Конечный итог

Евгения Истомина

Когда спрашивают, о чём моя книга, я сначала теряюсь, а потом говорю: это история о девушке, на которой никто не хотел жениться.

Глава 4

Так вот, у моего папы была теория.

Не помню, сколько мне было лет и с чего мы вообще про это заговорили. Мы, как обычно, сидели в большой комнате: папа, поставив подушку поперёк дивана, чтобы было удобно смотреть телевизор, а я у него за спиной. Из-за того, что в хрущёвке сложно нормально расставить мебель, папа практически всегда смотрел на телевизор, а не на меня.

Наверное, в тот раз я переживала очередную сердечную драму и под звуки криминальной сводки жаловалась на какого-нибудь дурака.

— Вообще, я думаю, — сказал папа, — что в какие-то моменты лучше, когда у тебя не один мужчина, а сразу несколько.

Может быть, эта реплика покажется чересчур откровенной для того, чтобы её действительно мог произнести отец. Но мы говорим о человеке, с которым уже в три года я играла в кукольное агентство девочек по вызову.

— Это ещё зачем? — удивилась я.

— Ну, это же более разумно. У каждого человека есть свои сильные стороны и свои достоинства, и редко получается, чтобы в одном соединилось всё нужное. Так что можно найти сразу нескольких. Чтобы были подходящие для разных случаев.

— Например?

— Ну, например, один пусть будет очень красивый и обаятельный, с ним можно ходить на всякие вечеринки. Второй — чтобы умный, интересный собеседник, обсудить с ним что-нибудь философское. Обеспеченного вот ещё неплохо. Возил бы тебя на отдых.

Что было дальше, я не помню. Наверное, началась какая-то интересная передача, и наша беседа резко оборвалась.

Я не вспоминала об этом разговоре годами, но тем летом всё сложилось так, что эта сцена сама вдруг высветилась на фоне наших старых виниловых обоев в цветочек. И в очередной раз я задумалась: а может, мой папа действительно самый умный человек на земле? Ну, не считая вот этих последних лет, когда его мозг стал органически и невозвратимо поражён браком с другой женщиной.

Я подумала — мне двадцать пять лет, я только-только отхожу от своих неудачных затянувшихся отношений, у меня до ужаса скучная и правильная жизнь. Может, надо уже наконец-то сделать что-то немного безумное? Например, претворить в жизнь концепцию, мимолётно озвученную человеком, который сто раз уже забыл не только о том разговоре, но и о моём существовании в целом.

Была только одна проблема — для реализации схемы явно не хватало мужчин.

Вот почему я забронировала место в маршрутке и поехала в Петербург.

***

Нет, конечно, я не отправилась туда с мыслью «а почему бы не обзавестись ещё одним симпатичным или остроумным знакомым». Я просто абсолютно случайно увидела, что Ася Казанцева устраивает в Петербурге лекцию — в зале «Эрарты». Я никогда не ходила на лекции Аси Казанцевой и никогда не была в «Эрарте», и Татьяне Викторовне это показалось достаточно уважительной причиной, чтобы дать мне отгул. К тому же, за обедом я рассказала о своих неудачах с Сергеем, и только женщина с каменным сердцем не разрешила бы мне развеяться.

Я приехала в Петербург на одной из ранних утренних маршруток и тут же отправилась в «Галерею», чтобы передвигаться там со скоростью примерно три тысячи рублей в час: мне вдруг резко разонравилось всё, что было на мне надето, и в мгновение я просадила щедрую часть аванса на джинсы с интеллигентно рваными коленками и странно скроенную футболку. Почему-то в моём воображении именно так выглядел наряд девушки, которая собирается на лекцию популяризатора науки.

А потом я почти налетела на стенд Demeter и поняла, что мне необходим флакончик этих странных духов.

Совсем недавно в раздевалке зала я услышала, как девушка давала кому-то совет про ароматы. «Все мужчины любят сладкое, — сообщала она, — а значит, если ты хочешь, чтобы они к тебе тянулись, от тебя должно пахнуть чем-то сладким. Как от конфеты».

«Интересно, почему не как от жареной курицы?» — подумала я тогда, но сейчас всё равно вспомнила эту случайную реплику, и во мне вдруг проснулся исследователь. Я взяла «Ванильное мороженое» и «Шоколадный торт».

В следующие несколько часов я успела попасть под дождь, купить несколько книжек, пообедать с Гошей — лапша с кальмарами и облепиховое мороженое, которое я не смогла есть, потому что как раз тогда пользовалась облепиховым бальзамом для волос и никак не могла отделаться от чувства, что ем бальзам. Я успела сесть на трамвай, поплутать по Васильевскому острову, испугаться, что я заблудилась. По пути я увидела, как мужчина ведёт по мокрому тротуару огромного кабанчика на поводке.

Ко входу я подошла одновременно с каким-то парнем в клетчатой рубашке — он тут же открыл дверь и пропустил меня вперёд.

Видимо, я шла в музей современного искусства, а попала на выставку вежливых петербургских хипстеров.

Я так боялась опоздать, что в итоге пришла слишком рано и в зал ещё никого не пускали — можно было только купить билет и ждать в холле. Я, после забега по Васильевскому с пакетом одежды и книжек, тут же уселась на диван напротив стойки ресепшн. Парень в клетчатой рубашке, галантно пропустивший меня на входе, купил билеты, огляделся в поисках свободного места и бросил на меня взгляд.

А я — на тот момент я проработала всего полгода, но уже обрела привычку — непроизвольно ответила «улыбкой Детского фонда». Это когда у тебя не то, чтобы есть настроение на какие-то эмоциональные реакции, но ты знаешь, что надо оставаться вежливым и хорошим человеком, поэтому улыбаешься мило и ненавязчиво.

Он тут же подошёл ко мне.

— Добрый вечер, я сяду? Вы тоже на Асю?

Я утвердительно ответила на оба вопроса, он спросил, как меня зовут, и сказал:

— Очень приятно, а я…

Но кажется, количество новых мужских имён уже достигает критической массы, так что не утруждайтесь и не запоминайте ещё одно. В этой истории он будет просто…

— Переводчик. А ты чем занимаешься?

Я рассказал, что работаю в благотворительном фонде, и он, конечно, спросил, в каком именно. Как бы я ни хотела сделать вид, что я дама из северной столицы, пора было признаваться, что ещё в семь утра я, скрючившись, спала в маршрутке «Псков — Санкт-Петербург».

— Ты такого всё равно не знаешь, я не отсюда. Я работаю в Пскове.

— Ого! И ты проехала столько, просто, чтобы прийти на лекцию?

— Ну да.

— Это же потрясающе! — он посмотрел на меня сияющими глазами, — я не знаю никого, кто стал бы так делать. Я и сам-то до последнего сомневался, идти или нет. Но подумал, вдруг тут я смогу познакомиться с кем-то классным. И вот, встретил тебя!

Как ни странно, это звучало не как вымученный пикап лайн или очередная формула вежливости, а как вполне искреннее признание.

Переводчик логично вписывался в начатый мной ряд кареглазых и тёмноволосых мужчин. У него был вид человека, который зарабатывает утомительным интеллектуальным трудом, а потом тягает лёгонькую штангу по продуманной программе.

— А ещё где-нибудь ты сегодня успела побывать? — спросил он.

— Ну, в «Галерее», конечно же, а потом купила книжек.

— Ничего не говори, я знаю! В «Подписных изданиях», да?

— Поразительно, — я вытянула из сумки свёрток со штампом: «Подписные издания».

Только мы принялись обсуждать книжки, как всех пригласили в лекционный зал. Там на экране уже проецировался первый слайд: видео с крутящейся маской.

— А, я знаю, что это, — сказал переводчик, — это вроде тест на шизофрению. Если человек здоров, то ему вогнутая часть маски всё равно будет казаться выпуклой, потому что сознание достраивает привычную картинку.

— Ну, радостно, что я здорова, — заметила я, безуспешно пытаясь пристроить под стулом пакет с вещами.

— Что у тебя там ещё, помимо книг? — спросил переводчик.

— Да ерунда. Немного одежды и пара скляночек. Кстати. Раз уж ещё есть время. Хочешь эксперимент?

— Конечно! — сразу согласился он.

— Я тут недавно услышала разговор о том, что на мужчин магически влияют сладкие запахи, — я открыла флакон с «Шоколадным тортом» и пшикнула духами на руку. — Интересно, есть ли в этом хоть какая-то правда?

Я подняла запястье, и переводчик тут же придвинулся ближе.

— Ну что, работает?

Он поднял на меня взгляд и с полной серьёзностью сказал:

— Можешь забрать меня и отвести куда угодно.

***

Когда ты приезжаешь в другой город и останавливаешься у друзей, которые успели за эти годы обзавестись просторной квартирой, двумя детьми, кошкой и огромным обеденным столом, то всё, что ты можешь им предложить — это светская беседа за завтраком. Сам завтрак — разнообразие блюд увеличивается пропорционально количеству детей — тоже щедро предоставляет семья, а если вам повезёт, вы ещё и попадёте на такой период, когда дети будут очень любить игрушки из киндер-сюрпризов, но вот к самому шоколадному яйцу будут абсолютно равнодушны, и в доме найдётся специальная баночка с чуть раскрошенными киндер-половинками, которые никому не нужны. «…Прямо как я».

И вот когда все рассядутся, разольют чай по кружкам — мне больше всего нравилась розовая в горошек, с надписью «Ты зайчик» — и когда дети набегаются вокруг стола и унесутся куда-то, схватив по блину, тут и придёт ваш час. Время проводить трансляцию с планеты всё ещё одиноких людей.

Я рассказала, что приехала, в основном, ради научно-популярной лекции по биологии, но познакомилась там с переводчиком и сегодня иду есть с ним пиццу. Да, он попросил мой номер и даже тут же вечером написал и спросил, нормально ли я добралась до дома. Да, он мне понравился.

Я рассказала, что миллионер, который ещё осенью подвозил меня до дома, в итоге прокатил меня на катере, сводил на джаз и позвал в гости, но в итоге признался, что абсолютно не хочет никаких отношений, и теперь совсем куда-то пропал. Да, может, ещё появится. Да, он мне нравится.

Я рассказала — пришлось налить уже вторую чашку — что случайно познакомилась с тридцатилетним историком, который скоро уезжает в Англию, но с ним прекрасно болтать, и у него удивительная квартира, и вообще он классный. Да, надо с ним и переезжать, отличный план, Слава, спасибо. Да, он очень нравится.

Как всегда, сидя за их столом, я почувствовала, как будто настоящая, взрослая жизнь с реальными заботами проходит мимо меня. И я знала, что в этот самый момент они думают — настоящая жизнь, это когда ты вдруг срываешься в поездку и можешь в любой момент пойти есть пиццу с новым взрослым человеком.

Мы с переводчиком договорились встретиться на Восстания, и чтобы было легче найтись, он дал ориентиры — зелёная поло и серый рюкзак.

— Так и знала, что это будет «Herschell», — сообщила я, взглянув на рюкзак.

— Почему? Потому что я типа модный петербургский хипстер?

— Почему «типа»? Так и есть!

— Нет! Кстати, вот даже интересно! Давай, перечисли все «за».

— У тебя рюкзак, — я пригляделась, — рэйбэны, конечно же. На футболке ральф-лоуреновская лошадка. И, насколько я успела узнать, ты любишь редкие книги и культурные мероприятия.

Я помолчала и добавила:

— Это раз.

— Ого, это только раз! Ну смотри, — мы переходили дорогу, и переводчик придержал меня за локоть, — у меня нет макбука и айфона. Я не пью, так что не хожу в бары и не посещаю модные тусовочки. Не люблю артхаус, слушаю всякое старьё, и вообще мой плейлист на удивление vanilla. Я не ношу шапку в помещении, не пилю модные луки! И вообще мой внешний вид очень conventional, хотя про это тоже есть отличная история. Сейчас зайдём, и я расскажу.

Мы заняли маленький столик у окна, заказали малинового лимонада и пиццу.

— Так вот, в Германии у меня была пожилая учительница немецкого, очень бодрая и современная тётка, и она спросила: вот щас говорят про mertosexual, lumbersexual, что это вообще, молодёжь, объясните! И мы такие: эээ, это надо видеть, загуглите картинку, и мы расскажем. На проекторе появляется картинка, и тут я понимаю, что лучше всего это объяснить так: это парни с клетчатой рубашкой, вот как на мне сейчас, в джинсах, как на мне, и с бородой, как у меня сейчас.

— Ну я же говорю!

— Но! Я не делаю из этого культа и не выпендриваюсь. И кстати, — он посмотрел на меня, — ты бы вот тоже запросто прошла хипстерский фейс-контроль. Особенно, если дать тебе в руки модный редкий журнал и надеть очки в чёрной оправе.

— Очки такие у меня есть. И да, когда я была в школе на практике, дети спрашивали: «А вы хипстер?»

— И что ты отвечала?

— Правду. Что я просто близорукая.

Он расхохотался и, снова посмотрев на меня в упор, сказал:

— Это просто прекрасно.

***

Говорят, чтобы у тебя что-то появилось, нужно это расхотеть.

Никогда не понимала, как работает эта схема. Если ты действительно очень-очень чего-то хочешь, как можно в один момент вдруг взять и передумать? Причём не просто действительно передумать, а с таким сознательным расчётом, мол, вот я сейчас расхочу, а потом оно у меня — раз! — и появится.

Но в общем, когда мне было пятнадцать лет, больше всего на свете я мечтала, чтобы у меня появился парень.

И нет, не абы какой. На какого-то непонятного обычного парня чисто для галочки я была не очень согласна. Я хотела классного, замечательного парня. Чтобы он был красивый, милый, умный, заботливый и устраивал для меня всякие романтические сюрпризы.

Знания о том, какой у меня должен быть бойфренд, я черпала с DVD-диска, купленного в павильоне на мини-рынке. Я тогда подрабатывала у мамы в магазине и как-то после зарплаты решила зайти в соседний отдел и купить какой-нибудь фильм. Так ко мне в руки попал сборник «6 романтических фильмов».

Было тогда такое веяние времени — записывать на болванки по полдюжины фильмов сразу и успешно втюхивать их юным девочкам. На моём диске были: «Лиззи Магуайр», «Чумовая пятница», «Принц и я», «Стильная штучка», «Из 13 в 30» и «История Золушки». Все их я до сих пор могу пересказать покадрово.

Поэтому мне нужен был такой мальчик, чтобы ночью качаться с ним на качелях, а потом сказать ему: «Хочешь секрет? Ты самый милый парень на земле».

А у меня не было никакого. Вообще. Поэтому всё своё свободное время — а у меня его было более, чем достаточно — я мечтала о том моменте, когда он появится. И думала об этом постоянно, и на улице чуть ли не вертела головой по сторонам, чтобы не пропустить.

И нет, я не скажу, что потом вдруг прямо напрочь забыла о том, что было бы неплохо целоваться с кем-то под дождём, подпевать вместе одной песне, идти по побережью, держась за руки (да, я действительно очень любила этот DVD). Но это точно перестало быть магистральной задачей и целью всего моего существования — потому что в мире было и так достаточно других интересных вещей, которые всегда так нравятся одиноким женщинам: книжки, йога, встречи с друзьями, путешествия, фильмы по «Русскому роману», социальная ответственность и капкейки.

И вот именно в этот момент, когда я не то чтобы совсем уж расхотела, но стала хотеть гораздо меньше, они все и появились.

Не думаю, что сработал исключительно этот парадокс. Скорее, я просто стала старше на десять лет, научилась рисовать скулы и выщипывать брови, перестала чудовищно стесняться мужчин, а стала гладко болтать и вставлять удачные реплики. Прибавьте к этому джинсы с дырками на коленках, восемь лет сексуального опыта, и задачка решена.

Именно тем летом где-то в мироздании открылся портал. Сложно сказать, как это получилось. Не катайся я постоянно с Сергеем, может, я бы и не рассталась с Евгением 2.0, а значит, и не познакомилась бы с Юрой. Если бы Юра не пристал ко мне так искусно, я бы не заискрила и не запереливалась на встречах с Сергеем, и мы бы и дальше просто разговаривали. Не расстройся я из-за Сергея, я бы, наверное, и не сбежала бы в Петербург и не познакомилась с переводчиком.

Но, конечно, никто не знает, как всё было на самом деле.

Как говорил в таких случаях Юра — это всё просто спекуляция.

Именно переводчик был тем самым мальчиком из моих девичих DVD-грёз. Он был симпатичным, милым и обаятельным, он смешно шутил, много знал, у него был верхний уровень по английскому, немецкому и испанскому. Он читал даже больше, чем я, следил за собой и любил печенье «Орео». Даже песни нам нравились одинаковые — он наизусть знал «Вот и лето прошло» Софии Ротару.

А ещё ему очень нравилась я.

И он это явно и неприкрыто вербализировал. Например, стоило мне пожаловаться, что на следующие выходные у нас назначен корпоративный выезд, а я как-то уже ужасно не хочу никого видеть, переводчик тут же сказал:

— Так давай я спасу тебя!

— Как? — спросила я.

— Давай я к тебе приеду! Наверняка же на чем-то регулярно можно уехать во Псков?

На тот момент мы знали друг друга полтора дня — и это было в точности, как в том фильме.

Мы долго гуляли, дошли до Таврического и сидели прямо на траве, под раскидистым деревом.

— Я давно не встречал таких людей, как ты, — сказал он.

— Каких это — таких?

— Например, тех, которые говорят, что хотели бы иметь возможность писать больше текстов, а не больше кушать или больше смотреть в потолок.

— Мне кажется, нам уже пора.

Переводчик поднялся и помог мне встать, протянув руку, а потом вдруг притянул меня к себе и поцеловал.

Сияло вечернее июльское солнце, и целовались мы не где-то там у подъезда в провинциальной подворотне, а в Таврическом саду.

И я не почувствовала вообще ничего.

Только зарегистрировала это так, где-то внутри. Вот я, в новых джинсах, целуюсь с петербургским хипстером под сияющим солнцем, как всегда и мечтала. И вот он перестал меня целовать, но по-прежнему аккуратно держит моё лицо в своих руках, как это всегда делают главные герои романтических лент.

— Мне просто дико нравится с тобой общаться, — тихо сказал он, — мы как-то так сразу и хорошо совпали. А это, уж поверь мне, происходит совсем не так часто, как тебе кажется.

За последнюю неделю я услышала нечто подобное уже в третий раз.

— Да, — ответила я. — Не так уж и часто.