Опекун. Вне закона

Ронни Траумер, 2022

Меня забрал из дома насильно совершенно чужой человек, заявив, что с этого дня он мой официальный опекун. Только я взрослый человек, у меня своя жизнь, любимая работа и друзья. Он забрал у меня всё, без объяснения. Но зачем забирать меня против воли? Запирать в своей квартире и вести себя со мной так, словно я ему что-то должна? Или я как-то перед ним провинилась? И когда я получу ответы на свои вопросы?

Глава 4

Лина

Сдулась. Крылья отрезали и оставили на вершине мира мучиться от безысходности, ведь летать больше не можешь. Я просто устала. Попытка сбежать из золотой клетки провалилась, и я потеряла силы и надежду. На меня давит всё вокруг, и только оставаясь одна в доме после ухода новой домработницы, я усаживаюсь в гостиной у панорамного окна на теплый пол и, укутавшись в плед, попиваю горячий шоколад. Голодовку я с лёгкостью переношу: пью чай, кофе с молоком и мой любимый горячий шоколад. Знаю, что это неправильно, что могу посадить желудок, но пусть это будет на совести тирана-бандюгана.

Сидеть в своей комнате, конечно, неплохо, но я всё равно пользуюсь тем, что Марата нет дома допоздна, и прогуливаюсь по квартире, больше ведь негде гулять. А я такой человек — на одном месте долго не могу, тело ломит, если долго сидеть. Не понимаю тех, кто может целыми днями лежать на диване и пялиться в экран телевизора. Мне нужно двигаться, что-то делать, и без разницы что, лишь бы не тухнуть.

Думала убраться в доме, но Марат нанял эту женщину, которая, к слову, плохо свои обязанности выполняет. Она больше время убивает, чем делом занимается. А у меня глаз намётан на это всё: мама страдает *рипофобией и в своём стремлении держать дом в идеальной чистоте приучила к этому и меня. Я могу найти пыль даже там, где её нет, и это стало частью меня. Даже ненавязчиво, не пытаясь что-то разглядеть, ты заходишь в чей-то дом, и глаза сами находят, где грязь. Я пыталась избавиться от этого, но мне не удалось. И вот сегодня, когда я наблюдала за Светой, у меня руки чесались протереть после неё повторно пыль, но сдержала себя, предпочтя не смотреть, как она убирается.

Внезапно из мыслей вырывает звук поворачивающегося ключа в замке. Вздрогнув, я бросаю глаза на часы на стене, которые показывают время на всех континентах мира. Совсем рано, за окном-то ещё светло, а Марат не возвращается домой в это время. Убежать в свою комнату я не успею, да и не хочу. Прятаться от Самойлова нет смысла, как и нет смысла бежать из клетки, всё равно поймают.

Судя по удивлённому взгляду, Марат не ожидал найти меня в гостиной и уж точно не ожидал увидеть с чашкой в руках и укутанной в плед. Бросив короткий взгляд на него, я отворачиваюсь к окну, продолжая смотреть с высоты двадцать пятого этажа на город.

Не слышать приближающихся шагов в пустом доме невозможно, как сильно не пытаться, но я всё равно продолжаю делать вид, что мне куда интереснее смотреть на облака, чем на мужчину в дорогом пальто, благоухающего сводящим с ума запахом, который уже наполнил пространство вокруг меня и проник в лёгкие, напоминая события прошлогодней давности.

Не вижу, но чувствую его взгляд на себе, слышу его мерное дыхание, потому что Марат в паре шагов от меня. Поднимаю глаза и в отражении окна вижу, что он стоит, словно статуя греческого бога на пьедестале, подавляя своей силой и властью. Ноги на ширине плеч, руки в карманах брюк, пиджак расстёгнут, а чёрная водолазка облегает его рельефное тело. Красивый, опасный, злой.

— Встань! — приказывает в своей привычной манере, и мне приходится сильнее сжать кружку в руках, чтобы не реагировать на него. Сделать вид, что его нет, что одна в квартире. — Каролина, встань… пожалуйста, — на последнем слове я резко поворачиваю голову и, округлив глаза, смотрю на него в упор, не веря в услышанное.

Неужели он попросил? Вежливо, не рыча, как дикий зверь, а спокойным тоном?

Марат протягивает мне руку, и я вовсе впадаю в ступор. Может, я сплю? Уснула, прислонившись лбом к прохладному стеклу? Но нет, мужчина стоит с протянутой рукой и смотрит на меня своими серыми глазами. Поддавшись непонятно каким инстинктам, я вкладываю свою руку в его широкую ладонь, и он, сжав её, поднимает меня с пола, словно я и не вешу пятьдесят семь килограмм.

— Поговорим? — спрашивает, внешне оставаясь невозмутимым.

Я от шока не могу и слова из себя выдавить, всего лишь киваю, после чего Самойлов кивком головы показывает в сторону стола и, отпустив мою руку, жестом приглашает присесть. Поплотнее укутавшись в плед, словно он может меня от чего-то защитить, на негнущихся ногах я занимаю место за обеденным столом. Марат садится на другом конце и откидывается на спинку белого стула.

— Начнём с начала, — говорит он, и я слышу, как у меня пульсирует в ушах. — Я знал твоего отца, и когда его… когда он умер, я оформил на тебя опеку, решив таким образом защитить тебя и твою мать, — начинает, барабаня пальцами по чёрной столешнице из массивного дерева. — Катя отказалась брать у меня деньги просто так, и я нанял её на работу, — он смотрит мне в глаза, и я не смею даже сомневаться в его словах. — Теперь, когда она в больнице, и ты осталась одна, я обязан был забрать тебя, — эту фразу он говорит с какой-то злостью, будто говоря «ты идиотка и ничего не понимаешь». — Это не похищение, как ты орала неделю назад, но пока твоя мать не поправится, ты без вопросов будешь жить у меня.

— Почему нельзя было просто приглядывать за мной, если вам так это вдруг… — выделяю последнее слово. — …понадобилось, м? — наклонив голову набок, смотрю на него. — Я ведь не ребёнок, и раз вы говорите, что хотите защитить, пока мама в больнице… не кажется ли вам, что звучит это как бред? Мама у меня женщина хрупкая, она явно и раньше не смогла бы «защитить» меня так, как вы с армией охраны, — проговариваю свои мысли вслух, видя на его лице раздражение. — Или сейчас что-то изменилось, и я нуждаюсь в усиленной защите? — после этого вопроса Самойлов заметно напрягается, и я понимаю, что попала в точку.

— Нет, ничего не случилось, — его ответ звучит искренне и только сильнее вводит меня в недоумение. — Но так будет лучше. Тем более, что когда Кате станет лучше, я привезу её сюда и приставлю к ней сиделку.

— Почему ей может понадобится сиделка? — встрепенулась я, взволнованно смотря на Самойлова. Я ведь ничего не знаю о состоянии мамы с тех пор, как меня привезли сюда.

— Мне будет проще, если она будет здесь, под моим присмотром, — продолжает, игнорируя мой вопрос. — Если ты обещаешь быть послушной, не творить глупостей, я позволю тебе жить, как раньше.

— И на работу смогу вернуться? У меня отпуск уже заканчивается, — с прищуром наблюдаю за ним, заметив недовольство на лице.

— Сможешь, — цедит сквозь зубы, явно не желая этого.

— А маму навестить? А с подругой встретиться? По магазинам ходить? Кофе в кафе выпить? Домой съездить?..

— Я же сказал — будешь жить как раньше! — перебивает, выходя из себя.

Ладно, я специально его раздражаю, убедиться хочу, что он не врёт.

— Хорошо, — киваю после долгой паузы. — Не то, чтобы я была согласна жить с вами под одной крышей, ведь что бы вы не говорили, вы мне совершенно чужой человек, но если выбирать между золотой клеткой, запертой на ключ, и клеткой с открытой дверцей, я выберу второе, — серьёзным тоном проговариваю, пока Самойлов кривит уголки губ в подобии усмешки. — Я могу съездить за своими вещами? — иду уже до конца.

— Тебе их привезёт охрана, — сухо отвечает и встаёт на ноги.

— Я не хочу, чтобы ваши обезьяны копались в моих трусах, — громко говорю, встав следом.

— Да твою же мать! — вздыхает он. — Ладно, поедешь, но с охраной, — предупредительно поднимает указательный палец, и я едва сдерживаюсь, чтобы не запрыгать как ребёнок.

Может, это и не то, что я хотела, но явно лучше, чем было в последние дни.

*Рипофобия — навязчивое стремление к идеальной чистоте

Никогда не думала, что так сильно буду скучать по работе. Нет, я, конечно, очень люблю то, чем занимаюсь, с детства мечтала не просто трудиться в стенах какой-то гостиницы, а иметь свою и жить на последнем этаже, который будет весь моим. Насмотрелась американских сериалов и вот стою за стойкой регистрации, улыбаюсь не потому, что так требует политика заведения, а потому что на самом деле рада здесь быть.

— Честное слово, я была готова добавить ему в кофе слабительного, — шепчет подруга, которая рада больше моего, что я вернулась к работе.

— Ты сумасшедшая, — говорю сквозь зубы, попутно отдавая ключи посетителю.

— Я приму это за комплимент, — отвечает и слегка толкает меня плечом.

— Так красиво у нас стало, — произношу, осматривая холл гостиницы.

Уже вовсю и везде идет подготовка к новому году, у нас тоже украсили вход и холл. Переступаешь порог, и моментально настроение улучшается, чувствуется атмосфера праздника. Моего любимого праздника, между прочим. Но как вспомню, что этот новый год будет другим, а точнее, непонятно каким, хорошее настроение падает до нуля.

— Что раскисла? — прищуривается подруга.

— К маме вчера съездила, — вздыхаю я. — Кажется, врачи что-то от меня скрывают, и уверена, это по «просьбе» Самойлова, — проговариваю, изобразив кавычки в воздухе.

— Это и есть его «защита»? — Юлька делает то же самое на последнем слове.

— Не думаю, — задумчиво отвечаю и переключаюсь на клиента.

Мама всё ещё в коме, и доктора сказали, что её жизни ничего не угрожает, но нужно ждать, когда очнётся, а вот когда этот момент наступит, никто не может сказать наверняка. Вопрос времени — сказал мне её лечащий врач. Клиника, куда Самойлов перевёл маму, выглядит как из кино: всё новое, вычурное, форма у медработников не стандартная, как, например, в обычной поликлинике. В общем, видно, что мы с мамой никогда бы не смогли пройти там даже простой медосмотр. Боюсь представить, сколько Самойлов денег тратит, чтобы мама лежала в такой клинике в отдельной палате со всеми удобствами.

— Всё будет хорошо, тётя Катя сильная женщина, — вырывает из мыслей Юля, обняв меня за плечи. — Смотри, кто идёт, — кивает она на вход. — Заждался тебя уже, — подмигивает она.

— Мог бы и позвонить за столько времени, — фыркаю я, делая вид, что не замечаю идущего к нам парня.

Максим вышагивает, нацепив на лицо привычную улыбку, словно он по красной дорожке за получением Оскара идёт, а не по красному ковру гостиницы. Он администратор в ресторане отеля, прошёл шестимесячные курсы в Италии и считает себя высококвалифицированным профессионалом. Макс давно оказывает мне знаки внимания: то розу принесёт, то десерт какой-нибудь. Но дальше этого мы не зашли, и если поначалу я смущалась и краснела от его ухаживаний, то через какое-то время, когда я поняла, что он так и не решится пригласить меня на свидание, как-то остыла.

— С возвращением, красавица, — с широкой улыбкой проговаривает, как всегда держа осанку и высоко подняв голову. — Это тебе, — протягивает мне маленькую шоколадку, которую бармен кладет на тарелочку рядом с чаем.

— Спасибо, — отвечаю и заставляю себя улыбнуться.

— Отпуск тебе пошёл на пользу — посвежела, похудела, — говорит, осматривая меня с явным интересом.

— Угу, — это всё, что могу сказать на его сомнительные комплименты.

— Не против выпить со мной кофейку в перерыве? — спрашивает, чем однозначно удивляет меня.

Спустя столько времени, это первый раз, когда он приглашает меня хоть куда-то. И пусть это будет барная стойка нашего ресторана, но уже неплохо.

— Конечно, она не против, — отвечает за меня подруга, заметив моё длительное молчание.

— Отлично, тогда жду тебя, — подмигивает и уходит.

— Ты что застыла? Дар речи потеряла? — хихикает Юлька.

— Можно и так сказать, — хмыкаю я. — Странный он, — поджимаю губы, смотря Максиму вслед.

— Да нет, просто нерешительный, — пожимает плечами подруга. — Он с виду только такой уверенный в себе, на деле простой парень.

— Ну не знаю, больше похоже на то, что у него несколько вариантов, он флиртует со всеми, а выберет ту, что больше всего ему «подходит».

— Ну да, твой вариант более подходящий, — задумчиво проговаривает Юля. — Он тебе нравится вообще? — поворачивается ко мне лицом и хмурит брови.

— Ну, как сказать. Он высокий, плечи широкие, под белой рубашкой видно хорошее телосложение…

— Кубики на животе, — прерывает подруга. — В раздевалке случайно увидела, — поясняет, когда я прищуриваюсь непонимающе.

— Ладно, — смеюсь я. — Кубики, — киваю, пальцем рисуя галочку в воздухе. — Весьма симпатичный, и это подтверждает то, как на него наши девочки смотрят…

— И клиентки тоже, — снова вставляет Юля свои пять копеек.

— Да, — соглашаюсь с ней. — Наверное, поэтому он и ведёт себя так высокомерно, знает, что не обделён женским вниманием.

— Но на свидание пригласил тебя, — подмигивает подруга.

— Это просто кофе в нашем ресторане, а не свидание, — закатываю глаза я.

— Сегодня «просто кофе», завтра ужин при свечах, — играет бровями эта оторва.

— Если судить по тому, как долго он решался куда-то меня пригласить, то это завтра будет где-то через месяц, — посмеиваюсь и отхожу от подруги, чтобы обслужить клиента.

Наша гостиница одна из лучших в городе, здесь очень часто бывают иностранные гости, деловые люди, бизнесмены, а вечерами какой-нибудь чиновник со своей любовницей. Бывали и разъярённые жёны, которые орали и требовали у стойки регистрации сказать, в каком номере находятся их мужья. Конечно, никакой информации мы не даём, за что эти самые мужья оставляют хорошие чаевые, а руководство потом нас хвалит.

— Давай, иди, а то у тебя только пятнадцать минут, — толкает в бок Юля, когда подходит время моего перерыва.

— Иду-иду, — поднимаю руки в сдающемся жесте и покидаю рабочее место.

Максим уже ждёт меня, как я и предполагала, у барной стойки. Рядом с ним две чашки кофе, и он беседует с нашим барменом Никитой. Заметив меня, Максим встаёт на ноги и, подав мне руку, помогает усесться на высокий стул.

— Привет, Никит, — улыбаюсь парню с бородой и закрученными усами. Он, кивнув в ответ, отходит в сторону, оставляя нас с Максимом наедине.

— Ты прекрасно выглядишь, — щедрится парень на хороший комплимент.

— Спасибо, — смущаюсь неожиданно даже для себя.

Он просто смотрит на меня как волк на кусок мяса, и мне даже неудобно. За стойкой регистрации особо меня не разглядеть, а вот здесь парень без стеснения рассматривает мои ноги, выглядывающие из-под узкой юбки рабочего костюма.

— Как отдохнула? — спрашивает, а мне хочется кофе на голову ему вылить.

— Ты ведь знаешь, что я взяла отпуск за свой счёт не для того, чтобы на море съездить, — смотрю на него с укором.

— Да, прости, прими мои соболезнования, — быстро проговаривает и накрывает мою руку своей. — Надо было тебе позвонить, но как-то времени не было… — дальше я его не слышу, потому что мои глаза встречаются со взглядом полным гнева и… презрения?

У окна за круглым столиком, на диване в виде полумесяца сидит Самойлов в компании мужчины, который что-то оживлённо ему рассказывает, но, судя по всему, тот его не слышит. Марат смотрит на меня и смотрит так, что у меня начинают дрожать колени.

Под взглядом Самойлова чувствую себя так, словно меня поймали в постели с другим, как минимум. Что совершенно ненормально, ведь этот человек мне никто, я всего лишь временно живу в его доме. Так почему Марат смотрит на меня так осуждающе и с таким презрением, будто я человека убила, и меня сейчас посадят на пожизненное?

–…гостей много, как, в принципе, всегда в это время года, — отдалённо слышу голос Максима, не в силах оторвать взгляд от Самойлова.

Меня как гипнотизируют, невидимой силой заставляя смотреть на Марата и тушеваться. Хочется встать и уйти, спрятаться от взгляда серых глаз, но с чего бы? Что с тобой не так, Каролина? Он тебе никто, почему ты реагируешь, будто мужу изменяешь, и тебя сейчас выведут на улицу, будут забрасывать камнями и кричать что ты потаскуха?

Так, спокойно, отвернись от него и беседуй с парнем, который пригласил тебя на кофе.

— Лина? — щёлкает пальцами перед моими глазами Максим, этот жест срабатывает, и я наконец отрываю взгляд от Марата. — Ты в порядке? — прищуривается парень и поворачивает голову туда, куда я смотрела последние минуты.

— Всё в порядке, — тут же отвечаю и, накрыв его щеку своей ладошкой, не позволяю ему посмотреть назад.

Парень вопросительно выгибает брови, явно не ожидая от меня такого, но моментально его лицо смягчается, и он кладёт свою руку на моё колено, неправильно поняв мой жест.

Меня бросает в жар в ту же секунду, и прикосновение Максима тут ни при чём. Висок жжёт от взгляда серых глаз, и меня начинает трясти, на что Максим усмехается, прикусив губу, поняв мою реакцию по-своему.

— Кажется мой перерыв закончился, — проговариваю и, сжав его пальцы, убираю руку Максима со своих ног.

— Не против, если я подвезу тебя до дома? — спрашивает парень, когда я спрыгиваю с барного стула.

— Против, — раздаётся над моей головой знакомый голос с хрипотцой, и я даже дышать перестаю, краем глаза взглянув на Самойлова.

— А вы, простите, кто? — интересуется Максим.

Вот мне тоже интересно, кто он такой, чтобы решать за меня? Нет, я не хочу, чтобы Максим подвозил меня до дома, не сегодня точно. Только это решать мне!

— Не твоё дело, — буквально выплёвывает Марат. — Пойдём поговорим, — обращается ко мне, обдавая горячим дыханием со вкусом горького кофе.

— Простите, но девушка со мной, — делает шаг вперёд Максим, удивляя меня своей смелостью и заявлением.

— Мальчик, шёл бы ты отсюда, пока ноги целы, — пугающе спокойно проговаривает Самойлов. — Пошли, — не успеваю и глазом моргнуть, как он впивается в мой локоть и тащит в сторону.

— Отпустите меня сейчас же! — требую я, пытаясь отцепить его руку со вздутыми синими венами на тыльной стороне ладони.

Но мужчина меня не слышит, точнее, делает вид, и второй рукой обнимает меня за талию и прижимает к своему боку, заставляя кровь в венах бурлить. И я ещё не поняла, это от его близости или от страха перед ним.

Как и не понимаю, почему я его вообще боюсь? На каком основании он позволяет так со мной себя вести? Я ему не жена, не любовница, дочерью у меня язык не повернётся себя назвать даже в страшном сне, учитывая, что между нами было год назад.

— Да отпустите же наконец! — требую я, когда мы оказываемся в холле.

Самойлов заходит за угол, буквально толкая меня к стене, где я чуть не падаю на напольную вазу с цветами размером с меня. Отпускает мою руку, и я тут же тру запястье, где остались следы его пальцев.

— Ты поэтому на работу просилась, чтобы хвостом вилять перед мужиками? — рычит мне в лицо, уперевшись рукой в стену рядом с моей головой.

— Что вы несёте? — прищуриваюсь, кипя от злости. — Совсем с головой не дружите на старости лет, — проговариваю и вижу, как раздуваются его ноздри.

— Хочешь обратно в клетку, м? — наклоняется ко мне.

От возмущения, да чего врать, от страха, что я окажусь опять запертой, пусть и в роскошной квартире, отрицательно мотаю головой, как ребёнок, который нашкодил.

— Вот и хорошо, — кивает и убирает руку со стены.

— Но вы не имеете права лезть в мою личную жизнь! — почти кричу, гордо вздёрнув подбородок.

Самойлов смотрит на меня безэмоционально, только хруст сжатых кулаков выдаёт его эмоции. Он делает шаг, опять заставляя меня вжаться в стену, и наклоняется к моему лицу настолько близко, что наши губы почти соприкасаются.

— Пока за твою голову отвечаю я, у меня есть все права на тебя, — зловеще шепчет, разворачивается и уходит.

Едва держусь, чтобы не сползти по стене вниз и не разрыдаться. Он решил отобрать у меня не только дом и свободу, но и личную жизнь. Ладно, дело не в Максиме, он мне не настолько нравится, чтобы бороться за право быть с ним. Вопрос в моем личном пространстве и праве выбора.

Глубоко вдыхаю, поправляю на себе одежду и, нацепив дежурную улыбку, иду к своему рабочему месту. Захожу за стойку регистрации и вижу, как Юля разговаривает с каким-то мужчиной: высоким, с русыми волосами и в чёрном пальто. Узнаю в нём собеседника Самойлова, они вместе за тем столом сидели.

— Подавитесь своими деньгами, дяденька, а на конфеты я сама себе заработаю, — тоном полным злости выплёвывает подруга этому мужчине в лицо, на что тот только усмехается.

— Не понимаешь, от чего отказываешься, — наигранно вздыхает и, отвернувшись, уходит.

Проследив за ним, я замечаю поодаль Марата, разговаривающего с нашим главным. Не администратором гостиницы, не директором, а самим владельцем — Агафоновым Леонидом Алексеевичем. Он часто в гостинице бывает, наверное, даже чаще, чем дома. Всегда здоровается со всеми работниками, улыбается даже уборщицам, но не больше. Кроме как «всё хорошо?» ничего не говорит и не спрашивает у нас — тех, кто не в администрации. А сейчас он слушает Самойлова и поглядывает на меня, а мне страшно и подумать, что Марат ему говорит.

— Интересно, — вырывает из мыслей Юля. — Что бы Самойлов сказал, узнав, что год назад забрал у тебя девственность?! — задумчиво спрашивает подруга, осматривая моего опекуна.

— С ума сошла такое вслух говорить?! — шиплю на неё я. — И думать об этом забудь! — требую от неё. — Надеюсь, это никогда не произойдёт, — добавляю шёпотом, смотря на Марата Самойлова — человека, объявившего себя моим опекуном и забравшего мою девственность.

Когда закончилась смена, мы с Юлей вышли на улицу. Если честно, я ожидала встретить Максима, но после нашего кофепития его нигде не было видно. Я не виню его, по Самойлову видно, что лучше не переходить ему дорогу, так что я парня прекрасно понимаю.

— Может посидим где-нибудь? — спрашивает Юлька, поправляя шарф.

Погода разбушевалась: ветер к вечеру усилился, и мелкий дождь моросил, обжигая лицо. Накинув на голову капюшон пуховика, я достаю из кармана телефон и смотрю на время. Ещё и шести нет, но домой мне не хочется, потому что это не мой дом, и мне там неуютно.

— Пошли, хочу профитроли, — отвечаю и беру подругу под локоть.

— Каролина Павловна, — вырастает перед нами мужчина в чёрном. — Мне приказано отвезти вас после работы домой, — говорит он и указывает на чёрную иномарку.

— У меня дела, я потом сама доберусь, — холодным и ровным тоном проговариваю.

— Приказ, Каролина Павловна, — настаивает мужчина.

— Как вас зовут? — спрашиваю, подавшись вперёд.

— Миша, — отвечает, на миг даже растерявшись.

Сложно определить его возраст, но судя по лицу, ему даже тридцати нет, правда, выглядит он как боец ММА. Здоровенный, как шкаф, короткая стрижка, почти лысина, и нахмуренные брови, будто он всё время злой.

— Так вот, Миша, скажи своему боссу, что я приду домой тогда, когда захочу, а если ему что-то не нравится, то он может оставить меня в покое, — быстро проговариваю, и под хихиканье подруги мы обходим его и идём в сторону любимого кафе.

Конец ознакомительного фрагмента.