Гуляевы

Игорь Фомин, 2022

Социальный роман «Гуляевы» о поколении 2000-ых. Герои – дети Павла Гуляева, простого рабочего, мечтавшего, чтобы сыновья выбились «в начальники». Их молодость пришлась на «тучные нулевые» и «бурные десятые», когда с приходом ипотеки и быстрых кредитов, страна переживала невиданный потребительский бум, а главными идеологическими трендами стали успех, богатство и travel living. О том, как молодые Гуляевы – типичные представители «среднего класса» пытались обрести своё «место под солнцем» – эта книга.

Глава 2. Юрий

Июнь 2003 года…Семья Гуляевых стоит в скверике педагогического института, прячась в тени деревьев от полуденного солнца. Ужасно хочется пить, но до магазина далеко. Павел то и дело посматривает на часы, нервно дергая левым плечом — этот тик у него с «зоны». Почти залечил его, но в минуты сильного беспокойства вылезает, как чертик из табакерки. Жена, Катерина, тоже взволнована, поправляет прическу, роется в сумке — вообще, суетится, хотя никто никуда не подгоняет. И лишь сыновья, Антон и Никита, спокойны как удавы — поглядывают на миловидных студенток, и шепчутся друг с дружкой, обсуждая местных красоток.

Все ждут Юрку — сегодня ему вручают диплом об окончании вуза.

— Событие мирового масштаба! — шутит Павел, закуривая сигарету. — Первый, кто в роду Гуляевых получил высшее образование. А то всё рабочие да крестьяне. По полям, да по заводам…Дед Захар вообще только «трёхлетку» кончил. Газеты вслух по слогам читал до самой старости. И на те! Красный диплом у внука. Эх, порадовался бы сейчас старик!

Павел отвернулся, злобно шаркнув ладонью по глазам.

— Вот, берите пример с брата — назидательно сказала Катерина сыновьям. — Сколько за книгами сидел — без продыху. Всё боялся, что отчислят. Он, по-моему, единственный, кто пробился своим умом. В группе-то у них — одни «блатные», чьи-то «детки». Какой с них спрос? «Тянули» их до пятого курса, нянчились, только что в задницу не целовали. А с Юрки учителя строго спрашивали. Поблажек не делали. Дал бы слабину — его бы сразу в армию забрили, отправили на Кавказ…

— Пусть бате скажет «спасибо» — возразил Антон. — Если бы не отец, где бы мы сейчас были? У меня вон одноклассники — кто на зоне, кто на кладбище. Двое в «горячих точках» погибли. А многие просто тупо спиваются, от безделья.

— Ладно, хватит! — прикрикнул Павел, усиленно дергая плечом. — Такой день сегодня хороший, радостный…Давайте ж, радоваться, бляха-муха! Есть у нас, у русских, глупая привычка — скорбеть ни к месту. Свадьба ни свадьба, праздник ни праздник. Везде надо «печаловаться». Правильно люди говорят: начали за здравие, кончили за упокой. Не люблю я такого паскудства. Вон, на Западе, умеют они, паразиты, радоваться. А у нас сидят на застолье и причитают: у одной зубы ноют, у другой — камни в мочевом пузыре, у третьего — друг по пьянке «сгорел»…Ах, ох! И всё это под пельмешки, под водочку. Как еще жрать умудряются!

Сыновья рассмеялись, стараясь выглядеть неотразимыми, поскольку в это мгновение продефилировала мимо них смазливая блондинка.

Павел полез за новой сигаретой, и по «глупой русской привычке», сам же погрузился в тяжкие воспоминания. За пять минут пронеслась вся его жизнь с того дня, как приехали в Техноград…

Начиналось оптимистично. Павел устроился на «Автокамз», на литейный завод. Гуляевым дали от предприятия квартиру в семейном общежитии, выделили ссуду. Стали потихоньку обживаться. В магазинах с продуктами было тяжко, но Катька, работавшая в фабричной столовой, приносила домой по вечерам полные сумки. Однажды на остановке её подкараулили тётки со стройбазы, которые сбили Катьку с ног, таскали за волосы и обзывали «сукой-воровкой». А в завершении экзекуции вылили ей на голову конфискованный борщ из трёхлитровой банки.

— Жри, гнида! — орали поборницы справедливости, поддавая пинки «поварихе-блатнячке». — В следующий раз, ты у нас на Колыму поедешь — будешь там уголовникам баланды варить, и ублажать по ночам.

После этого случая, сыновья поочередно встречали мать после работы, на той самой остановке, где учинили расправу. Катька же еще полгода лечилась у невропатолога Мугермана от головной боли и бессоницы.

С 1992 года в стране развернулась «шоковая терапия», которая по мысли либеральных стратегов, сначала вызывала резкое ухудшение уровня жизни («шок»), но затем следовало «исцеление» экономики. Только за 1992 год цены выросли в 25 раз, а за весь период «реформ» — в десять тысяч раз. Народ, измученный «перестройкой» конца 80-90-х годов, попал в новую мясорубку.

Осенью 1993-го завод «Автокамз» — гордость советской промышленности — пережил страшное. За одну ночь полностью сгорело производство двигателей. Только чудом удалось избежать человеческих жертв. Впрочем, пожар на «Автокамзе» стал предтечей тотального развала отечественной промышленности, которую пожирали огненные языки «либеральных реформ». Страну охватили массовые банкротства, сокращения персонала. Но даже те счастливчики, которые остались на своих предприятиях, сидели по полгода без зарплаты, питаясь второсортной гречкой и прочей дрянью.

«Шоковая терапия» настигла и Гуляевых. Новая директриса турнула Катьку из столовой, пристроив на её место свою родственницу. Найти работу в те годы было тяжело. Даже мужиков не брали — что уж говорить про женщин или подростков. Так, все тяготы по содержанию семьи легли на плечи Павла. К тому времени, он обретался в фирмёшке, производящей запчасти. Семья Гуляевых еле-еле сводила концы с концами. Вот в ту суровую годину подвернулся Павлу случай подзаработать. Хорошо подзаработать. Предложил ему один корешок нехитрую работёнку — в ночную смену «переправлять» сумку с запчастями через бетонный забор предприятия. Всего и делов. Главное — не попасться в лапы «вохров» (вневедомственной охраны). Ну а если уж попался — бери всё на себя, товарищей не выдавай, иначе «гражданин Гуляев в составе организованной преступной группы, по предварительному сговору…» и т.д. Это уже совсем другой срок.

Павел долго не думал — в кармане шаром покати, чего рассусоливать? Дома четыре голодных рта.

— Деньги будут — всё будет! — заверял напарник, устроивший «пикничок» у себя на даче. — Квартира, машина, техника, шмотки. Решай, земляк, как тебе жить: в говне или по высшему стандарту? Риск — минимальный. Ночь, тьма, фонари еле чадят. Видимость там, у периметра — нулевая. «Вохры» ходят заспанные, ленивые, клювом щёлкают. Твоя задача — просто тупо перекинуть сумку через забор. На той стороне будет ждать свой человек. А дальше уже не твоя забота. Меньше знаешь, лучше спишь. Решай, братан…Да сейчас вся страна ворует. Вся! Это престижно! Таких людей уважают. А к простым работягам сам знаешь, какое отношение…

— Ладно, договорились! — согласился Павел, закидывая стакан импортной водяры себе в глотку.

Первый раз было страшно. Черной сентябрьской ночью тащил Пашка по территории завода тяжеленную сумку с запчастями, воровато озираясь по сторонам, и казалось сейчас его окликнут, разоблачат. Он уже каялся, что ввязался в эту аферу. Твердо решил: такая работёнка не для него. Черт с ним, с деньгами, лучше уж впроголодь жить, чем «зону» топтать. Страху натерпелся, испиховался. Стал думать, как бы заявить дружку, что больше воровать не станет — как вдруг тот сам подоспел с деньгой. Да с какой деньгой! Приятно было прошвырнуться по магазинам и набив полные пакеты вкусной жратвой, заявиться домой этаким Дед Морозом.

Конец ознакомительного фрагмента.