Эпос трикстеров – 2, или Подлинная история хартлендских богов

Альберт Герасимов, 2023

Комета вновь предвещает несчастья. Среди жителей степной Арьяварты ширится смута. Новые идеи будоражат умы ариев. А тут ещё слухи о загадочном младенце, что станет то ли Спасителем смертных, то ли убийцей богов. Интриги в Золотом городе бессмертных выходят на новый уровень. А на земле уже льётся кровь. И посреди этого шторма страстей молодой бог Велес, которого в Золотом городе зовут Пушан. А ещё есть могучая Тварь, обитающая на Путях мёртвых. Она следит за Велесом. Только он об этом ещё не знает. И как выжить и себя не потерять, когда вокруг столько зла? А что такое зло?

Глава 1. Ахшен. Дочь раджи

* * *

Учёба практически закончилась. В понедельник ранищу не вставать, потому что на уроки уже не идти. Начались консультации по подготовке к экзаменам.

На консультациях Юрка сидел в полоборота и бессовестно пялился в спину Светки Черновой. Благо она была на другом ряду чуть впереди нашего героя и можно делать вид, что смотришь не на неё, а на стол учителя (там дальше — по диагонали).

По меркам прошлых веков Светку скорее всего назвали бы доской, но в конце XX века её фигура уже признавалась фотомодельной. Высокая, стройная. Гимнастикой занимается, но без особых перспектив. В учёбе звёзд с неба не хватает, но твёрдая хорошистка. Зато в общественной жизни — лидер. Председатель совета отряда в пионерах и сейчас в комсомольцах — секретарь ячейки. Активистка. Короткая стрижка её русых волос почему-то постоянно вызывала у Юрки ассоциации с комсомолками 20-х годов. А от этих ассоциаций так и веяло романтикой, яростным напором и революционной свежестью. Хотя, конечно, у комиссаров шлемы уже запылились… Но речь-то не о комиссарах, а о Черновой, а она — вон какая свежая и ладная. В общем Светка ему давно нравилась. Юрка в аутсайдерах тоже никогда не ходил. Во многих мероприятиях они со Светкой вместе участвовали. Общих воспоминаний с эпизодами на любой вкус — вагон и маленькая тележка. Короче, подходящий вариант. Надо действовать.

После консультаций Аникин заметил, что Светка Чернова намылилась в библиотеку. Юрка пошёл за ней. Школьная библиотека располагалась в двухэтажном пристрое. На первом этаже — столовая, а на втором — библиотека со спортзалом. Попасть в"храм печатной мудрости"можно было только пройдя по коридору мимо столовой и поднявшись на второй этаж по боковой довольно запущенной лестнице.

Чернова зашла в библиотеку. Аникину не захотелось торчать одному на пыльной лестничной площадке и он пошёл за девчонкой. В библиотеке кроме них посетителей не было. Пока Светка сдавала пачку книг, Юрка, время от времени поглядывая на неё, бестолково вертел в руках какую-то брошюрку, кажется, про гражданскую войну с уходящим поездом и бегущим от него мальчишкой. На мальчишке был красный галстук. «Разве в гражданскую войну были пионеры?» — мелькнула в голове Аникина шальная мысль. Брошюрка явно была для младшего школьного возраста и никак не соответствовала интересам данного читателя. Этот момент не укрылся от глаз библиотекарши. Закончив с Черновой, она уставила на парня удивлённый взгляд поверх очков и спросила:

— Тебе чего, Юра?

Тот помотал головой:

— Ничего. Я потом приду.

И поспешил за Светкой. На лестничной площадке он её догнал:

— Света!

Та обернулась:

— Чего тебе, Аникин?

— Я это… — краснея начал Юрка и понял, что вступление как-то не задалось, а потому перешёл к конкретике. — Пошли со мною в кино? В субботу. Вечером.

— В кино? — растерянно переспросила Светка. — А в какое?

— «Блеф» с Челентано. Говорят, очень смешное. Комедия.

— Ну… — начала тянуть Чернова, — я пока не знаю… Суббота же ещё далеко… Давай я тебе попозже отвечу? Договорились?

— Ой, а чего это вы тут делаете? — с тем же глуповато-удивлённым выражением на лице, что у пацана с сачком из «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» с нижних ступенек лесницы на них смотрела Маринка Кузнецова.

Юрка тяжело вздохнул («Ой, как же ты тут некстати») и голосом кота Матроскина сообщил:

— Это мы за грибами ходили…

— А где ваш сундук? — загадочным тоном поинтересовалась Маринка.

— Ну, знаешь, Кузнецова, — возмутился Аникин, — Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?

Сказал и быстро стал спускаться по лестнице к выходу в коридор первого этажа. Фыркнув и подмигнув Маринке, за ним последовала Светка. Кузнецова проводила парочку тоскливым взглядом и пошла вверх — в библиотеку.

* * *

Вечером компания в составе младшего и старшего Аникиных вместе с Серёжкой Гавриловым вновь были в гостях у Власова. А вот Ванька Кашин почему-то не смог приехать. Очень срочные дела у него нашлись.

Услышав об этом, Николай Денисович с сожалением покачал головой, выразил надежду, что в следующий раз увидит всю команду в полном составе и начал рассказ…

* * *

Говорят, от осинки не родятся апельсинки. Поэтому, чтобы получить душу чистую, лишённую греховных наклонностей, надо ребёночка с рождения воспитывать среди людей хороших и неиспорченных. А для создания подобной среды нужен труд многих поколений. Аристократия создана для развития общества и повышения уровня культуры, а не для получения кормлений и растранжиривания богатств, нажитых предками, как полагают некоторые далеко не лучшие её представители.

Династия раджи Митрена свою роль выполняла с честью, много поколений управляя родами, жившими в верховьях реки Вороны.

На юге от них жили племена ариев, несколько отличавшиеся своим говором и культурой. Много веков назад на Дон откуда-то из-за Кавказских гор пришло небольшое племя, у знати которого была одна культурная (точнее даже анатомическая) особенность, которая позволяла с первого взгляда узнавать их среди других людей. Все брахманы и вожди племени, а также их законные потомки по мужской и женской линии имели яйцеобразную форму головы.

Я не шучу. Черепа их были вытянуты и выглядели раза в полтора выше, чем у обычных людей. А если подобную голову по традиции ещё и украсить высокой шапкой, то любой встречный тут же проникался уважением к такому человеку. Может быть, там и не было семи пядей во лбу, но одна-то точно была. Значит, шибко вумный. А что ещё подчинённым надо? Если знаешь, что тобой руководит умный начальник, так и выполнять его приказы легче. Даже если знаешь, что «чудо» это рукотворное. Детям вождей и брахманов с рождения на голову накладывали тугие повязки. Постепенно череп деформировался, рос в высоту, а не в ширину. Вот так и получались для ариев высоколобые правители и жрецы. Может быть, обычай слегка садистский, но куда деваться? Красота требует жертв, а политика и вера — ещё больше.

За минувшие сотни лет яйцеголовые подчинили себе племена на широкой территории от Днепра до Волги, от Кавказских гор до северных лесов. Дальние предки Митрена с ними не очень ладили. Уж больно презрительно те относились к тем у кого обычная голова. Но дед и отец Митрена пытались найти дружбу с яйцеголовыми.

На западе на реке, что носила имя бога Варуны (это её позже Вороной обзывать стали), стояли прекрасные древние города Матхура и Варунаси, в каждом из которых было не меньше трёхсот дворов. Деду удалось наладить с ними торговлю. А ещё он взял под своё покровительство древнее святилище, что стояло южнее его владений в среднем течении Варуны (Вороны). Здешний мегалитический храм был настолько древним, что вся местность вокруг него была просто усыпана высокими курганами, хранившими в себе погребения великих жрецов.

Покровительство включало в себя военную защиту и периодические щедрые дары. Подарки его были настолько обильными, что яйцеголовые брахманы из святилища узрели в них волю богов, настоятельно рекомендовавших признать северного раджу своим родственником. Сделать самого раджу яйцеголовым они не могли (возраст уже не тот), а вот с деформацией черепа его детей проблем не возникло.

Отец Митрена продолжил политику родителя. И более того, он построил свой форпост рядом со святилищем. А чуть позже раджа объявил это святилище главным храмом своего племени и сделал новый город своей столицей. Точнее ставкой, поскольку других городов в его владениях не было — только стоянки, население хоть и жило в зоне широколиственных лесов, но занималось кочевым скотоводством, разводя коров, лошадей, овец и свиней, а также по чуть-чуть земледелием и охотой. Жили они в конических чумах, сооруженных из слег и шестов и укрытых шкурами лошадей, коров и диких туров. 7-8 метров в диаметре — не слишком просторное жилище, но зато в любой момент можно его разобрать, погрузить на волокуши и отправиться на новое место. Идея рыть дом в земле многим казалась несколько странной. Зачем? Ведь полуземлянку на новое место не увезёшь. Но если радже так хочется, то кто ж будет возражать? Хочет жить, как южане — пусть живёт. В конце концов, ему виднее. Он же яйцеголовый! Да и удобнее это, когда дом раджи всегда в одном месте находится. В случае чего всегда точно знаешь куда жаловаться.

Столица получила звучное имя Хастин. Не первый и не последний город с таким именем во владениях ариев. Видимо, старый раджа предполагал, что град сей в будущем разрастётся до огромных размеров, подобно слону («хастин» по-арийски значило «слон»). Впрочем, вряд ли он представлял себе это животное. Скорее всего думал о лосях. Но лось — это тоже хорошо, хотя и с рогами.

* * *

Город разросся до полусотни дворов, когда старый раджа помер, оставив всё хозяйство своему единственному наследнику — Митрену. Сын похоронил отца не по обычаям предков, а по традициям яйцеголовых, со всеми почестями, положив в катакомбную нишу могилы вместе с покойником его ваджру — символ княжеской власти, то есть небольшую булаву с каменным навершием о четырёх закруглённых выступах.

Молодому радже было тогда двадцать четыре года и он уже семь лет был женат на дочери раджи из Варунаси, девушке по имени Лалавати, столь же знатной, благочестивой и яйцеголовой. Этот прекрасный союз гарантировал княжество Митрена от любых неприятностей с юга. А больше их ждать ниоткуда не приходилось. На севере на пять дней пути тянулись безлюдные леса и болота, за которыми прятались охотничьи племена. А на западе до Данапра (Днепра) народ жил родственный, но до того редкий, что и в расчёт его можно было не принимать.

Имя Лалавати значило «добрая воля бога». Только добрая воля эта всё никак не снисходила на высокородную пару. За семь лет у них не родилось ни одного ребёнка. Два выкидыша на первом месяце — не в счёт. В общем-то это серьёзный повод для развода. Но тесть Митрена, услышав как-то такую мысль от своего кума, тактично намекнул, что ответит на подобный демарш сожжением Хастина и аннексией южных поселений по Вороне. Вместе со святилищем. Благо тамошние брахманы и ему родственниками приходились. Причём настоящими. Но самым неприятным было то, что силёнок у него для этого действительно было достаточно. Так что своё обещание выполнить он вполне мог.

Правда тесть не запрещал Митрену завести пару-тройку наложниц, да прижить детишек от них. И сама Лалавати на этом настаивала. Понимала, как тяжело мужу без детей. В народе уже слухи поползли, мол немощен наш раджа. Бабу поиметь не может, где уж ему племенем управлять?

Но Митрен был мужчиной благочестивым на деле, а не на словах. Идея с наложницей казалась ему какой-то противоестественной. А ещё он был человеком очень религиозным. Почитал всех богов Ирия. И даже пару из тех, кто в Золотом городе не жил. Небесного царя Дьяуса и властительницу смерти Мару, к примеру. Каждому богу он жертвы приносил. Правда некоторым оптом. Сурье, Ашвинам и Ушас — всем вместе и сразу. Вроде как они одну работу выполняли. Но более всех почитал он тех богов, которых видел лично. К его отцу как-то пару раз заглядывал Ваю, один раз был Индра. И, конечно, Митра. Этот у старого раджи каждый год бывал. Можно сказать, что они дружили. Раджа был заядлым охотником и рыболовом. Вот Митра к нему и прилетал отдохнуть от божественных дел на недельку-другую. Прилетал, конечно не в золотых одеждах с короной на голове, а в кожаных штанах, кожаной рубахе и рыжей парке с капюшоном. В общем одевался он, как какой-нибудь охотник с севера. И рожу на себя нацеплял… Такие морды только за Каменным поясом водятся. Глаза раскосые, скулы высокие, волосы чёрные и гладкие. Пойди, догадайся, что это бог света Митра! Но ему того и надо было. Не хотел, чтобы его узнавали. Шутник!

В племени все, как на подбор были истинными арийцами — светловолосыми и голубоглазыми. И вот среди них появляется этот монголоид в будёновке и с парашютом за спиной. То есть, в охотничьей парке с капюшоном.

Но бога не волновало, что все на него пялятся. Он с раджой уходил в леса или на реку, прихватив для комфорта пару-тройку слуг. Жили в специально подготовленных охотничьих хижинах. Охотились-рыбачили по настроению, но больше пили горячительное и байки травили. Батя Митрена знатный краснобай был. Даром что ли его брахманом признали? А Митрена в это время оставляли в Хастине на хозяйстве. Так что на ту божественную тусовку ему удалось всего-то раз попасть. Подростком в качестве слуги. Ох, и интересно же тогда было! Ох, и завидовал же он потом отцу страшной завистью.

Когда Митра, прилетев в очередной раз, узнал, что старого раджу уже похоронили, загоревал.

Вот, мол, как жизнь проходит быстро. Был человек, и нет его. Один курган остался. Достал из висевшей на боку сумы баклажку с божественной сомой, сам выпил, Митрену дал…

— О-о-о-о! Божественно!!!

— А ты как думал? Чай не ключница пойло делала. Сам Сома варил!

Остатки чудесного напитка на курган вылил. Белую козочку сам себе в жертву принёс. Мясо тут же на кургане пожарили, со второй баклажкой сомы в кругу самых верных слуг употребили. А потом вздохнул Митра глубоко и горестно, поглядел тоскливо на молодого раджу и говорит:

— Ну, что, Митрен? Даром что ли тебя в мою честь назвали? Запрягай колесницу. На рыбалку к Варуне поедем. Где тут у вас осетры водятся?

Молодой раджа, конечно, такого не ожидал. Но рыбалку организовал честь по чести. Богу понравилось. Да и собеседником он оказался не хуже отца. И уже в конце недельного рыбачьего запоя… Богу-то что? У него похмелья не бывает. Пальцами щёлкнул и уже, как стёклышко. А раджа-то просто человек! Так вот, аккурат в момент утренней похмелки всё ещё мучимый абстинентным синдромом Митрен и рассказал о своей беде.

Митра на это только хмыкнул и посоветовал не переживать по пустякам.

— Кто с богами сому пьёт, тот о таких мелочах может не заботиться. Ну-ка, встань-ка в полный рост…

Раджа поднялся, а Митра глянул на него так, словно дырку в причинном месте прожечь взглядом собрался.

— Нет, — говорит, — с тобой, похоже, всё в порядке. Жену твою поглядеть надо. Да ты не боись, вылечим. Только не сейчас. Я к тебе попозже загляну.

Ну, попозже, так попозже. Раньше, чем через год Митрен бога в гости не ждал. Ошибался.

* * *

Всего через пару месяцев поздно вечером угрюмый Митра появился на пороге «дворца» раджи. Он выгнал на улицу всех слуг и «нукеров», сел у очага на стащенную с нар баранью шкуру, с удовольствием вытаскивая из огня жарившиеся там (между прочим, совсем не для него!) куски мяса на большое бронзовое блюдо.

— А вы чего там застыли? — удивлённо обратился он к остолбеневшим Митрену и Лалавати. — Садитесь к огню. Ты, Лалавати, миски неси. Из чего сому пить будем? Дело у меня к вам есть.

Раджа быстренько расстелил шкуры для себя и для жены, а его супруга принесла небольшие мисочки, похожие на пиалы. Когда раздавала их мужу и гостю, божество уставилось на неё тем самым взглядом, что хорошо запомнился Митрену по прошлому общению. Затем усмехнулся и сказал:

— Помогу я вам в вашей беде. Исцелю тебя, Лалавати. Будет у вас ребёнок. Единственный. И будете вы у меня избранными. Но вот наследника вы родить не сможете.

У раджи с женой рты пооткрывались:

— Как же так?

— А ребёнок?

Митра достал из сумы, что висела на его боку, баклажку с сомой и разлил её по «пиалкам», раздал их собеседникам. Выпил свою порцию, сунул в рот небольшой кусок жирного мяса и, глядя на застывшее в ожидании ответа лицо женщины, усмехнулся:

— А ребёнок будет девочкой. И вы её с рождения обещаете не какому-нибудь раджёнку в жёны, а в жертву богу.

— Убить нашу дочь? — вырвался крик из груди Лалавати.

— Дура что ли? — грубо оборвал её Митра. — Живой она будет. Воспитаете, как положено. И чтобы ни один мужик её пальцем не трогал. А придёт срок, станет она женой бога. И сына родит. Остальное — не вашего ума дело. Сому-то пейте. Чай не каждый день вам такое предлагают…

Хозяева отхлебнули по глотку. Видно было, что божественный напиток их сейчас совсем не волнует.

— А почему же мне, кроме этой дочери нельзя ещё детей родить? — жалобно вопросила Лалавати.

Митра глянул на неё прищурившись. Хорошо, что Лалавати не поймала этот взгляд. Она бы почувствовала в нём холод и презрение.

— А чтобы заботились вы о своей дочери получше. Вот для того и будет она у вас единственным ребёнком. Понятно?

Супруги молча кивнули.

— Ну, а раз понятно, то я пошёл. Некогда мне тут с вами лясы точить, — заявил Митра и направился к выходу.

Уже приподнимая шкуру, закрывавшую дверной проём, бог обернулся к опечалившимся супругам и сказал:

— Через пару месяцев прилечу — посмотрю, как беременность идёт.

У Митрена глаза по полтиннику стали, рот открылся, и из него вырвалось нечленораздельное:

— А-а-а…

— Да исцелил я её уже, — пренебрежительно бросил Митра, а потом игриво улыбнулся, подмигнул Лалавати и добавил. — Сому допивайте и — в постель. Я прикажу, чтобы рабы и вои вас не беспокоили.

Сказал и вышел из дома.

Ошарашенные супруги ещё несколько минут молча сидели, глядя на дверной занавес, а потом Лалавати одним глотком выпила остатки сомы и произнесла:

— Милость богов мало отличается от их гнева.

Её супруг кивнул головой в знак согласия и молча выпил желтовато-мутную жижу из своей «пиалки».

* * *

Девочку, что родилась через девять месяцев после той ночи, назвали Ахшен, что одновременно значило и «госпожа», и «голубка».

Сразу после рождения Митра провёл над ней особый обряд, который, как он сказал, позволит ей не бояться болезней и сглаза. После обряда на бедре младенца появилось родимое пятно, похожее на колесо с восемью спицами, создающими два наложенных друг на друга креста. Коловрат — личный символ Митры.

— Теперь даже боги не будут иметь над нею власти, — заявил улыбающийся бессмертный обеспокоенным родителям девочки.

Росла Ахшен настоящим ангелочком, что по внешности, что по характеру. Стройная, голубоглазая, с длинными волосами цвета спелой пшеницы. Даже яйцеголовость не портила её (разумеется в современном нам понимании красоты), а придавала какой-то изысканный шарм. Кроткая, почтительная к старшим, богобоязненная, добрая и чувствительная до жалостливости к животным и увечным людям…

* * *

— Мама! — маленькая девочка в ярко-жёлтой тунике, подаренной ей самим богом света, сурово смотрит на супругу раджи. — А правда, что Анагай потерял свою руку, когда защищал папу от разбойников?

Поначалу озадаченная столь резкими нотками в голосе дочери Лалавати, услышав продолжение речи, немного успокаивается.

— Правда, дочка. Анагай вырос в бедной семье. Его потому и зовут «не имеющий скота», что у его родителей не было даже коровы. Но он был сильным и ловким юношей и поступил на службу ещё к твоему дедушке. Однажды твой отец великий раджа Митрен ехал со свитой в гости к твоему дедушке в Варунаси. В лесу у реки на них напали разбойники. Бандитов было много. Они убили двух воинов твоего отца и ранили Анагая, отрубив ему руку. К счастью, Митрену с остальными воинами удалось победить разбойников. Никто не ушёл от справедливой кары. Правда, Анагай с той поры не мог быть больше воином.

Голубые глаза семилетней девочки наполняются слезами, но взгляд жесткий, словно сталь, готов проделать дырку в матери.

— Мама, — требовательно звучит её голос. — Как же вы могли забыть об Анагае? Он же потерял руку, спасая отца! А теперь он живёт один в холодной хижине и за еду пасёт чужой скот. Вы с папой должны были позаботиться о нём! Если этого не сделать, то кто потом захочет рисковать жизнью за столь неблагодарного раджу и его семью?

Последние слова просто обезоруживают Лалавати. Дочка мудра не по годам. Ей, конечно, нет дела до того, кто будет служить радже и как. Ей просто жалко несчастного Анагая. Она хочет ему помочь. Но ведь знает, хитрюга, что сказать, чтобы добиться своего!

— Я согласна с тобою, дочка, — пряча улыбку и стараясь сохранить полную серьёзность, отвечает супруга раджи. — Я переговорю сегодня с твоим отцом и думаю, что он решит эту проблему.

Восторженное сиянье голубых глаз. Благодарный выдох:

— Мамочка…

И маленькое тельце повисает на шее удивленной от такой реакции Лалавати.

— Чмок, чмок! Ты лучшая мама на свете!

* * *

Вечером Митрен хмуро выслушивает рассказ супруги об этом разговоре, но последний аргумент и для него становится убийственным.

— Хорошо, — уже улыбаясь, отвечает раджа. — Пусть старый Анагай живёт у нас. Он многое знает и многое умеет. Да и с детьми ему всегда удавалось ладить. Я назначаю его воспитателем и охранником нашей дочери.

— Охранником? — изумляется Лалавати.

— А ты что думала? — усмехается Митрен. — Анагай и левой рукой владеет сулицей, кинжалом или даже мечом не хуже, чем кое-кто из молодых воинов — правой. А какие вещи он выделывает кнутом…

* * *

Природу не обманешь, она всё равно где-нибудь вылезет. Поскольку у Митрена не было наследника, он не возражал, когда любимая дочка пожелала обучиться у Анагая трём главным искусствам, которым обучали всех мальчиков её племени: скакать на коне, стрелять из лука и говорить правду. Впрочем, последнему её все обучали ещё с пелёнок. А к первым двум прибавилось владение копьём, кинжалом и бичом.

* * *

Ко дворцу раджи прибыл караван из его северных владений. Хотя слово караван для десятка тяжеловозов, нагруженных кремнием и большими, похожими на древнегреческие амфоры, горшками с зерном, может быть и не совсем подходит. Но как это ещё назовёшь?

Молодой парнишка по имени Сараби (то бишь, «головастый») в домотканой расшитой узорами рубахе и таких же штанах пристроил одного из тяжеловозов у самых дверей огромной полуземлянки, гордо именуемой дворцом раджи, и отвязывал один из горшков с зерном.

Старый Анагай с девятилетней Ахшен как раз возвращались от речки со связкой плотвичек. Рыбёшку предполагалось завялить. Очень хорошее дело, когда ларёк для продажи чипсов ещё не построили, а семечки из Нового Света ещё не завезли, поскольку саму Америку открыть не успели. И что прикажете жевать, когда делать нечего? Вяленое мясо или вот: вяленую рыбу. Оно, конечно, не дело «принцессе» на рыбалку за плотвой ходить, но ведь как интересно! Девушка знатного рода должна бы в это время в горнице сидеть, да вышивать приданое для суженного.

Ай, о чём это мы? Какое ещё приданное? Какой ещё суженный? Ахшен богу в жёны предназначена. На кой ляд ему тряпки в приданое? Уж лучше тогда на рыбалку сходить. Плотвичек для вяления наловить. А заодно Анагай расскажет, какая рыба как себя ведёт, да какие повадки имеет, да как её поймать половчее. Забавные эти рыбы… Очень людей напоминают.

— Вот ведь, паршивец, — буркнул себе под нос Анагай, глядя, как парень у входа во «дворец» отвязывает горшок с зерном. — Разобьёт же сейчас посудину. Ты, госпожа, подожди меня здесь немного. Пойду, помогу этому балбесу. А ты вон у Сахуга спроси когда он привезёт для тебя из Варунаси свирели. Я в прошлый раз его об этом просил.

Ахшен пошла к старому Сахугу, что важно стоял неподалёку, держа в руках длинный кнут из хорошей воловьей кожи, и наблюдал за разгрузкой каравана. А Анагай отправился на помощь парню.

Сараби уже зубами пытался развязать узел и думал: «Ну, какой дятел так запутал эту верёвку, что и развязать-то невозможно?» И тут он услышал за спиной:

— Давай подмогну, малый.

Сараби уже и слова благодарности приготовил и обернулся с радостью в глазах, но только как помощника увидел, радость вся пропала, а хорошие слова на устах застыли.

— Да чем же ты мне помочь-то сможешь, однорукий?

Старый Анагай только усмехнулся. Не впервой ему такое от людей слышать. Не обиделся, а только подошёл поближе да взялся за дно кувшина, чтобы поднять его чуть повыше и ослабить этим верёвки для Сараби…

* * *

Митра прилетел в Хастин посреди белого дня. С тех пор, как Ахшен стала ходить и говорить, бог света бывал в гостях у Митрена чуть ли не каждый месяц. Прилетит, поболтает с раджей и Лалавати, поговорит с няньками и наставниками «принцессы», обязательно даст свои рекомендации, а потом несколько часов нянькается с самой девчонкой. Иной раз может и куда-нибудь в путешествие с собой утащить, как он говорит, мир поглядеть. В тот день ему не повезло. Ахшен с Анагаем на речку ушла. Митра, конечно, со всеми служанками переговорил, с родителями девчонки кумысу выпил. Вроде бы всё хорошо, но внутри бога тихо росло непонятное раздражение. Няньки втык получили, что рукоделием мало занимаются. Брахману, что с «принцессой» веды изучал, божество разнос устроило за то, что он сам один из гимнов неправильно процитировал.

А тут ещё под вечер караван с севера прибыл. Во дворе суета и шум поднялись. И Митра, чьё настроение совсем уже испортилось, решил Ахшен не дожидаться. Попрощавшись с Митреном и Лалавати, бог света откинул входной занавес, со злостью толкнул дверной щит и, сделав пару шагов по ступенькам вверх, вышел наружу. Дверной щит с грохотом отвалился к левой стене «дворца» в трёх шагах перед мордой лошади. Того самого тяжеловоза, с которого сгружал горшок с зерном Сараби. Тот самый горшок, что за мгновение до этого приподнял своей единственной рукой Анагай.

Грохота и тени, выскользнувшей из полуземлянки, лошадь испугалась, заржала и резко присела на задние ноги, потянув за привязанным к ней кувшином Анагая. Тот, тоже испугался, отпустил кувшин и попятился назад. А сзади как раз Митра выходил из покоев раджи. Однорукий воспитатель спиной с размаху налетел на бога. Тот нападения не ожидал и оказался сбитым с ног.

А сбоку от входа стояло длинное долблёное корыто, из которого лошади пили воду. Вот в это корыто и полетел Митра. Его задница в кожаных штанах плюхнулась в прохладную воду, а руки-ноги и голова остались торчащими из-за высоких бортиков поилки. В одной из рук Митра держал девятихвостую камчу с которой последнее время не расставался ибо уже несколько лет путешествовал везде на высоком белом жеребце. А под корытом валялся Анагай и тщетно пытался встать на ноги. Без руки ему это сделать было немного затруднительно.

Картина смешнее не придумаешь. Но никто не смеялся, поскольку все знали: в лужу село не хухры-мухры-незнамо-что, а САМО Божество из Великого Тримурти. Все это знали, кроме Сараби. Он Митру в таком облике никогда не видел и даже не слышал, что ТАК может выглядеть бог света. Но и Сараби было не до смеха. Он лошадь успокаивал.

Дурное настроение Митры от воды под задницей переросло в дикий гнев. Он, как ошпаренный, выскочил из корыта и схватил левой рукой за грудки Анагая, рывком подняв того с земли.

Митра сразу узнал «наставника», и гнев перешёл в бешенство. Мало того, что этот старый однорогий козёл утащил куда-то девчонку, так ещё и опозорил теперь бога перед всем двором Митрена! Да за такое… За такое… Митра даже придумать не мог, что с этим бывшим свинопасом сделать.

Тогда он развернулся и со всего маху кинул старика в корыто. На то самое место, где мгновение назад пребывал сам. Анагай упал не поперёк, а вдоль поилки, словно в ванну. А Митра тем временем занёс правую руку с камчой для удара.

— Не трожь его, рожа узкоглазая! Он ни в чём не виноват!

«Так! А это что за конский навоз смеет тут перечить богу света?»

Митра разворачивается и видит безусого парня в домотканой рубахе и таких же штанах.

— А это что за молокосос мне тут советы давать изволит? — неожиданно мягко вопросил бог.

— Я не молокосос. Меня Сараби зовут, — заявил безусый, твёрдо глядя в глаза Митре.

— Сараби… Головастый, значит… Ну, щас я тебя безголовым сделаю…

Рука с камчой стала подниматься для взмаха, чтобы располосовать лицо мальчишки… Щелчок кнута и камча исчезла из руки Митры. Была и нет её. Что случилось?

Бог света обернулся в сторону щелчка и увидел ошарашенного начальника каравана по имени Сахуг, удивлённо глядящего не на Митру, а на собственную пустую правую ладонь. А рядом… Рядом стояла милашка Ахшен, сияя голубыми, словно мартовское небо глазами.

— Дяденька Митра, не бей их! Они же не нарочно! Прости. Ты же добрый!

Бросив кнут Сахуга на землю, маленькая «принцесса» в три прыжка преодолела расстояние до бога и повисла у него на шее.

— Ну, дяденька Митра, ну ты же не будешь их наказывать? Правда ведь не будешь?

Гнев тут же куда-то испарился. Как можно гневаться на такое милое существо?

— Ладно, голубка, не буду я их наказывать. Пусть живут, — ответил Митра и повёл Ахшен во дворец.

Безусый парень бросился доставать из корыта Анагая. А караванщик Сахуг, поднимая с земли брошенный дочкой раджи кнут сказал ему:

— Да ты, Сараби просто безумец! На самого Митру с кулаками полез. Да ещё и оскорбить успел. Точно Митра сказал: Безголовый ты…

Так и стал Сараби Безголовым, то есть все вскоре стали звать его Асар. А госпожу-голубку Ахшен всё племя зауважало пуще прежнего. Мол, она своих людей даже богу в обиду не даст!

* * *

Сидели как-то вечером боги в покоях Агни и под сому и жареного кабанчика вели неторопливый разговор. Богов было немного. Всего пятеро. Помимо самого Агни там были Вишну, Гаруда, Кама и Аю. В общем, мэтр из Тримурти общался с молодёжью.

Дело было месяца за два до того, как Индра и Ваю отправились на охоту за восьминогим Шарабхой.

Сидели эти пятеро и тщательно перемывали косточки своим знакомым. Наконец, добрались до Митры.

— А вы знаете, — таинственным голосом начал Аю, — что Митра чуть ли не каждый месяц летает в Хастин?

— Да кто ж этого не знает? — каркнул Гаруда. — Митра всегда благоволил раджам из Хастина. Они и сам Хастин по его совету построили. И брахманы местные это не только из-за подарков раджи разрешили. Кто же воле Митры перечить станет?

— А я не о том, — возразил Аю. — Знаете ли вы, что у тамошнего раджи растёт единственная дочь, которую он пообещал в жёны богу.

— Митре что ли? — усмехнулся Вишну.

— А вот это неизвестно, — продолжил с прежней интонацией бог жизненной силы. — Она обещана просто богу. Без имени. И блюдёт неустанно свою девственность…

Последние слова, сказанные крайне таинственным голосом с жутко серьёзным выражением лица, вызвали гомерический хохот всей остальной компании. И только лицо Аю осталось по-прежнему серьёзно-надменным, что вызвало новый приступ хохота остальных богов.

— И давно она её блюдёт? Эту самую девственность, — спросил, прыская смехом, Агни.

— С рождения. А учитывая, что ей сейчас уже лет шестнадцать, то значит, уже шестнадцать лет блюдёт, — отвечал Аю. — И ни на одного мужчину она даже не глядит. Мужики ей просто не интересны. Бабы, кстати, тоже. Ибо благочестивость её и непорочность выше всяких похвал. И никто во всём мире, говорят, соблазнить её не в состоянии…

— Врут, поди, — каркнул Гаруда.

Аю на это пожал плечами:

— Люди говорят… Хотя видел я эту девицу. И впрямь красавица. Девочка в самом соку. Даже дурацкая привычка брахманов из-за Рахи вытягивать головы своим детям её не портит. И при этом она совершенно непорочна и богобоязненна. Каждый день она производит все нужные требы и ходит молиться в святилище… Ну, вы знаете, что рядом с Хастином стоит древнее святилище. Вот там она и почитает богов.

— А каких богов? — поинтересовался Агни.

— Всех. И вас всех тоже. И никто не может её совратить. Ибо она непорочна, — говоря это Аю обернулся в сторону Камы, мечтательно закатил глаза, а на устах его появилась робкая блуждающая улыбка.

Кама перестал смеяться и нахмурился:

— Это вызов, брат?

Блуждающая улыбка Аю превратилась в усмешку:

— Да это вызов, брат! Хоть ты и бог любви, но там тебе ничего не светит!

— Спорим, брат?

— Спорим, брат!

— На…

— Проигравший вместе с окрестными шурале от полнолуния до полнолуния будет гонять карликов пани! — вмешался Агни, опасаясь, как бы молодёжь не придумала какую-нибудь глупость типа голых плясок в зале Тримурти.

— Да! — согласился Кама.

— Угу, — подтвердил Аю.

* * *

С детства у Ахшен была своя отдельная комната, где она жила под присмотром нянек и служанок. Няньки и служанки жили, как вы понимаете, в той же комнате. А куда им ещё деваться? Не строить же для них отдельный дом! Впрочем, сейчас вся эта женская «орда» вместе со слугами-мужчинами сидела в государевом амбаре. Там они под присмотром Лалавати разбирали зерно, которое должно пойти на посев. Сам Митрен со своими «нукерами» ещё не вернулся из Варунаси.

Как только выпадал снег, вся семья раджи вместе с его дружиной, состоящей из двух десятков воинов, отправлялась в путешествие по самым крупным поселениям княжества. В каждом из них жили по паре недель, пили-ели за счёт местных жителей, собирали дары, а затем двигались дальше. К весне возвращались в Хастин. Вот Лалавати с Ахшен уже вернулись, а Митрен слегка задержался.

Зато перед расставанием отец подарил Ахшен настоящую двухколёсную боевую колесницу! Вещь редкостная. Даже представить страшно, сколько за неё пришлось заплатить, ведь сработали её лучшие мастера Варунаси!

Надобно сказать, что во всём княжестве Митрена было всего пять колесниц. Кроме самого раджи да начальника его дружины, такую роскошь себе могли позволить только старейшины трёх самых крупных родов, у которых собственные небольшие дружины были. А тут девица… Впрочем, не девица, а наследница самого великого раджи! Есть разница. Поэтому никто не протестовал. Тем более, что к своим шестнадцати годам Ахшен и колесницей управлять научилась, если и хуже отца, то не намного. Ну, может быть, силёнок для эффективного контроля лошадей не хватало… Ахшен посмотрела на стрекало с бронзовым наконечником, прислонённое к стене. Именно с помощь этой длинной палки приходилось управлять конями. Сложное дело. Наверное всё-таки не женское. Сила большая нужна. Но в конце концов она отлично владеет луком. Поэтому может быть и просто «стоящим на колеснице». А для управления конями можно найти парня помускулистее. Вот того же Асара, к примеру…

Ахшен усмехнулась, вспоминая, как этот сейчас уже почти тридцатилетний мужчина получил своё имя. Смешная история вышла. Сколько лет прошло, а всё не забывается. Образ статного красавца Асара в мельчайших подробностях предстал перед мысленным взором дочери раджи. Неожиданная волна нежности накатила на Ахшен.

— А он смелый, этот Асар. И симпатичный… — тихо себе под нос произнесла «принцесса», осторожно погладив при этом древко стрекала.

— Неужели симпатичнее меня? — раздался за спиной вкрадчивый мужской голос.

Ахшен вздрогнула и резко обернулась. У входа в её «апартаменты» стоял незнакомый мужчина. Высокий, загорелый, очень мускулистый. И очень молодой. Этакий Давид от Микеланджело, только слегка одетый. На улице в оврагах ещё снег лежит, а этот разгуливал лишь в плотно облегающих коротких штанах, не доходящих до колена и едва прикрывающих выпирающее могучее достоинство. Ещё на шее у него висела массивная золотая гривна. А завершали странный наряд широкие золотые браслеты на запястьях, бицепсах и золотые поножи. Прекрасное молодое лицо обрамляла шапка кудрявых волос пшеничного цвета.

— Ты кто? — неуверенно спросила Ахшен.

— Я тот, о ком ты мечтала в своих самых сладких снах, — заявил незнакомец, достал из-за спины букетик белых цветов, похожих на звёздочки и протянул ей.

Мужчина был действительно красив. Его могучие мускулы пробуждали в душе какое-то странное желание прикоснуться к ним, подчиниться ему, отдаться… А эти хрупкие цветы посреди тающих снегов… Ахшен никогда в жизни не видела гор, а потому ничего не знала про эдельвейсы, но не могла не оценить их прелесть. Они такие милые, хрупкие. Для неё… Разве может такой прекрасный человек желать ей зла? Он пришёл сюда ради неё. Принёс эти цветы…

— Кто ты? — дрожащим голосом повторила Ахшен.

— Я тот, кого ты ждала всю свою жизнь, — ответил Кама, увеличивая силу своего магического влияния.

«Вот ведь, упрямая девка, — думал бог любви. — Другие в это время уже подо мною соком исходили, а она всё ещё спрашивает чего-то».

Волна нежности и любви теперь уже к этому незнакомцу затопила сердце Ахшен. А вслед за ней поднималась волна желания ощутить его плоть. Девушка подняла руку и пальцы её наткнулись на что-то жёсткое. Стрекало.

Некое чувство протеста возникло в глубине её сознания. Какая-то часть души буквально возопила: «Нет! Это не правильно! Ты не знаешь его! Он тебя использует! Это ложь!»

— Кто ты? — по-прежнему дрожащим голосом повторила Ахшен.

«О боги! — взмолился про себя Кама. — Ты хоть что-нибудь ещё говорить умеешь?»

Он уже стал терять терпение.

— Я твоя любовь. Иди ко мне, моя девочка. Я сделаю тебя счастливой, — произнёс бог и стал вслед за этим про себя повторять слова заклинания, усиливающего влечение девушки.

Укол боли пронзил бедро Ахшен в том самом месте, где у неё было странное родимое пятно, похожее на колесо со спицами. Слабый укол, словно чуть коснулись тела иголкой, но наваждение спало. Перед ней по-прежнему стоял красивый мужчина, но девушка уже не испытывала к нему никаких чувств. Никаких? Неправда!

«Этот мерзавец проник ко мне в спальню и хотел меня… Хотел меня… Ах ты, скотина!» — мелькнуло в голове «принцессы».

— Убирайся отсюда! Немедленно! — зарычала Ахшен и схватилась за стрекало.

— Что? — пробормотал ошеломлённый Кама.

Он совершенно не понимал, что же случилось? Ведь всё так хорошо начиналось.

— Вон отсюда, пёс похотливый! — завизжала Ахшен и деревянным концом стрекала треснула бога по лбу.

Тот закричал от боли и неожиданности:

— А-ах! Ты чё творишь-то? Кобыла необъезженная!

При этом бог любви смекнул, что дело оборачивается как-то не так, повернулся и бросился к выходу. Увидев врага убегающим, Ахшен воодушевилась и начала преследование. Рука сама перевернула стрекало и острый бронзовый конец с иглой вонзился в задницу удирающего бога. Кама заорал так, что бабы в амбаре стоявшем за две сотни шагов от «дворца» замерли в ужасе. А девица безжалостно вонзила стрекало в его мягкое место ещё раз. Бог прибавил скорости и пулей, миновав большой зал, выскочил на улицу на обозрение толпы стражников и челяди спешившей ко «дворцу» на помощь своей «принцессе». Только тут он догадался перейти в тонкое тело…

* * *

Тем же вечером Аю и Вишну, которые лично наблюдали за этой сценой, само собой разумеется, пребывая в невидимом состоянии, взахлёб и наперебой рассказывали друзьям о Великом Позоре несчастного бога любви.

Ахшен после этого зауважали не только подданные её отца, но и жители Золотого города, разнёсшие её славу по всей Арьяварте. А представьте удивление Митрена, Лалавати, да и самой Ахшен, когда Митра поведал им, кого «принцесса» так славно «подколола» стрекалом!

Побочным эффектом от той истории стали массированные акции шурале под предводительством проигравшего пари Камы, против цвергов. Не будь их, не было бы и того героического похода цверга Яри, приведшего к встрече с новым «бесхозным» богом, обернувшимся Великим Полозом. Вот ведь какие причудливые узоры на полотне Истории плетут порою богини Судьбы…

* * *