Страсти по Митрофану

Наталия Терентьева, 2016

Обжигающая, чувственная история первой любви, первой страсти, ошибок, кажущихся непоправимыми, острого разочарования, бессмысленного предательства. Детство кончается, когда по-настоящему влюбляешься или когда разувериваешься в своих первых, таких сильных чувствах? Два подростка из одной московской школы и двух совершенно разных миров влюбляются друг в друга. Оба – хорошие, умные, красивые, талантливые. Но есть препятствие, и оно кажется непреодолимым…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Страсти по Митрофану предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 9

— Митюша, вот, смотри, что у меня есть! — Марьяна достала конверт.

Митя бросил тревожный взгляд на отца, тот читал газету, не обращая внимания на них с матерью. Вроде как не обращая внимания. Что в конверте? Деньги? Мать иногда дарит ему деньги в конце года и на разные праздники. Он их чаще всего копит и покупает на них подарки родителям. Мите так нравится дарить, так нравится видеть удивленно-недоверчивый взгляд отца: «Что, мой сына так вырос? Он мне дарит подарки…»

Или что там? Паспорт с визой? Так ведь они вроде договорились с матерью, что та сама потихоньку, постепенно уговорит отца, получит его согласие на Митину поездку, им надо вместе идти к нотариусу. Неужели уже уговорила, а отец никак и виду не подает, не комментирует, молчит? И виза так быстро готова? Может, мать обошлась без отца, и он сейчас взорвется?

— Что это? — сдержанно спросил Митя.

— Билеты на концерт. Ты же хотел куда-нибудь с друзьями сходить. Пригласительные, бесплатные. Сядете где-нибудь, там места будут наверняка… Очень хороший концерт, струнный, и виолончель будет. Там же и программка внутри. Это нам на работе давали. Никто не хотел идти, так я семь билетов взяла.

— Семь? Ух ты, так я с ребятишками пойду…

— Ты прямо как отец иногда разговариваешь, — умилилась Марьяна. — Его же интонации, его словечки. Надо же…

Так… Митя стал считать, кого позвать. Деряев, это понятно, лучший друг. Потом Сеня, если пойдет… Самый лучший друг, но он отпал уже от школьной компании, свои интересы, техникум… Наверно, надо Тосю и Посю позвать, им полезно, пусть просвещаются. Тося всегда внимательно слушает его рассказы про музыку и музыкантов… А как быть с Элей? Она учится в другом классе, да и вообще… Смотрит иногда на него так, что Митя начинает крутиться на месте, подпрыгивать от волнения… Деряев точно это уловит и будет смеяться. С ней если идти, то только вдвоем… В общем, без Эли. И отец тоже любит, когда он ходит компаниями, а не вдвоем с кем-то, так ему спокойнее.

— Только это завтра, сынок, надо побыстрее договариваться.

— Агась! — улыбнулся матери Митя. — Спасибо, мам! Я тебя люблю!

— Я тебя тоже люблю, сынок… — Марьяна договорила тише, видя, как дернулся и поднял бровь Филипп. Не любит он, когда Марьяна слишком уж нежна с сыном. Да и не надо, когда есть отец в доме, пусть он и воспитывает, он и приласкает. Не у всех отец есть, а если есть, то редко принимает такое участие в воспитании. Вот поэтому и сын у них такой необычный, такой талантливый…

Мальчик быстро допил несладкий чай — отец как сказал, так и сделал, до получения годовых оценок Митя послушно пил чай без сахара, — схватил сумку и побежал в школу.

Перемена давно закончилась. Но физик — добрый человек, понимает, что у Мити нет денег обедать в столовой. Митя живет рядом и бегает домой перекусить и переодеться. Митя любит, чтобы одежда на нем была свежайшая, и меняет рубашки два раза в день.

— Бубенцов, ну заходи, заходи… Как раз обсуждаем, какую обидную ошибку ты сделал в контрольной… Да, не выходит у тебя пятерка, увы. Как ты ни старался. Но все равно молодец! Вытянул в этом году с тройки на твердую четверку.

— Нет… — Митя невольно произнес это вслух.

Физика! Только не по физике! Отец требовал, чтобы по точным наукам у него были пятерки. До десятого класса он как-то легче к этому относился, а вот с этого года у них дома жесткий контроль. Тройка по математике или физике — наказан. Да Митя и без наказания понял, услышал отца. Надо так надо. Почему, он поймет потом. Отец сам когда-то учился в авиационном институте два года, не сразу пошел в Строгановку, но талант оказался сильнее, перетянул его. И отец хорошо разбирается во всех бытовых приборах, всегда знает, что и почему перегорело, может все объяснить. Когда давно-давно у них была машина, отец вечно ругался с мастерами, чинившими ее, потому что они не понимали, что надо делать, только ломали машину. А он им все хорошо объяснял, маленький Митя просто заслушивался, стоя рядом.

— Алексей Ефимович… Я перепишу…

— Все, все, Бубенцов! Проехали, закрыли тему. У тебя тройка по годовой контрольной, так что электронная система пятерку в году тебе не выставит. Ничем не могу помочь. Переписывать некогда. Три дня до конца учебного года, ты смеешься?

— Алексей Ефимович…

— Сядь, не отсвечивай.

Митя поймал взгляд Тоси. Что-то в нем было такое… Не жалость, не сочувствие, не понимание… Вообще что-то не относящееся к физике… Он отвернулся. Вот черт! Как теперь быть с концертом? Отец никуда его не пустит. Пойдет в школу разбираться с физиком, настоит на переписывании, потом посадит Митю дома, будет объяснять ему, зачем мужику точные науки, заставлять учить формулы, решать задачи, будет пороть… Ну, в общем…

После урока Митя подошел к физику, дождался, пока все уйдут. Он видел за дверью черно-зеленые волосы Тоси, она маячила под дверью, но не заходила. Митя слышал и низкий хохоток Деряева. Ждут его друзья, поддерживают его, приятно. Там же крутился и Артюхин, он слышал и его смех, визгливый, как у девчонки. Даром, что усы у первого выросли.

— Алексей Ефимович…

— Все, все, Бубенцов! В следующем году отыграешься. Сейчас — фол. Все, пока.

Почему физик его не любит? Вообще, кажется, его недолюбливают мужчины-учителя. Что физкультурник, хотя Митя отжимается больше всех, бегает быстро, не пропускает физкультуру, не курит в раздевалке в маленькое зарешеченное окошко, что информатики, оба, иронизируют над его аккуратностью и исполнительностью. Может, ему это только кажется, просто симпатия мужчин выражается по-другому? Вот и физик сейчас. Ведь смотрит на него с явной симпатией, а прогоняет. Ждет, наверно, чтобы Митя проявил настойчивость.

— Алексей Ефимович, я хочу исправить тройку. Я… мне… В общем, мне нужна пятерка в году.

— Слушай, Бубенцов… — Физик взглянул на дверь, в которую просовывалась голова Тоси. — Торчкова, дверь закрой и подальше от нее отойди!

— Надо-олго, Алексей Ефи-имович? — засмеялась Тося.

— Месяца на три, Торчкова! А лучше вообще больше не приходи! А ты, Бубенцов, попробуй себя в чем-нибудь другом. Мить, скажи мне, — физик понизил голос, потому что закрытая было дверь снова стала потихоньку приоткрываться, — тебя что, дома бьют? Ну что тебе так дались эти оценки? Никто в десятом классе уже так не кипишует, ну что ты, а? Унижаешься…

— Я — не унижаюсь, — твердо ответил Митя. — Просто мне нужна физика.

— Ясно. Хорошо, в следующем году старайся тогда. Ты куда думаешь поступать?

— В консерваторию, — не задумываясь, ответил Митя. — Или, если не получится, в Мерзляковку.

— А это что за зверь? — усмехнулся физик. Да, не напрасно он думал, что мальчик немного не от мира сего. Идет в консерваторию, а так переживает о физике.

— Это училище при консерватории. Но я думаю, что меня сразу в консерваторию примут. У меня… способности, — скромно добавил Митя. — Батя так говорит.

— Батя… Да, я, кажется, помню твоего отца. Представительный такой мужчина. Он художник, кажется, да, у тебя?

— Скульптор, — с гордостью ответил Митя.

— Хорошо. Ладно, Бубенцов. Если уж так ты рвешься… Даю тебе последний шанс. Переписывай, но прямо сегодня, после восьмого урока приходи.

— Спасибо, Алексей Ефимович, — сердечно поблагодарил Митя.

Вот, значит, он умеет с людьми договариваться. Забыл улыбнуться! Он вернулся, улыбнулся, поймал в ответ удивленный взгляд физика. Вышел в коридор, там по-прежнему стояла вся его компания.

— Ребятки… — начал Митя.

Артюхин заржал.

— Митюха, ну ты запарил разговаривать, как дебил! Ч хотел?

— Ну как там, Мить, а? — Тося подошла к нему близко-близко, прижалась всем тельцем к его боку. Прижалась, провела, не видно для других, ручкой ему по спине, и ниже, погладила ягодицы, бедро, как-то незаметно рука ее соскользнула куда-то совсем в неожиданное, незащищенное, слишком тайное место… Митя вздрогнул, хотел отойти от Тоси, но не смог. Это было и тревожно-приятно, и немного непривычно, так, что даже нога стала сразу дрожать, и Митя почувствовал, что весь взмок. Он неожиданности новых ощущений он икнул.

Артюхин с Деряевым переглянулись и тоже икнули, громко-громко, передразнив его.

— Ребятки… — снова начал Митя внезапно осипшим голосом. Ведь никто не видел, что делала сейчас Тося? Она, маленькая, стояла, спрятавшись за ним, прислонившись к стене, и словно задумчиво слушала всех. А на самом деле гладила его, да так, что Митя застыл от переполнивших его ощущений. Новых и странных.

— Ну, лошок, ч ты хотел? — Деряев прищурился, пытаясь понять, почему Тося так замерла за спиной у Мити. — Говори, не томи. Торчкова, иди ко мне, я тебя потерял.

— Я зде-есь… — жеманно протянула Тося и все же пошла к Деряеву, напоследок крепко-крепко сжав Митину ногу.

Приятная девочка, немного странная, конечно, никто еще из женщин так не льнул к Мите… Но это же, черт возьми, хорошо! Значит, он ей точно нравится? Батя всегда говорит — надо, чтобы было, из кого выбирать. Одну пнешь, другую пнешь, посмотришь, кто из них поползет за тобой. Митя расправил плечи. Вот, в общем, уже две точно есть. Эля и Тося. Еще Марина Тимофеевна, эта тоже точно в него влюблена, а еще школьная учительница по музыке, которая у них не ведет, — в старших классах нет музыки, — но всегда ему улыбается, когда он приходит в столовую пить воду, старается чем-то его угостить… Но будут ли они так же смелы и откровенны, как Тося…

Митя увидел, как Деряев неожиданно обнял Тосю, та не отстранилась. Наверно, они друзья. Между друзьями это нормально. Вообще — ведь все они друзья! Все — его ребятки! Его компания! У Мити резко улучшилось настроение после разговора с физиком и после того, как Тося так явно показала ему, что он ей очень нравится.

— Ч хотел? — повторил Деряев. — Уболтал Ефимыча? Исправит тебе тройку?

— Я переписывать буду, — улыбнулся Митя, видя, как Тося, зажатая высоким Деряевым, смотрит-то из-под его подмышки на него, на Митю! И тихонько ему подмигивает и облизывает губы, как-то так, что Мите стало все ясно. Он, правда, с другом ссориться из-за девчонки не будет, если надо, уступит Деряеву. Но только, судя по всему, Тося уже выбрала его, Митю. Или они просто с Деряевым друзья… Тогда что выбирать… Митя потер голову. Нет, ничего не понятно. Очень сложно во всем этом разобраться! Билеты! Надо же договориться о концерте, ведь идти завтра уже! — Ребятки, пойдемте на концерт, — сказал Митя.

— Ребя-я-ятки… — Маленький Артюхин смешно проблеял, передразнивая Митю, и неожиданно очень сильно толкнул его.

Тот покачнулся, но тут же в ответ так пихнул Артюхина, что подросток отлетел назад, стукнувшись об колонну, задев по пути Марину Тимофеевну, которая уже некоторое время шла за группой десятиклассников.

— Ну, Артюхин, ты вообще… — покачала она головой. — Ты как себя ведешь? Привет, Митя! — поздоровалась одна с одним Митей. — Как успехи? Что-то не заходишь… Вот зайди, кстати, я там твоей маме кое-какие материалы хотела передать, она просила.

— Маме? — удивился Митя. — А, ну хорошо, сейчас зайду. Вот, с ребятками только договорюсь. Мы на концерт идем. Хотите с нами?

— На концерт? — Марина Тимофеевна подняла тоненькие сероватые брови. — Когда?

— Завтра.

— А что за концерт?

— Струнный. В Доме музыки. Бесплатно!

— А знаешь… — Марина усмехнулась, глядя, как Тося быстро-быстро захлопала ресницами, слушая Митю, при этом даже не пытаясь освободиться от цепких объятий Деряева. — Слушай, Деряев, ты свою девушку, может, на улице будешь обнимать, ну не так же откровенно!

Марина ничего не понимает в их отношениях, усмехнулся про себя Митя. Они все — друзья!

— Это еще не откровенно, Марина Тимофеевна! — засмеялся Деряев, обнажив длинные желтоватые зубы. — Показать, как откровенно?

— Нет, нет, не сейчас, Деряев. Какие же вы, а! Наглые, беспардонные… Митя, в общем, заходи, я материалы маме передам, и про концерт все расскажешь. Я завтра могу пойти, у меня муж как раз в командировку на два дня уезжает.

— Так вот и надо… — Деряев подмигнул, — немножко оторваться, да, Марина Тимофеевна?

— Ох, Деряев, жаль, ты у меня больше не учишься…

— Не нужна мне биология, Марина Тимофеевна, у меня экономический профиль! В будущем вообще наук не будет, только одна экономика. Кто лучше деньги сосчитает, тот и в шоколаде!

— В шоколаде будет тот, кто их заработает, Деряев!

— Или украдет! — встрял Артюхин.

— Или украдет, — согласилась Марина Тимофеевна. — Мить, я тебя жду.

Митя в растерянности остановился, не зная, идти ли ему с друзьями, так хорошо компания складывалась, он всегда мечтал, чтобы ходить с друзьями по школе, вот так, как сейчас — все вместе, дружно, весело, ну что, вот так взять и уйти к Марине?

— Подождете меня? — попросил он. — Вместе погуляем потом. Мне к Алексею Ефимовичу только после восьмого. Еще целый час.

Тося подмигнула ему. Подождет, она и подождет. И Деряев с ней, он же все время рядом с ней. Это вообще все очень приятно. Все — вместе! Вот так, дружно, весело, в компании — много ребят, все друг друга любят, все хорошо относятся… Это ведь его заветная мечта — быть в центре большой дружной компании.

Митя увидел, что по лестнице спускается Эля в окружении своих одноклассников. Вот, у нее же есть компания. Они всегда так по школе ходят. Рядом с ней, как обычно, долговязый мальчишка с огромными голубыми глазами, как у девочки, наверно, ее друг, потому что никогда от нее не отходит. Где-то поблизости прыгает и белобрысый Дуда, хорошо известный на всю школу, после того как неделю назад на спор курил электронную сигарету, пройдя три этажа школы медленными шагами. И никто не смог его остановить. Не драться же с подростком! Все училки прыгали рядом, уговаривали… А главное, ничего и потом ему не сделали. Ругались, кричали, угрожали, а Дуда только посмеивался. Родители его уезжают в длительные командировки, Дуду оставляют одного, он самостоятельный и смелый, Мите только мечтать о такой смелости.

Но, кстати, он бы не хотел быть таким самостоятельным. Ему нравится то, как у него есть сейчас. Он знает, что дома его ждет человек, который понимает все, все может объяснить, все непонятное расставить по своим местам. Ну, конечно, то, о чем Митя решится отцу рассказать. Вот о Тосе он, наверно, не расскажет. И о том, как несколько дней назад он шел из музыкалки с Элей и неожиданно потерял ощущение времени, растворившись в ее взгляде… О том, как каждую ночь после этого ждал, когда затихнут все звуки в родительской комнате, и только тогда писал Эле, уверенный, что неожиданно не откроется дверь, не войдет отец и не отберет телефон… И не прочитает его взволнованные, без начала и конца сообщения…

— Привет, Мить! — помахала ему рукой Эля, спустившись на этаж с одноклассниками. И улыбнулась, широко, светло, как обычно.

Ее подружка, которая шла с ней под ручку, тоже помахала Мите.

Интересно, он ей нравится? Она так внимательно посмотрела на Митю. Какая забавная девочка, одевается чудно — кофта длинная, ниже юбки, на шее — замшевый ободок с блестящей бляшкой… Ноги не очень, но улыбка такая загадочная… Надо расспросить про нее Элю. Так смотрит на него, как будто увидела что-то необыкновенное. Да, все-таки нравится он женщинам. И это весьма приятно. Но не самое главное в жизни.

Митя кивнул Эле и обернулся к своим ребятам:

— Подождите меня, я на минутку к Марине!

— Минуткой вряд ли обойдется! — непонятно ухмыльнулся Деряев.

— Я за материалами для мамы… — спокойно начал объяснять Митя.

— Другим будешь эту дичь втирать! — хохотнул Артюхин.

— Но мы тебя ждем на улице, Мить, — сказала Тося, по-прежнему держась за Деряева.

Митя поймал недоуменный Элин взгляд и побыстрее отвернулся. Ну что она хочет! Он очень занят! У него физика, у него компания, естественно, друзья важнее, чем одна-единственная девушка, даже если она ему и нравится… Ему Тося тоже нравится. И она, кстати, идет сейчас себе с компанией и совсем не настаивает на том, чтобы быть вместе с Митей. А Эля, кажется, обиделась. Не на что обижаться! Он ей ничего не обещал. Мало ли что покажется ночью, тем более когда лежишь под одеялом, с телефоном, видишь крохотную иконку с ее фотографией, она улыбается так светло, так хорошо, только ему, читаешь строчки ее милых сообщений, понятных только ему, она, конечно, не такая смелая, как Тося, и симпатию выражает не так откровенно, но понятно же, что он ей нравится, понятно же из ее нежных недоговоренностей, что больше всего ей бы хотелось сейчас быть с ним, провести пальчиками по его щеке, и не только по щеке…

Ну и что! Сейчас он занят. Митя физически чувствовал взгляд Эли, когда шел по коридору в кабинет Марины Тимофеевны. Пусть смотрит. Ничего особенного. Ну не улыбнулся, ну отвернулся, ну не поздоровался! Что делать из этого событие! Он — занят. И точка. Пусть ползет за ним. Так батя сказал, а батя понимает про жизнь и про женщин ВСЁ. Митя обернулся-таки. Не поползла? Сама виновата.

Он увидел, как Дуда взял Элину сумку, взвалил на плечо вместе со своей и, подпрыгивая, пошел рядом с ней. Крайне неприятный мальчик. Просто сволочь. Какое он имеет право брать сумку его девушки?.. То есть… Митя — совершенно свободный человек, но Эля ведь ему вчера писала что-то такое… Конечно, это можно понять как угодно… И ее нежный взгляд… У нее от природы такой взгляд… Она на всех так смотрит, на весь мир… У нее глаза так устроены… Черт!

Митя резко развернулся, побежал за ними. Зачем он бежит? Он остановился у лестницы, увидел, как Эля со смехом сняла Дудину руку с талии, как, красный и расстроенный, за ними плелся-таки голубоглазый Костик, ковыряясь в своих разноцветных брекетах… Тут, как назло, Элина подружка Таня, только что смотревшая на Митю с явной симпатией, обернулась, показала ему язык и неприличный жест… А девочка с медными волосами, Соня, кажется, еще и махнула так небрежно ручкой, мол «иди-иди, парень!». Наверно, Эля всем дала прочесть его глупые сообщения…

Митя в два прыжка обогнал Элину компанию, толкнул Костика, нарочно посмотрел на Элю с ядовитой усмешкой, ничего не сказал и свободный, самостоятельный, высоко подняв голову, широко раскидывая ноги, как отец, спустился первым на этаж. Вот так! Пусть знает, что ему — все равно! Она именно такая, как говорил отец. «Пусть другие носят за ней мантию!» Ведь это батины слова, а он не поверил! Батя все правильно говорит, и никуда он с ней не поедет! Или… Или поедет, но покажет ей там, за границей, что она ему совсем не нужна! Ему вообще никто не нужен! Его ждут звездная слава и лучшие концертные площадки Европы.

Обессиленный от противоречивых мыслей и эмоций, Митя пробежал по второму этажу, взбежал по другой лестнице и, взмыленный, ворвался в кабинет Марины.

— Ты что, зайчик? От кого бежал? — Марина сразу подошла к двери, плотно ее прикрыла. — Садись, радость моя. Вот тебе конфеты с коньячком, кофе будешь? Или чай? У меня разный чай есть… Дети все несут, несут…

— Лучше воды! Холодной! — проговорил, задыхаясь, Митя.

Что-то сейчас произошло не то, а что, он еще не понял. Кому рассказать? Некому. Может быть, Деряеву, он — лучший друг, с некоторых пор Мите стало так казаться. То, что он обнимает Тосю, — это ерунда, это по-братски, по-пацански, они же с Сеней иногда ходят в обнимку, как братья… Сене тоже можно рассказать, но он в женщинах ничего не понимает. Может, Марине рассказать? Конечно, она в него влюблена… Но она взрослая, замужем, все поймет…

— Что, шалун, набегался? — Марина поставила ему чашку и ненароком задела его грудью.

Он уже к этому привык. Это поначалу он замирал, краснел, а сейчас уже сам ждет этой теплой волны, которая разливается по всему телу, когда Марина, словно сама не замечая, окутывает его своей мягкой, белой, огромной, открытой до самой ложбинки грудью. Обычно видно родинки между двух больших грудей, плотно лежащих рядом, а сейчас было видно и ниже, Маринина блузка совсем опустилась. Митя бы раньше отстранился от неловкости, а сейчас, наоборот, взгляда не отвел и даже чуть сам прижался к ней плечом. Коленки при этом подрагивали, но… это от быстрого бега, наверно. Он — не растеряется. Он — самец.

— О… — негромко засмеялась Марина. — Мальчик мой… Тебе сколько сахару? Попробуй все-таки мой чай…

Митя посмотрел на кусочки сахара в круглой желтой сахарнице. Коричневые, белые кусочки, квадратные, неровные, прозрачные, шероховатые… Нет, нельзя. У него договор с отцом.

— Я — без сахара, — твердо сказал он.

— Что это вдруг?

Митя улыбнулся.

— Не хочу.

— Зубки у тебя у самого как сахарные, белые-белые… — проворковала Марина. — Так и хочется их попробовать… Ну-ка, покажи, этот зуб у тебя как-то вырос. — Она бросила быстрый взгляд на дверь, легко провела пальцем по Митиным губам, коснулась зуба, чуть неровно выпирающего из ряда верхних зубов. — Клычок… А губы какие у тебя… Нецелованные, да, Мить? И не целуйся! Девочки все очень плохие, им все равно с кем целоваться.

— Да? — искренне удивился Митя.

— Конечно, — пожала плечами Марина, садясь напротив него и медленно разворачивая конфету в красной блестящей фольге. — Ты не знал? — Она положила в рот большую шоколадную конфету и стала с удовольствием ее жевать. Губы ее испачкались шоколадом и помадной начинкой, Марина причмокивала и то и дело облизывала губы.

— Нет…

— Конечно, малолеткам все равно. Им же важен процесс, а не человек. Их кто поцелует, с тем они и будут целоваться. И остальное всё — тоже. Ну это, наверно, тебе не интересно, ты мальчик серьезный… — Марина лукаво взглянула на него.

— Интересно, Марина Тимофеевна. Это же жизнь. А мне интересно, как… вообще… в жизни… — Митя почувствовал, что запутался и, наверно, у него не получится сказать, что он хотел.

Но Марина поняла его. Вот что значит — взрослая женщина. И очень хорошая, добрая! Видно же, что она добрая. И умная. И точно не захочет с ним за ручку парой ходить. Ведь у нее есть муж.

— А интересно, Митенька, так приходи ко мне…

— Когда? — спросил Митя, чувствуя, что краснеет.

— А сегодня и приходи.

— Завтра — концерт, вы хотели с нами пойти… — совершенно нелогично ответил Митя, не понимая, соглашаться ему или отказываться.

— Знаешь, я, наверно, не пойду. У меня на завтра оказалась куча дел. А сегодня я совершенно свободна. Приходи, чаю попьем, конфет у меня дома полно… Ну и вообще… — Марина потянулась, подняв вверх руки, и под тонкой трикотажной красной кофточкой так ясно, так выпукло обозначилась ее нереально белая и огромная грудь. Такая тяжелая, такая манящая…

Митя сглотнул слюну, прокашлялся. Марина погладила его по спине.

— Ты устал. Очень устал.

— А… А что вы хотели моей маме передать?

— Маме? Ах, маме… Сейчас, да… Она же у тебя председатель родительского комитета? Тут на лето путевки в летний лагерь предлагают…

— Нет, не председатель… — растерялся Митя. — Кажется, нет… Она — нет…

— А ты хочешь поехать в лагерь?

— Я? Не знаю. Нет, наверно. А сколько стоит? У нас денег совсем сейчас нет. Ситуация такая.

— Да? — Марина остро взглянула на Митю. — У тебя… все здоровы в семье?

— Да, спасибо.

— А отец?

— И отец здоров.

— Хорошо. Как знаешь… Значит, я просто ошиблась, спутала. Ладно, если сможешь, зайди ко мне вечерком, я во-он в том доме живу… — Марина сама подошла к окну и позвала Митю. — Подойди, я тебе покажу.

Митя нерешительно подошел к ней. Как-то все не так. Здорово, но непонятно. Чего она хочет?

— Смотри… — Марина взяла его руку и его же рукой стала показывать ему. — Вот тот дом, зеленый, высокий, новый, видишь? А за ним двенадцатиэтажный. Там я и живу, очень легко запомнить, третий подъезд, третий этаж, сто одиннадцатая квартира. Три-три — один-один-один. Запомнил? Придешь?

Марина смотрела на него сильно накрашенными глазами. Острые черные стрелки делали ее похожей на египетскую принцессу. Вместе с ярко-рыжими волосами, взбитыми в пену, это казалось немного угрожающе. Красные ногти с черными подтеками, усики над верхней губой, морщинки, такие внятные морщинки в уголках рта, на висках… Странно, издали ничего этого не видно… Так сильно, так сладко, так душно пахнут ее духи… Митя отстранился, отступил назад.

— Придешь?

— Не знаю… Да, наверно… Не знаю… Постараюсь…

— Постарайся… — Марина провела рукой по его волосам. — Шелковые… Просто шелковые… Какие же у тебя волосы…

Митя отступил еще на шаг.

— Я… я пойду, хорошо, Марина Тимофеевна? Мне переписывать физику надо…

— Иди, — засмеялась Марина и уперлась кулаками в бока, стала похожа на себя обычную, так она стоит посреди класса во время урока. — Не придешь, значит.

— Я… не знаю…

— А я знаю, Бубенчик. Не придешь. Ну и ладно. А зря. В общем, если надумаешь, я тебя после семи жду. В любое время приходи. Не пожалеешь. Три-три-один-один-один. Запомнил?

Митя кивнул и побыстрее вышел из кабинета. Уф… Как же тяжело с женщинами… Вроде и тянет к ним, такое приятное, ни с чем не сравнимое волнение в теле, но как же с ними тяжело… Они все сразу хотят как-то на него влиять, хотят, чтобы он был только с ними, ревнуют… Марина вон вообще все про него поняла… Это и приятно, и не очень. Он ведь — сильный, он — загадочный, он — самец! Митя приосанился, глядя на свое отражение в стекле двери на лестнице.

Вот интересно, то, что Марина уговаривала его прийти в гости, означает ли, что прямо сегодня он бы смог… У него бы получилось, как у других ребят… И он перешел бы в мир взрослых… И тогда уже полушутливое и многообещающее «самец» точно бы имело к нему отношение… А как бы все это было? Как… Марина знает как… И с ней было бы не стыдно оказаться неумехой… А, может, само бы все получилось, ребята рассказывают… А вот Марина потом поползла бы за ним? Ведь только тогда он настоящий мужик… Или нет, или он что-то не так понял в словах отца…

От волнительных и путаных мыслей Митя врезался в Елизавету, которая когда-то привела его на репетицию к Эле. Если бы не Елизавета, Митя бы с ней и не познакомился, и ничего бы не было.

— Бубенцов, что с тобой? Ты здоров? Вид такой… Ошеломленный…

— Да, да… — выдавил из себя Митя. — Елизавета Тимофеевна…

— Я вообще-то Константиновна, Митя.

— Ой, простите! Простите! — испугался Митя.

— Мить, да что с тобой? — Елизавета провела рукой по его лбу. — Горячий какой-то. Все, переучился. Отдыхать пора. Вы с Элькой, я слышала, едете на фестиваль в Латвию? — Учительница подмигнула ему.

— Мы? Я? Откуда вы знаете?

— А что такого? Что ты так переполошился? Мама твоя приходила, подписывала анкету для визы.

— А, мама… Да, еду, наверно, не знаю…

— Ох, Митька, смотри!.. — Елизавета шутливо погрозила ему пальцем. — Не родись красивым… Повезло тебе, кажется…

Митя извиняюще улыбнулся и побыстрее сбежал по лестнице вниз. Его там ждут друзья! Как же тяжело, как все непонятно. Тяжелее всего с женщинами. Это они все запутывают, усложняют, все время обижаются, друг к другу ревнуют… С ребятами гораздо проще. Если тебя друг называет «дебил», это не значит, что он тебя считает на самом деле дебилом. Просто… Просто у мужчин все иначе, правильнее, без лишних усложнений, загадочных взглядов, намеков…

Он вышел на улицу, оглянулся. Куда-то подевались его друзья… Митя обошел всю школу, но нигде не увидел своей компании. Не дождались его. Сам виноват, пошел к Марине. Друзья ушли.

Митя растерянно потоптался в школьном дворе и побрел домой. Потом решил не ходить домой, сначала пересдать физику, а потом уже показываться отцу на глаза. Так проще, и врать ничего не нужно. Или набраться смелости, прийти домой, честно сказать: «Я получил тройку, но пойду ее пересдавать, я договорился, я смог убедить физика»? Митя сидел, колебался-колебался, потом решил — надо все-таки пойти домой. Он — мужик. Он — смелый. Таким его воспитывает отец. Поэтому бьет.

Митя решил сначала обойти свой дом, подышать… Не решаясь признаться себе, что домой идти боязно, что не хочется, нет сил преодолевать сейчас возмущение отца… Он услышал сигнал сообщения.

Ну. Ты. Даешь.:-(

Митя пожал плечами. Что она имеет в виду? Что он с ней не поздоровался? Даже отвечать ничего ей на это не будет. Не поздоровался и не поздоровался. Свободный человек. Никому ничем не обязан.

Он убрал телефон, прошел еще кружок вокруг своего дома. Ну вот, испортила настроение. И так он перебаламучен всеми событиями…

Физика, ирония Алексея Ефимовича, презрительная ирония, ведь Митя все понял, просто преодолевал ее, потом Тося, ее горячие ладошки, смелые прикосновения, никто и никогда так его еще не трогал…

А еще и Марина Тимофеевна, ее милая хитрость, как она заманила его — он и это понял, он же не дурачок, все она придумала про путевки, ее тяжелая зовущая грудь, настойчивый ванильный запах ее духов, так иногда пахнет в туалете — в театрах, музеях, когда искусственный запах забивает все, сильный, навязчивый, неожиданное приглашение домой, внезапная неприязнь, которую он ощутил, глядя на ее не такое уж и молодое лицо, на сильно накрашенный рот, на морщинки над верхней губой, в которых собралась красно-карминная помада, на тугие плотные усики…

И Елизавета, проницательная, спокойная, которая вдруг подмигнула, так заинтересовалась фестивалем… Едет он, не едет… С кем едет… С кем!.. С ней!.. К которой мысли постоянно возвращаются сами. Он, Митя, не думает. А мысли возвращаются. Как странно устроена его голова…

Митя увеличил фотографию, которая у Эли была на главной. Сегодня она почему-то так на него не подействовала, как обычно. Ну глаза, ну сияют, ну губы, нежные, ненакрашенные, ну овал лица… Овал как овал — почему раньше ему казалось, что она похожа на рафаэлевскую мадонну? Ни на кого она не похожа. Ни на «Мадонну», ни на «Весну» Боттичелли… Он ей, дурак, писал ночью… На Эльку она похожа, которая хочет ходить с ним за ручку! И считает, что он чем-то ей обязан.

Митя покривился и написал:

Не понял. Ч хотела?

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Страсти по Митрофану предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я