Проперчение кармы по методу доктора Шмурденко. Стихопустно-ирософский гримуарий

Олег Синельник

Явившиеся на свет в результате всяческих обстоятельств, разных лет стихиры с особенностями лингво-семантических составляющих, которые предполагают наличие у читателя определённой подготовленности… Книга содержит нецензурную брань.

***

Однажды ровно в полночь на 12-й этаж

поднялся я, как вор, что совершил 12 краж.

12 раз я тихо, осторожно позвонил.

12-й квартиры дверь никто мне не открыл.

Я бил ногами дверь 12 долгих минут.

Тут вижу: вверх по лестнице хозяева идут.

Они мне говорят:

— Как хорошо, что ты зашёл!

Как раз по телевизору любимый твой футбол.

А я футбол терпеть не мог с 12-ти лет.

От глупой беготни блевать охота в туалет.

Но я решил хозяевам той ночью угодить.

Они мне говорят:

— Входи скорей и будем пить!

12 литров пива — это всё, что есть.

И на закуску каждому лещей и щук по 6.

Сидим, жуём лещей и в телевизор глядим.

А на экране диктор — бледен и недвижим.

И тихо молвил диктор, что известен везде —

Двенадцатинатолий Бей-ага-оглы-заде:

— Почтеннейшие зрители огромной страны!

Уверен: как и я, вы все в футбол влюблены.

Но, чем смотреть на эту перекатную голь,

я сразу сообщу: продули мы 12:0.

Печально опустил свою он руку в карман,

достал какой-то кольт, а может даже наган.

И в лоб себе стрелял он (я считал) 12 раз.

Ни разу не попал, зато экран — погас.

Я выскочил за дверь и, не прощаясь, ушёл,

по-прежнему свирепо ненавидя футбол.

Прошло 12 лет, да только шок не прошёл —

в 12 раз сильней я ненавижу футбол.

12-ти котам 12 дюжин лет под хвост —

и грянет по миру Футболохолокост.

12 веков пронесутся, как сон —

угаснет прощальный Футболармагеддон,

в потопе пивном сгинут расы людей

и расцветёт эра щук и лещей.

1982, июнь.

***

Я по свету немало хаживал

и по тьме я изрядно шлялся.

Алко-хаджем по барам браживал,

сизым облаком в клубах являлся.

От пурги и от йоги ёжился.

Раздавал трандюлей бесплатно.

На чужом горбу не кукожился

да и свой пропил безвозвратно.

Доводилось расход приходовать,

обезличивать тити-мити.

Если весь архив обнародовать,

содрогнётся Чернигов-сити.

В городке с радиацией аховой

собирали мы пепел фениксов

с обаяшкою Дашкой Малаховой,

сомельяшкой английских пенисов.

В городке с радиацией аховой

из руин воскрешали павших

мы с сисястой Аришкой Маховой,

аниматоршей возбухавших.

Колесил по шальным околицам,

где загажено напрочь чисто,

где дублёный асфальт не мозолится

пешим шарканьем некро-туристов.

Побродил родными пенатами,

повидал я кругом такого,

что мне не о чем с вами, пернатыми,

лить в порожнее из пустого.

И с такими, как я, вездеходами

пил за нас, за небезуродов.

И подземными переходами

тихо шествовал крестным ходом.

Раз в Литве, у местечка Салакас,

проводил мастер-класс по у-шу

тайной школы «сикося-накось».

А к чему я всё это пишу —

а к тому, что пора настала

и сегодня назначен в гости

там, где раньше нога не ступала,

загулявшая в творческом росте.

Это дом, где в морозы злые

не шатаются шатуны.

Если ходят сюда чужие,

то всегда под себя, в штаны.

Чем приветит начальник стражи,

не прозреть мне без понта всуе.

Ни прознать, ни представить даже

интуиция не рискует.

Понадеясь, как встарь, на чудо,

я войду, сторонясь зеркал.

Пусть глазеют углы отовсюду

и по-детски претит овал.

Пусть у стен прорастают уши

и рентгеновые глаза

облучают нам злобой души.

Будь, что будет. Я всё сказал.