Тайны Лиардреда. Часть 1. Цена счастья

Мария Мекельская, 2022

Она – самая обыкновенная девушка, жизнь ее спокойна и однообразна. Но однажды все изменится. Неожиданная командировка в Санкт-Петербург, встреча с мужчиной ее мечты и внезапно вспыхнувшая взаимная страсть – все это поначалу кажется простым стечением обстоятельств, подарком судьбы, превратившим ее жизнь в сказку, которая переносит ее в Париж, Норвегию, на Средиземноморские курорты. Однако постепенно она начинает понимать, что ничего не знает о своем возлюбленном, которого окружают многочисленные тайны и загадки. А тем временем с ней самой происходят странные и пугающие происшествия, не раз чуть не стоившие ей жизни, и она начинает осознавать, что все происходящее с ней, включая ту роковую встречу, – не случайность. Она сама – часть какой-то тайны, тщательно скрываемой от нее, и ей предстоит узнать, кто же она такая, с виду обычная девушка, а на деле… избранная? И какую цену придется заплатить за недолгое счастье быть с любимым.

Встреча. Начало

Струи фонтана ловили солнечные лучи, проникающие сквозь еще не очень густую, свежую в начале мая листву деревьев, и рассыпали их на искры миллионов веселых танцующих брызг. Ласковый теплый ветерок трепал мои волосы, собранные сзади в хвостик, а в душе царило состояние необъяснимой радости и легкости.

Эта поездка была для меня неожиданностью. Проработав в фирме без малого шесть лет, я была-таки удостоена заслуженных курсов повышения квалификации, и не где-нибудь, а в самом Питере. Это было в принципе не характерно для нашей некрупной проектной фирмы — обучать сотрудников, повышать их квалификацию, а тем более куда-то отправлять, поэтому для меня это событие стало очень неожиданным, даже каким-то фантастичным и, конечно, приятным. И вот теперь у меня в запасе кроме этого дня оставались еще два. Один, чтобы закончить все формальности с курсами, и второй, свободный, чтобы просто погулять по городу.

Я сидела в самом малолюдном месте Петергофского парка, куда обычно редко доходят толпы организованных групп туристов. Прикрыв глаза, я наслаждалась нежным солнцем, звуками воды в фонтанах и пением птиц. А когда снова открыла их, то увидела его.

Сегодня я уже встречала его мельком, прогуливаясь по парку. Мужчина, который притягивает к себе взгляд. Так бывает, когда представляешь себе образ «идеального мужчины», без каких-то определенных черт, просто фигуру, силуэт, а главное — то, что испытываешь, видя его и чувствуя рядом. А потом вдруг встречаешь в реальной жизни человека, просто где-то в толпе, и сердце сжимается от понимания того, что при виде этого незнакомого мужчины начинаешь испытывать те же ощущения, которые кроются в твоем подсознании. Он приближается, и ты уже видишь черты его лица, волосы, глаза, возможно, слышишь его голос, замираешь — вот он, такой или почти такой, как в твоих грезах, но настоящий, реально существующий, хотя даже не знаешь, кто этот человек. А он, бросив на тебя мимолетный взгляд, а может быть, даже улыбнувшись, проходит мимо и удаляется, оставляя в твоей душе гигантскую пропасть пустоты и разочарование.

Этот мужчина не уходил, он стоял так близко, что я могла рассмотреть его темно-серые глаза, обрамленные густыми ресницами, чисто выбритый подбородок, прямой нос, скулы, открытый лоб, коротко стриженные темные волосы, губы — не тонкие, но и не пухлые. Очень красивый мужчина, притягивающий к себе взгляд любой нормальной женщины. Под одеждой угадывалась стройная сильная фигура, длинные ноги, широкие плечи. Я внутренне вздрогнула, поняв вдруг: он вышел из моих самых сокровенных мечтаний, воплотился именно таким, какого я представляла, весь, целиком и полностью. Даже его лицо, которое я никогда не рисовала в своем воображении, но понимала, что именно такое, как я и хотела бы, со всеми чертами. Это было какое-то невероятное чувство — просто видеть его!

Он стоял, засунув руки в карманы кожаной куртки, и, чуть наклонив голову набок, внимательно смотрел на меня. А я смотрела на него и не могла оторвать взгляд. Потом, почувствовав смущение, заставила себя опустить глаза, но не удержалась и опять посмотрела. Он все так же разглядывал меня. Без тени стеснения, так, как будто мы уже очень давно знакомы, и он, встретив после долгой разлуки, пытается найти во мне перемены. Я очень хорошо чувствовала исходившие от него волны слегка развязной самоуверенности, вполне осознанной собственной значимости, граничащей с превосходством, независимости от чего-либо и кого-либо, и настоящую мужскую силу, ту самую заложенную природой силу самца, завоевателя, добытчика, защитника. Ту самую силу, практически полностью утраченную современными мужчинами, а если не утраченную, то не находящую применения в их существовании, разве только для похвальбы друг перед другом. Этот мужчина явно осознавал, что он имеет и как этим распоряжаться.

Его взгляд завораживал и гипнотизировал, мне было гораздо больше, чем просто приятно и вместе с тем непонятно-тревожно.

Громкий крик какого-то ребенка заставил меня очнуться. Я обернулась на этот крик, а когда вернула взгляд обратно, мужчина все так же стоял, но тоже на что-то отвлекся и больше на меня не смотрел. Я испытала вдруг какую-то неловкость и досаду, поднялась, краем глаза наблюдая за ним. Теперь он говорил по телефону, задумчиво глядя себе под ноги, и, видимо, потерял ко мне интерес.

Да, фантазия у меня богатая, и я могу напридумывать себе все, что угодно, даже интерес ко мне такого мужчины. Все еще не находя в себе сил расстаться с этим видением, я оглянулась, но его от меня уже загораживала толпа неожиданно появившихся непонятно откуда восторженных китайских туристов, которые, галдя и вертя во все стороны свои айподы и телефоны, семенили вслед за гидом.

Я двинулась по направлению к центру парка, ехидно напоминая себе, что мой удел — лишь наблюдать, но не участвовать в этих играх под названием отношения между мужчинами и женщинами. В этом я уверилась и приняла это. А как иначе? Дожив до двадцати пяти лет, я не имела не только мужа или любовника, но даже просто знакомого, с которым хотя бы изредка могла бы получать наслаждение общения с противоположным полом со всеми вытекающими последствиями. Я не была уродлива, а наоборот, вполне даже симпатична и привлекательна. Я имела средний рост, стройную фигуру, серо-голубые глаза, не огромные, но и не маленькие, может, чуть близко посаженные, высокий лоб, густые русые волнистые волосы чуть ниже плеч. Я видела и знала, что привлекаю внимание мужчин, нравлюсь им, всяким и разным, и ловила на себе заинтересованные взгляды. Но дальше кратковременного или просто делового знакомства дело странным и необъяснимым для меня образом не шло. На этом все и заканчивалось. Эти весьма немногочисленные отношения с одноразовыми занятиями сексом, оставившие после себя впечатление вымученных, как-то естественно сами собой сошли на нет. Поэтому я, убедив себя, что со мной что-то не так, смирилась, внутренне успокоилась и перестала ждать чуда. Я спокойно реагировала на бросаемые на меня взгляды, зная, что за этим вряд ли что-то последует, и жила с чувством, что самое мое большое преимущество — это самодостаточность.

Бредя по направлению к большому Петергофскому дворцу, я завернула на террасу дворца Монплезир и взглянула на залив. Вода была лазурной. Я вспомнила, как впервые посетила Петергоф. В тот раз вода тоже была лазурная, и экскурсовод рассказала нам, что обычно вода в заливе грязно-зелёно-коричневая, но в «особые дни» она другая. «Особые дни» — это, конечно, когда скупое северное солнышко дарит свое сияние, не омраченное ни единым облачком, расцвечивая воду лазурью, но мне тогда представилось, что это какие-то волшебные дни. Я усмехнулась. Сегодня я увидела сон наяву.

Бросив последний прощальный взгляд на золотого Самсона, раздирающего пасть льва, я пошла вдоль главного канала к пристани, мимо гигантских голубых елей, которые, я знала, скоро должны вырубить, так как они уже переросли свой срок.

Обратно в Питер я собиралась возвращаться на «Метеоре», как здесь называли это судно на подводных крыльях. У нас оно называется «Комета».

Людей в «Метеоре» было не много, все-таки еще только самое начало туристического сезона, да и удовольствие это не из дешевых, поэтому многие предпочитали возвращаться в город более долгим, но экономичным способом — на автобусе.

Я заняла место у окна и глядела на виднеющиеся сквозь деревья парка желто-белые стены дворца. Я пыталась отделаться от мысли, что там осталось что-то очень для меня важное.

— Вы позволите? — я вздрогнула от неожиданности и, повернувшись, увидела мужчину из парка, мое видение. Его вопрос, в общем-то, и не был вопросом, не дожидаясь ответа, он сел со мной рядом.

— Алекс, — он протянул мне руку ладонью вверх.

Я пришла в себя, положила сверху свою и представилась, он чуть сжал мои пальцы. Я вдруг почувствовала такое спокойно-радостное возбуждение, такой комфорт, а то чувство пренебрежительного превосходства, которое я уловила там, в парке, не исчезло, но как будто бы не распространялось на меня. Он смотрел мягким, чуть смеющимся взглядом, придающим мне уверенности.

Сидя рядом с ним, я чувствовала то, что никогда еще не испытывала ни с одним мужчиной. Я ощущала силу и властность, исходящие от него, и, вместе с тем, теплые волны необъяснимого притяжения — и ничего угрожающего. Мне было очень комфортно, несмотря на то что я совершенно его не знала.

Мы разговаривали, он спросил меня, откуда я приехала, и на мой удивленный взгляд — как он догадался, что я не местная, — ответил, рассмеявшись:

— Нет ничего проще. Какой же местный будет разгуливать по Петергофу в будний день и возвращаться назад на «Метеоре».

Когда я сказала, откуда прибыла, я заметила непонимание в его взгляде. Еще пять лет назад это было обычным делом — встретить здесь, в центре России, человека, который не слышал бы о существовании такого неведомого города, как Владивосток, но сейчас череда громких событий так прославила наш город, что теперь уже редко кто не знал, где он находится. Все объяснилось просто:

— Я иностранец, приехал из другой страны, — сказал Алекс, усмехнувшись и больше ничего не добавив. Догадаться было сложно — он отлично говорил по-русски, даже без намека на акцент.

Судно набрало скорость и, приподнимая свой нос все выше и выше над водой, встало на крылья и помчалось вперед, легко разрезая волнующуюся поверхность залива.

Мы разговаривали легко, непринужденно, без неловких минут молчания, обо всем подряд, и, когда чуть впереди показалась Дворцовая набережная — конечный пункт нашего путешествия, я вдруг осознала, что сейчас мы расстанемся, и это больно кольнуло меня в самое сердце. Словно прочитав мои мысли, Алекс сказал:

— Я провожу тебя до гостиницы.

Естественно, я не стала возражать. Путь был, в общем-то, неблизкий, но я и не заметила, как мы, пройдя по Дворцовой набережной мимо Летнего сада, затем по набережной Кутузова, пересекли Литейный мост и дальше по Пироговской набережной вышли к моей гостинице «Санкт-Петербург». В холле гостиницы Алекс очень мягко пожал мне руку и, улыбнувшись, сказал:

— До встречи.

И ушел, а я в недоумении стояла посреди пустого холла, глупо и счастливо улыбаясь. И мне было абсолютно все равно, как я выгляжу сейчас. Он ушел, но оставил мне полную уверенность в том, что мы еще встретимся.

Утром, выйдя из гостиницы на улицу, я первым делом увидела его и застыла от накатившей на меня волны необъяснимого счастья. Алекс распахнул передо мной дверцу своего автомобиля — большого черного джипа «Мерседес»:

— Сначала я отвезу тебя по твоим делам, потом мы поедем гулять.

Это прозвучало не как предложение или просьба, а как констатация факта, не допускающая возражения. Я лишь удивлялась, куда подевалась присущая мне осторожность и почему молчит мой внутренний голос, всегда предостерегающий меня от спонтанных поступков. Почему я не возражаю этому незнакомому мне человеку, в чужом городе, подчиняюсь ему, сажусь с ним в машину. Ведь еще вчера, вернее, позавчера, я нашла бы предлог не впутываться в то, что неизвестно чем могло для меня закончиться. Единственное, что я сейчас чувствовала, это желание быть рядом с этим человеком, на все остальное мне было плевать. В самом деле, к чему бы это не привело. И еще какую-то внутреннюю уверенность, что рядом с ним я в полной безопасности, что он не причинит мне зла.

Чтобы завершить все дела с курсами, мне понадобилось не меньше часа. Покончив, наконец, со всем, я вышла на улицу, волнуясь немного. Но он был там. Стоял, непринужденно облокотясь о капот машины.

— Хочешь есть?

— Да, очень.

Он протянул мне руку:

— Ну тогда идем.

Я знала этого человека всего лишь несколько недолгих часов, в общей сложности не более трех, но мне казалось, что всю свою жизнь — так спокойно, уютно и комфортно мне было рядом с ним. А еще я в полной мере ощущала чувство надёжности и защищённости. А он держал меня за руку, сжимая крепко, но не сильно.

Пройдя немного по пустынной уставленной припаркованными машинами улице, мы вдруг вынырнули на Невский проспект и тут же очутились в водовороте бурного людского потока.

Автобусы, машины, велосипедисты. Расслабленные ощущением отдыха разноязыкие неторопливые туристы, галдящая беспокойная молодёжь, чуть менее расслабленные, но счастливые командировочные, раздраженно спешащие, обгоняющие остальных, редкие в этой сутолоке местные жители. А на мостах и перекрестках — зазывалы, одетые в картонные рекламные плакаты, словно в доспехи, прикрывающие им грудь и спину, кто с рупором, кто с магнитофоном, а кто и просто своим голосом настойчиво приглашали всех на автобусные экскурсии и водные прогулки.

Алекс все так же держал меня за руку и уверенно шел немного впереди, я за ним, а вся эта разномастная шумливая толпа странным образом как будто обтекала нас, не касаясь, не задевая и не мешая.

Мы пообедали в маленьком, но очень приятном и уютном ресторанчике на пересечении Невского и одной их боковых улочек и тем же путем вернулись к машине.

Хотя в то время, когда мы приехали в Павловск, народу в парке было уже много, людская масса не раздражала меня, как это бывало обычно. Я просто не замечала людей, они не существовали для меня. Для меня был только Алекс.

Мы обошли центральную часть парка, а затем углубились в более дикую, больше похожую на лес, но с ухоженными удобными тропинками.

За очередным поворотом тропинки показалось озеро. Подернутая ряской зеленоватая гладь воды чуть заметно колыхалась от плавных движений плавающих уточек. Они приближались к нам, оставляя за собой треугольные разрезы воды и вопросительно глядя — вы что-нибудь дадите нам?

Запах мокрой земли и свежей зелени, тишина, нарушаемая лишь иногда пением птиц, и присутствие рядом мужчины мечты — а это действительно было так — пробуждали во мне незнакомое чувство. И в какой-то момент я поняла вдруг, что это чувство и есть счастье. И ни капли тревоги.

Мы много ходили, разговаривали, смеялись, пили кофе на террасе кафе, и я наслаждалась каждой секундой его присутствия рядом. Лишь иногда Алекс вдруг начинал смотреть на меня странным задумчивым взглядом, как будто принимал какое-то решение.

День пролетел как одно мгновение. И когда ощущение того, что этот человек — уже неотъемлемая часть моей жизни, в которую он вошел так просто, без всяких затруднений и ненужных эмоций, полностью завладело мной, пришло время возвращаться в город.

На обратном пути я сидела, приумолкнув в ожидании конца сказки. Но у Алекса были другие планы.

— Думаю, ужин в хорошем ресторане будет отличным продолжением этого дня.

Он сказал это так же, как утром — так, что предложением это было трудно назвать, так, как будто даже сама возможность возражения не имела права существовать. Но вместо того, чтобы петь от счастья, я совсем сникла. Я представила себе, в какое место этот мужчина, очень хорошо одетый, на дорогущей машине, может пригласить меня на ужин, и мысленно перебрала гардероб в своем чемодане. Он состоял из трех пар джинсов, нескольких батников, двух теплых свитеров и одного вполне приличного платья из немнущейся ткани, но абсолютно не подходящего для похода в ресторан.

— Я не знаю… — пробормотала я и тут же осеклась, поймав его взгляд. Я смутилась и замолчала. А он смотрел, ожидая объяснений моей попытки возразить.

— Мне нечего надеть в ресторан. В моем чемодане только джинсы, — почти прошептала я.

А он рассмеялся, как мне показалось, с каким-то облегчением:

— И это все?

Я кивнула. Он считает это незначительным?

Без труда припарковав свою большую машину на одной из перпендикулярных Невскому проспекту улиц в центре, Алекс взял меня за руку и повел за собой, как оказалась, в торговый дом «ДЛТ», насколько я знала, очень дорогой. Недолго побродив по этажам, мы зашли в бутик с вечерними нарядами.

Платье Алекс выбрал сам, мне осталось лишь примерить. Я глянула на себя в зеркало и ахнула от восхищения. Неширокая полоска тесьмы, отделанная мелкими стразами, собирая ткань спереди у горла, обхватывала шею и спускаясь под мышками, соединялась сзади у лопаток, оставляя открытыми плечи и спину. Ткань мягкими шелковистыми складками струилась вниз, сантиметра на три не доходя до колен. Платье чуть приталенного покроя великолепно подчеркивало мою стройную фигуру. Светло-лиловый цвет с едва заметным серебристым переливом на изгибах складок очень шел мне. Лучшего выбора нельзя было и представить.

Алекс оглядел меня и остался доволен. К платью прилагались босоножки на платформе и на тонком высоком, сантиметров в одиннадцать, каблуке-шпильке, и маленький клатч из светлой кожи на тоненькой серебристой цепочке. Все выбранные Алексом вещи были абсолютно в моем вкусе, и как он догадался об этом, оставалось для меня загадкой. Потом я вдруг поняла: он выбирал по своему вкусу, просто они у нас настолько совпадают.

Когда услужливая улыбчивая девушка назвала сумму, у меня перехватило дыхание. Алекс, не моргнув глазом, достал банковскую карту и протянул кассиру. Бутик мы покидали под тихое перешептывание девушек-продавцов. Еще бы: наверное, не каждый день к ним заходят вот так просто и сразу делают покупки на такие суммы.

Алекс отвез меня в гостиницу и сказал, что заедет в девять.

Немаловажным достоинством платья было то, что оно застегивалось всего лишь на пару крючочков сзади, и я без проблем справилась с этим сама. Проблема возникла с бюстгальтером: его лямки видны были из-под платья, и сделать с этим я ничего не могла. Поразмыслив немного, я решила вообще обойтись без него. Моя небольшая, но красивой и правильной формы грудь и покрой платья вполне позволяли это.

Я еще раз оглядела себя в зеркале и пришла к выводу, что выгляжу замечательно. Совсем немного макияжа, я никогда не злоупотребляла им, волосы подобрала и заколола на затылке. Платье было такое, что не требовало к себе никаких украшений, только маленькие серебряные сережки с крохотными бриллиантами, что были у меня с собой, и любимая туалетная вода, взятая в поездку.

В холле гостиницы в это вечернее время народу было, как обычно, довольно много, и я стала замечать обращенные на меня восхищенные взгляды, но остановилась лишь на одном, довольном, чуть насмешливом и отличавшимся от других полным осознанием того, что я принадлежу ему. На Алексе были темно-серые брюки, светлая рубашка с расстегнутым воротом и серый пиджак. Несмотря на легкую небрежность в одежде, выглядел он элегантно и обворожительно. И я даже приостановилась, осознав вдруг, что этот мужчина — мой, и как это невероятно и приятно!

Алекс подал мне руку:

— Выглядишь великолепно.

— Спасибо платью, — отшутилась я. Но он серьезно ответил:

— Я уверен, что совсем без одежды ты выглядишь не менее ослепительно.

Я смутилась, а он повел меня к машине. На этот раз это был большой седан «Мерседес», за рулем которого сидел водитель.

В зале большого шикарного ресторана в одном из старинных зданий в центре города, пока высокий важный метрдотель вел нас к нашему столику, я опять ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин и немного завистливые — их спутниц. А завидовать было чему: такой спутник, как у меня, всегда приковывает к себе взгляды. Но сам Алекс ни на кого не обращал внимания. Я видела, что для него, по крайней мере сейчас, существую только я.

Пока я, как обычно, долго не могла определиться с выбором, изучая меню, Алекс подозвал официанта и сделал заказ для себя и для меня. И опять выбор его оказался восхитительным, все было мне по вкусу. Изысканная еда, превосходное вино. Мы опять разговаривали обо всем, смеялись. И опять, как и днем, Алекс вдруг замолкал и смотрел на меня тем самым задумчивым, странным взглядом.

После ужина «Мерседес» с элегантной неторопливостью, как и подобает его статусу, повез нас обратно в гостиницу. От выпитого вина у меня слегка кружилась голова. Мне хотелось, чтобы эта поездка по ночному, расцвеченному тысячами огней, всегда праздничному городу, в пахнущем дорогой кожей салоне роскошного автомобиля, рядом с человеком, в которого, без капли сомнения, я уже влюблена, не заканчивалась никогда. Но мой спутник думал сейчас о другом. Об этом явно свидетельствовал его взгляд. И я, глядя на него, поняла, что мне этого тоже хочется больше, чем ночной прогулки. Алекс сидел очень близко ко мне и держал мою руку в своей, крепко сжимая. Я в полной мере ощутила исходившие от него теплые волны желания и притяжения.

Как оказалось, Алекс снял себе номер люкс в моей гостинице, и сейчас вел меня туда. Он просто объяснил, что предпочитает принимать гостей, а не ходить в гости. Я не возражала. Я поймала себя на том, что не возражаю ему ни в чем, потому что его выбор всегда оказывается лучшим, как и принятые им решения — я уже убедилась в этом.

В лифте, как только закрылись двери, он, прислонив меня к стене, сразу же прильнул к моим губам и стал целовать сначала нежно и осторожно, потом все настойчивей, проникая языком все глубже и глубже. Я отвечала ему, приложив все усилия, но все равно выходило вяло и неохотно. Ничего не могу с собой поделать — я ненавижу целоваться, не могу пересилить себя. Он отстранился и внимательно на меня посмотрел, я смутилась и опустила глаза. Меньше всего на свете я хотела разочаровать этого мужчину, но и обмануть его, схитрить перед ним не удастся. Он ничего не говорил, но я абсолютно четко понимала, что он требует и ждет от меня искренности.

— Я не люблю целоваться, терпеть не могу… — еле слышно произнесла я, боясь взглянуть на него и увидеть разочарование. Но он рассмеялся, взял пальцами меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. В них было веселье.

— Ну, это можно пережить, — и он опять стал целовать меня очень нежно и осторожно, и я начала таять в его руках.

— Надеюсь, это все, что тебе не нравится, больше я ничего не потерплю.

Я уже чувствовала нарастающее во мне желание, нетерпеливое, поднимающееся снизу и разливающееся мягкой истомой по всему телу. Мой взгляд был ответом ему. Лифт, веселой мелодией известив нас о том, что прибыл, остановился и открыл двери. Алекс взял меня за руку и потянул за собой.

В номере он усадил меня в кресло, присел рядом на корточки и снял с меня босоножки. От его прикосновений к моим ступням по телу пробежала дрожь, и я не сдержала глубокого вздоха. Он встал, заставил подняться меня, снял заколку с моих волос. Без шпилек и платформы макушкой я доставала ему до подбородка и, чтобы посмотреть в его глаза, подняла голову. А в них, потемневших от страсти, было столько желания и нежности. Его руки отыскали крохотные крючочки застежек моего платья и помогли ему мягко соскользнуть на пол, открывая его взору мою обнаженную грудь. Алекс усмехнулся, подхватил меня, легко, словно я была пушинкой, и положил на кровать. Я лежала и смотрела, как он разувается, расстегивает и снимает рубашку. Он не торопился, а я уже изнывала от желания ощутить прикосновения его сильных нежных рук к моему неизбалованному мужскими ласками телу. Вот он, наконец, склонился надо мной, и его руки и губы стали не спеша, сантиметр за сантиметром, обследовать всю меня, начиная с затылка и дальше, спускаясь вниз. Он изучал меня, внимательно следя за моей реакцией на его прикосновения, отыскивая наиболее чувствительные места, но успел добраться только до моей груди, а я уже изнывала под его руками, его неспешные ласковые прикосновения были для меня пыткой, я уже была готова и жаждала ощутить его в себе. От нетерпения меня била дрожь, я тянулась к нему и постанывала. Алекс, прекрасно видя мое состояние, понял, чего я хочу, и не стал дольше мучить ожиданием. Его рука скользнула вниз, и вот он уже проник в меня сначала своими пальцами, подготавливая мое тело к более серьезному вторжению. Медленно и очень аккуратно он стал проникать в меня, вошел полностью, замер и стал двигаться быстрее. Я отвечала ему, крепко обхватив его бедрами. Движения его стали энергичнее и сильнее и я, содрогаясь всем телом и не сдерживая криков и стонов, вознеслась на вершину экстаза. Алекс приостановился, пережидая пока я чуть-чуть приду в себя, потом продолжил двигаться и кончил сам.

Такого я не испытывала еще никогда в жизни и даже думать не могла, что так может быть. Столько блаженства, такая гамма чувств наполненности, завершенности и счастья.

— Даже лучше, чем я себе представлял, — Алекс, едва касаясь губами, целовал меня в лоб, виски, за ушами и в губы. Я лежала, тяжело дыша и наслаждаясь этими новыми для меня, никогда ранее не испытанными ощущениями. То, что раньше я испытывала с другими мужчинами, сейчас казалось мне таким ничтожным, мелким и унизительным. И, поняв это, я уничтожила ненужные теперь воспоминания. Теперь мне будет, что вспомнить гораздо более приятное.

Алекс не дал мне долго пребывать в состоянии размышлений. Опершись на локоть одной руки, пальцами другой он легонько водил по моей влажной коже.

— На чем я остановился? — улыбнулся он и припал губами к моему соску, я блаженно вздохнула и выгнулась ему навстречу. В этот раз Алекс, все так же не торопясь, довел начатое ранее дело до конца. Не пропуская ни единого самого укромного уголочка моего тела, переворачивая меня то набок, то на живот и обратно на спину, он добрался до пальчиков моих ног и вернулся обратно. Я принимала его ласки, извивалась, с удовольствием поддаваясь его рукам, млела от наслаждения, устремляясь ему навстречу, и с блаженным замиранием ждала развязки. Она наступила практически сразу, как только он проник в меня и сделал несколько мощных толчков. В этот раз испытанный мною оргазм был более бурным и продолжительным, чем первый. Алекс тоже кончил и теперь лежал, прижимая меня к себе и поглаживая по бедру. Я постепенно успокаивалась и приходила в себя. На этот раз в голове у меня была пустота.

Алекс, убрав мои волосы, поцеловал в плечо и прошептал мне в самое ухо:

— Я знал, что ты не разочаруешь меня. Спасибо, моя девочка.

Я лишь глубоко и протяжно вздохнула ему в ответ, а он накрыл меня, начинающую остывать после пережитого, одеялом, продолжая прижимать к себе.

Вскоре по его замершей на мне руке и размеренному дыханию я поняла, что он задремал. Я не могла спать, эмоции теперь переполняли меня. Осторожно сняв его руку, я поднялась с кровати и, придерживая одеяло на груди, подошла к окну. Отсюда открывался великолепный вид на Неву и один из красивейших мостов, ярко расцвеченный огнями — Троицкий мост. Перед ним уже столпились суда, нетерпеливо ожидая, когда им освободят путь. Настало время развода мостов.

И вот второй с дальнего края пролет, неторопливо отсоединился от основной части и начал подниматься вверх.

Алекс тихонько подошел сзади. Наверное, он все-таки не спал или я, вставая, разбудила его. Он, просунув руки ко мне под одеяло, обнял меня за талию, прижал к себе, лицом зарылся в мои волосы. Мы стояли и молча смотрели как пролет, достигнув максимальной высоты своего подъема, замер, и баржи одна за другой устремились вперёд.

Основная масса судов миновала открытую для них створку моста, а мы все стояли у окна.

— Алекс?

— Да?

— А если бы я отказалась пойти с тобой? Ведь я совсем тебя не знаю и…

Я замолчала, почувствовав, как он напрягся, и тысячу раз пожалела, что начала этот разговор. Помолчав секунду, он ответил совершенно серьезно, без тени иронии:

— Я бы заставил тебя. Я привык брать то, что хочу, а я хочу тебя.

По спине у меня мелкими шажками пробежали мурашки. Что это за человек? Опуская все чувства и эмоции, я ведь и в самом деле совсем его не знаю. И я вдруг ощутила себя в полной власти этого сильного, уверенного в себе мужчины. Он вел себя так решительно, настойчиво и властно, но без грубости, не давая мне возможности делать выбор, но, вместе с тем, уважая меня. И это мне определенно нравилось. Именно так я всегда представляла в своих мечтах мои отношения с мужчиной. И пусть сейчас я не знаю, что выйдет из всего этого, но точно знаю, что мне хорошо с ним, легко и хорошо.

Уже гораздо мягче он добавил:

— Ты хотела отказаться?

— Нет, конечно! Нет.

Он еще крепче обнял меня.

Мне было так замечательно в его крепких объятиях, прижавшись к его сильному мускулистому телу. Но постепенно я стала ощущать, как мои босые ноги замерзают на холодном полу, и словно почувствовав это, Алекс увлек меня обратно в кровать.

В эту ночь мы еще долго не засыпали, не уставая друг от друга, а когда, все-таки обессилев окончательно от потока чувств и ощущений, что дарил мне Алекс, я погрузилась в завладевший мною сон, над городом забрезжил рассвет.

Утром, довольно поздно, мы позавтракали в номере Алекса, и я вернулась в свой, чтобы переодеться.

Когда я открыла дверь своего номера, поняла вдруг — что-то изменилось. Все мои вещи, такие знакомые, лежали на своих местах, все было, как и прежде, просто это я сама смотрю на все другими глазами, чувствую по-другому. Эта ночь изменила меня, всю мою жизнь поделив на «до» и «после». И пусть я не знаю, что впереди, по-прежнему уже никогда не будет. И эта перемена, какой бы она не была, не пугает меня.

Мы ездили в Гатчину, потом в Ломоносов. Пробуждавшаяся летняя прелесть дворцовых парков, в эту пору еще достаточно малолюдных, чтобы найти укромные уголки, щебет неугомонных птиц, щедрое солнышко — все это было настолько романтично и просто волшебно. А главное для меня — присутствие рядом Алекса. Я ощущала легкость, граничащую с эйфорией, настолько хорошо мне было. Скоро, совсем скоро нам придется расстаться, но сейчас я не хотела думать об этом и гнала эти мысль прочь, впитывая и запоминая каждое мгновение, проведенное рядом с ним, чтобы сохранить все это в своей памяти.

Вернувшись в город, мы поели в ресторане менее роскошном, чем вчера вечером, чтобы не переодеваться.

Мы сидели напротив друг друга, ожидая, когда принесут заказ. Алекс смотрел на меня не отрываясь, в конце концов окончательно смутил меня, и я опустила глаза. Он взял меня пальцами за подбородок, чуть приподнял и, покачав головой, тихо произнес:

— Неужели это все-таки возможно…

— О чем ты?

Но он не ответил. Отстранился, потому что именно в этот момент появилась официантка с подносом.

После ужина мы долго, до поздней ночи, гуляли по городу пешком. Рядом с Алексом, который держал меня за руку или обнимал за плечи, я совершенно не чувствовала усталости. Я наслаждалась прекрасным городом, как будто специально созданным для таких прогулок, рядом с любимым и настолько уже необходимым мне человеком. И только раз при вдруг скользнувшей в сознании мысли, что всему этому вот уже совсем скоро придет неизбежный конец, на моих глазах выступили слезы. И в этот самый момент Алекс чуть крепче сжал мои пальцы, как будто понимая мои чувства и давая свою поддержку.

Мы вернулись в гостиницу, и там Алекс опять, как и прошлой ночью, дарил мне незабываемые минуты и часы всепоглощающей страсти, нежности и любви.

Моя внешне всегда сдержанная натура не остановила Алекса. Он молниеносно разгадал мою истинную суть, которая, как оказалось, была тайной для меня самой, и умело и без проблем разбудил во мне такую чувственность, о которой я сама не подозревала. Прошлой ночью ему понадобилось не так уж много времени, чтобы изучить меня абсолютно всю, и теперь он точно и безошибочно знал, каким участкам моего тела надо уделить больше внимания и какие его действия вызывают у меня наиболее бурную реакцию и доставляют особенное наслаждение. Он читал меня, как открытую книгу и знал, как доставить меня на вершину блаженства за считанные минуты и что делать, чтобы продлить эти минуты подольше. От меня он требовал полной искренней отдачи, реакции на все его действия, и я подчинялась ему, откликалась, тянулась, выгибаясь под его руками, отзывалась на каждое прикосновение, вторила его движениям и ритму с громадным удовольствием, отдаваясь ему целиком и полностью. И как же это было восхитительно!

По сути, я была игрушкой в его руках, он использовал меня, исполняя свои желания и прихоти, но никогда и ничего не делал такого, что могло бы не понравиться или навредить мне, и его желания ненавязчиво и сразу становились моими. С ним я была на вершине счастья, и, как бы пафосно это не звучало, это вполне отражало истинную суть наших отношений.

Но то, чего я так боялась, мысли о чем гнала прочь от себя, все-таки настало.

— Во сколько у тебя самолет?

— В три…

— Я не смогу проводить.

Комок, вдруг образовавшийся в горле, мешал говорить, да и слов не было.

Алекс ушел на рассвете. Оделся, стараясь не шуметь, наверное, боясь разбудить, и легонько поцеловал меня в висок. Я не спала. Сквозь прикрытые ресницы смотрела, как он одевается, пытаясь запечатлеть в памяти каждое его движение, каждую черточку его лица, изгиб его тела. Он ушел, дверь тихонько закрылась. Я, всхлипнув, уткнулась лицом в подушку, еще хранящую его тепло, и разрыдалась. В холодной предрассветной темноте я думала, что сойду с ума.

Зачем он появился в моей жизни, тихой, тусклой, однообразной, но с которой я уже как-то смирилась и к которой привыкла. Он ворвался в нее, взбудоражил, расшевелил меня, мою душу, вызвал вихрь таких чувств и эмоций и ушел.

Я сама виновата, зачем было так близко к сердцу принимать это случайное приключение, которое, я ведь знала это с самого начала, не будет иметь продолжения. Но по-другому с этим мужчиной не могло быть, он, в общем-то, абсолютно не интересуясь моим мнением, покорил меня, особо не напрягаясь, как бы мимоходом, подчинил своей воле. Он полностью завладел моим телом, моей душой и моим сердцем, а я доверилась ему, отдалась вся без остатка.

Мужчина, реальное воплощение моей мечты, ставший почти сразу для меня таким близким и почти родным, каждая минута знакомства с которым была сказкой наяву. Теперь я точно знаю, что чувствуешь, когда сердце болит. И все казалось еще ужаснее от мысли о том, как несправедлива моя судьба или не знаю, что… жизнь? Ведь все может быть по-другому, точно может! Но нет… Он ушел.

Еще накануне Алекс сказал мне, что этот шикарный номер снят до вечера дня моего отъезда, и я могу пользоваться им. Но оставаться здесь, где все напоминало о моем закончившемся, таком кратковременном счастье, я не хотела и, нарыдавшись до бессилия, вернулась в свою скромную комнату.

***

Такси шустро бежало по направлению к аэропорту Пулково, неумолимо увеличивая расстояние между мной и той моей жизнью, в которой остался Алекс. Я не представляла, как теперь буду жить дальше. Жить я, наверное, не смогу, смогу только существовать. Воспоминания, которые должны были бы хоть чуть-чуть заглушить мою боль, оказывали на меня обратное действие. Мне было так плохо, что было трудно дышать и приходилось заставлять себя делать вдохи, а еще хотелось кричать от отчаяния и невозможности что-либо изменить.

Таксист пытался разговаривать со мной, но я не реагировала и не отвечала, погруженная в свои печальные мысли. В аэропорту он вытащил мой чемодан из багажника машины и пожелал мне приятного полета, а я лишь горько усмехнулась ему в ответ.

Я быстро прошла регистрацию, потом наступило тягостное ожидание посадки, и вот, наконец, мы взлетаем. И вдруг я подумала, что у меня не осталось ни фотографии Алекса, ни номера телефона — вообще ничего, кроме того дорогущего вечернего наряда с нашего первого свидания в шикарном ресторане. Остались только воспоминания и холодная пустота одиночества.

В Москве до самолета во Владивосток у меня было почти два часа. Я пыталась представить себе, чем в это время, пока я тихонько оплакиваю свою судьбу, мог бы заниматься Алекс. И вдруг осознала, что совсем ничего не знаю о нем. За эти дни мы много разговаривали, но как-то получалось, что только обо мне. Алекс интересовался, расспрашивал, внимательно слушал, но все обо мне. О нем я не знала ничего, даже сколько ему лет. Мне казалось, он старше меня лет на семь — восемь. Я знала лишь, что он иностранец, превосходно говоривший по-русски, и что он, по-видимому, очень богат, о чем можно было судить по его неброским, но дорогим вещам, привычке выбирать лучшее, ни в чем себе не отказывать, позволять себе все, что угодно, не задумываясь и расплачиваться, не глядя на счета. И больше абсолютно ничего.

Поток этих моих мыслей прервала другая. Я вдруг не просто представила, а физически ощутила, что нас будет разделять расстояние почти в десять тысяч километров, а если Алекс, будучи иностранцем, уедет дальше на запад, то еще больше. И это расстояние представилось мне огромной, просто гигантской пропастью, не оставляющей никаких шансов когда-либо встретиться вновь.

Я и так пыталась изо всех сил сдерживать слезы, не желая разрыдаться на глазах нескольких сотен человек. От новой волны отчаяния меня спасло объявление о начале посадки.

Рейсы Владивосток — Москва и обратно выполняются большими самолетами, вмещающими почти триста человек, и они всегда заполнены. Вот и сейчас толпа людей поднималась со своих кресел в зале ожидания и выстраивалась в очередь к телетрапу. Я встала не сразу, спешить было некуда. И тем не менее, когда в самолете я заняла свое место, салон был еще далеко не заполнен. Зарегистрировалась я заранее, через онлайн бронирование. Полностью поглощенная Алексом, я напрочь забыло о необходимости сделать это. Алекс напомнил. Мы сделали это вместе. Место я выбирала еще при покупке билета и выбрала тогда тринадцатый ряд. Для меня тринадцать — это счастливое число. Тринадцатого мне обычно везет, вопреки суевериям.

Сейчас, заняв свое место у иллюминатора, я вспоминала об этом, наблюдая, как с другой стороны от прохода в средний ряд из четырех кресел рассаживаются люди. Пассажиры все заходили, двигались по проходам, останавливались возле своих мест, начинали распихивать «ручную кладь» размерами иногда больше моего чемодана, сданного в багаж, ругались, что кто-то раньше них успел занять ценное багажное место, задерживали остальных, которые нетерпеливо подгоняли неудачника. Стюардессы носились по салону в поисках свободных багажных полок, с треском захлопывая уже заполненные. В общем, в самолете царила обычная предвзлетная суета, которая при других обстоятельствах, возможно, и повеселила бы меня, но сейчас мне было все равно, и я лишь слегка удивилась, что место у прохода рядом со мной до сих пор не занято. Меня, честно говоря, абсолютно не интересовало, кто будет моим соседом. Я отвернулась и уставилась в иллюминатор.

Самолет должен был взлетать в 20.40, и на улице уже было темно. Даже в самом начале лета здесь, на западе, темнеет рано. Пошел дождь, и прожектора аэропорта и фары служебных машин миллионы раз отражались в капельках за окном. Они то медленнее, то быстрее сползали по толстому стеклу и, задерживаясь у его края, исчезали внизу. На их месте тут же возникали новые, подгоняя запоздавшие дождинки уступить им место на поверхности окна. И, завидуя этому беззаботному движению капель, мои так долго сдерживаемые слезы вдруг сами собой потекли из глаз.

От нашего самолета уже отъехали обслуживающие его спецмашины, и салон почти весь заполнился. Но место около меня продолжало пустовать. Слышался негромкий гомон голосов пассажиров, распихавших наконец свой багаж и удовлетворенно рассевшихся. В динамиках зазвучала ненавязчивая приветственная музыка «Аэрофлота». Вот-вот командир корабля представится и сообщит, что мы готовы к взлету, и гигантская машина, неуклонно устремляясь вперед и вверх, понесет меня все дальше и дальше от счастливых мгновений моей жизни. Все случившееся со мной каких-то три дня назад сейчас казалось чем-то очень далеким, почти нереальным, кроме боли от расставания. Я продолжала смотреть в иллюминатор, а горе сдавливало мне грудь.

Прямо рядом с собой я вдруг услышала голос стюардессы:

— Вот, пожалуйста, ваше место.

Я инстинктивно обернулась на голос и взглянула на приветливо улыбающуюся девушку, а потом на того, кто стоял рядом с ней, и дыхание у меня перехватило. Я часто заморгала, пытаясь смахнуть с ресниц мешавшие смотреть слёзы. Рядом с девушкой-стюардессой стоял Алекс. Он поблагодарил ее кивком головы и больше не обращал на нее внимания, он смотрел на меня и улыбался:

— Вы позволите? — он сел рядом, взял пальцами меня за подбородок и заглянул в глаза, полные слёз, которые не желали останавливаться и продолжали течь, но уже по другой причине. Я с трудом сглотнула:

— Что ты здесь делаешь? — это все, что я смогла произнести.

— Лечу с тобой во Владивосток, — Алекс продолжал улыбаться. — Я решил, что не стоит отпускать тебя.

Я обвила руками его шею и уткнулась лицом ему в грудь, а он крепко прижал меня к себе.

Я не заметила, как наш самолет начал движение к взлетной полосе, затем, вырулив, начал разгоняться и наконец взлетел. Алекс обнимал меня, поглаживая и теребя мои волосы, а я прижималась к нему. Мы молчали, он ничего не объяснял, а я не спрашивала. Мне ничего и не надо было, только знать, что он рядом, ощущать его рядом, его запах, тепло его тела, слушать биение его сердца. Все горе и отчаяние последних часов улетучились, испарились, исчезли, освобождая от своей тяжести мои сердце и душу. Мне стало очень легко и светло, и было все равно, что будет дальше, главное — сейчас он рядом, он не оставил меня, не бросил.

***

Я первая приняла душ, и теперь в ожидании Алекса валялась на кровати, закутавшись в большой мягкий халат и бесцельно щелкая пультом телевизора. Телефон Алекса ожил и задвигался на бесшумном режиме. Он вышел из ванной, прикрыв бедра полотенцем, взял трубку, ответил.

Алекс стоял спиной ко мне и говорил на незнакомом мне языке, очень похожем на немецкий. Я не понимала ни слова из того, что он говорит, но его речь странным образом возбуждала меня. Алекс не успел вытереться как следует, и капельки воды стекали с его волос и, собираясь в дорожки, спускались по спине, замедляя свой бег у края полотенца. Разговор Алекса по телефону в сочетании с этим зрелищем сейчас, когда я пребывала в состоянии восхитительного и нетерпеливого ожидания, вызвал во мне такие чувства, что ждать я больше не могла.

Я отложила пульт и тихонько подползла к нему. Встав на колени и положив руки ему на плечи, я припала губами к его шее там, где заканчивались коротко подстриженные волосы и откуда начинали свой бег капельки воды. Дорожкой из легких поцелуев я стала спускаться вниз, вдоль чуть вогнутой линии его позвоночника, собирая губами пьянящие капли. Руки мои нежно скользили вслед за губами по его мускулистой спине. Алекс стоял не шевелясь. Вот я достигла грани полотенца, и, откинувшись на пятки, прижалась лбом к его пояснице, а руки мои продолжили путь и остановились на его ягодицах. Я опять поднялась на колени и потерлась носом, лбом и волосами о его спину между лопатками. Рука моя бесцеремонно проникла под полотенце на его бедрах, двинулась вперед и тут же достигла своей цели. Алекс замер, отключил телефон, бросил его на кушетку у кровати. Он взял меня за руку, отстранил ее и повернулся ко мне лицом. Я подняла на него глаза. Раньше инициатива всегда принадлежала Алексу, и я, затевая эту игру, честно говоря, не знала, как он отреагирует. Когда он поворачивался, полотенце не удержалось на его бедрах и соскользнуло вниз. Оперевшись руками о кровать, чуть приоткрытыми губами я потянулась к тому, что теперь находилось на уровне моего лица, уже готовому к ласкам. Алекс остановил меня, хрипло произнеся:

— Не надо…

Он никогда не заставлял и не просил меня делать это. Я взглянула на него снизу вверх глазами, в которых, я уверена, ясно читалось мое желание.

— Я хочу…

Кончиком языка я коснулась его. Руки Алекса, лежавшие на моих плечах, переместились на затылок и, зарывшись в волосы, чуть сжали их.

Алекс не давил на меня, стоял, почти не шевелясь, и позволял мне делать то, что я считала нужным, он лишь тихонько постанывал. Конечно, особого навыка в таких делах у меня не было, хотя кое-какой опыт имелся. Но в тот раз и я, и мой партнер были пьяны, и я, лишенная всякой инициативы, только давилась от грубых настойчивых проникновений. Лично мне все это не доставило тогда никакого удовольствия, и вряд ли я могла предположить, что захочу повторить такое еще когда-нибудь.

Сейчас все было абсолютно по-другому. Я получала истинное наслаждение, доставляя удовольствие любимому.

Когда я почувствовала, что Алекс готов кончить, от вдруг оторвал меня от себя, несильно потянув за волосы. И, подхватив как пушинку, легко поднял вверх и насадил на себя. Я крепко обхватила его бедрами, руками обвила шею. Алекс стоял, чуть расставив стройные сильные ноги и слегка выгнувшись назад. Держать меня и двигаться в таком положении не доставляло ему никаких сложностей. Ртом он поймал сосок моей левой груди. Несколько сильных толчков, и он кончил, но не выходил из меня и продолжил двигаться, пока я, выгнувшись назад на вытянутых руках, упираясь ему в плечи, тоже не кончила.

Не разжимая объятий, мы упали на кровать, и Алекс с новой силой начал двигаться во мне. Я, теперь уже имея опору, могла двигаться в такт ему, вытянув одну ногу и обхватив его другой. Я притянула голову Алекса, и он прижался лбом к моей груди.

Потом мы лежали рядом. Алекс развернул меня спиной к себе, зарывшись лицом в мои волосы. Я пыталась восстановить дыхания, а его пальцы не спеша прогуливались по моему влажному от пота телу, по-хозяйски проникая в самые потайные местечки. Вскоре новая волна желания нахлынула на меня, и я сжала бедра, не желая выпускать руку Алекса, но он вытащил ее и, чуть помедлив, его пальцы проникли в меня сзади снизу; я вскрикнула. Он, раздвинув мои ягодицы, вошел, и почти сразу все внутри меня, сжавшись на секунду, взорвалось черными волнами экстаза, я вскрикнула и застонала от удовольствия.

В ту ночь он приснился мне впервые. Человек или, скорее, существо, принятое моим подсознанием за человека — сущность, темная и размытая. Она надвигалась на меня, принимая облик фигуры в длинном одеянии с глубоким капюшоном. И чем ближе она приближалась, тем сильнее завладевало мной чувство угнетающего ужаса. И вот она уже совсем близко, гигантская, зияющая черной пустотой в капюшоне, нависла надо мной, разглядывая, изучая меня. Я резко проснулась, как будто что-то насильно вытолкнуло меня из сна, защищая от ужаса, готового поглотить меня полностью, завладеть моим разумом. Я долго не могла прийти в себя. Лежала, боясь пошевелиться, глядя в темноту, пока не осознала, что Алекс рядом. Прижалась к нему, он обнял меня сквозь сон, и я успокоилась.

Шла третья неделя с тех пор, как я вернулась домой. Вернее, мы — я вместе с так внезапно и стремительно появившимся в моей жизни любимым человеком, «мужчиной моей мечты», как говорила Кэрри Брэдшоу, героиня когда-то популярного сериала.

Теперь я точно знала, что такое быть счастливой. Счастливой без всяких додумок, фантазий, оглядок и прощений. Просто жить каждым мгновением, наслаждаясь жизнью, заполненной присутствием любимого мужчины. Слишком идеально, нереально, но, тем не менее, сейчас осуществимо для меня.

Мой с детства знакомый город, тысячу раз исхоженные места — все стало другим с появлением Алекса. Как будто я проснулась от многолетнего сна, очнулась и начала жить.

Мы никогда не обсуждали будущее, не говорили о том, что будет дальше. Алекс не заводил разговоров об этом, а я ничего не спрашивала. Не из-за страха того, что могу услышать в ответ, а потому что чувствовала, что на эту тему сейчас говорить не надо.

***

Меня разбудил голос Алекса. Он говорил по телефону. Ни слова не понимая, я могла лишь улавливать его интонацию. Сначала он отвечал мрачно, потом раздраженно, а затем, крикнув что-то, отбросил телефон. Я подползла к нему поближе. Он повернулся ко мне, погладил по щеке и поцеловал.

— Что-то случилось?

— Нет. Просто я слишком надолго оставил свои дела, и мне все чаще стали напоминать об этом.

Мое сердце сжалось в предчувствии беды.

— Я должен ехать, — голос Алекса прозвучал тихо и глухо, но мне показалось, что задрожали стены. Конечно, я всегда знала, где-то глубоко-глубоко в своем подсознании, так глубоко, куда я смогла затолкать это знание, что рано или поздно что-то должно случиться, что перемены неизбежны. Но все равно, это было так невыносимо ужасно. Конец счастью, конец всему.

Я молчала, но знала: Алекс прекрасно понимает мое состояние. Он приподнялся, облокотясь на подушку.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Ты нужна мне, и я хочу, чтобы ты была рядом.

Он не дал мне ответить, хотя я и не собиралась, потому что от неожиданности как будто позабыла все слова и молча смотрела на него, не веря услышанному.

— Доверься мне. Я дам тебе все, поверь, для меня мало невозможного.

Теперь он ждал, глядя мне в лицо.

— Мне нужен только ты рядом.

Алекс улыбнулся, и по его глазам я поняла, что он не сомневался в моем ответе.