед ним уже
стоит прохладный шербет вишневый, и этот самый
хозяин просит его выкушать.