Контрабандисты

Андрей Батурин

Желание сбежать из страны-тюрьмы объединяет героев этой книги, а также шесть похищенных живописных шедевров, которые, как часть причитающихся им народных богатств, собираются вывезти они с собой. Детективная история разворачивается в СССР времен позднего застоя. Приведенные автором описания суровых реалий социализма не просто служат фоном для лихо закрученного сюжета, а еще и призывают одуматься ратующих за возвращение той эпохи.

5

— Здравствуйте, молодой человек! — Низенький, щуплый, но очень бодрый начальник отдела кадров, чтобы поприветствовать нового будущего кожевника, даже выскочил из-за стола. Мужчин на их фабрике не хватало, поэтому представителей сильного пола он обслуживал лично, чтобы его вороны-инспекторши ненароком не упустили какого-нибудь ценного работника. — Очень, очень рад. Капуста Афанасий Григорьевич.

— Алексей… Алексей Сергеевич Морозов. — Немного смутившись таким вниманием к своей персоне, Леха пожал маленькую, но сильную ладонь кадровика. — Вот, хочу у вас работать, — не смог не ответить он на вопросительный взгляд необычно радушно улыбающейся ему физиономии.

— Прекрасно, прекрасно, молодой человек. Такие крепкие парни нам нужны позарез. Сколько лет, девятнадцать… двадцать? Образование какое-нибудь есть? — Начальник уже опять сидел за столом и, нацепив очки, нетерпеливо тянул руку. — Давай, давай документы посмотрим…

— Двадцать два, — только и успел вставить Леха.

— В армии служил? В каких войсках? В волейбол играешь? — Кадровик подпрыгивал уже снова рядом с ним. — Наша команда в прошлом году почетное одиннадцатое место заняла. — Он поднял вверх кривой палец. — В городе… Правда, женская… Ну, давай же, где документы?

— Нет…

— Чего нет? Документов?

— В волейбол не играю.

— А… Это не страшно. Петь умеешь? У нас хор вот такой! — Снова палец, только большой, не менее кривой, но еще и замотанный синей изолентой. — Заслушаешься. Давно просят у меня мужичков на вторые голоса подкинуть. А то у них там только плотник Анисич, семьдесят три года. Не столько поет, сколько девок лапает.

— Пою немного, — соврал Леха, чтобы хоть чем-нибудь порадовать человека.

— Да ты что? Отлично, — донесся до него голос из-под стола, где шустрила уже перевязывал показавшийся ему слабо затянутым шнурок ботинка. — Давай документы-то. — Вылез на поверхность и снова нацепил очки.

— Вот. — Леха положил перед ним паспорт.

— Что? И все?.. Где трудовая, военный билет?

— Нет пока.

— Двадцать два года… Сидел, что ли, екарный бабай? — Кадровик погрузился в изучение документа. — Ничего страшного… Анисич вон три раза там был, так ничего, исправился. Работает примерно, в хоре даже поет.

— Не-е-ет, не сидел, — замотал Леха головой.

— А что? Да нет! — Лицо начальника сморщилось, как будто он наступил на свежую коровью лепешку. — Молодой специалист? Ну, конечно же. То-то мне всю ночь тараканы снились…

— А что уж прямо такого-то? Ну, молодой специалист… — Леха даже слегка обиделся.

— Да нет, ничего… Хотя уж лучше бы старый рецидивист.

— Если так все плохо, может, я тогда пойду? — Протянул руку за паспортом, он так и знал, что ему откажут.

— Погоди, погоди… — Лицо начальника выпрямилось, хотя не до конца. — Давай посмотрим, что ли, что там у тебя… Раз пришел.

Леха нехотя достал из-за пазухи пачку бумаг и положил на стол. Кадровик открыл сначала диплом.

— Вот ведь, японский бог, художник-конструктор! Почти отличник… — Он хлопнул себя по лысине. — Как раз такой специалист нам позарез и нужен. Второй год в Минвуз заявки пишем, и что ты думаешь? Дуля! А вот в… — Заглянул в лист распределения. — В Новосибирске, по их мнению, без тебя никак нельзя. Да-а-а… Забыл, как ты по иностранному-то называешься? Дезадорант, что ли?

— Дизайнер, — улыбнулся Леха.

— Ну вот, видишь. Мы даже названия такого модного не знаем, а институт, вас шлепающий, в двух кварталах отсюда. У меня друган там армейский завхозом работает.

— Мокрянский, что ли?

— Вот-вот, Альберт Селиванович… Проректор по АХЧ — и тоже ничем помочь не может… А знаешь, — он собрал документы и выскочил из-за стола, — посиди-ка пока в приемной… Я быстро. С директором посовещаюсь.

И пока «дезадорант» поднимался со стула, кадровика уже и след простыл, лишь «Напоите, девки, мужчину чаем» послышалось из приемной его визгливым голоском и хлопнула дверь.

— Не шеф у вас, девчонки, а комета, — выйдя из кабинета, завязал Леха разговор с одной из кадровиц, что покрасивее.

— Шеф как шеф, — равнодушно ответила ему та, с трудом, держась за большой живот, вылезла из-за стола, взяла чайник и вышла в коридор.

— Да уж, шустрый, как понос. — Вторая, не переставая печатать, посмотрела ей вслед и многозначительно покачала головой.

— Не-е-ет, — не поверил он.

— Вот, так вот…

— Он же старый… Сколько ему, пятьдесят?

— Шестьдесят два.

— Вот это да! Может, не он?

— Он… Сам признался. В следующую субботу свадьба…

— Ну, так все в порядке, значит, — усмехнулся Леха. — Мужик отвечает.

— В порядке-то в порядке, да она у него пятая, и ребенок шестой или седьмой будет… Там алиментов… — Вторая шарахнула кареткой машинки так, что с повядших ромашек на ее столе полетели лепестки. — Да и бросит он ее, дуреху, через год, как пить дать.

— Не бросит, не верьте вы ей. — Первая кадровица с чайником в руках показалась в дверях. — Афанасий Григорьевич на нее внимания не обращает, как хвостом не крутит, вот она и злится…

— Ой! Больно надо. — Вторая так резко мотнула головой, откидывая жидкую челку, что чуть не переломила свою тощую шею. — За мной и помоложе парни косяками ходят…

— Да, интересная у вас конторка…

Леха подошел к окну. Освещенная предобеденным солнышком территория фабрики производила благоприятное впечатление. Асфальт был чист, мусорные баки покрашены, то здесь, то там торопясь пробегали опрятно одетые работницы с аккуратно перевязанными косынками головами. Старенький, но бодрый автопогрузчик, по-деловому дымя, тащил куда-то поддон с коробками. Ему навстречу катил грузовик, тоже с коробками, но с другими. Все занимались делом, кроме валявшегося на газоне пса неопределенной масти, но тот имел право — отдыхал после ночного дозора.

— Да уж, — вырвалось у Лехи. Вся эта производственная идиллия была огорожена высоченным забором с колючей проволокой по верху. — А что, чемоданы ваша фабрика делает? — зевая, чтобы скрыть заинтересованность, спросил он.

— Чемоданы, сумки, папки, перчатки, рукавицы, ремни, кошельки, партемонеты¹² и еще двадцать два вида продукции пятидесяти пяти наименований, — бодро, как по писаному ответила вторая кадровица, подняла голову от машинки, хитро улыбаясь, поинтересовалась: — Жена, что ли, попросила чемоданчик прикупить? — И, чтобы лучше расслышать ответ, даже перестала шлепать по клавишам.

Запасной лейтенант осмотрел ее крючковатый нос на давно перезрелом лице и решил пока свое семейное положение не раскрывать.

— Да нет, просто анекдот вспомнил.

— Какой? — хором спросили работницы.

— Ну, это… про чемодан. Правда, он не совсем приличный.

— Ничего, мы уже совершеннолетние. Расскажи.

— Да он старый, — решил еще немного поломаться Леха.

— Фигня. Рассказывай.

— Ну ладно. Короче, это… Пришел один хмырь в чемоданный магазин. Ну, ходит там, смотрит, щупает все…

— Нет таких магазинов, молодой человек, — засмеялась крючконосая, — не бывает… Может быть, он в кожгалантерейный отдел универмага пришел?

— Ну да, да, туда, в кожгалантерейный отдел универмага. Ну и ходит, значит, смотрит… Все нормально так, хорошо… И замечает, что все чемоданы как чемоданы, а один малюсенький, как кошелек, лежит отдельно и стоит в десять раз больше, чем остальные…

— А что? Бывает такое, — снова перебила его слишком умная кадровица. — У нас, например, изготавливаются партемонеты подарочные из натуральной кожи, с тиснением и инкрустацией уральскими самоцветами, так они стоят в три с половиной раза больше чем чемодан дорожный большой.

— Ты заколебала, Нинка! Дай послушать, — прикрикнула на нее первая.

— Да, — добавил рассказчик с некоторым раздражением. — В три с половиной, а не в десять же.

— Молчу, молчу. — Нинка для надежности закрыла рот ладонью.

— Ну и это, значит… Заинтересовал его этот вопрос. Подходит он к продавцу и спрашивает, так, мол, и так, удивительно, почему вот этот большой красивый чемодан стоит сто рублей, а этот маленький сморщенный тыщу.

— Да и цен таких не бывает, — опять не выдержала всезнайка.

— Блин! Да что это такое?! Ты дашь послушать?! — злобно прошипела беременная.

— А что он болтает такое? У нас самый дорогой чемодан восемнадцать рублей стоит, а в других магазинах…

— Это анекдот, дура. Что прикапываешься?!

— Сама дура. Ну, двадцать рублей, тридцать хотя бы, а то сто…

Тут из-под стола послышалось бульканье и повалили клубы пара — вскипел чайник. Это отвлекло работниц от неизбежной схватки. Беременная бросилась выключать электроприбор, а крючконосая готовить чайную церемонию.

— Вам чай с молоком или с сахаром? — спросила она у гостя, внезапно перейдя на «вы».

— С коньяком, — закинул удочку Леха.

— Для вас все что угодно, — кокетливо сверкнув очками, ответила та.

Из угла полилась модная песня — «Соловьиная роща». Крючконосая хищно прыгнула к висящему там репродуктору, добавила громкости и, отмечая довольно объемным для ее узких плеч задом ритм, в танце двинулась к шкафу.

— А что дальше-то было? — опомнилась наливавшая в заварку кипятка первая кадровица, тоже в меру возможностей подергиваясь в такт музыке.

— Где? — якобы уже забыл Леха.

— Ну, где, где. В этом, как его? Кожгалантерейном отделе…

— А… Ну так вот, значит… Спрашивает хмырь у продавца, почему, дескать, большой красивый чемодан стоит, — он взглянул на всезнайку, пытающуюся одновременно танцевать и наливать что-то из бутылки в чайную ложку, — двадцать рублей, а маленький сморщенный кошелек — двести?

— Да, — та победоносно зыркнула на подругу. — Почему?

— «А потому, — отвечает продавец, — что этот кошелек сделан из кожи члена крокодила и, если нужно, при нежном поглаживании превращается в чемодан», — с выражением закончил он и окинул взглядом аудиторию.

Беременная кадровица поняла, в чем суть, и грустно усмехнулась. «Видать, давно не сталкивалась с подобным явлением», — подумал Леха. А крючконосая залилась высоким, похожим на поросячий визг смехом.

— Ах, так это из крокодильей кожи чемоданы! Такие и в самом деле могут сто и даже двести рублей стоить, — вдоволь насмеявшись, объяснила она причину своего веселья.

На этом месте дверь распахнулась, и в нее с криком «Договорился!» влетел начальник отдела кадров.

— Пошли со мной быстро. — И пробежал в свой кабинет.

— Ну что ж, пока, красавицы, — подмигнул Леха крючконосой и проследовал за ним.

— Все. Берем тебя. При условии, конечно, что запишешься в хор, — погрозил пальцем кадровик. — Не на инженерную должность пока, но так даже лучше. Зарплата выше, и в партию можно без проблем вступить. Ты комсомолец?

— Конечно! — вытянулся рекрут по струнке.

— Молодец… Оформим рабочим в красильный цех, а работать будешь в КБ, у Зои Павловны, нашей главной художницы, этим, как его, дезо… дезойнером. Годится?

— Можно, но, видите ли, товарищ Капуста, вообще-то, я с детства мечтал чемоданы делать. Можно меня лучше в чемоданный цех?

— Хм… Какая разница, где числиться? — Начальник пристально посмотрел на чудака. — Хотя как скажешь, можно и в цех дорожных изделий оформить.

— Этим… Кто чемоданы делает…

— Сборщиком, что ли?

— Вот-вот, им…

— Да ради бога, цех паршивый, там всегда свободно. Зарплату, сразу скажу, высокую дать не могу… Пока сто двадцать, с премией и уральскими будет рублей сто пятьдесят. Согласен?

— Да мне по барабану, — ухмыльнулся Леха, но, тут же сообразив, что, наверное, подозрительно быть таким безразличным к важным вещам, поправился: — Потом-то будет больше, надеюсь?

— А как же… Конечно! — осклабился кадровик. — Все в твоих руках. А теперь, — он посмотрел на часы, — давай садись, пиши заявление, а то скоро обед.

Примечания

12

Диалектное.