Homo commy, или Секретный проект

Игорь Харичев, 2017

Это роман о современной России. Основное действие разворачивается в провинциальном городе на фоне кампании по выборам депутатов Государственной Думы. Один из двух главных героев, преуспевающий московский политтехнолог, работает на кандидата – богатого бизнесмена, близкого к криминальному миру. Чтобы гарантировать ему победу, политтехнолог придумывает хитрый ход, вовлекая в качестве подставного игрока малоизвестного начальника цеха местного завода, коммуниста-ортодокса. Но авантюра заканчивается не так безобидно, как на то рассчитывал политтехнолог: начальник цеха в непривычных условиях проявляет себя как яркая личность и быстро становится лидером предвыборной гонки. Он уже видит себя депутатом Государственной Думы, когда политтехнолог требует от него сняться с выборов. Все заканчивается весьма драматично.

5

Валентина понравилась ему сразу, едва появилась у него в цехе. До этого на складе хозяйничала старенькая тетя Маша, глухая и ворчливая, а тут — молодая, интересная женщина, очень приветливая. Красота у нее была не такая броская, как у модных актрис, фотомоделей — спокойная, какая бывает у надежных русских женщин. Ему нравилось разговаривать с ней. Он искал повод, чтобы сходить на склад. Но долгое время не давал волю своим чувствам. Пока не наступил Новый год. Они отмечали его в цехе. Подчиненные напились капитально. Трезвыми остались он и Валентина. Когда рабочие разбрелись, Анатолий Николаевич обнял ее, принялся целовать. Ей это понравилось. Несколько минут спустя Валентина потащила его на склад. И там он получил подарок, тот, который давно мечтал получить. Так начались их отношения, скрываемые ото всех, потому что Анатолий Николаевич не хотел, чтобы знали о его романе с подчиненной — ни к чему. Работа есть работа.

Когда они поравнялись с «Макдональдсом», Анатолий Николаевич решительно повернул к освещенному веселыми огнями входу. Именно в «Макдональдс» он и направлялся. Ему вновь хотелось подвергнуться беспардонному американскому влиянию.

Внутри было шумно, играла музыка, звучали многие разговоры. Он чувствовал себя весьма уверенно. Проследовал к прилавку, встал в очередь, буднично поинтересовался у Валентины:

— Что тебе взять?

— Не знаю…

— Чизбургер попробуй. Филе о фиш тоже вкусно. С рыбой. Хотя… дорого. В общем, чизбургер. И картошку. Хорошо? Столик займи.

Позже они сидели друг против друга. Окружающее пространство заполняла молодежь, но это не смущало их.

— Я хотел, чтобы ты побывала здесь. Надо всё попробовать. Американцы, конечно, сволочи, — продолжал со знанием дела Кузьмин. — Всюду насаждают свои порядки, весь мир грабят, за счет этого и живут припеваючи. Но еда у них вкусная.

— Да, — неспешно согласилась Валентина, прислушиваясь к своим ощущениям. — Мне нравится.

— Они и Россию превратили в сырьевой придаток… Но еда вкусная.

За окном стемнело. Вечер втиснулся на улицы городка, погрузил жителей в вечерние заботы.

— Всё равно пойду на выборы, — упрямо сказал Анатолий Николаевич.

— Хорошо. Если решил, иди. Но будь готов ко всякому.

Он помолчал с нахмуренным видом, потом ласково глянул на нее.

— Ты мне поможешь?

— Помогу.

Дома Анатолий Николаевич смотрел телевизор. Шла телевикторина «Поле чудес». Крутилось колесо. Тужились игроки, угадывая буквы. Потом заглянул Евгений, нынешний муж бывшей жены. У него была с собой бутылка. Все верно — в последний раз ставил Анатолий Николаевич. Выпили за конец рабочей недели.

— Как твой завод? — полюбопытствовал Евгений. Кислое выражение лица было ему ответом. — А у нас ничего. Похоже, выкарабкиваемся. Читают люди книжки. Нельзя сказать, что много, но читают.

Евгений работал там же, где и бывшая жена — в типографии. Наладчиком типографских машин. И, судя по всему, руководство типографии дорожило им, если не выгнало в трудные девяностые годы.

— Национализация нужна. — Анатолий Николаевич принялся наливать по второй. — А так — грабят нас. Предприятия разворовывают. Сплошной грабеж… Давай за нас. Чтоб все было в порядке.

Выпили.

— Вот дурень. — Евгений с осуждением смотрел на экран. — Не может угадать. Яр-мар-ка. Дурень, ярмарка. — Он говорил так громко, будто надеялся, что громоздкий мужчина по ту сторону экрана услышит его.

Они успели выпить по третьей, пока не появилась Елена. Прозвучало короткое как удар:

— Пьете?

— Чуть-чуть, самую малость, — попытался объяснить Кузьмин.

— Пьяницы.

— Какие пьяницы? По чуть-чуть. Пятница…

— Где Николаша? — не слушая, потребовала ответа Елена.

— Гуляет.

— Распустил сына. — И, повернувшись к мужу. — Пошли.

Тяжко вздохнув, Евгений встал, поплелся за женой.

Анатолий Николаевич хорошо помнил, как они с Еленой познакомились. Это случилось на вечеринке.

Он попал туда случайно. И увидел ее. Как она ему понравилась. Он ухаживал за девушками, но серьезных намерений до тех пор не имел. А тут, едва увидев Елену, подумал: «Вот бы такую жену». Лучше бы не приходила эта мысль. По крайней мере, лучше бы не реализовалась. Так нет же, всё вышло. И чем кончилось? Но тогда он был безмерно рад, встретив отклик с ее стороны. Сколь загадочно смотрели ее глаза. Каким неповторимым казался ее аккуратный носик. Они танцевали. Разговаривали. Он узнал, что она работает в типографии, учится заочно. Потом он провожал ее. И впервые поцеловал в подъезде ее дома — она позволила ему сделать это, хотя ответа он не почувствовал. Она как бы говорила: если вам хочется меня целовать, пожалуйста, но мне это не надо. Он удивлялся ее холодности, и тому, что она, такая красивая девушка, не замужем. Разумеется, в тот раз вопросы не прозвучали. Позже, когда они стали встречаться, он узнал, что она успела побывать замужем, но первый муж оказался тираном, человеком с необузданным нравом. Слава Богу, они не успели завести детей. Он убедился, что ей нравится целоваться. А вскоре их общение пополнились еще одной формой. Анатолий Николаевич не разочаровался. И не разочаровал ее. Так она, по крайней мере, говорила ему. И, скорее всего, не обманывала. А поскольку она не предохранялась, то забеременела. На церемонии бракосочетания могла броситься в глаза некоторая округлость ее живота — Елена была тогда на шестом месяце. Долгое время они жили в комнате в коммунальной квартире, которая досталась ему от отца. И лишь когда сыну исполнилось девять, им удалось получить двухкомнатную квартиру. Ту, которая теперь стала пристанищем двух семей. Видно ему на роду было написано жить в коммуналках. Но в будущем все может перемениться.

Ой как может. У него появился шанс преодолеть эту мерзкую тенденцию.

Допивать бутылку пришлось в одиночестве под крутой заокеанский боевик. Анатолий Николаевич неодобрительно проворчал: «Опять американская гадость». Но канал не переключил. Досмотрел переполненный сценами драк и стрельбы фильм. Хотя все время убеждал себя, что не получает никакого удовольствия.

Вскоре явился Николаша. Он был взъерошенный, быстрый. Наполнил комнату суетой, шумом.

— Кушать будешь? — Сколько скрытой ласки наполняло голос Анатолия Николаевича.

— Буду.

Они переместились в кухню, где тут же началось изготовление бутербродов. Хлеб, вареная колбаса.

— Может, я маму попрошу?

— Давай сегодня со мной… Как у тебя дела в школе?

— Нормально.

— Оценки?

— Какие оценки? Учебный год только начался.

Бутерброды исчезали быстрее, чем появлялись из-под рук Анатолия Николаевича.

Выждав, когда скорость исчезновения кусочков хлеба, накрытых кусочками колбасы, упадет, он раздумчиво проговорил:

— Николаша, я решил на выборы идти. В Государственную Думу. По нашему округу. Заявление сегодня подал. Пользу хочу принести. Трудящимся. Депутату легче отстоять свою правоту. С депутатом все вынуждены считаться.

Лицо сына весьма красноречиво изобразило удивление. Таких широко раскрытых глаз надо было поискать.

— Ты даешь…

— По-твоему, не смогу? Смогу. Вот увидишь. Квасову хочу нос утереть. Слышал про такого?

— Не слышал.

— Есть такой. Из фальшивых коммунистов… — Он видел: сыну это не интересно. Черт с ним, с Квасовым. — Ты хочешь, чтобы я победил?

— Хочу.

— Поможешь мне?

— Помогу. А что надо делать?

— Клеить листовки. Агитировать. Сможешь?

— Смогу.

— Постараюсь договориться, чтобы тебе за это платили.

— Клёво. А чаю нальешь?

Усмехнувшись, Анатолий Николаевич потянулся к чайнику.