Дом у скалы. Ангел, который меня оберегает

Татьяна Михайловна Василевская, 2018

Авария на дороге, несостоявшаяся помолвка, большой дом в подмосковном поселке, принадлежавший когда-то скандально известному бизнесмену, по слухам тесно связанному с криминалом, в котором теперь проживает милая, интеллигентная женщина с детьми. Труп мужчины, найденный возле заброшенной фермы, расположенной неподалеку от этого дома. Как связаны между собой все эти обстоятельства? И есть ли между ними связь? Собрать отдельные кусочки воедино и отбросить лишнее предстоит следователям, ведущим дело об убийстве. Детективная линия сюжета тесно переплетается с рассказом о взаимоотношениях, судьбе и характерах героев.

Глава 4

На вечер воскресенья у следователя Прохорова было запланировано «мероприятие». Приятное и ожидаемое, можно сказать, почти с детским нетерпением. Что с Прохоровым, в силу возраста и специфики работы, бывало крайне редко. Он с приятелем шел на баскетбольный матч. Прохоров был страстным болельщиком этого, пусть и не настолько популярного, как футбол или хоккей, вида спорта. Приятель следователя, несколько лет назад, проходил свидетелем по делу. Возникшая еще во время расследования симпатия, как-то быстро переросла в настоящую мужскую дружбу. А, тот факт, что бывший свидетель, а ныне близкий друг, тоже предпочитал баскетбол всем другим играм, естественно, еще больше упрочил дружеские отношения. Пусть знакомы и не бог весть сколько, зато есть родство душ и взаимопонимание. Что еще нужно?

Одним словом, Прохоров находился в приятном предвкушении. И по этому, когда на экране мобильного высветился номер участкового из поселка Хороводово, следователь даже решил, сначала, что просто не станет отвечать. Выходной у него. Но, у участкового Рогозина тоже был выходной, однако же, он, по какой-то причине, звонит ему, своему коллеге. А впечатление молодой, но явно толковый и знающий свое дело участковый, произвел на Прохорова весьма благоприятное. Просто так, из-за ерунды, он бы звонить не стал.

Вздохнув, и стараясь отогнать тревожные предчувствия, о большой вероятности пропустить сегодняшнюю игру, Прохоров взял надрывающийся мобильник.

— Иван Степанович! Добрый день, извините, что беспокою, но, тут такое дело… Мне кажется, что это может иметь отношение ко вчерашнему происшествию…

— Да, слушаю Дима… — с тоской ответил Прохоров. Ну почему в жизни все так несправедливо? Неужели до завтра все злодеи подождать не могут? Неужто, не хотят тоже, как нормальные люди, взять и отдохнуть денек.

— В двадцати километрах от нас, в овраге, возле шоссе, нашли машину одного из жителей поселка. Он сам в машине. Убит ударом ножа, в сердце. Патологоанатом, предварительно, определил время смерти, 36–48 часов назад. Такие дела. Я, просто не очень верю в совпадения. Да, особенно учитывая, что у нас сроду ничего такого не случалось, а тут два трупа подряд…

— Да, я тоже не верю в совпадения. Тело где?

Участковый поселка, где начался поголовный мор, назвал адрес, куда увезли тело. Прохоров взглянул на часы. Может, все же, он успеет съездить посмотреть на труп, потом заскочить на место обнаружения машины, а потом на игру?

Убитый в собственной машине, житель поселка Хороводово, оказался крепеньким шестидесятидвухлетним мужичком, чем-то похожим на Санта Клауса из импортных фильмов. Типичный представитель тех, кто всю жизнь занимается физическим трудом на свежем воздухе. Лицо загорелое, обветренное, возле глаз глубокие морщинки. Видно, мужик был веселый, любил посмеяться, мрачно отметил про себя Прохоров. Большие сильные руки. Всю жизнь человек работал, трудился этими самыми руками, а потом, по непонятной причине, кто-то взял да и ткнул его ножом, в его же собственной машине.

Участковый Рогозин, явно расстроенный происшествием, сообщил, что погибший был мужик общительный, не вредный, не задиристый, а наоборот добряк, широкая душа. С соседями ладил. Работал, одно время, в соседнем поселке у частного предпринимателя, у которого было большое хозяйство и даже пара заводиков по производству колбас и молочной продукции. Погибший, отлично разбиравшийся в технике, был там и за механика и за главного инженера и за слесаря. Несколько месяцев назад, ушел от предпринимателя и занялся своим хозяйством. Овощи, зелень, яйца. Сказал, что годы уже немалые и с железками возиться надоело, да и тяжело уже. Охота на своей земле поработать, в удовольствие. Время от времени, он возил плоды своих трудов на рынок. Сдавал на реализацию. Жил не бедно, но и не богато. Так, что ограбление маловероятно. Хотя, сейчас и за пятьсот рублей могут жизни лишить, если, к примеру, наркоман какой попадется, которому деньги до зарезу нужны.

— Я думаю, что он подвозил кого-то, а тот его… — сказал участковый. — Хороший мужик был. Жаль его.

— Да, всех жаль, когда вот так, ни за что, ни про что, — буркнул Прохоров.

Они подъехали к дому убитого. В сарае возились куры, слышалось кудахтанье.

— Скажу, потом соседке, что бы покормила, да и вообще к себе, что ли забрала их. — Грустно сказал сердобольный участковый. — Жалко, живые существа как-никак.

В доме было чисто. Все на своих местах. Не особо уютно, мужик жил один. Но для «холостяцкой берлоги» вполне прилично. Даже цветочки на окошках. На столе скатерть вышитая. Наверное, чей-нибудь подарок.

— Родственники были у него?

— Сестра, где-то в другом городе. Он мне как-то рассказывал, мол, собирается к сестре съездить, зимой, когда все хозяйственные работы закончатся. — Рогозин вздохнул. Видимо события последних двух дней тяжело на него подействовали, навели на него уныние. Для поселка, где как он сам сказал, никогда ничего «такого» не случается, две насильственные смерти подряд, действительно многовато. Молодой участковый сегодня не улыбался жизнерадостно, как вчера. Глаза посерьезнели. Прохорову был симпатичен явно неравнодушный к своей работе и к людям, окружающим его, парень.

— Сообщишь ей? — спросил следователь. — Могу кому-нибудь из своих ребят поручить.

Участковый помотал головой.

— Да, нет, я сам. Я же его с пеленок, можно сказать, знал. Всю жизнь здесь живу. Нужно уважение проявить. Он нам в детстве свистульки из глины лепил. Такие заливистые…

— Дима, здесь, конечно, не Москва. Все немного по-другому. Народу меньше, все друг друга знают. Общаются. Но, если уж ты выбрал эту профессию, ты постарайся, так близко к сердцу все не принимать. Иначе, надолго тебя не хватит. Сгоришь, сам не заметишь как, — сказал Прохоров. Он уж, почти забыл, как сам начинал работать в органах. Что чувствовал тогда. Как, чуть не до слез, переживал каждую трагедию, каждую, казавшуюся чудовищной несправедливость. Жизнь пообтесала, душа обросла коркой, зачерствела. Редко-редко, иногда все же случается, что хочется взвыть от жалости или, наоборот, от ярости и злости на тех, кто творит страшные, не укладывающиеся в голове вещи. Когда, к примеру, расследуют убийства детей. Но, Прохоров, в таких случаях, сразу твердо говорит себе: «Цыц! Надо всеми не наплачешься, да и толку никакого от этого не будет. Нужно подонков, кто творит такое, ловить, а не сопли распускать» И ничего, отпускает. И дальше можно делать свою работу с ясной головой и холодным сердцем.

Дима Рогозин кивнул.

— Да, я знаю. Я в норме. Вы не думайте, я справлюсь, — смущенно сказал он.

Прохоров хлопнул парня по плечу.

— Не сомневаюсь. Обязательно справишься.

* * *

— Прошу прощения! Извините! — вежливо повторял следователь, протискиваясь мимо сидящих болельщиков, к своему месту, переступая через вытянутые ноги, то и дело, задевая чьи-то колени. Никто, особо, внимания на него не обращал. Все были поглощены игрой. Сегодня борьба была напряженной, интересной.

— Здорово! Как игра? — плюхнувшись рядом с приятелем, пропыхтел Прохоров.

— Здорово! Ну, ты вообще! Половину, считай, пропустил, — проворчал его друг, считавший, что уважительной причиной, для того что бы пропустить баскетбольный матч, может быть только собственная смерть, ну или, как минимум, кома или полный паралич. Все остальное — ерунда, которая не может остановить истинного болельщика.

— Работа, — развел руками следователь.

— Работа! — передразнил приятель. — Да на х… такую работу, которая… Давай!!! Да!!! Нет!!! Ну, как же так?! — вскочив с места, во весь голос заорал он, вместе с доброй половиной зала.

— Нет, ну ты видел? — разочарованно протянул он, усаживаясь обратно. — Ну, вообще! Ну как так можно было не попасть? Ну, что руки, что ли не из того места?!

Прохоров усмехнулся. Он еще не успел «включиться в процесс», эмоции еще не зашкалило и он, пока наблюдал за реакцией уже разошедшихся, раззадорившихся фанатов, как бы со-стороны. Это оказывается забавно, когда вокруг тебя все скачут и орут, как безумные. Обычно-то этого не замечаешь, потому, что сам скачешь вместе со всеми и орешь во всю глотку.

Команда, за которую болели друзья, продула. В качестве утешения, решили зайти, после игры, «пропустить по кружечке». Был у приятелей один любимый ресторанчик, с располагающей, расслабляющей атмосферой и отличным пивом.

— Ну, рассказывай, чего за дело, — предложил товарищ, готовый слушать о чем угодно, лишь бы это никак не было связано со звездами и знаменитостями, с которыми работал он сам, будучи агентом этих известных особ.

— Тайна следствия, — ухмыльнулся Прохоров.

Приятель заржал.

— Ой, да ладно! Я-то, надеюсь, не в подозреваемых? Так, чего тогда за тайны? Я-то, лицо не заинтересованное.

Прохоров улыбнулся.

— Да в нашем деле, никогда не знаешь, как оно все обернется, — поддразнивая товарища, сказал он, — сегодня не подозреваемый, а завтра, уже все может измениться.

Рассказ Прохорова, не произвел особого впечатления на звездного агента. Ничего интересного. Вообще ужасная работа, ездить смотреть на трупы, на места где совершены убийства. Бррр! А потом, как ищейка вынюхивать все, что связано с этими самыми убитым. В общем, даже еще хуже, чем его собственная работа.

— Тоска! — резюмировал он и, ухмыльнувшись, добавил: — Стоило из-за этого игру пропускать.

Прохоров хмуро покосился на него. Остряк нашелся. Не желая говорить больше о работе, Прохоров сменил тему:

— Как там, твой персональный монстр? — намекая на жену друга, поинтересовался он.

Это было не совсем честно. Брак, крайне неудачный, был больным вопросом приятеля. Прохоров знал это, но другой темы, не относящейся к расследованию, так, сразу, не придумалось. Но друг ответил, на удивление, жизнерадостно:

— Мой персональный монстр, скоро перестанет быть моим. — Он засмеялся, видя, как удивленно приподнялись брови следователя. — Мы разводимся! Я, наверное, в месячный загул уйду, когда все будет официально подписано.

— А чего молчал, партизан? Ты ж не вчера развестись надумал?

Приятель подмигнул.

— Боялся сглазить. Ты, вот, человек холостой, свободный и счастливый, тебе не понять. А мне почти пятнадцать лет каждый день мозг по кусочку выгрызают. Поневоле, суеверным сделаешься.

— Как же это она тебя так отпустила? Ты же говорил, в случае чего, она тебя по миру без штанов пустит, а перед этим еще голову тебе отгрызет, как самка богомола.

Друг заржал.

— Да, она так бы и сделала, не сомневайся. Только, я уже год назад все дела, по документам, на другого человека перевел. Так, что моя рыбка, конечно, получит то, что ей положено, я ж не сволочь. Но, спать под мостом и побираться с протянутой рукой мне не грозит.

— Надеюсь, то о чем ты мне сейчас говоришь законно? Иначе, не нужно мне ничего рассказывать, я все же служитель закона.

— Все, законнее не бывает. Я махинациями не занимаюсь и с законом в игры не играю, — весело сказал приятель. А потом серьезно добавил: — А вообще, я бы уже даже и без штанов по миру пошел. Вот где все, — он приложил ребро ладони к горлу.

Прохоров, посмеиваясь, покачал головой. Друга можно было понять. Таких, как его жена, еще поискать нужно. Хотя, время от времени, конечно, попадаются подобные экземпляры. Эх, хорошо, что он не женат. Отвел бог от такого глупого шага. Сам себе хозяин. Никто не пилит. Мозг не выносит, не ноет, истерик не закатывает. Красота. Прохоров с наслаждением отпил холодного пива. Хотя, иногда, хочется какого-то тепла. Что бы рядом был близкий, готовый выслушать, пожалеть, понять человек. «Чего за хрень?» — возмутился собственным дурацким мыслям следователь. «Всякая чушь в голову лезет. Настроение, то и дело меняется. Не иначе правда кризис среднего возраста, а то и вовсе, старость незаметно подкралась».