Звери лютующие. Екатеринбург: гримасы уголовного мира

Геннадий Мурзин

Ночь. Диспетчер «Скорой» принял вызов: умираю, мол, помогите! Медики выехали и обнаружили в кровати мужчину с еле заметным пульсом и со следами зверств. Уже в реанимации, несмотря на принимаемые меры, организм отказывался от борьбы. Оставались минуты. Один из оперов успел застать в живых. Больной, увидев его, странно среагировал: испытал стресс и через минуту скончался. Что это было? На этот и другие вопросы и отвечает авторский детектив «ЗВЕРИ ЛЮТУЮЩИЕ».

Глава 7. Чем дальше в лес, тем больше дров

1

Петр Романович Равенских с утра в прекрасном настроении. Весьма бодренько, несмотря на свои пятьдесят, вышагивая по кабинету, мычит под нос мотив популярной некогда песни:

Главное, ребята,

Сердцем не стареть.

Песню, что придумали,

До конца допеть.

Остановившись, покачал, начавшей покрываться сединой, головой.

— Хм… Неужто моя песенка уже пропета и пора пополнить класс пенсионеров, точнее выражаясь, офицеров-отставников? Но я, — подошел к платяному шкафу, приоткрыл одну из створок, и увидел свое отражение в зеркале, — достаточно браво выгляжу… Да-да, еще вполне… Как говорится, в самом соку…

Оптимистичные рассуждения прервал сигнал, известивший полковника полиции о том, что имеет что-то сообщить его секретарша. Она, надо заметить, в возрасте. Года три назад поменял. Прежняя была настолько молода и мила, что в нем пробуждала нехорошие мысли. Из-за соблазна ненароком согрешить, отправил с глаз, в кадровое подразделение, где теперь девушка готовит деловые бумаги и он видит ее довольно редко.

— Слушаю, Светлана Иосифовна.

— Петр Романович, дознаватель Марусева просит принять.

— Где она?

— В приемной.

— Пусть заходит… Но предупреди: у меня в запасе не больше десяти минут.

Отключившись, сел в кресло, нахмурился, взял в руки чей-то рапорт, ждущий прочтения и принял подобающий вид.

— Здравствуйте, Петр Романович.

— Добрый день… Присаживайся… С чем пришла? Порадуешь командира или огорчишь?

— Не знаю, как вы отнесётесь, но… Я свою часть работы сделала, то есть доследственную проверку закончила…

— Очень хорошо… И что дальше?

— Дальнейшее — за пределами моей компетенции и…

— Пришла к какому заключению? — в своем кабинете полковник Равенских чувствовал себя куда увереннее, поэтому с подчиненной разговаривал, несмотря на ее пол, уже на «ты». — Готов послушать.

— Необходимо направить материалы по подследственности…

— То есть?

— Наверх, то есть в региональное следственное управление.

— Уверена в правильности принятого тобой решения?

— Абсолютно. Личность потерпевшего установлена. Экспертное заключение (правда, предварительное) имеется.

— По какой причине наступила смерть?

— Из-за умышленного нанесения тяжких телесных повреждений, повлёкших большую потерю крови, нанесения повреждений, по сути, несовместимых с жизнью.

— Есть подозреваемые?

— Нет.

— Свидетели или очевидцы?

— Также нет.

— А что, если еще тебе покопаться и найти?

— Дальнейшие действия, необходимые для расследования, за пределами компетенции дознавателя.

— Например?

— Ну… Необходимы поручения по проведению дополнительных и более глубоких экспертиз, а их уполномочен запрашивать лишь следователь, причем, в рамках возбужденного уголовного дела.

— Да-да, я понимаю… Что думает по этому случаю уголовный розыск? На твоей стороне или нет?

— Майор Ефимчик разделяет мое мнение.

— А с моим замом советовалась?

— Да. Он также не возражает.

Полковник притворно вздохнул.

— У меня нет выхода, как согласиться. Готовь соответствующие документы… Я подпишу.

— Петр Романович, все документы готовы. Вы можете подписать прямо сейчас, — Марусева привстала и положила перед ним стопку бумаг.

— Прямо сейчас… Ишь, какая у молодёжи прыть… Нет уж… Надо тщательно изучить…

— Петр Романович, но лучше, если отправить спецсвязью материалы до обеда.

— Значит, — полковник передвинул стопку документов сначала налево, потом направо, — Ефимчик не возражает, мой зам одобряет… Подпишу, но, учти, в порядке исключения.

— Спасибо… А я прослежу, чтобы материалы доследственной проверки сейчас же ушли адресату.

— Не забудь: возможен и возврат по причине неполной проверки всех обстоятельств. И в этом случае наложу дисциплинарное взыскание — на тебя, в первую голову, и на твоих единомышленников.

— Спасибо за напоминание.

2

Тем временем, после ночи, проведенной Анной Юрьевной Кобяковой в больничной палате, после проведения необходимых восстановительных процедур давление было приведено в нормальное состояние и её выписали. Доктор предлагал вызвать социальное такси и доставить пациентку по месту жительства. Анна Юрьевна стала категорически возражать, заявив, что домашние, во-первых, хотя и знают, где она и что с ней, беспокоятся; что, во-вторых, ей лучше забежать в отдел полиции, повидать майора Ефимчика, поспрашивать кое о чем, тем более, это почти рядом. Врач предостерёг, чтобы она выдерживала спокойствие и под рукой имела таблетки.

Женщине повезло. Потому что через пару минут она бы майора Ефимчика на месте не застала. Увидев на пороге Кобякову, удивился.

— Вы? Сбежали? Напрасно! Не что иное, как девичье безрассудство.

— Все в порядке, Антон Алексеевич. За меня не тревожьтесь. Я в состоянии олимпийского спокойствия. Держу себя в руках. Врач мне позволил покинуть больничную палату.

— Вот и шли бы домой.

— Нет… Где сейчас находится тело брата?

— Естественно, в морге.

— Своими глазами не видела и продолжаю сомневаться. А что, если не брат?

— Вы считаете необходимым провести процедуру опознания?

— И прямо сейчас… Чтобы избавиться от иллюзий. Это возможно, Антон Алексеевич?

— Это ваше право, но в рамках доследственной проверки не обязанность.

— Почему?

— Только что материалы направлены в Следственное управление и уже в рамках им возбужденного уголовного дела вас все равно пригласят на процедуру опознания… Не позднее, чем завтра или послезавтра.

— Господи, быть в неведении еще два дня?!

— Если только вы настаиваете…

— Настаиваю… Категорически!

— Сил достаточно?

— Вполне.

Через полчаса Ефимчик и Кобякова были в морге. В присутствии приглашённых понятых Анна Юрьевна тотчас же признала тело брата. Был составлен протокол, который подписали все.

Когда вышли из морга, вытирая слёзы, навернувшиеся на глаза, Анна Юрьевна тихо произнесла:

— Бедный братик… Вот и закончил свой земной путь… Худо закончил… Что теперь об этом говорить?.. Судьба… Богу было так угодно… — Она подняла глаза на рядом идущего Ефимчика. — Когда можно будет предать тело несчастного земле?

— Не сегодня и не завтра — в этом я уверен.

— Почему?

— Справку о смерти вам выдадут на руки лишь после того, как будут проведены дополнительные экспертизы, а эти дела не одного дня. Тем более, когда речь идет о совершении тяжкого преступления.

— Знаете, кто преступник?

— Нет, но почти уверен, что преступник был не один.

— За что старика избивали?

— Не знаю. Явных мотивов нет.

— Может, позарились на что-то?

— Не думаю. Деньги остались на месте. И вообще: нет никаких признаков на грабёж.

— Может, ошиблись адресом?

— Не думаю, Анна Юрьевна. Визит имеет все признаки, указывающие на преднамеренность.

— Допросили соседей?

— Нет. По двум причинам: а) те, которые находились дома, ничего не видели, ничего не слышали; б) остальные, прячась от короновируса, находятся за пределами Екатеринбурга. Последних — все равно допросят, но уже в рамках возбужденного уголовного дела.

— Да… Завтра схожу и приберусь в квартире… Там невероятный ужас.

— У вас есть ключи?

— Конечно. Старик один… Мало ли…

— Постойте: а вы уверены, что ваши ключи не побывали в руках какого-либо злодея?

— Уверена. Последний раз была у брата в первой половине дня, в воскресенье. Ключи, естественно, были с собой. Когда вернулась, положила ключи в тумбочку. По крайней мере в воскресенье у нас никого из посторонних не было.

— А родственники?

— Даже внук не забегал. Карантин.

— Насчет уборки… Не делайте этого!

— Почему? Только с разрешения следователя.

— Той молодой женщины, что?..

— Нет. Будет представитель не полиции, а Следственного управления. До похорон вряд ли получите разрешение на приведение в порядок квартиры. Но и потом… Не факт. Зайти вы можете, однако только для того, чтобы отключить газ, воду и электричество. Предупреждаю: никому не давать в руки запасные ключи. Возможно, имеет место охота чёрных риелторов, которым приглянулась квартира одинокого старика.

— Хороший вы человек…

— И, тем не менее, — майор Ефимчик грустно усмехнулся, — этот «хороший человек» недавно был под подозрением.

— Шутите?!

— Совершенно серьезен. Повезло, что было алиби: в определенное время был в оперном театре; был с женой, более того, меня видел на спектакле высокопоставленный коллега. А ведь всего этого могло и не быть.

— А что случилось?

Ефимчик поморщился.

— Уже неважно… Все под Богом ходим, все!

3

Полковник юстиции Егоров, старший следователь по особо важным делам регионального Следственного управления, завидев в дверях своего кабинета Ефимчика, встал, вышел из-за стола, встретил почти что у порога. Они обменялись крепким рукопожатием.

— Проходи, присаживайся, майор. Чай, кофе или Pepsi?

— По поводу первого — благодарю… — Прошел и присел на ближайший стул. — А по поводу второго — нет, не надо… На улице не жарко… Похолодание… Наверное, даже, я бы сказал, вероятнее всего, на цветение черёмухи… Обычное для уральца дело. Хуже, если на эту пору жара. Считай, что останемся без урожая.

Егорову нравится майор Ефимчик, хотя познакомился недавно. Чем? С одной стороны, серьезным подходом к делу, а, с другой, открытостью. Он даже позволил себе пошутить.

— Если исходить из твоей фамилии, Антон Алексеевич, — они как-то сразу перешли на «ты», хотя статус и общественное положение у них были всё-таки разные, — ты далеко не уралец.

Ефимчик усмехнулся.

— Это зависит от того, с какого боку подойти. По паспорту — русский. Потому что отец и мать считаются русскими, ибо родились оба в Североуральске.

Егоров возразил:

— Национальность определяется не по месту проживания родителей.

— Согласен… Я никогда не задавался вопросом, почему мать и отец записаны русскими. Знаю лишь, что дед с бабкой по отцу — выходцы из восточной части Белоруссии, а сюда, на Урал, были сосланы как классово чуждый элемент: в тридцатом году их признали подкулачниками. Отца, который уже родился здесь, записали как русского. Так что… Кто я на самом деле? Белорус или русский? Я лично не вижу между ними никакого национального различия.

Егоров кивнул.

— Я — тоже. Деление славян на русских, украинцев и белорусов — искусственное. Впрочем, не об этом у нас пойдет речь… Я счел необходимым в деле, которое мы ведем, поставить точку⁴. Есть все основания для того, чтобы обвинительное заключение по делу об убийствах предпринимателя Калиниченко и гражданки Марковой Надежды Валентиновны, покушениях на убийства её несовершеннолетнего сына Мдивани Георгия Николаевича и инвалида первой группы Павлова Юрия Ивановича передать для рассмотрения по существу в Свердловский областной суд. Что скажешь, Антон Алексеевич?

— Считаю: улик предостаточно, доказательная база более чем серьёзная.

— Да и нельзя не сбрасывать со счетов то обстоятельство, что сроки следствия бесконечно никто не будет продлевать.

— Что, верхи наседают? — усмехнувшись и понимающе кивнув, спросил Ефимчик.

— Поддавливают. Но есть ли смысл ожидать, когда начнут по-настоящему давить?

— Нет смысла.

— Итак, будем считать, что с этим делом покончено. Впрочем, не совсем, — перехватив недоумённый взгляд майора Ефимчика, Егоров пояснил. — Должок за мной имеется.

— Ну, — усмехнувшись, заметил Ефимчик, — что мешает в таком случае расплатиться?

— Вот и я такого же мнения… В успешном раскрытии уголовного дела, в столь эффективном расследовании обстоятельств, по моему мнению, велика заслуга директора частного детективного агентства Фомина Александра Сергеевича.

— Насчет заслуг согласен, — охотно поддержал майор Ефимчик. — Благодаря его сыскному опыту мы сумели так быстро выйти на злодеев. Но… Есть нюанс: Фомин, выражаясь его же словами, прикрыл свою «избушку» на клюшку.

— Прикрыл? Насовсем или на время?

— Окончательно и бесповоротно, Семён Яковлевич.

— Не знал… Жаль… Что так? Какие-то проблемы у него?

— Проблема одна, как я понял, — это возраст.

— Мужик — кровь с молоком. Шестьдесят еще нет — какие его годы?

Ефимчик кивнул.

— Я того же мнения. Хотя я Александра Сергеевича понимаю, очень даже понимаю. Четверть века — в корифеях уголовного розыска, а это даром не проходит. И плюс — двенадцать лет в качестве директора детективного агентства. Итого: тридцать семь лет. Говорит: устал. Говорит: хотел бы пожить остаток лет в покое.

— Жаль… Большой специалист своего дела… Но всё равно… Уход ничего, по сути, не меняет. Долг всё-таки надо вернуть.

— Как это мыслите?

— Собираюсь официально обратиться к своему генералу, чтобы тот представил Фомина к государственной награде.

— Приятно мужику будет, но… В нынешнем его статусе ни к чему. Поздновато… Хотя… Почему бы и не порадовать старика? Награда-то может подгодить к его юбилею, шестидесятилетию.

— Я понял… Теперь — о другом.

4

— Несколько часов назад был у руководства. Оно «порадовало»…

— Но на твоем лице не вижу радости. Иронизируешь?

— Мне сказали: с обвинительным заключением иди в суд, а чтобы не было простоя, подошло, дескать, лёгонькое и простенькое дельце и… Знаешь, я кого за это должен благодарить?

Ефимчик хотел поначалу схитрить, предстать в виде человека ни о чем неосведомленного, но не стал дурака валять: Егоров не из тех, которого можно вокруг пальца обвести, поэтому сказал:

— Не знаю, но могу предположить.

— Предложение начальства кольнуло…

— Как так? — спросил, хотя кое о чём сам догадывался.

— Не почину дело… Элементарная бытовуха… Да, понимаю, что служба такая: поступил приказ — иди и без всяких проволочек выполняй… Не колхоз, где можно часами сидеть и, дымогаря, рассусоливать. А ведь, — Егоров хитро взглянул на Ефимчика, — подгадил не кто-нибудь, а ты…

— Не я, Семён Яковлевич, а, скорее, моё начальство и твое.

— Шутка… Конечно, ты тут ни при чём.. Но дело, извини, — всё-таки дрянное… Действительно, очевидное.

Ефимчик отрицательно качнул головой.

— Я бы так не сказал.

— Всё проще простого: собутыльники напились, вспомнив про прошлые подвиги, подрались

— Личность умершего от побоев, конечно, не ангельская. Но… Всё, как мне подсказывает интуиция, в далёком прошлом…

— Не думаю… Рецидивисты не имеют склонности к исправлению.

— Твоя правда, Семён Яковлевич: с очевидным не поспоришь.

— Тем более, как явствует беглое мое знакомство с одним документом…

— Знаю. Речь ведешь о рапорте участкового.

— Что, ты ставишь под сомнение рапорт капитана Зайцева?

— Не то, чтобы, — замялся майор Ефимчик, — участок его на хорошем счету у руководства отдела полиции, причем, не первый год, Зайцев показывает хорошие результаты, но в этот раз заключение участкового носят поверхностный или односторонний характер. Участковый, имеющий опыт работы с населением и пользующийся среди жителей популярностью и уважением, сделал поспешные выводы, основываясь именно на том, что мужик, имеющий богатое уголовное прошлое, не стал вникать в суть.

— Но соседи… умершего?

— Да, их мнение заслуживает внимания. И если ты это дело примешь к производству, то будет возможность допросить соседей, подтвердить или опровергнуть устоявшееся мнение, провести следственные эксперименты… Одним словом (да, согласен, что дело не из самых заковыристых), удастся быстро всё разложить по полочкам и отправить, как и нынешнее, в суд, правда, теперь уже не в областной, а в районный.

— Мне поручено сформировать оперативно-следственную бригаду… У тебя будут предложения по кандидатурам.

— Навскидку… Например, оперативник Мосунова. Он молод, но показал уже себя… Будущий волкодав… И ответственный… Производит впечатление ленивца, но это совсем не так. Например, эксперт-криминалист нашего отдела Казаченко… Обоим не надо долго входить в дело. Оба уже знакомы с историей… Я им доверяю.

— Доверяя, проверяй.

— Уж как водится.

— И, конечно, будут действовать под твоей опекой, не так ли?

— Ну… Если доверишь.

— Трех человек — достаточно. Если потребуется, подключишь других подчинённых. Я лично никаких осложнений не предвижу. Что ж, за дело, которое выглядит таким простым!

— Твое мнение: каким должно быть мое первое решение?

— После принятия дела к своему производству считаю: надо разрешить тело Карелина предать земле.

— С этим тормозить не буду. Надеюсь, получить заключение патологоанатома завтра или послезавтра. Переговорил по телефону. Обещает. Сегодня же обращусь в экспертно-криминалистическую лабораторию, затребую официальное медицинское заключение по причинам смерти потерпевшего. И как только документы появятся, так сразу тело будет выдано родственникам…. А… Они у потерпевшего имеются?

— Из кровных — только сестра, Анна Юрьевна Кобякова, только вышедшая из тяжелейшего стресса.

— Значит, только она может быть признана потерпевшей стороной?

— Других нет.

— Завтра же приглашу. Ознакомлю с ее правами и, заодно, допрошу в новом ее качестве.

— По существу, она ничего не сможет сказать…

— Но что я могу, если УПК требует? — Егоров перелистнул лежащий перед ним ежедневник. — Так… Попроси гражданку Кобякову подойти к четырнадцати часам.

Примечания

4

Имеется в виду история, изложенная в предыдущем детективном романе «Загадки семейных трагедий». Книга издана и размещена во многих книжных интернет-магазинах.