Неточные совпадения
— Здесь юрист-философ посмотрел Чичикову
в глаза опять с тем наслажденьем, с каким учитель объясняет ученику еще заманчивейшее место из русской грамматики.
Вы ведь
в юристы готовитесь, Родион Романович?
— По чувству уважения и симпатии к вам, Клим Иванович, разрешите напомнить, что
в нашей практике
юристов — и особенно
в наши дни — бывают события, которые весьма… вредно раздуваются.
— Недавно один дурак
в лицо мне брякнул: ваша ставка на народ — бита, народа — нет, есть только классы.
Юрист, второго курса. Еврей. Классы! Забыл, как недавно сородичей его классически громили…
— Вас,
юристов, эти вопросы не так задевают, как нас, инженеров. Грубо говоря — вы охраняете права тех, кто грабит и кого грабят, не изменяя установленных отношений. Наше дело — строить, обогащать страну рудой, топливом, технически вооружать ее.
В деле призвания варягов мы лучше купца знаем, какой варяг полезней стране, а купец ищет дешевого варяга. А если б дали денег нам, мы могли бы обойтись и без варягов.
— Прислала мне Тося парня, студент одесского университета,
юрист, исключен с третьего курса за невзнос платы. Работал
в порту грузчиком, купорил бутылки на пивном заводе, рыбу ловил под Очаковом. Умница, весельчак. Я его секретарем своим сделал.
— Карено, герой трилогии Гамсуна, анархист, ницшеанец, последователь идей Ибсена, очень легко отказался от всего этого ради места
в стортинге. И, знаете, тут не столько идеи, как примеры… Франция, батенька, Франция, где властвуют правоведы,
юристы…
Для кабинета Самгин подобрал письменный стол, книжный шкаф и три тяжелых кресла под «черное дерево», —
в восьмидесятых годах эта мебель была весьма популярной среди провинциальных
юристов либерального настроения, и замечательный знаток деталей быта П. Д. Боборыкин
в одном из своих романов назвал ее стилем разочарованных.
Он тотчас же рассказал: некий наивный
юрист представил Столыпину записку,
в которой доказывалось, что аграрным движением руководили богатые мужики, что это была война «кулаков» с помещиками, что велась она силами бедноты и весьма предусмотрительно; при дележе завоеванного мелкие вещи высокой цены, поступая
в руки кулаков, бесследно исчезали, а вещи крупного объема, оказываясь на дворах и
в избах бедняков, служили для начальников карательных отрядов отличным указанием, кто преступник.
— Как видите, пред вами — типичный неудачник. Почему? Надо вам сказать, что мою способность развязывать процессуальные узлы, путаницу понятий начальство весьма ценит, и если б не это, так меня давно бы уже вышибли из седла за строптивость характера и любовь к обнажению противоречий.
В практике
юристов важны не люди, а нормы, догмы, понятия, — это вам должно быть известно. Люди, с их деяниями, потребны только для проверки стойкости понятий и для вящего укрепления оных.
— Да. Я —
юрист и отдаю себе отчет
в том, что говорю. Именно так: убийство психически невменяемых…
Шумел ветер, трещали дрова
в печи, доказательства юриста-историка представлялись не особенно вескими, было очень уютно, но вдруг потревожила мысль, что, может быть, скоро нужно будет проститься с этим уютом, переехать снова
в меблированные комнаты.
—
Юрист, дылда такая? Встречал. А что? Головастик, наверное, разовьется
в губернатора.
Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас стал там уверять этого другого рябого постояльца, что
в английском парламенте,
в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из
юристов, чтоб рассмотреть весь процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб узнать, как теперь это будет по нашим законам и что все было произведено со всею торжественностью, с адвокатами, прокурорами и с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор…
И вот, когда дело, так сказать, дошло до последней безвыходности, Анна Андреевна вдруг через Ламберта узнает, что существует такое письмо,
в котором дочь уже советовалась с
юристом о средствах объявить отца сумасшедшим.
И вот, ввиду всего этого, Катерина Николавна, не отходившая от отца во время его болезни, и послала Андроникову, как
юристу и «старому другу», запрос: «Возможно ли будет, по законам, объявить князя
в опеке или вроде неправоспособного; а если так, то как удобнее это сделать без скандала, чтоб никто не мог обвинить и чтобы пощадить при этом чувства отца и т. д., и т. д.».
— Как раз все три типа сенаторов, — сказал он. — Вольф — это петербургский чиновник, Сковородников — это ученый
юрист и Бе — это практический
юрист, а потому более всех живой, — сказал адвокат. — На него больше всего надежды. Ну, а что же
в комиссии прошений?
Средневековье признавало
в ряде христианских теологов, философов и
юристов врожденные и неотъемлемые права индивидуума (Грике).
Я видел сам, как
в конце залы, за эстрадой, была временно и наскоро устроена особая загородка,
в которую впустили всех этих съехавшихся
юристов, и они почли себя даже счастливыми, что могли тут хоть стоять, потому что стулья, чтобы выгадать место, были из этой загородки совсем вынесены, и вся набравшаяся толпа простояла все «дело» густо сомкнувшеюся кучей, плечом к плечу.
И он упал на стул и, закрыв обеими ладонями лицо, навзрыд заплакал. Но это были уже счастливые слезы. Он мигом опомнился. Старик исправник был очень доволен, да, кажется, и
юристы тоже: они почувствовали, что допрос вступит сейчас
в новый фазис. Проводив исправника, Митя просто повеселел.
Остаться у них я не мог; ко мне вечером хотели приехать Фази и Шаллер, бывшие тогда
в Берне; я обещал, если пробуду еще полдня, зайти к Фогтам и, пригласивши меньшего брата,
юриста, к себе ужинать, пошел домой. Звать старика так поздно и после такого дня я не счел возможным. Но около двенадцати часов гарсон, почтительно отворяя двери перед кем-то, возвестил нам: «Der Herr Professor Vogt», — я встал из-за стола и пошел к нему навстречу.
Он ездил
в этой стране исторического бесправия для «юридыческих» комментарий к Пухте и Савиньи, вместо фанданго и болеро смотрел на восстание
в Барцелоне (окончившееся совершенно тем же, чем всякая качуча, то есть ничем) и так много рассказывал об нем, что куратор Строганов, качая головой, стал посматривать на его больную ногу и бормотал что-то о баррикадах, как будто сомневаясь, что «радикальный
юрист» зашиб себе ногу, свалившись
в верноподданническом Дрездене с дилижанса на мостовую.
Забравшись
в гимназическое правление, Мышников с опытностью присяжного
юриста начал делать целый ряд прижимок Харченке, принимавшему какое-то участие
в хозяйственной части.
Белый и Ярцев на юге, или же это недавно поступившие,
в лучшем случае филологи,
юристы и пехотные поручики и
в худшем — совершенно необразованные люди, раньше нигде не служившие,
в большинстве молодые, не знающие жизни горожане.
[
В нашем Владивостоке среди чиновников и моряков нередко наблюдается ностальгия; я сам видел там двух сумасшедших чиновников —
юриста и капельмейстера.
Это наказание из всех употребляемых на Сахалине самое отвратительное по своей жестокости и обстановке, и
юристы Европейской России, приговаривающие бродяг и рецидивистов к плетям, давно бы отказались от этого наказания, если б оно исполнялось
в их присутствии.
— Напротив-с! Там всему будут учить, но вопрос — как?
В университете я буду заниматься чем-нибудь определенным и выйду оттуда или медиком, или
юристом, или математиком, а из Демидовского — всем и ничем; наконец,
в практическом смысле: из лицея я выйду четырнадцатым классом, то есть прапорщиком, а из университета, может быть, десятым, то есть поручиком.
— Как зачем
юристу латинский язык? — вмешался опять
в разговор Павел, и по-прежнему довольно бойко.
— Я много
в жизни вынес неудач и несчастий, — толковал он Вихрову, идя с ним, — но теперь почти за все вознагражден; ты рассуди: я не умен очень, я не бог знает какой
юрист, у меня нет связей особенных, а меня назначили!.. За что же? За то, что я всегда был честен во всю мою службу.
— Да-с, но ведь факты, на которые вы указали, — ни больше ни меньше, как простые формальности. И даже печальные формальности, прибавлю я от себя. Их, конечно, мог бы с успехом выполнить и становой пристав; но ведь не
в них собственно заключается миссия
юриста, а
в чем-то другом. Следствие будет мертво, если
в него не вложен дух жив. А вот этот-то дух жив именно и дается юридическим образованием. Только юридическим образованием, а не рутиною-с.
— Позволь, душа моя! Как ни остроумно твое сближение, но ты очень хорошо знаешь, что юридическая часть и танцевальная — две вещи разные. Твоя мать, желая видеть
в тебе
юриста, совсем не имела
в виду давать пищи твоему остроумию. Ты отлично понимаешь это.
Вообще,
юрист прежде всего обращает внимание не на частности, а на полноту общей картины, на тоны ее, на то, чтобы
в ней, как
в зеркале, отражалось действительное веяние среды и минуты.
— Тут и нет кощунства. Я хочу сказать только, что если ты вмешиваешь бога
в свои дела, то тебе следует сидеть смирно и дожидаться результатов этого вмешательства. Но все это, впрочем, к делу не относится, и, право, мы сделаем лучше, если возвратимся к прерванному разговору. Скажи, пожалуйста, с чего тебе пришла
в голову идея, что Коронат непременно должен быть
юристом?
— Я не имею чести знать Короната Савича, — обратился он ко мне, — и, конечно, ничего не могу сказать против выбора им медицинской карьеры. Но, за всем тем, позволяю себе думать, что с его стороны пренебрежение к юридической карьере, по малой мере, легкомысленно, ибо
в настоящее время профессия
юриста есть самая священная из всех либеральных профессий, открытых современному человеку.
Тетюев — как
юрист и делец, а Майзель — как крепкая солдатская рука
в ежовой рукавице.
Почему немыслим? — а потому, милостивые государи, что, во-первых,
в обвинении подобного рода, говоря языком
юристов, нет состава вины, а во-вторых, и потому, что самый спор об известных предметах может завести
в такую трущобу, из которой и не вылезешь.
Но их только двое — Оля и Люба
в сопровождении Петра Ивановича Боброва, какого-то молодого
юриста, который живет у Синельниковых под видом дяди и почти никогда не показывается гостям.
Тем лучше для полисмена Гопкинса, но, смеем прибавить, основываясь на мнении лучших
юристов нашего города, что
в этом вопросе является заинтересованным лицом единственно лишь сам полисмен Гопкинс, так как он сам виновен
в постигшем его несчастье.
Ошибка зиждется на том, что ученые
юристы, обманывая себя и других, утверждают
в своих книгах, что правительство не есть то, что оно есть, — собрание одних людей, насилующих других, а что правительства, как это выходит
в науке, суть представители совокупности граждан.
— По всей щекотливости положения Брауна,
в каком он находится теперь, я думаю, что это дело надо вести так, как если бы он действительно купил судно у Геза и действительно заплатил ему. Но я уверен, что он не возьмет денег, то есть возьмет их лишь на бумаге. На вашем месте я поручил бы это дело
юристу.
Он был озабочен какими-то делами, и Пепко
в качестве
юриста дал ему несколько хороших советов.
Простите,
в чем дело? Семейные именины. Это законом не преследуется. Я сам
юрист.
В квартирке убийство, гражданин
юрист.
Его дети были Михаил (впоследствии сотрудник «Русских ведомостей»),
юрист Александр и Николай, застрелившийся
в Тележной улице
в Петербурге после «1-го марта»
в момент ареста.
Беркутов. А что ж Чугунов? Подьячий как подьячий — разумеется, пальца
в рот не клади. Ведь вы, горячие
юристы, все больше насчет высших взглядов, а, глядишь, простого прошения написать не умеете. А Чугуновы — старого закала, свод законов на память знает; вот они и нужны.
— Ничего я не вообразил, — сказал тот с досадой, — а хочу, если я
в жизни не сделал ничего путного, так, по крайней мере, после смерти еще чего-нибудь не наглупить, и тебя, как великого
юриста, прошу написать мне духовную на строгих законных основаниях.
Как раз впереди меня,
в следующем ряду, сидят каких-то два: один «из насих» и, по-видимому,
юрист, другой лохматый — медик.
— Вы спросите у меня, кого я не знаю! — ответил капитан, пожимая плечами. — И господин Бессонов, будучи студентом, жил
в моем отеле. Мы были хорошими друзьями, благородное слово. Кто только не жил у меня, мосье Лопатин! Многие знатные теперь инженеры,
юристы и писатели знают капитана. Да, весьма многие известные люди помнят меня.
Но тут-то именно ты и начинаешь увертываться. На одно набрасываешь покров давности (тоже, брат, принцип!), на другое — покров коммерческой тайны. А
юристы и публицисты твои, так те даже прямо говорят, что так как
в данном случае истцов
в виду не имеется, то и надлежит
в требовании чистосердечного отчета отказать. И отказывают, — что будешь делать! И даже правильно отказывают, потому что, допусти вас подноготную разворачивать, вы и сами искляузничаетесь, и других до смерти закляузничаете.
Юристы еще более подпали под влияние профессора Редкина, и имя Гегеля до того стало популярным на нашем верху, что сопровождавший по временам нас
в театр слуга Иван, выпивший
в этот вечер не
в меру, крикнул при разъезде вместо: «коляску Григорьева! — коляску Гегеля!».