Неточные совпадения
На следующий день, рано поутру, Анна Сергеевна велела позвать Базарова к себе
в кабинет и с принужденным смехом подала ему сложенный листок почтовой бумаги. Это было письмо от Аркадия: он
в нем просил руки ее
сестры.
Сестра ее тотчас после чаю позвала ее к себе
в кабинет и, предварительно приласкав ее, что всегда немного пугало Катю, посоветовала ей быть осторожней
в своем поведении с Аркадием, а особенно избегать уединенных бесед с ним, будто бы замеченных и теткой, и всем домом.
Пробыв неделю у Тушина
в «Дымке», видя его у него, дома,
в поле,
в лесу,
в артели, на заводе, беседуя с ним по ночам до света у камина,
в его
кабинете, — Райский понял вполне Тушина, многому дивился
в нем, а еще более дивился глазу и чувству Веры, угадавшей эту простую, цельную фигуру и давшей ему
в своих симпатиях место рядом с бабушкой и с
сестрой.
Пока
в кабинете шла деловая беседа, Веревкин успел немного прийти
в себя после сытного обеда, поймал
сестру и усадил ее за рояль.
Наконец девушка решилась объясниться с отцом. Она надела простенькое коричневое платье и пошла
в кабинет к отцу. По дороге ее встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала
сестру и прошла на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
Просидевши с
сестрами час или полтора, отец спускался вниз и затворялся
в своем
кабинете, а тетеньки, оставшись одни, принимались за работы из фольги, [Фольгой называлась жесть самой тонкой прокатки, окрашиваемая
в разные цвета.
Наконец, все было кончено. Покойница свезена на кладбище, поминки съедены, милостыня роздана, и
в малыгинском доме водворилась мучительная пустота, какая бывает только после покойника.
Сестры одна за другой наезжали проведать тятеньку, а Харитон Артемьич затворился у себя
в кабинете и никого не желал видеть.
— Ничего, ничего, дорогая Любочка, — быстро прошептал Лихонин, задерживаясь
в дверях
кабинета, — ничего,
сестра моя, это всё люди свои, хорошие, добрые товарищи. Они помогут тебе, помогут нам обоим. Ты не гляди, что они иногда шутят и врут глупости. А сердца у них золотые.
— Ну, вот и прекрасно! Пусть они себе там и сидят. Скажи: постояльца рекомендую знакомого. Это необходимо, — добавил он мне шепотом и тотчас же снова начал вслух: — Вот видите, налево, этот коридор? там у
сестры три комнаты;
в двух она живет, а третья там у нее образная; а это вот прямо дверь — тут
кабинет зятев был; вот там
в нее и ход; а это и есть ваша комната. Глядите, — заключил он, распахивая передо мной довольно высокие белые двери
в комнату, которую действительно можно было назвать прекрасною.
Он говорил это и ходил по
кабинету. Вероятно, он думал, что я пришел к нему с повинною, и, вероятно, он ждал, что я начну просить за себя и
сестру. Мне было холодно, я дрожал, как
в лихорадке, и говорил с трудом, хриплым голосом.
Возвратясь домой, Волынцев был так уныл и мрачен, так неохотно отвечал своей
сестре и так скоро заперся к себе
в кабинет, что она решилась послать гонца за Лежневым. Она прибегала к нему во всех затруднительных случаях. Лежнев велел ей сказать, что приедет на следующий день.
Растерявшись при совершенном безлюдьи, за исключением беспомощной девочки
сестры (отец находился
в отдаленном
кабинете), несчастная, вместо того чтобы, повалившись на пол, стараться хотя бы собственным телом затушить огонь, бросилась по комнатам к балконной двери гостиной, причем горящие куски платья, отрываясь, падали на паркет, оставляя на нем следы рокового горенья.
— Пойдем туда, Маша, — проговорил, наконец, Владимир Андреич, показав жене глазами на
кабинет. Марья Ивановна встала и пошла за мужем. Барышни тоже недолго сидели
в угольной. Брюнетка взглянула исподлобья на Феоктисту Саввишну и, взяв
сестру за руку, ушла с нею
в другую комнату.
Григорий Александрович, войдя
в свой
кабинет, повалился
в широкие кресла; лакей взошел и доложил ему, что, дескать, барыня изволила уехать обедать
в гости, а
сестра изволила уж откушать… «Я обедать не буду, — был ответ: я завтракал!..» Потом взошел мальчик лет тринадцати
в красной казачьей куртке, быстроглазый, беленький, и с виду большой плут, — и подал, не говоря ни слова, визитную карточку: Печорин небрежно положил ее на стол и спросил, кто принес.
Варя,
сестра Мани, вбежала
в кабинет с бокалом
в руке и с каким-то странным, напряженным выражением, точно у нее рот был полон воды; она, по-видимому, хотела бежать дальше, но вдруг захохотала и зарыдала, и бокал со звоном покатился по полу.
Нам долго пришлось дожидаться; прием был громадный. Наконец мы вошли
в кабинет. Профессор с веселым, равнодушным лицом стал расспрашивать
сестру; на каждый ее ответ он кивал головой и говорил: «Прекрасно!» Потом сел писать рецепт.
Покойная ночь, которую все пожелали Висленеву, была неспокойная. Простясь с
сестрой и возвратясь
в свой
кабинет, он заперся на ключ и начал быстро ходить взад и вперед. Думы его летели одна за другою толпами, словно он куда-то несся и обгонял кого-то на ретивой тройке, ему, очевидно, было сильно не по себе: его точил незримый червь, от которого нельзя уйти, как от самого себя.
Висленев, взойдя с
сестрою и теткою
в дом, направился прямо
в свой
кабинет, где еще раз умылся и переоделся, прихлебывая наскоро поданный ему сюда чай, — и послал за извозчиком.
И он начинает тихо говорить о том, что, вероятно, теперь
в кабинете невидимо присутствует его
сестра, Сашина мать. Он чувствует душою, как эта несчастная, святая женщина плачет, тоскует и просит за своего мальчика. Ради ее загробного покоя следовало бы пощадить Сашу.
Упарился я,
в кабинет свой взошел.
Сестер с веерами к лысой матери отпустил, — тоже и их, поди, женихи
в городском саду дожидаются.
Жених и невеста вышли из
кабинета.
В этот же вечер было решено до времени не объявлять о помолвке, а написать дяде и
сестре в Шестово. Княжна Лида принялась писать письма. Князь со своей стороны написал брату. Письма были отправлены с тем же нарочным, который был прислан
в город князем Александром Павловичем заказать номер
в гостинице «Гранд-Отель» и уведомить князя Дмитрия о визите к нему Николая Леопольдовича Гиршфельда.
Сестра Екатерина Пахомовна ему представляется вся
в крови. На неистовый крик, раздавшийся из
кабинета барина, прибежал он туда. Точно сердце чуяло.
Даже Владимир вовсе перестал говорить с ней, так как почти не бывал дома, сопровождая свою
сестру то на бал, то
в театр, а если и приходилось ему оставаться, то он сидел
в своем
кабинете и читал.