Моя мама – ведьма

Вера Волховец, 2022

Какой мужчина сможет в корне переменить вашу жизнь? Моим стал глазастый пацаненок с длинным носом.– Здравствуй, мама, – слова, сильнее которых нет заклинаний.Я не хотела от него отказываться, меня заставили, но кому это сейчас интересно? Важно то, что сейчас моему сыну угрожает опасность. Очень неосмотрительно с её стороны – угрожать именно ему.Разъяренная мать – это в принципе страшная сила. А я еще и ведьма!

Глава 3. Тайны становятся явью. Хобби у них такое

Конечно, я бы хотела дойти тихо и спокойно, желательно — вообще молча, потому что болтовня ночью — лучший способ привлечь внимание. Не нечисти, так городской стражи. С учетом того, что сейчас стража на взводе из-за срыва турнира по стрельбе — мне бы не хотелось им попадаться. Еще не дай бог слепок магии сделают, да начнут сверять…

Увы, у меня очень разговорчивый попутчик.

— А почему ты босиком идешь? Может, мне тоже надо? — на мои босые ноги таращится с живым непосредственным интересом.

Ой, милый, я и так уже поняла, что ты у папы волшебный самородок вырос. Морок он наворожил. На крови. Убедительный, чтоб тебя, а это значит — вполне себе телесный. Прашка бы все локти искусала от таких вот достижений. У неё и сейчас с плотностью чар проблемы возникают.

Веер-то наколдовать — без проблем. А вот собственные копии у неё просвечивают.

— Тебе не надо, — качаю головой, — застудишь ноги, простынешь, сопли потекут, девчонкам нравиться не будешь.

— О, отличная идея, — мальчишка останавливается и склоняется к ботинкам, чтобы из расшнуровать, — а то совсем запарили. На всех приемах ходят за мной, и с каждой надо танцевать. А они не умеют.

Срочно приходится придумывать другой повод.

— Твой отец оторвет мне голову, если ты заболеешь, — говорю очень серьезно. Как ни крути, но именно вот этот серьезный тон со мной и срабатывал в его возрасте.

— Не оторвет, — не очень уверенно возражает мне Викрам, — ты же моя мама.

— Мы с твоим отцом плохо разошлись, когда я ему тебя отдала, — произношу очень тихо и прихватив острый мальчишеский локоток, увлекаю его вдоль по улице, — и для него сейчас будет достаточно малого повода.

Некоторое время, слава Праматери Иссини, он шагает молча. Правда не очень охотно — мне приходится прикладывать усилие, я буквально тащу своего сына на буксире. Что довольно тяжко, учитывая, что ему совсем не три годика.

А ведь до дома Марьяны идти довольно далеко. И как назло, мне по дороге ни одного кэба не попадается. Ну да, сейчас ни один кэбщик свою лошадь из стойла не выпустит. Голодным вурдалакам слаще нет лакомства, чем свежая конина.

— Почему ты меня отдала? — вдруг спрашивает Викрам. Господи, вот ведь чертенок. Нельзя такие вещи вот так спрашивать. Для таких разговоров нужна прорва чая на успокоительных травах, теплый огонь и…

Да ладно, нет разницы, даже в самых роскошных условиях у меня было бы ровно так же холодно в груди.

— Твой отец наверняка разъяснял тебе мои причины, — говорю тихо, стараясь не замедляться. Хотелось бы добраться до Марьяны поскорее. Чем ближе полуночный час — тем хуже находиться на улицах. А я ведь не одна — с ребенком.

— Он сказал, я был тебе не нужен, — произносит Викрам, и в его голосе впервые за вечер я не слышу ни единой нотки того радостного любопытства, с которым он со мной говорил, — он сказал, что звал тебя замуж, а ты не пошла. И меня ему отдала, потому что не любила совсем.

Больно все это слышать.

С одной стороны — уходя от Аджита, я все ему разрешила. Любыми словами меня оскорблять, любыми хулами проклинать. Лишь бы наш с ним сын даже не думал ко мне приближаться. Лишь бы его рождение так и осталось тайной для моего ковена.

Но одно дело — догадываться об этом всем. Надеяться на благородство змеиного раджа. В конце концов… Между нами настоящее было. Мы оба это знали. Но…

Было, да сплыло. Хвостом вильнуло, закончилось.

И слова, что Аджит произнес для нашего с ним сына — был не нужен, не любила, ушла и бросила.

— Отвечай, это правда была? — а в голосе Вика слышится ярость и боль. Он даже останавливается, вырывая у меня из пальцев свою руку. — Никуда с тобой не пойду, пока не ответишь.

Ох, Праматерь, ну зачем ты меня за язык дернула с этим распроклятым “отдала”? Взяла и задела больное его место, меньше всего желая ранить.

А сейчас — мягко говоря, и не время, и не место для семейных разборок.

Только за шиворот маленького ведьмака хватать и за собой волочь — это даже дура-мать делать не будет. Потому что я и так знаю, что он умеет неплохо чаровать. Вывернется из рук моих ужем, драпанет куда-нибудь в переулок. А я — мало того, что ответить ему смогу не так быстро, так еще и внимание городской магической стражи точно привлеку. Следы на поле — они затерты. Но уж на свежий образец моей искаженной магии они, поди, прискачут.

Поэтому надо как-то словами это все утрясти.

— Послушай, Вик, — первый раз называю сына по имени, — мы не можем сейчас стоять. Мы должны добраться до моей родственницы. Она поможет мне открыть портал в Махавир.

— И ты от меня опять избавишься? — мальчишка едко кривит губы. — Нет уж. Я не для того сбегал, чтобы ты меня отцу вернула. Я с тобой поговорить хотел. Твою правду услышать.

— Я все тебе расскажу, — прижимаю ладонь к сердцу, — поклясться тебе могу. Хочешь — с тобой зайду в портал и…

— Отец ни за что не допустит, чтобы ты со мной говорила, — Викрам качает головой. Обиженный такой, взъерошенный. Так обнять хочется — но нельзя ведь, нельзя…

— Говори сейчас, — Вик разошелся, даже ногой на меня топает, — папы нет. Он не помешает. Говори!

Ох, малыш. Как бы я хотела. Только не стоит тебе знать, что должны были сделать старшие мои сестры с моим ребенком, рожденным от нелюдя. Нам с тобой был бы предначертан один только черный и очень короткий путь. И себя мне было не жалко, я и живу-то только ради того, чтобы о существовании моего сына ковен никогда не узнал. Ну, по крайней мере — до двадцати лет Викрама. До тех пор, пока ковен мой не потеряет последнее право назвать его своей кровью.

— Мы стоим на земле моего ковена, малыш, — произношу негромко, — ковена, который за триста лет своего существования испачкал руки в крови нелюдей. Да-да, милый, нелюдь — это как ты. В земле этого города лежит алтарный камень моего ковена. В этом воздухе спят их духи. Я не зря не отвечаю на твои вопросы здесь. Здесь — нельзя.

— А мне плевать, — только глазами мне и отвечает. Ладно, попробуем иначе.

— Посмотри, — поднимаю запястье, задирая рукав. Обнажаю Ведьмин Замок, ненавистный браслет из двух змей, обвивающих мою руку, — знаешь, что это?

— Блокиратор, — тихо отвечает мальчишка, — папа как-то мне его надевал. Когда я княжне Скерсее в крем для лица веснушчатый настой намешал.

— Я его двенадцать лет ношу, малыш, — киваю, — и вчера колдовала очень сложным, обходным путем. Тебя защищала. Как думаешь, это потому было, что я тебя не люблю? Ведь о чарах моих никто не знал. Даже ты мог не почуять.

— Я почуял, — бурчит Викрам все так же насупленно.

— Потому, что ты большой молодец, милый, — улыбаюсь нетерпеливо, — поэтому просто поверь мне на слово. Нам нужно отвести тебя к отцу. Потому что ко мне никаких добрых бабушек не прилагается. Мы с тобой найдем способ поговорить. Я тебе письмо напишу, если не получится. Волшебное. Только для тебя. И папа твой не сможет помешать его получить. Только давай уже пойдем. Нам нужно как можно скорее увести тебя из Завихграда.

Он сходит с места сначала нехотя. Идет за мной молча, но постепенно — прибавляет шаг, и уже тащить его за мной вроде как и не надо.

Вот и чудно!

— А как ты блокиратор обошла? — тихохонько спрашивает мальчишка. — Можешь меня научить.

Я задумываюсь.

С одной стороны — материнский инстинкт требует обдумать этот запрос. Передо мной явно не самый послушный мальчик в мире. Давать ему такие секреты, да еще и точно зная, что за контракты с духами платят дорого — опрометчиво.

С другой стороны — лично я эти знания не бесплатно получила. И точно знаю, что при случае они мне жизнь спасут. И по уму, кто как не мать должна обучать юного ведьмака жизнеспасительным трюкам?

— Отрада? — громкий оклик, будто обухом по голове меня прикладывает. — Отрада, ты ли это?

Мда, честно говоря, хуже этого голоса мне сейчас и представить сложно.

Зарина Елагина, мать Праши, нынешняя старшая ведьма моего ковена. На дух меня не переваривает. Нелюдей терпеть не может.

Идет ко мне навстречу с другого конца улицы. И бежать уже просто некуда. И некуда.

— Стой молча, — таким особым, едва слышным, но при этом — прекрасно различимым, шипением обращаюсь к Викраму. Сама как можно незаметнее, сдвигаюсь так, чтобы прикрыть его своим боком.

Не люблю надеяться на авось, но все, на что я могу сейчас надеяться — это на то, что в потемках Зарина не заметит внешних признаков полукровки.

Тем более, что идет она явно от тетки Тианы, банками в сумке бряцает. Даже если мое заклинание и развалилось, и Викрам теперь виден на гобелене с родословным древом — Зарине для того, чтобы это узнать, нужно дойти до дома и зайти в алтарную.

И потом, не могут чары так быстро развалиться. Не настолько они нестабильные, чтобы не выдержать пару часов. Иначе я на стрельбище даже не подумала бы идти.

— Ты чего это так поздно гуляешь? — Зарина наконец доходит до меня и подозрительно на меня смотрит. Сколько бы мне ни было лет, я так и останусь для неё вечно виноватой. Не повзрослевшей. Ну, оно и понятно, ведьма считается состоявшейся, когда ковен надевает семейную печать на её первенца. Я своего по официальной информации — не сберегла, не сохранила. Соответственно — и доверия не достойна.

И потому должна как девчонка отчитываться, если вдруг в поздний час меня заметят вне дома.

— Вот, — чуть отклоняюсь, чтобы Зарина увидела стоящего за моей спиной мальчишку, — пришел ко мне в лавку без родителей. Веду теперь к папаше. Хочу сказать ему пару ласковых насчет того, что мальчишку в такое позднее время одного отпускает.

Самое смешное — не соврала ни словом. Викрам и правду пришел ко мне в лавку без родителей. Я ведь в лавке уже была!

И со всем остальным та же история. Филигранное искусство полуправды пришлось осваивать на лету. Старшие ведьмы постоянно окружали себя чарами искренности, которые сообщали тут же, стоило в их присутствии кому-нибудь соврать.

— Сама-то как обратно пойдешь? — Зарина обеспокоенно хмурится. — Скоро вурдалачий час, тебе с Замком по улице ходить опасно.

— К Марьяне зайти хотела, — снова честно говорю, — она или чудо-дверь откроет, или просто переночевать разрешит.

— Зря ты вообще с ней водишься, — Зарина недовольно кривится.

Марьяна ди Бухе — наша дальняя родственница, правнучка давно откупившейся от ковена Елагиных ведьмы, особенно ковену не нравилась. И много чего играло против неё — редкий, удивительной силы дар открывать порталы, происхождение — она явилась из другого мира, да и красавчик-вампир, лихо взявший её в оборот и в жены заодно, тоже портил Марьяне карму. На мой вкус, тете Зарине стоило бы ей спасибо сказать. Если бы не Марьяна — ходить бы нам всем под главенством Софик Елагиной — вот где настоящая холера скрывалась, на самом деле.

Зарина-то хоть и не любила меня, так хоть не плевала под ноги при моем приближении. А вот Софик…

Ну, да слава богу, на каторге дорогая Софик, за запрещенную черномагию. Репутация семьи, конечно, пострадала, но не сказать, что у Елагиных она была белоснежная.

— Хотела сказать. Собери для Ясмины травы для зелья поиска судьбы. Кровоточник, сладостраст, ты сама должна знать.

Меня, конечно, не волнует отсутствие слова “пожалуйста”. Я из провинившихся, со мной не церемонится вообще никто.

— Она решилась на ритуал? — спрашиваю, ощущаю, как кувыркается в желудке что-то холодное. Последней решившейся на этот шаг была я. Ну и… Ковен после этого семерых юных ведьм настойчиво отговаривал. Слишком уж рисковый ритуал, так просто можно напортачить и не исполнить свой долг перед семьей.

— Коза упрямая, — Зарина недовольно морщится, — пятеро старших её уговаривали, твоей судьбой убедить пытались, а она — уперлась. Хочу и все. Идти же против такой твердой воли — нельзя. Наши духи и так возбуждены в последнее время. Травы завтра занеси. Только тарьян-траву не надо. Её пусть сама ищет.

Ну конечно. Тарьян-трава — гарантирует удачный расклад ритуала. И считается, что её эффект можно легко испортить человеку с тяжелой кармой. Ну, как у меня, то есть.

— Я поняла, — киваю, — занесу, конечно. Тетя Зара, мы пойдем. Парню спать уже пора, а нам еще пилить да пилить.

— Идите, — Зарина милостиво кивает, отпуская меня, — к Марьяне пойдешь — постарайся у неё не ночевать. У неё там шалман настоящий. Змеелюдов уже принимала. Гиенолаков. Вампир этот её… Приличной ведьме в такой компании лучше не спать. Поналипнет всякого…

Надо будет Джулиану передать, что от него может поналипнуть. И Марьяне предложить у него блох поискать. Вот она посмеется.

— Хорошо, я дверь попрошу, — снова киваю, — ночевать буду у себя. Травы соберу для Яси.

— Добро.

Мы наконец расходимся. Пальцы так и зудят, требуют сложиться в щепоть благодарности Иссини. Пронесло, силами великой Матери!

— Отрада, — тетка окликает меня, и двух шагов не успеваю шагнуть, — погоди. Оберег возьми ночной. У тебя ведь нет наверняка.

— Да не надо, — пытаюсь возразить, но Зарина уже закапывается в сумку в поисках непрошенного дара.

— Ну как не надо, сама сказала ведь, что далеко идти! А у нас тут что ни подворотня — ворье да нелюди, — качает головой Зарина, — а ты сглазить их не можешь.

А я тишком, как можно незаметнее, подталкиваю Вика вперед себя. С глаз долой, и с сердца вон.

А Зарина все копается и копается в сумке.

–Господи, ну наконец-то, — в настроении мы с ней совпадаем. Когда овальный медальон из запеченной красной глины, испещренный рунами, появляется на свет — я уже приплясывать готова от нетерпения.

— Сама чаровала, — не без гордости комментирует Зарина, — ворью глаза отведет, нелюдь — слепит и пугает с дюжины шагов.

Мать моя, Иссинь! Только не это!

— Держи, — пока я в ужасе соображаю, что делать и куда бежать от нежданного блага Зарина размахивается и кидает амулет мне. Экономит время. Ну да…

Я шарахаюсь в сторону, закрывая Викрама спиной от вполне ожидаемой вспышки ледяного ведьминского света.

Бесполезно. Вик вскрикивает, закрывая глаза ладонью.

А тетка — и без того удивленная неожиданным срабатыванием амулета, ахает.

— Нелюдь, Рада! — и конечно, заносит руку для немедленного заклинания.

Хорошая ведьма — та, которая колдует быстрее, чем успевает осознать мысль в своей голове. Иначе просто нельзя, не добьешься ты успеха, когда у тебя есть семь мгновений, чтобы добыть корень светлынь-травы или приложить заковыристым проклятием ступившего на твою тень грабителя.

Если твои инстинкты не развиты в достаточной мере — лучше не называйся ведьмой.

Зарина — старшая ведьма. И на своем веку не одну нелюдь повидала, не одну — к праотцам отправила. Её инстинкт самосохранения — не требует никакого оспаривания.

А я…

А что я?

У меня свои инстинкты. Материнские!

Практически наверняка знаю, чем Зарина будет бить нелюдя. Мавьим капканом — это заклинанием всегда считалось верным средством в драке с любым нелюдем. Практически универсальное — оно не задевало только те виды магических существ, в которых не текло ни капли человеческой крови, не сохранялось ни единого следа человеческой души.

Только я представляю, как может Мавий капкан ударить по хрупкому мальчишескому телу нага-полукровки. Сколько костей будет поломано. Сколько боли хлебнет мой сын.

И… Нет… Ни за что я этого не допущу.

В этот раз мне не приходится будить змей-духов браслета. Я просто выбрасываю свою руку вперед. выхватывая из воздуха несколько волшебных нитей, чтобы одним только усилием воли переплести их в защитную чару “Лунного зеркала”. Только после ощущаю, как снова болезненно тянет кожу на запястье — это в подзажившие ранки снова впились тонкие иголочки змеиных зубов.

Лунное зеркало — хорошая чара. У нее такое сложное плетение, что ни одно из заклинаний, направленных против нелюдей, не имеет возможностей сквозь него продраться. Это заклинание без наставника узнать нельзя.

— Отрада… — Зарина в ужасе смотрит на меня, кажется, еще чуть-чуть — и прямо здесь седеть начнет, — ты что творишь, девочка? Ты каким духам душу продала, чтобы с Замком на руке колдовать?

Не буду комментировать, что как раз душа духам браслета была без надобности. Время жизни — да. Поглощая её энергию, они становились ближе к времени своего освобождения.

Ничего не говорю. Оступаю на шаг назад, нашариваю свободной рукой плечо Викрама. Нахожу. В мою ладонь тут же вцепляются холодные пальцы Вика. Он еще не видит, ведьмин огонь слепит на добрую четверть часа.

Молчи. Только молчи, малыш. Потому что один раз меня мамой назовешь — и нам с тобой обоим большой и могучий придет трындец.

— Он тебя околдовал, что ли? — Зарина щурится, а вокруг её пальцев медленно сгущается облачная синева. — Девочка, как же ты влипла.

Конечно, хочется рассмеяться на это. Но я не буду принимать опрометчивых решений. Мягко говоря — я в заднице.

Мне нужно защитить сына, да так, чтобы Зарина не поняла, зачем я это делаю. Не уловила мой личный интерес. Поэтому пусть думает, что меня околдовали. В принципе, нечисть, перерожденная из человечьих душ, тоже считающаяся нелюдью, такое умеет.

Второй удар Зарина наносит вдумчивей. Вычерпывает силу ночной тьмы вокруг себя и пытается накрыть уже нас обоих. Звездное марево — заклинание, парализующее на несколько часов любую цель на обозначенной площади. И конечно, Марева бы хватило, чтобы вывести из строя и меня, и почти беспомощного Вика, вот только это заклинание легко узнать на стадии его создания.

Три точечных корректирующих цель удара я наношу быстро и резко. Мне не нужны лишние движения. Матушка любила бить меня именно Маревом на любых боевых тренировках. Если я умудрялась попасть в нужные слабые точки заклятия в двух ударах из трех и смещала поле поражения в сторону от себя — это был не зачет. Зачетом для мамы считались три попадания из трех. Когда заклинание выворачивалось наизнанку и падало на того, кто его создал.

Когда Зарина замирает, я даже не сразу верю, что сработало. Я попала, конечно, это я видела по тому, что в нужных местах вспыхнули все нужные узлы плетения. Но неужто мне хватило силы? Что-то с чем-то, на самом деле! Столько лет нормально не колдовала — и обряд поддержки заклинания совсем не в счет. У меня были мамины расчеты и инструкции, я все делала строго по ним. Без самодеятельности.

И тем не менее — Зарина стоит на месте. Не моргает, не движется, даже дыхание поддерживается на том минимальном уровне, что необходимо для жизни.

Только на дне глаз старой ведьмы теплятся две яркие искры — знак того, что разум её ясен и занят созданием контр-заклятия.

— Бежим, бежим, — я сгребаю Вика за рукав и срываюсь с места. Понимаю, что бежать вслепую — и страшно, и неприятно, но что уж делать. Зарине не понадобится много времени, чтобы освободиться. И чем быстрее мы окажемся как можно дальше от старой ведьмы — тем лучше для нас.

Давно я так не бегала, как бегу сейчас. Так, что набитая до отвала сумка бьет по боку, в самом боку колет сильно и резко, а рука, которой я тащу за собой Викрама, гудит и кажется — вот-вот из плеча вырвется.

— Отрада!!!

И ведь даже десяти минут не прошло, как воздух вокруг меня вскипает этим яростным ведьминым ревом. Я дергаю Вика в сторону, ныряю в темный узенький проулок.

Я, конечно, и так неслась не по прямой, петляла и сворачивала везде, где могла. Вот только и так понятно, что до Марьяны я сейчас не добегу — далековато будет. Нужно приготовиться ко второму акту боя с Зариной, а он таким простым, как первый, уже не будет.

За моей спиной Вик дышит тяжело, трет глаза, пытается казаться молодцом. Малыш. Даже не пискнул ведь, когда я волокла его за собой.

— Иди сюда, мой хороший, — подтягиваю его к себе, касаюсь век пальцами, проговариваю целительный наговор. Мелкая магическая трата, за это духи много не возьмут. Вик моргает как сова, свыкаясь с темнотой места, где мы скрываемся.

— Мы сбежали от той злой тетки, да, мам? — смотрит на меня с такой надеждой, что даже жаль расстраивать.

Мне и не приходится. Пока я качаю головой, воздух снова начинает вибрировать от злого, требовательного вопля старшей ведьмы моего ковена.

— Отрада! Дрянная ты девчонка. Иди сюда!

Закусываю губу, потому что ощущаю — кожу под Ведьминым Замком начинает жечь. Защитные чары, наложенные на браслет, не предусматривают неповиновения. И конечно же, Зарина их пробудила. Может — она сама, может — её дух-хранитель возмутился моим непослушанием. Плевать. Перетерплю.

Оглядываюсь. На мою беду — я просчиталась. И вместо проходного переулка залетела в тупичок. Здесь живописненько, колодец, яблоня, дверь синяя в дом ведет. Но мне от той двери толку нет. Чую уже ночной наговорной контур, проведенный под порогом. О, и “Тишь, тишь, тишина” в ленту чар вплели. Хоть колдуй, хоть дрянью ори — хозяева даже не услышат. То есть даже если Зарина тут меня на части порежет — никто не отреагирует.

— Мама… — голос Вика в первый раз с момента нашего знакомства звучит жалобно, — та тетка, она меня убить хочет?

— Ну, не преувеличивай, милый, пока — только меня, — ласково улыбаюсь, — только сделай одолжение — пока мы не сбежим, не произноси слова на букву “эм”. Нельзя, чтобы Зарина его услышала, милый, понимаешь?

Он бледный и напуганный, но головой кивает. Хорошо. Дело за малым, ага — выкрутиться. Всего-то.

Злая ведьма — ведьма практически с гарантией жесткая. Я не дура, не самообманываюсь. Старшие ведьмы — они не просто потому старшие, что на тридцать лет раньше меня родились. Нет. У Зарины огромный опыт, она в молодости ходила вместе с охотничьими отрядами на нечисть и считалась одной из двадцати самых опасных колдуний Завихграда.

Она прекрасно справится с задачей выбить из меня и дух, и дурь, и все, что покажется Зарине лишним.

Но все-таки, не могу же я сложить лапки и капитулировать, да? Я же тоже не пальцем деланная. Это ведь я была семейным самородком двадцать первых лет своей жизни. Это я, в конце концов, способ колдовать с Замком на руке нашла.

Пока я пытаюсь сообразить, что делать и как быть, под сердцем что-то озабоченно екает. Непривычно так. И я сначала дергаюсь, опасаясь, что где-то успела проглядеть Зарину, и она уже пытается оторвать Вику голову. А потом понимаю — нет, екала не совсем та связь, что уведомляет меня об опасности сыну. Екала совершенно неожиданно связь матери-ведьмы. Не ощущала её раньше, по одной только причине — он не колдовал со мной рядом. А тут вдруг начал. Причем совершенно неосознанно, кажется, даже не замечая. Просто вцепился длинными пальцами в ручку чужой двери, будто надеясь, что с той стороны её откроют. А под дверью вдруг совершенно неожиданно вдруг начало светиться чем-то белым.

Если бы сама такое уже не видела — не поверила бы ни в жизнь, что это действительно происходит.

Но я видела уже и…

Ну, строго говоря, не сказать, что это невозможно. У Елагиных периодически рождались портальщики, одна только Марьяна с её умением открыть портал где угодно и куда угодно, чего стоила. А полукровки — они в принципе частенько очень одарены, это все знают. Даже больше одарены, чем допустимо, потому смешанные браки и запрещены для ведьм.

Нельзя ведь нелюдям такую силу давать, они и без того без меры одарены — так говорят.

Я слышу, как сильнее стонет воздух, как сильней натягиваются магические жилы, требующие от меня оставаться на месте. Но сейчас на месте меня даже черт не удержит.

Я бросаюсь к Вику и сгребаю его за ладонь. Нет, не приказываю ему повторить то, что он делал раньше — я совершенно точно чую, что ему и сил не хватит, и понимания тоже. Только скажи, что он делает — и он растеряется, и этот тонкий росточек спрячется снова под землю.

А вот если я сама перехвачу эту слабую чару своей рукой, своей силы налью под корень, и одной только лихорадочной мыслью прикажу открыть для меня путь… Куда? Да неважно куда, лишь бы от Завихграда подальше.

Я бы наверное продумала пункт назначения получше, поточнее, поближе к Аджиту, но в эту минуту над нашими головами раздается торжествующий рев. Зарина не стоит даже, висит в воздухе над входом в переулок, и весь её силуэт окутан зловещим зеленым свечением. Понятия не имею, что это за чары — и даже узнавать не хочу.

Все происходит разом — Зарина падает на нас, и зеленое марево вместе с ней, даже слегка вперед неё. И я — толкаю дверь, чужую, и в то же время — уже и нашу. Дверь дома остается неподвижной, а дверь пути — распахивается для меня и Вика. Принимает нас. И захлопывается перед самым носом жаждущей мой крови Зарины. Очень вовремя. Еще чуть-чуть, и не сносить бы мне головы. Да и за целость рук и ног моего сына я бы тоже не поручилась.