Кощей. Перезагрузка

Анатолий Казьмин, 2019

Кощей-батюшка наш, чтоб ему… силушкой своей магической похвалиться вздумал. Получилось. Теперь Фёдор стал дважды попаданцем. Занесло всю славную Канцелярию в другой мир вместе со всем дворцом. Теперь осваиваться на новом месте надо, обживаться, бизнес налаживать, с соседями, опять же, надо контакты установить на самом разном уровне. Хлопот, забот, проблем… И за всё Фёдору Васильевичу отдуваться. А он ведь ещё взвалил на себя летопись – Хроники Канцелярии Кощея. Опять же время надо … Обложка разработана автором.

Глава вторая.

Для того ли я оставил свет, убежал из столицы, чтоб погрязнуть в болоте житейском!

К\ф «Формула любви»

— Наливай, Михалыч! — скомандовал я, едва царь-батюшка покинул Канцелярию, погрозив нам на прощание пальцем. — Мозги чуть-чуть прочистим и за работу возьмёмся.

Я малопьющий вообще-то, но иногда пятьдесят грамм хорошего Кощеева коньячку очень даже способствуют просветлению разума, я давно это понял.

Дед разлил коньяк по стаканам и кружкам, все оживились, даже Маша, сбегавшая к себе в комнату за бутылкой вина. Только Аристофан поморщился и от коньяка отказался напрочь. В пользу своего вонючего самогона.

— Вот что, господа мои хорошие… — сказал я едва отдышался.

— И дамы, — Маша полюбовалась на рубиновые искорки в своём бокале.

— Да куда ж без вас? — вздохнул я. — Так вот, первоочередной задачей, думаю, будет география этого мира.

— Босс, ты это… — попросил Аристофан, — попроще бы в натуре, а?

— Надо вызнать, что тут за земли, где какие города стоят, реки, горы. Если всё как у нас, то и проблем нет, а если всё другое совсем?

— Другое, Фёдор Васильевич, — подтвердил Калымдай. — По крайней мере, то, что мы с Горынычем увидели, совсем другое.

— Ну, вот. Как нам дела тут вершить, если мы даже не знаем где что находится?

— Так это, босс, у тебя же тот пьянчуга в коробочке есть, — напомнил бес. — Он и доставит нас куда надо реально.

— А куда нам надо, рогатенький? — хмыкнула Маша, а Аристофан призадумался.

— Ох, не уверен я что-то, — я достал из кармана коробочку со Шмат-разумом и положил её на стол. — Шмат-разум, ау? Живой?

— А куда я денусь, хозяин? — донёсся ворчливый голос из коробки.

— Пить будешь? — Михалыч отобрал у беса бутыль.

— Самогон! — поспешно согласился голос.

Дед, под укоризненным взглядом Аристофана влил половину бутылки прямо в коробочку и из неё тут же донеслось поспешное бульканье, а потом и мощный счастливый выдох.

— Остограммился, родимый? — покивал головой дед. — А скажи нам, мил-человек, можешь ты нас доставить к примеру… ну к городу Парижу?

— А чего нет? — удивился Шмат-разум. — Всех?

— Стой! — заорал я. — Никуда пока никого доставлять не надо. Это мы так, теоретически спрашиваем. А Берлин или Лондон?

— Легко.

— Ну вот, — обратился я к коллегам, — по крайней мере, Европа в таком же виде тут существует.

— Интересно, кто сейчас во Франции правит? — задумчиво протянула Маша. — Надо будет обязательно ко двору прибыть, представиться официально.

— Перебьютси, — проворчал дед. — Дойдёт до них дело тогда и представятся, а мы подмогнём. А ты, дружок, — он наклонился над коробочкой, — скажи-ка, милай, стольный град в этих землях как называется?

— Не ведаю, — тут же ответил голос. — Самогону плесни, а?

— Заслужи сначала, — отрезал дед. — Ишь, Парижы он знает, а свои города нет!

— Я виноват, что ли? — возмутился Шмат-разум. — Ты мне город скажи и если есть такой, я тебя тудыть сразу же и доставлю.

— Деревню Гадюкино знаешь? — хохотнул Аристофан.

— А тебе какую? — ехидно протянул Шмат-разум. — Их тут почитай, без малого четыре десятка по землям разбросанно и все Гадюкины.

— Однако… — смущённо протянул бес. — На, братан, глотни маленько, без обид в натуре.

— Завязывайте мне тут специалиста спаивать! — возмутился я. — Закончим с ним, тогда пусть и наливается по самую крышку.

— Толку с него, — махнул рукой Михалыч. — Ничего он не знает.

— А ты, Михалыч, — рассердился вдруг голос, — прежде чем накидываться, объяснил, что к чему, где какой город, где деревня каждая, а я уж тебя доставлю тогда куда угодно, не сумлевайся, а обвинять ценного сотрудника неча!

— Вот я и говорю, — вздохнул я, — географией придётся заняться. Калымдай, продолжайте с Горынычем ближние земли облетать, да карту подробную составляй. А ты, Аристофан, бери Михалыча и пусть вас полковник в пару городков по пути забросит. Проведёте разведку уже более тщательно, посмотрите, как и чем народ живёт, а главное — попробуйте карты купить самые разные и побольше. Купить! Слышишь, Аристофан? Не украсть, не отнять, а купить. Нам пока светиться не надо… Деда, будешь деньги на расходы в бухгалтерии получать, выбирай монеты старинные, а то начнёшь червонцами направо, налево швыряться, а тут их может и не придумали ещё.

— Поучи меня, поучи, — фыркнул дед.

— Деда, вы там не пейте только, — попросил я. — Ну, не сильно, я понимаю, что вам по кабакам ходить придётся, но всё же. И себя не светите, внимание не привлекайте, а то начнёшь байки из своего прошлого рассказывать, да подвигами своими похваляться, а оно нам сейчас совсем не надо, лишнее внимание.

— Я прослежу за дедушкой, босс, — заявил Аристофан и все дружно засмеялись.

— А какое мне задание будет, мсье Теодор? — томно спросила наша вампирша.

— Ну, если ты не хочешь присоединиться к Михалычу и побродить по городу, — я вопросительно посмотрел на неё. — Переодевшись, разумеется в местный наряд…

Маша наморщила носик и помотала головой.

… — тогда сиди во дворце. Вон, Виторамусу на складах помоги со всеми этими магическими штучками разобраться. Потребуется что-нибудь срочно, а оно не работает.

— А ты, босс, чем заниматься будешь? — спросил Аристофан.

— Не понял сейчас, — я приподнялся с лавки. — Это ты на что намекаешь? Что я тут бездельничать буду?!

— Ты чё, босс, в натуре?! — заорал он и поспешно спрятал бутыль с остатками самогона за спину. — Я думал, может тебе типа моих ребят в помощь дать?

— Помощники, блин, — проворчал я. — Пусть по округе пошныряют лучше, оглядятся.

— Сделаем! — торопливо заверил Аристофан.

— Фёдор Васильевич, — вмешался Калымдай, — я десятка полтора своих ребят с собой возьму. Высадим их по пути в разных точках, пусть осмотрятся, а на обратном пути подберём.

— Поместятся все на Горыныче? — усомнился я.

— Потеснимся, — хмыкнул Калымдай.

— Ну, тогда — спать, — я поднялся. — Завтра прямо с утра и отправляйтесь.

***

Утром, проводив Горыныча с моими товарищами на спине, мы с Варей отправились на кухню к Иван Палычу, где славно перекусили жареной картошкой, бифштексами, запечённой осетриной, пирогом с капустой, пирогом с курятиной, варениками с вишней, варениками с творогом, а на сладкое Иван Палыч предложил самые простые блины под сгущёнку, которые только называются простыми, а на деле являют из себя шедевр кулинарного искусства. После второго стакана чая я, было, намеривался тут и задремать, под убаюкивающий говорок шеф-повара, гудевший у меня над ухом о каких-то новых гастрономических экспериментах, но был безжалостно растолкан Варей. Гулять! Да я после такого завтрака не то, что гулять, я до кровати добраться не смогу! Да кто бы меня только слушал. Хотя, Варя оказалась права на счёт прогулки. Если вначале я плелся, как Михалыч домой с попойки и всё норовил посидеть под каждой второй берёзкой «ну хоть пару минуточек», то через полчасика неспешной прогулки и пересчитывания в полусне лбом деревьев, я оживился и шагал уже уверенно, даже изредка с любопытством оглядываясь по сторонам. Чего любопытного было? Ну, зелени много. Грибов полно, деревья все в листьях. Не интересно? Согласен. Лешего видел, правда, издалека. Так, мелькнуло что-то шишечно-чешуйчатое вдалеке и к нам подходить не стало, ну и мы как-то гоняться за этим местным чудом не стали. Сам придёт, когда нужно будет. Комары еще были, всякие ветки и корни под ногами и всякие там ёжики, прикидывающиеся лютыми мадагаскарскими дикобразами. Нет на Мадагаскаре дикобразов? А вы откуда знаете? А в зоопарке, к примеру, а?! То-то же. Лишь бы поспорить…

Пятёрка Аристофановых бесов и тройка Калымдаевских бойцов, двигались где-то рядом и их ни слышно, ни видно не было, а вот десяток скелетов, топавших за нами, издавали довольно сильный шум. Нет, не топаньем — клацаньем челюстей. Это они так радуются, что на прогулку попали. Понятное дело, во дворце-то скукота им, только и радости, если на работы отправят, а тут — целое путешествие по их масштабам.

На очередной полянке, когда Варя собирала ромашки и плела из них нам венки на голову, с противоположной стороны из леса вдруг вышел волк, внимательно оглядел нас и улыбнулся. Ну, может и оскалился, но я предпочитаю думать, что это был дружелюбный волк. Приветливо облизываясь, он направился к нам и тут его заметила Варюша и радостно заверещала:

— Ой, волчок! Иди-иди сюда, я тебя за ухом почешу!

Волк даже остановился на минуту, ошалев от такого приветствия, а Варя, маня его к нам, повернула головку ко мне:

— У меня в детстве такой был, только маленький. Мне тятя его как-то из лесу привёз, сказал, что сиротой остался. Так я его воспитывала целых три года, но потом пришлось в лес его отпустить — уж больно коровы его пугались, да и дворовые кобели из будок целыми днями не вылезали и всё выли, да жалобно так… Ой, худой какой… Надо покормить животинку.

Вслед за этим голодающим, из леса вышли еще четыре волка и стали организованно обходить нас с двух сторон.

— Ой, Федя, смотри, еще волки! — обрадовалась Варя. — Давай, бери их и пошли назад, мясца им вынесем, вон какие худющие!

Это она шутит так. Наверное.

Волки перестали улыбаться и облизываться, когда нас догнал десяток скелетов, а позади самих волков, будто из-под земли выросли бесы и спецназовцы.

— Командир! — ко мне подскочил шустрый бес, пока остальные, согнав волков в кучу и окружив их, не давали им разбежаться, ловко пинками сапог, загоняя их обратно в центр круга. — Командир! А можно мы шкуры тебе отдадим, а мясо реально сами сожрём?

— Никого мы есть не будем! — Варя погрозила бесу кулачком. — А ну, ведите их ко дворцу, да накормите от пуза! — Она повернулась ко мне: — И где ты только таких извергов себе в помощники набрал, Федька?

— Я и не набирал, — я кивнул бесам мол, выполняйте, — сами набрались, меня не спрашивая. Да они хорошие, Варь, просто о нас беспокоятся.

Мы вернулись обратно. Волков покормили под строгим присмотром Варюши, после чего отпустили, а тот самый, что первым с нами поздороваться вышел, даже лизнул Варе руку на прощание. Нормальные животные в этом мире, совсем и не злые.

Волк, повернувшись к моей жене, подставил лохматый бок, а Варя, ухватив с этого грязного, нечёсаного бока клок волос, увязала его в платочек.

Волк удрал, а Варя, немного смущаясь, пояснила:

— Не простой это волк, Феденька, глядишь и пригодится. Да и вообще, а вдруг это принц какой заколдованный?

— И что? Теперь для расколдовки его целовать нужно?! — возмутился я.

— Может, и не только целовать… — как-то мечтательно протянула Варя, но заметив мой насупленный взгляд, хихикнула и крепко прижалась к моей груди. — Дурачок ты у меня, Феденька!

— Ну, хоть не Иван-дурак, — проворчал я, покрепче прижимая к себе любимую.

— Федька — дурак, курит табак, — пропела Варя и снова хихикнув, высвободилась из объятий и зашагала к воротам.

— С табаком, да, проблемы, — огорчился я и поплёлся за своей суженной.

Проводив Варю в нашу квартиру, где её уже поджидали подружки — Тамарка, жена Калымдая и её неугомонная сестричка Елька, зашедшие к Варе с ворохом каких-то женских тряпочек и ленточек, я отправился в Канцелярию поработать, где благополучно и подремал на диванчике до самого обеда и даже Дизель с Машей и резвящиеся бесенята, не смогли мне помешать хорошенько подумать о той ситуации, в которой мы оказались. Проснувшись, так ничего определенного и не надумав, я снова повёл Варю на кухню — обедать. Тяжело всё же без деда, всё самому делать приходится. Как он там сейчас? Да и все наши…

После обеда, пренебрегши послеполуденным сном, я поплёлся к царю-батюшке. Может, у него какие новости есть? Наши булавки-говорушки, используемые, как аналог мобильной связи, тут почему-то не работали, что было весьма неприятно и я немного волновался за наших разведчиков.

Как обычно у дверей кабинета Кощея, дежурил дворецкий Гюнтер. Мы с Гюнтером сейчас уже в нормальных отношениях, не смотря на его перманентную склонность к мужскому полу. Ага, нетрадиционный он у нас. Я вначале от него шарахался и стороной обходил, брезгливо сплёвывая на пол, но он оказался вполне нормальным себе мужиком, особенно после того, как перестал проявлять ко мне повышенное внимание к жуткой печали моих сослуживцев, радостно хихикающих при каждом его появлении в Канцелярии. А когда Гюнтер в битве за царя и Отечество потерял один глаз, проявив при этом настоящие героизм и мужество, я так вообще зауважал его.

Я кивнул ему:

— Здорово, Гюнтер. Как жизнь половая?

— Вашими молитвами, Фёдор Васильевич, — кивнул он в ответ.

— То есть, никак?

— Увы. Дикая, отсталая страна. Никакого культурного и цивилизационного прогресса.

— Да ладно… Вон у нас какие орлы по дворцу бегают! Калымдая хоть возьми или Аристофана. Да тот же Михалыч у нас пусть и в возрасте, но орёл же!

— Какая интересная мысль, — прищурился одним глазом Гюнтер. — Непременно воспользуюсь вашим советом и обязательно передам вашим коллегам, что это именно вы их мне порекомендовали.

— Э, э! Пошутил я!

— Шутников у нас много, — согласился дворецкий, — ступить некуда.

— Ладно, — я кивнул на дверь кабинета. — У себя?

— Работает Государь.

— Тогда притащи-ка нам с Государем чего-нибудь освежающего, — попросил я. — Мне бы коньячку, можно прямо в пивную кружку набухать, а царю-батюшке тоже организуй пивную кружку, только молока ему тёплого с мёдом. Совсем Государь наш зачах, беречь его надо… И сигару мне организуй, потолще и повкусней.

— Даже и не знаю, — протянул Гюнтер. — Поставки нарушены, эксклюзивные запасы царя-батюшки беречь надо.

— Зажал, да? — вздохнул я.

— А и зажал, — согласился Гюнтер, а потом вздохнул и полез за подносом и бокалами. — Фёдор Васильевич, а как не найдём мы в этом мире ни коньяка, ни сигар, осерчает же Государь…

— Ещё как, — согласился я. — Ничего, мы ему самогон на дубовой коре настаивать будем, сойдёт за коньяк. А сигары из берёзовых веников крутить станем. Сделаем набег на ближайшую деревушку и проведём экспроприаторский рейд по баням.

Гюнтер только неодобрительно покачал головой, выуживая из шкафчика пузатую бутыль тёмного стекла, поправил повязку на глазу и протянул мне поднос:

— Вам дверь открыть или как обычно — пинком с петель вынести изволите?

Я фыркнул и подхватил поднос.

Царь-батюшка сидел в кресле за своим широким столом и по своей привычке задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Около стены стоял известный мне уже стул с самозатягивающимися верёвками и на нём, крепко ими опутанный восседал местный Кощей. Ну, помните, тот худющий мужик, что на нас с дубиной кидался?

— Здрасте, Ваше Величество, — я поставил поднос на стол. — Всё в трудах и заботах? Перекурить даже минутки не найдёте… Ох, отощаете вы у нас с таким образом жизни. Вот, хоть коньячком силы маленько подкрепите.

Я наполнил бокалы, подтащил свободный стул к столу и, усевшись, выжидающе уставился на Кощея. На нашего Кощея, в смысле. Чего я в местном Кощее такого интересного не видел, чтобы его разглядывать?

— А, Федька… — очнулся царь-батюшка и не глядя, ухватив бокал, одним махом отправил содержимое в рот. — Ух-х-х! А лимончик где?

— А вы сигарой занюхайте, Ваше Величество, — посоветовал я. — Или Гюнтера крикнуть, чтобы закуски порезал?

— Не надо кричать, — в кабинет зашёл дворецкий и поставил перед Кощеем блюдечко с порезанным лимоном, пересыпанным сахаром. — Крика и шума и так во дворце с избытком.

— Видал? — Кощей кивнул на Гюнтера. — Дожили, уже дворецкий ворчать себе позволяет.

— А как мне не ворчать, Ваше Величество? — вздохнул Гюнтер и, сняв с подноса еще один пустой бокал, поставил его на стол и выжидательно поглядел на меня. — Всё, что старательно строилось и налаживалось годами, буквально в один миг было разрушено. И, осмелюсь заметить, Государь, не без участия вашей разлюбезной Канцелярии. Страсбургского суда на них нет.

— Почему именно Страсбургского? — поинтересовался я, разливая по второй, не забыв и про Гюнтера.

— Ой, да какая разница! — дворецкий опрокинул в себя коньяк и поспешно добавил: — Ваше здоровье, Государь!

— А то я сам не справлюсь, — проворчал царь-батюшка. — Я тут и суд, и прокурор, и палач с адвокатом в одном лице. Тяжело, конечно, да что делать?

— Произвол, — подцепил я колечко лимона. — Деспотизм и тирания.

— Они самые, — согласился Кощей. — Гюнтер, организуй-ка нам бутербродов живенько.

— Салями одна палка осталась, Государь, — вздохнул дворецкий. — Краковской вообще нет, капиколло на пару бутербродов всего, а последнюю коробку андуйет Агриппина Падловна забрали. Сказали, простите, Государь, что вы перебьётесь, а у неё отчёт за третий квартал горит. Да еще и круг рокфора прихватила.

— Хватит причитать, Гюнтер, — проворчал царь-батюшка. — Наладится скоро всё, не переживай. Неси пока, что есть. Мы с Статс-секретарём не привередливые и простой ветчиной перебьёмся, да Фёдор Васильевич?

— А то! — согласился я и сглотнул слюну. Недавно же ел, а как Гюнтера послушал с его перечислениями деликатесов, так снова готов в бой. Вредитель он у нас, надо кляузу на него написать.

Едва Гюнтер, неодобрительно качая головой, вышел из кабинета, как Кощей взглянул на меня:

— Ну, что у нас нового? Докладывай.

— Да пока нечего докладывать, Ваше Величество… Ну что вы сразу за меч хватаетесь?! Дослушайте сначала, горячий вы наш, хотя и справедливый, конечно. Силами вверенной мне Канцелярии ведутся картографические работы. Горыныч с Калымдаем разведку проводят. Кроме того, в близлежащие городки направлены малые группы лазутчиков. Даже Михалыч собственной персоной одну группу возглавил, прихватив с собой Аристофана в качестве специалиста по диверсиям.

— Хана городу, — прокомментировал Кощей. — Диверсии-то сейчас зачем?

— Не-не, это я так, — поправился я. — Какие уж диверсии? Просто оглядятся, посмотрят, как и чем народ тут живёт, какая власть существует, как торговля налажена, ну и вообще…

— Торговля, это хорошо, — кивнул Кощей. — Когда назад будут?

— К вечеру, думаю, Ваше Величество. Горыныч всех на обратном пути подберёт и назад доставит. А я уж сразу к вам с докладом, даже не сомневайтесь. Только и успевайте Гюнтера за коньяком гонять.

— Не борзей, Федька, — Кощей кивнул на бутылку. — Наливай.

— Виноват, Ваше Величество, — покаялся я, — атмосфера тут, на новом месте, какая-то расслабляющая. Не наша.

— Тоже заметил? — Кощей одобрительно взглянул на меня. — Вот я голову и ломаю…

— Над чем? А что не так?

— Колдунство, Федь, тут другое, — вздохнул царь-батюшка.

— Как это? Ваше Величество, я ведь в колдовстве, как вы в «Звёздных войнах», объясните, а? Попроще только.

— Другая сила тут. Другие источники, принципы, понимаешь?

— Не очень. И что? Колдовать не сможете здесь?

— С чего бы это? — удивился Кощей. — Смогу. Здесь просто колдунство древнее, я уже и отвык от такого. Вот, потихоньку встраиваюсь в этот мир, проникаюсь им. А ему даю мной проникнуться.

— Сложно-то как всё у вас, — посетовал я и снова разлил коньяк по бокалам.

— На самом деле — нет, — Кощей покрутил бокал в костлявых пальцах, полюбовался искорками на стекле от магических светильников и снова махом опрокинул в себя коньяк. — Просто на первых порах, пока не приспособился, приходится это древнее колдунство в привычное преобразовывать, а потом уж им пользоваться.

— Трансформатор вы наш, — вздохнул я. — Смотрите, чтобы обмотка не сгорела.

Дверь в кабинет тихо скрипнула и Гюнтер поставил на стол очередной поднос, только теперь с бутербродами:

— Извольте, Государь. Ну и вы, Статс-секретарь, куда уж деваться…

— Жадина ты, — я ухватил бутерброд с ветчиной и сыром, — и как тебя только царь-батюшка ещё не удавил?

— Экономный, — строго поправил меня Гюнтер. — А всех подряд кормить, царю-батюшке ничего не останется. Будет Государь тогда репой пареной божоле закусывать.

— Может пленника покормим, Ваше Величество? — махнул я бутербродом в сторону связанного мужика.

— Пленника — последней ветчиной?! — возмутился дворецкий.

— Какого пленника? — удивился Кощей, видимо совсем позабыв о своём тёзке. — А-а-а, этого…

В кабинет, очевидно повинуясь мысленному приказу Кощея, вошёл барон фон Шлосс.

— В темницу его, — кивнул барону Кощей и когда верёвки упали с мужика, два рыцаря барона, ловко подхватили местного Кощея под руки и выволокли из кабинета. — Там и покормят.

— Прибили бы вы его, Государь, — посоветовал дворецкий. — Лишний рот нам сейчас совсем ни к чему. Своих с избытком хватает.

— Подождём, — отрезал царь-батюшка. — Вдруг еще пригодится.

— Разумно, — кивнул я и потряс пустую уже бутылку. — Видишь ли, Гюнтер, царь-батюшка у нас не то чтобы милостив, а просто предусмотрителен. А тебе лишь бы кого прибить… Лучше бы ещё одну бутылку принёс. Да, Ваше Величество?

— А ты чего вообще пришёл? — внимательно взглянул на меня Кощей.

— Ну я это… За вас беспокоюсь, Государь, вот и решил проведать…

— От безделья мается, — перевёл Гюнтер. — Опять же коньяк с бутербродами на дармовщинку…

— Дело тебе найти? — ласково спросил меня царь-батюшка.

— Ой, ну чего вы, Ваше Величество?! — возмутился я. — Сейчас просто пауза, своих с задания жду, сами знаете. А дел у меня и так хватает. Нельзя что ли в обеденный перерыв любимого началь… царя проведать?

— Иди, Федька, — отмахнулся Кощей. — Не доводи меня до инфаркта, а себя до обезглавливания. Иди, пока не осерчал я. А вечером жду с докладом.

— Всенепременно, Ваше Величество, — я поднялся, прихватив на дорожку пару бутербродов. — Не извольте беспокоиться, буду как штык.

***

Не пошёл я вечером на доклад к Кощею. Вызвал его к себе в Канцелярию. Буду ещё я туда-сюда целыми днями по дворцу мотаться. А вот так! Нашли мальчика, ха!

Не ну, правда, так и было. Не в такой, конечно, тональности, но факт есть факт. Послушать наш доклад в Канцелярию Кощей сам заявился. Я к нему пробегавшего мимо скелета с запиской отправил мол, так и так, лазутчики явились, новостей много, но для удобства доклада, не изволит ли царь-батюшка милость нам, сирым и убогим оказать, явив своё Ужасное Величество в Канцелярию, где горы карт уже свежераспечатанные только и ждут зоркого и недремлющего ока Великого и Чёрного Властелина Галактики и окрестностей.

Ну, этикет такой, понимаете? Да и просто лень всей толпой идти к Кощею было.

Горыныч привёз всех назад без потерь. Обошлось, слава богам. Сам он отправился ужинать к себе в малый тронный зал, а я погнал Тишку да Гришку к Иван Палычу. Надо же было накормить бойцов после долгой дороги.

Пока эти обжоры набивали свои бездонные утробы, я всю Канцелярию истоптал, в нетерпении расхаживая вдоль длинного стола, только на минутку и присел, чтобы попробовать, как у Иван Палыча сегодня получилось его фирменное рагу. Хорошо получилось, как всегда. Правда, пироги с визигой и сырокопчёный окорок мне больше понравились, уж и не знаю, почему.

Наконец, еда закончилась и мои разведчики приступили к докладу. Верите? Угу. Эх, не хватает мне жёсткости Кощея! Не вырастил я пока в себе начальственного злодея. Поэтому мне пришлось присоединиться к коллективу за столом и страдальчески наблюдать, как вокруг пыхтящего самовара возникают тарелки с ватрушками, оладики, блины, бублики, булочки и прочие плюшки. С мёдом, вареньем и сгущенкой, разумеется. Потом пришлось ждать, пока первые три кружки чая на каждого не будут выпиты и заедены для гармонии печивом.

— Ну, давайте уже, рассказывайте! — не выдержал я, отодвигая от себя миску с блинами, нарушая дружное причмокивание и прихлёбывание.

— Всё в порядке, Фёдор Васильевич, — коротко отрапортовал Калымдай. — Сейчас с оладиками закончим и всё расскажем.

Обжоры!

Ладно, пардон, это я так, чтобы вы понимали, что у меня тут жизнь тоже не мёд и даже не сгущёнка.

Наконец, самовар был отодвинут на край стола, а на освободившееся пространство Михалыч стал выкладывать из своего безразмерного кошеля на поясе, жёлтые плотные листы, сложенные в несколько раз, да еще и два рулона.

— Карты, — пояснил он и покачал головой. — Ох и намаялись мы, внучек, добывая их… И упрашивать пришлось и деньги немалые выложить…

Аристофан вдруг тихо хихикнул и уткнулся пяточком в кружку, пряча от меня глаза.

Ну, ясно, намаялись они. Хорошо если лавку не подпалили да продавца в живых оставили. Ладно, потом нагоняй сделаю.

Карты были красивые. Тут тебе и деревья кучками, лес, надо понимать, и горы нарисованы, и ленточки рек есть, даже дороги указаны. Лепота. Только непонятно ничего. Да еще карты эти явно отличались друг от друга, а у двух юг и север были поменяны местами. Эх, средневековье, геоспутников на вас нет!

— Так, я сейчас отсканирую карты да сведу в одну, а вы рассказывайте, пока я делом заниматься буду, — скомандовал я и махнул Дизелю, чтобы запускал генератор.

Листы были большие, а сканер у меня самый обычный, А4 формата, поэтому пришлось сканировать по кускам, а потом еще и сводить эти кусочки в Фотошопе в единое целое. А распечатка целой карты, представляете? Общая карта получилась размером почти с наш стол, а он совсем даже не маленький, а принтеры у меня тоже А4 формата. Хорошо, программа сама умеет разрезать карту на блоки и выводить кусками на печать. Только потом, всё равно склеивать пришлось эти листики в единое целое. Зато достаточно было времени, чтобы выслушать моих товарищей.

— Мы, Фёдор Васильевич, — первым начал доклад Калымдай, — с Горынычем как могли далеко залетели, большой круг сделали, по пути высаживая ребят незаметно около городов. Визуально всё то же: города небольшие, обычно пять-десять тысяч жителей, есть и крупнее. Дорогами связаны между собой и дороги, доложу вам, вполне приличные. Деревушек много, но тоже небольшие. Поля, леса, реки. К горам не полетели — далеко.

— А ребята, что твои говорят? — спросил я, укладывая очередной лист в сканер.

— По деревням лазутчиков засылать не стали, только в города. Парни докладывают, что местный народ от нашего мало чем отличается. Одеваются так же, пьют и едят то же. Дерутся, шутят, всё как обычно. Разговаривают немного по-другому, но совсем небольшие отличия, не существенно. Если и обложат кого в несколько этажей по своему, то смысл всё равно понятен.

— Деда, а у тебя что? — через плечо оглянулся я.

— Да что, внучек? Всё точно так же, как наш полковник обсказал. В город мы с Аристофаном зашли через ворота, а на них стража, ажно цельных четыре бойца стоят с бердышами и саблями. Токма сабли у них, внучек, поширше наших будут да потяжелей. Почти мечи, можно сказать. Из огнестрелов только одна пищаль здоровенная на четверых да и та в сторонке к забору прислонённая стояла.

— А город как огорожен?

— Стена не каменная, из брёвен, но брёвна крепкие, внучек, дубовые, да высо-о-окие… Хрен с разбегу перескочишь. Да и не с разбегу тоже. По верху там настил особый, так по нему военный люд неспешно так и прогуливается. Пушки всего четыре штуки на весь город, да и те небольшие.

— А от кого сторожатся, деда? Вызнали?

— Ну а то! — хмыкнул дед. — Тебе прям щаз всё обсказать или вместе с царём-батюшкой послушаешь, чтобы два раза язык старому человеку не чесать?

— Потерплю, — хмыкнул я. — А в целом как?

— Хорошо в целом, Федь, — хмыкнул в ответ дед. — Приживёмся, не волнуйся.

Все карты я наложил друг на друга и города в основном совпали, как и реки с лесами и горами, но только крупные. А вот с небольшими городами и прочими деталями рельефа, возникла путаница, но это не страшно, разберёмся. Названия городов тоже отличались, например, на одной карте ближайший к нам крупный город назывался Полесок, на другой — Калиново, на третьей — Вырвидуб, а на четвёртой так вообще — Никифоров. Путаница, конечно, но не беда. Одна карта была типа всемирной. Европа с основными городами-столицами практически от нашей не отличалась. Те же Парижи с Берлинами да Лондонами. Была показана северная часть Африки и большой кусок Азии с Китаем и Индией. Японию я не нашёл, наверное, составители до неё не добрались, а вот обе Америки были. Но карта показывала только берег за Атлантическим океаном да несколько островов, в которых я и Кубу-то угадать не смог. Да и сама линия берега не очень походила на нашу, возможно, из-за неточных данных. А может и другой контур у этой земли был. Назывались Америки просто — Заходная Земля, то есть — западная, надо полагать. Ну и фиг с ней, нам-то какая разница? Хотя, можно надеяться, что кофе, табак и прочие радости оттуда уже возят.

К приходу Кощея в Канцелярию, я в основном уже разобрался с местной географией, в смысле с физической, а вот с экономической и политической пока всё было туманно, как в Лондоне осенним утром. Нет, не был ещё. Но много читал.

Только первым к нам зашёл дворецкий и, кивнув моим коллегам, произнёс:

— Прощайтесь, господа со своим начальником. Государь зело сердиться изволят.

Михалыч тут же схватил поднос, на который поставил большой пузатый бокал до верха наполненный коньяком, а мои товарищи сгрудились рядом, изображая сцену из известной цыганской оратории «К нам приехал, к нам приехал…», я же благоразумно спрятался за широкой спиной Калымдая. Спина у него широкая, это верно, вот только рост небольшой, поэтому пришлось опуститься на корточки.

— Зарублю, — спокойно сказал царь-батюшка, входя в Канцелярию.

— Выпей сначала, Кощеюшка, — протянул ему поднос Михалыч, — а потом уж и руби её, правду-матку!

Не, не зарубил, не переживайте, даже подзатыльник не отвесил. Проглотил коньяк, посопел сурово носом и махнул рукой:

— Докладывайте, что вы там такого вызнали, из-за чего меня, могучего и озабочен… хм-м-м… всего в заботах, говорю, от дел великих оторвать посмели?

Карты Кощей проглядел быстро, мельком, поводил по склеенным в одно большое полотно листам пальцем, хмыкнул и кивнул деду:

— Рассказывай, Михалыч.

— Коротко, батюшка — всё хорошо, — начал дед. — Народ тут зажиточный, купцы торговлю не только по Руси наладили, но и в другие державы тропинки пробили, до самых Африк добрались и заморских закатных земель…

Мы с Гюнтером переглянулись — будут нам и сигары и кофе с какао!

— Мастеровые в городах дела свои устроили, кое-где даже в целые кварталы объединились, — продолжал дед. — Попов в городах мало почему-то, две-три церквушки на город и всё.

— Это хорошо, — потёр руки Кощей, — меньше влезать в дела наши будут.

— Истинно, батюшка.

— А что с лихим людом, имеется такой?

— А как же, Кощеюшка, — хмыкнул дед. — Раз купцы да другие богатеи есть, должен же их кто-то грабить? Только дикий тут народец, как есть папуасы необразованные.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Кощей, — отсюда поподробнее давай.

— Чайку, батюшка? Вот медочек с акации, духмяный, просто сил нет, а вот вареньице малиновое, сам Иван Палыч малинку из Тмутаракани заказывали и денно и нощно варили, чтобы тебе, Кощеюшка угодить. А вот и сгущёночка Федькина, ну про неё ты и сам знаешь, небось Гюнтер твой тебе её кажный день по полведра в кабинет тайком таскает…

— Михалыч! Ты чего несёшь?! — вытаращил на деда глаза Кощей.

— Я?! — удивился дед. — Енто Гюнтер твой несёт вёдрами…

— Михалыч! Дальше докладывай! Что ты там про лихих людишек говорить начал, пока в гастрономический маразм тебя не засосало?

— Коньяку, значит, — понятливо кивнул дед и подмигнул бесенятам. Те торжественно вручили деду бутылку и он не менее торжественно наполнил бокал. — Угощайся, батюшка, не побрезгуй.

— Михалыч… — Кощей заглотнул коньяк и устало уставился на деда.

— Слушай, батюшка, — сжалился наконец-то Михалыч. — Разбойнички тут имеются самых разных мастей, как же без них? Только, как я и обсказал, дикие они, совсем ни разу не организованные. Только и могут, что кодлой по кабакам сидеть, да делами своими бахвалиться, а даже такого понятия как «общак» не разумеют. Старших над ними нет, вольница и бардак, ежели по-хранцузски сказать.

— Я вас умоляю, дедушка Михалыч, — хихикнула вдруг Маша, — где вы тут благородный французский язык увидели среди дикарских тюркских наречий?

— Вумная, да? — насупился вдруг дед. — Очки тебе подарить для большего вхождения в образ?

— Отставить этимологию, — оборвал спорщиков Кощей. — Разливай, Михалыч и дальше рассказывай. А ты, ма шер Марселина, потерпи уж со своими поправками да восхвалениями высокой европейской культуры.

Михалыч налил, Маша фыркнула и надула губки, а мы присоединились к царю-батюшке в распитии коньяка. Хоть и не хотелось, но не выставлять же Кощея эдаким алкоголиком-одиночкой? Не гоже царю в одно рыло наливаться, пришлось вместе с ним выпить. А Варя потом ругать меня будет, а я виноват, что ли? Я же не для удовольствия пью, а только ради поддержания престижа царя-батюшки. Государственное дело, понимать надо.

— Так что, Михалыч, — Кощей пощёлкал пальцами над мисками, выбирая закуску, ухватил оладик и отправил его в рот, — справишься с этой братией?

— Быстро не получится, Кощеюшка, — вздохнул дед. — Сам понимаешь, какие масштабы тут да сколько людишек надо под твою руку подвести.

— Поспешать надобно, Михалыч, — заявил Кощей. — Тебе ли не знать на ком наша власть в первую очередь держится. Посему бери ребят полковника в своё безраздельное подчинение да бесов не стесняйся привлекать и действуй тихо, но быстро.

— Завтра же и начнём, — заверил Кощея дед.

— Ладно, — кивнул Кощей, — а что тут с властями? Кто правит на Руси?

— Бардак, Государь, — сказал Калымдай, покосившись на Машу. — Сплошные князья, куда ни плюнь. Над всеми верх держит некий Великий князь Радислав. Но тоже… — полковник махнул рукой, — кто-то ему подчинился, кто-то просто вид делает, а сам силы копит.

— Всё как всегда, — кивнул Кощей.

— Сидит он в своём стольном граде Путятич, — продолжил Калымдай. — Это от нас на северо-запад будет. Говорят, зело жаден, хитёр, власть любит до умопомрачения. Сынков распихал по соседним городам княжить, окружил свой Путятич верными землями.

— Ишо жинка у него померла недавно, — вставил дед, — так он заново надумал жениться да непременно что б на европейской прынцессе. Видать, для понтов великих да опять же с европами задружиться.

— И что, хорошо правит, в мире живёт государство? — недоверчиво прищурился Кощей.

— Да куда там, государь, — хмыкнул Калымдай. — На севере Старградский князь Юрий сам на запад смотрит, да с Ливонским орденом шашни водит, а Радиславу чуть ли не в открытую фиги крутит. А на юге еще один князь вольный — Ставрос, в своём Кристополе правит. Так этот больше на Византию поглядывает, да с персами сильную торговлю ведёт. Ему этот Радислав и даром не сдался.

— Славно, — царь-батюшка с силой потёр ладонями, аж искры из них посыпались. — Хорошие новости, молодцы, Канцелярия. Значит, междоусобицу и тут никто не отменял… Это нам только на руку. А внешние враги? Неужто никто не лезет на такие земли богатые?

— Как не лезет, батюшка? — всплеснул руками Михалыч. — Да кажной собаке иноземной свой кус урвать хочется!

— Внешнеполитическая ситуация, Государь, — пояснил Калымдай, — весьма схожа с нашей. Запад постоянно крестовые набеги устраивает, но это по северным землям. Посерёдке, как обычно, ляхи воду мутят и из стороны в сторону кидаются, союзников меняют. То с крымчаками набег… то есть, войну нам объявляют, то с австрийским королём объединятся. Но суть одна — грабёж.

— Знакомо, — кивнул царь-батюшка.

— С востока и юга тоже привычно кочевники, степняки прут. Только если у нас мы их на Волге сдерживали, то сейчас они разбойничают совсем без опаски. Хорошо, объединиться не надумали, а то бы плохо этим землям пришлось бы.

— Будем думать, — кивнул Кощей. — Показывайте карты.

С картами я уже более-менее разобрался, пока возился с ними на компьютере, поэтому не стал влезать в эти научно-агрессивные споры, а хлебнув еще пятьдесят грамм за здоровье царя-батюшки, попросил Гюнтера организовать нам бутерброды от Иван Палыча и выделил ему в помощь Тишку и Гришку. Как Гюнтер не отбивался от таких помощничков, но я всё-таки настоял на своём, мысленно хихикая. Совсем уж бесенята у нас застоялись, пусть развлекутся немного.

Через полчаса в Канцелярии мало что изменилось. Генеральный штаб увлеченно сгрудился над картами, обсуждая какие-то скучные планы, я же успел еще пару раз выпить за здоровье Кощея и теперь задумался над третьей рюмкой, прикидывая, чем бы именно гармонично закусить коньяк. Икру что красную, что черную я уже употребил и душа теперь просила простой, народной пищи и я в нелёгких раздумьях водил рукой над бутербродами с ветчиной и осетриной, никак не решаясь сделать выбор. Вопрос решился просто и гениально, как обычно у меня бывает. Я налил еще одну рюмку и по очереди закусил коньяк и мясцом и рыбкой.

Потом я предлагал Маше выпить Аристофанового самогона со мной на брудершафт и сильно обижался, когда она брезгливо морщила носик и опустив его в фужер с Каберне, бормотала что-то по-французски. Потом я хотел научить Тишку и Гришку играть в футбол, но в поисках замены мяча они куда-то умотали и я снова стал в позу обиженного и всеми угнетаемого и чтобы хоть как-то поднять имидж, полез с советами к нашим милитаристам. Вот, скажите, что плохого в том, чтобы обмануть врага и хитрым маневром атаковать его с той стороны, откуда он и не ждёт удара?

— Захватываем в пьять… пять, говорю, минут Египет вместе с ихними пирамидами, — втолковывал я отсталому и неграмотному Кощею, — и с юга верхом на слонах и носорогах, переплываем Среднемирное… Средиземновсемирное… хм-м-м… Средиземное море, говорю, и атакуем Европу снизу! С юга, то есть, если кто карту не помнит. И так и прём на этих грозных парнокопытных… не парнокопытных? Ой, да какая разница?! Грозные же! Так и прём на них прямо до Англии и окрестностей и всё. Чего тут еще думать? Пошли войска подымать.

Подняли меня. Прямо под белы рученьки с поклонами и всяческим уважением вытащили из Канцелярии и доставили в нашу с Варей квартиру. Ой, да и пожалуйста. Уж вы без меня нарешаете, умники какие! Я хихикнул, а потом пригорюнился. Никто меня дома не встречал, рюмку водки с куском хлеба на подносе не подал.

— Жена! — заорал я, садясь за стол и грозно ударяя по столешнице кулаком. — Больно, блин! Жена!

Варя не появилась, появился Лиховид, но я прогнал его — что это ещё за намёки?! Гюнтера нам мало?!

Я, обиженный на весь мир, так и заснул за столом, бормоча что-то о Домострое и «Науке побеждать» генералиссимуса Суворова.