Проклятое золото храмовников

Валерий Елманов, 2017

Двум российским операм, попавшим в XIV век, судьба подкидывает одну загадку за другой. Какова судьба детей города Гамельна и что за странная дудка была в руках крысолова, который увел их за собой? Куда подевалось золото тамплиеров, разыскиваемое по всей Европе святой инквизицией? Как избавить от пыток испанку, объявленную еретичкой и злой ведьмой? И наконец, кто виновен в смерти сестры татарского хана Узбека, внезапно умершей в Твери? И на все это им предстоит найти ответы, причем срочно, а заодно подумать, как спасти от казни тверского князя Михаила Ярославича – единственного, кто достоин вывести Русь на бой с ордынскими полчищами.

Оглавление

Глава 4. Гадание на картах, или Людоедство по-литовски

— Я чего хотел, — начал робко застывший на пороге Улан, вернувшийся с полдороги и просительно взирающий на друга. — Мне бы… Ты вот карты иногда… Опять же твоя баба Фая… А ты сам говорил, что она у тебя того… И мне тоже вспомнилось, что они у тебя всегда только правду… Так может ты… Ну-у, в смысле на Изабеллу и меня… Я, конечно, мало в это верю, но…

Сангре терпеливо выслушал бессвязную речь друга, достал из кармана карты, но, подумав, что не стоит рисковать — мало ли что выпадет — отправил Улана за квасом. Пока его не было, вытащил одну карту, недовольно хмыкнул, извлек вторую, нахмурился, вытянул третью и, досадливо плюнув, зло уставился на них.

Расклад получался такой, что хуже не придумаешь. В смысле, не вытащишь. Мало того, что все три карты сами по себе были плохими, так в сочетании они еще и усиливали друг друга. Получалось, не судьба Улану и Изабелле быть вместе. Вообще. Ни под каким соусом.

— А вот хренчики вам, робяты, — мстительно сообщил он им. — Вы мне этого не говорили, я этого не слышал. А сообщите вы моему побратиму совсем иное…

Выйдя в коридор, Петр на цыпочках подошел к лестнице и осторожно выглянул вниз. Никого. Удовлетворенно кивнув, он торопливо нырнул обратно в комнату, оставив дверь полуоткрытой, чтоб услышать шаги. Достав из кармана колоду, он принялся разыскивать в ней нужные карты. Найдя и уложив их под низ, удовлетворенно произнес:

— Вот так-то лучше. Будете гадать, что надо и никуда не денетесь, — после чего убрал колоду обратно в карман и как ни в чем не бывало подошел к окошку.

Дабы вернувшийся Улан ничего не заподозрил, Сангре поначалу стал отнекиваться от гадания, заявив, что человеку, прошедшему его краткий ликбез по охмурению и опылению, удача и без того обеспечена, а потому и карты ни к чему. Однако отказывался недолго — тот столь жалобно на него смотрел, что Петр, вздохнув, согласился.

Правда, на сей раз он не дал побратиму подснять, заявив, что раз гадание на него, то он не должен участвовать в манипуляциях с картами. Невозмутимо изобразив, что тасует колоду, он извлек первую. Как ни удивительно, ею оказалась одна из тех, что он вытащил первоначально. Каким образом она угодила под низ — непонятно. Петр растерянно уставился на нее, лихорадочно соображая, что теперь говорить.

— Ну что? — нетерпеливо осведомился Улан.

— Класс! — выпалил Сангре, мрачно взирая на трефового короля.

— В смысле?

— В смысле это надежный и верный друг, он же идеальный компаньон, — припомнилось Сангре. — Видишь, тебе даже карты подсказывают, что надо слушаться меня и все будет тип-топ.

Вообще-то он почти не солгал. Трефовый король действительно означал все, что Петр сказал. Правда, при условии, что был не перевернут. Увы, но в перевернутом положении он сулил беспокойство и разочарование вследствие краха замыслов.

— А теперь… вытянем еще одну, так сказать, чтоб осветить ситуацию поподробнее… — бодро заявил Петр, чуть помедлил для вящего эффекта и вытащил вторую карту. — О-о-о! — не сдержался он, удивленно глядя на трефового вальта, точно также как и король, выпавшего при гадании без Улана.

— Чего там?

— Просто супер! — выдавил Сангре (не говорить же про большую беду, которую валет предвещает в совокупности с королем), лихорадочно припоминая, что сулила карта, специально подобранная им, но куда-то запропавшая. — Означает исполнение желаний и достижение гармонии через искренность и приложение усилий, — торопливо зачастил он и, подумав, добавил для вящего правдоподобия: — Правда, скрывать не стану, она перевернута. Это говорит о трудностях, но их поможет преодолеть везение и уверенность в себе, после чего любимая особа отдаст вам свое сердце.

— Врешь ты все, — неуверенно проворчал Улан.

— Я-то да, могу для красоты приврать, а вот карты… Вспомни, они хоть раз солгали? Ничего подобного. Всегда выдавали святую истину, даже если нам хотелось услышать иное, — он вздохнул, с упреком покосился на трефовых короля с вальтом и со вздохом констатировал: — Короче, старче, даже если ты теперь станешь отбрыкиваться от своей Изабеллы, все равно не поможет, ибо карты гласят, что у тебя впереди только два возможных варианта развития событий: либо ты на ней женишься, либо она выходит за тебя замуж. Словом, эта донья — твоя судьба, — и он нараспев произнес:

Девочка и мальчик вместе гуляют по саду камней.

Тили-тили-pисовая похлёбка,

Будущий муж и жена.

От последних слов Сангре Улан и вовсе расцвел, расплывшись в блаженной улыбке. Петр удовлетворенно кивнул, оставшись доволен, что друг безоговорочно поверил его вранью, встал, торопливо сунул карты в карман и деловито попросил его:

— А теперь чуток отвлекись от радужных мечтаний, ибо нам надо заняться пленным Люсьеном, а потом я тебя сразу отпущу к щедрой покупательнице собственных родичей. Кстати, все-таки сходи предупреди ее, чтоб не искала нас до ужина.

Улан радостно закивал и мгновенно улетучился. Петр, для верности выждав несколько секунд, достал из кармана карты и, сказав самому себе, что действует исключительно ради интереса, вытащил третью карту. Ею оказался король пик, означающий ненадежного друга и смертельно опасного врага.

— Еще один нарисовался, хрен сотрешь, — пробормотал Сангре. — А учитывая, что кроме меня у Улана друзей здесь нет, что тогда получается? — хмуро осведомился он у короля. Тот молчал. — А получается, что вы, дорогие предсказатели, меня смертельно оскорбили. Ах, да, ты же перевернут, — спохватился он. — Уже легче. Тогда я ни при чем, а ты просто жадный, бессовестный тип, чья зловредность ограничена лишь недостатком возможностей.

Петр сунул короля обратно в колоду, но загадка с исчезнувшими из-под низа картами не давала покоя и он, криво усмехнувшись, осведомился:

— А интересно, что выпало бы, если б я гадал на себя и донью?

Он вновь потасовал карты, небрежно вытащил из середины одну за другой три штуки и остолбенел. Некоторое время он разглядывал их, не веря своим глазам. Еще бы, ведь они оказались именно теми, которые он приготовил для Улана. Но тут на лестнице послышались торопливые шаги и Сангре, спохватившись, сунул колоду обратно в карман.

…Водворенный слугами Олельки в подклеть, где совсем недавно хранились продукты, фра Луис, сидящий среди бочек с капустой, огурцами и прочей снедью, выглядел эдаким чужеродным пятном, напоминая черную ворону. Он и глядел на друзей примерно точно так же, как птицы иногда смотрят на людей: нахохлившись и чуть склонив голову набок. С минуту Петр внимательно разглядывал его, подведя неутешительный итог:

— Легче найти негра в рядах Ку-клукс-клана, чем заставить его пойти на чистосердечное.

— Думаешь?

— Точно. Скорее солнце рухнет на землю, Евросоюз откажется от двойных стандартов, а западенцы возлюбят москалей, — Сангре вздохнул. — Ну и что с ним делать? За ваучер и на дыбу? А если он того и ждет, чтоб в страдальцы записаться или как я, в страстотерпцы? — он вопросительно оглянулся на Улана и нахмурился. Тот вроде бы смотрел на Эспиносу, но, судя по отсутствующему взгляду, мысли его явно витали где-то далеко. — Понятно, по-прежнему в любовных эмпиреях, — прокомментировал Петр и тяжко вздохнул, посетовав: — Все самому, все самому, и никакой тебе поддержки. Ну ладно, будем изобретать в одиночку, — он призадумался и загадочно протянул. — Разве попробовать создать соответствующую декорацию…

С декорацией оказалось просто. Жарко пылающая печь с торчащими из огромного зева кочергами, саблями и прочим колюще-режущими предметами. Неподалеку открытый ящик с нехитрыми инструментами — клещи, молотки и прочее, принесенный по просьбе Сангре местным кузнецом. Он же вбил в бревна стены подле печи два больших крюка. Оглядевшись, Петр, охваченный творческим азартом, удовлетворенно кивнул:

— Кажись, антураж в порядке. Будущую жертву, сплошь залитую кровью, которую продемонстрируют и отволокут, у нас сыграет Ажуолас. Он, правда, дубоват слегка, не зря его родители в честь этого дерева назвали, но когда до конца уясняет, что именно от него требуется, отрабатывает на совесть. Помнишь, как он ловко при взятии Христмемеля умирающего крестоносца изображал? Я, когда оглянулся и увидел, ей-богу, если б не знал, что понарошку, разрыдался бы. Умирающая лебедь близко не стояла. Ну-у, два палача — тут без выбора, Локис с Вилкасом. И следователь с переводчиком, то бишь я и ты. Но чтоб железно расколоть, нужна, согласно инструкции папаши Мюллера, третья степень устрашения.

— Пытать станешь? — и Улан удивленно уставился на Петра.

— Фу-у, — брезгливо скривился тот. — Под пытками он скажет все, что нам угодно, но не факт, что оно окажется правдой… Нет, требуется сломать мужика, чтоб раскис и поплыл, то бишь неожиданный ход.

— А ты как с Дитрихом.

— Плохо ты думаешь за одессита: один и тот же трюк дважды, причем за столь короткий срок. Нет, ежели для пользы дела, я не против, но он не рыцарь, а монах. У них с нетрадиционной любовью без проблем, еще и обрадуется, гад. Нужно как-то иначе.

— Погоди, погоди, а почему ты Яцко переводчиком не хочешь взять? — остановил его Улан.

— Я не знаю, что за тайну скрывает этот капуцин и выбьем ли мы ее из него, но вдруг получится. Следовательно, лишние уши нам ни к чему и переводить придется тебе.

— Кстати, судя по имени и фамилии монах явно из испанцев. Мог бы и сам в толмачи податься, — намекнул Улан.

— Торопишься пройти курс оказания первой медпомощи, — понимающе кивнул Петр. — Успеешь, родной. Прибереги донью на десерт и займись основным блюдом. Ты ж не маленький, чтоб я уговаривал тебя вначале мяско доесть, а потом за шоколадку браться… Стоп! — остановил он себя и, радостно заулыбавшись, сообщил другу. — Кажется, у меня появилась свежая идея, удмурт ты мой влюбленный! Мяско-то разное бывает, в том числе и… Помнишь, как мы пленного московского дружинника в Липневке запугали? Значит так, Локис с Вилкасом у нас станут не просто заплечных дел мастерами, а… людоедами.

— Ке-ем?

— Литовскими людоедами, — твердо повторил Петр, — иначе нам эту Люсю не расколоть. Но психика у него закаленная, всякого навидался, а то и сам, поди, кишочки из еретика вытягивал потихоньку, потому запугать этот ходячий опиум для народа не просто — придется продемонстрировать все воочию. Значитца так, кушать они будут различные части тела, например, ногу, отрезанную у жертвы предыдущего допроса, то бишь у Ажуоласа, он как раз мужик в теле. И не только кушать, но и угощать человеческим мясом монаха. Или нет, лучше угощать его стану я. Правда, если эта Люся позже увидит его невзначай о двух ногах, вмиг догадается о нашем фокусе-покусе. Ага, мы ему всю рожу кровью замазюкаем, тогда нипочем не признает.

— И пойдет о Литве слава по всей Европе, как о язычниках-людоедах, — протянул Улан.

Сангре нетерпеливо отмахнулся:

— Пусть говорят. Уж здесь-то нам при любом раскладе не жить, — твердо заявил он, — а потому мне наплевать, что о них будут думать разные придурки. Кстати, для Гедимина я вижу из этого сплошную практическую пользу.

— Даже так?

— А ты сам подумай. Орден откуда пополнения берет? Из Европы. А при наличии таких слухов приток сюда разных козлов, уж поверь мне, значительно сократится. О, кстати, надо бы подкинуть эту идейку кунигасу. А теперь с помощью нехитрых приспособлений мы убедим допрашиваемого, что с предыдущим пациентом приключился полный ой…

И Сангре, расхаживая по будущей пыточной, принялся бормотать себе под нос, что надо приготовить приличный муляж, попрочнее прикрепив его к сапогу, а к пыточному набору обязательно добавить в качестве шампуров три-четыре железных прута, чтоб было на чем жарить куски, отрезанные от псевдоноги. Разумеется, не забыть ножовку, а то непонятно, чем ее пилили. Кровушки понадобится не меньше двух литров, а лучше три, чтоб железно хватило. Вдобавок желательно…

— Слушай, а может, ты сам все-таки переводом займешься? — перебил Улан друга, не на шутку увлекшегося разработкой будущей мизансцены. Переспросил на всякий случай, особо не надеясь на положительный ответ. Петр внимательно посмотрел на него и тяжело вздохнув, сокрушенно констатировал:

— Любовная горячка, осложненная психозом страсти.

Улан, чуть поколебавшись, кивнул, решив безропотно соглашаться со всеми подколками — авось смягчится и отпустит. Но не тут-то было. Сангре, поморщившись, положил руку на плечо друга и, сменив тон на более серьезный, пояснил, что общение с Боней-Филей ему, конечно, же пошло явно на пользу. Вспомнилось и то, чему учил дед, да и много нового в память влезло, но перевести все перлы славного города Одессы на испанский ему все равно не под силу. Посему своим лихорадочным подбором нужных слов и неуверенным бараньим блеянием в самый неподходящий момент он может резко и бесповоротно нарушить впечатление от зловещего антуража.

И совсем другое дело, когда он, Сангре, будет в своей тарелке, то бишь острить, прикалываться, свирепствовать, рычать, матюкаться и так далее, напрямую передавая букет своих бурных эмоций гражданину подследственному и вводя его в состояние, граничащее с шоковым. Ну а Улану, как толмачу, хладнокровие и выдержанность позволительна, ибо общей ужасной картины его поведение не испортит, но напротив, усугубит ее, создав должный контраст.

И, увесисто хлопнув друга по плечу, весело подытожил:

— Ничего, старина, успеешь ты… к своему десерту.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я