Кощеевич и война

Алан Чароит, 2023

По легенде, клеть птицы-войны отпирается ненавистью, а запирается только любовью. Но между Дивью и Навью нет любви и мира уже много десятилетий. Их война кажется бесконечной, а реки злобы и споров не собираются иссякать. Но даже в самой жестокой бойне есть место лучу света. Хватит ли его, чтобы остановить кровопролитие?

Глава шестая

В навьем плену

Май был, как всегда, недоволен. Всю дорогу ворчал: мол, ты правда собираешься везти в наш лагерь этого подлеца? — и кивал на Весьмира. Дивий чародей сидел позади Лиса, беззаботно болтал ногами и мурлыкал под нос песенку. Княжич самолично связал пленника, заставил сесть на Шторм-коня задом наперёд, ещё и руки к седлу прикрутил для верности, а Весьмиру всё было нипочём. Ишь лыбится, будто на пирушку собрался. Только в самом начале пути уточнил:

— Зачем это всё? Я же по своей воле сдался.

Но Лис шикнул на него, и чародей умолк.

На ворчащего Мая тоже можно было шикнуть, но ссориться не хотелось: ведь только благодаря хитрости советника им удалось выкрутиться из весьма щекотливой ситуации. А Лис даже не поблагодарил его. Ладно, ещё успеется…

Эх, вот бы сейчас взмыть в небеса и посмотреть, как Весьмир в штаны наложит! Или нет? Княжич припомнил, что именно Весьмир ему Шторм-коня и вернул. Значит, полётами его не удивишь. Да и лошадка Мая летать не умеет. А бросать друга посреди дороги, где может быть дивья засада или просто разбойники, — не след.

— Подумаешь, пленника в лагерь привести! Эка тайна. — Лис поплотнее закутался в плащ: начиналась метель. — Сегодня мы здесь, завтра там. Да и наш приятель никуда не денется, я его связал крепко.

— Твоя воля, княже. — Май замолчал.

Надулся, значит. Или почудилось. В последнее время Лису часто казалось, что подданные его осуждают. Может, оттого что он сам себя винил. Война затягивалась, конца-края ей было не видно, а сил оставалось всё меньше.

— Надеюсь, ты не станешь ему доверять? Помнишь, что он в прошлый раз натворил?

Ага, всё-таки почудилось.

— Ещё как помню. Он же меня убил. Второй раз я ему не позволю.

— Сейчас мне от тебя другое нужно, — отозвался сзади Весьмир. Уж помолчал бы, когда не спрашивают.

Лис, прищурившись, глянул на клонившееся к закату солнце, и тут ему в голову пришла идея:

— Май, если беспокоишься, давай поступим так. Веди переговоры. Я буду присутствовать, а ты — решать.

Советник, похоже, не поверил своим ушам:

— Весьма великодушно.

— Ага. Я вообще великодушный и щедрый правитель. Ты не знал?

— Запамятовал, знаешь ли. На войне не до щедрости.

— А до войны?

— До войны ты был мёртв в течение шестнадцати зим, и изображать великодушного правителя пришлось мне, — фыркнул Май, пришпоривая лошадку. Угнаться за Шторм-конём даже по земле, а не по воздуху было не так-то просто.

— Только не говори, что тебе понравилось! — хохотнул Весьмир.

Он явно не ожидал, что в ответ советник скривится:

— По правде говоря, не очень. Сплошные хлопоты. Справедливый суд верши, за людей отвечай… Оно мне надо?

— Повезло тебе с другом. — Весьмир откинулся на спину Лиса. — Мало есть людей, которые, узнав вкус власти, добровольно от неё откажутся.

— Сам знаю! — Лис не удержался, ткнул чародея локтем в бок, чтобы не умничал.

А Май вдруг тряхнул головой, как норовистый конёк:

— Я согласен, княже. Но если моё решение тебе не понравится, — не обессудь. И не чини препятствий.

— Как скажешь, так и поступим — я от своего слова не откажусь. Только обещай, что сначала всё-таки выслушаешь Весьмира.

— Своевременное условие, — усмехнулся Май. — Я как раз хотел бросить его прямо здесь. И пусть бы топал до своих, как захочет.

— Спасибо, что хоть в снег, а не в дёготь и перья, — буркнул Весьмир из-под капюшона.

Май в ответ сверкнул глазами:

— Идея хороша. Возьму на заметку, раз уж твоя судьба теперь в моих руках, чародей.

— Ах, если бы только моя… — вздохнул пленник. — Это судьба всей Диви и Нави, приятель. Так что постарайся принять мудрое решение.

— Пока я считаю достаточно мудрым завязать тебе глаза, чтобы ты не запомнил дорогу.

— Тряпицу одолжить? — Весьмир скалился, что твоя огнепёска.

Так, слово за слово, они добрались до лагеря как раз к наступлению темноты. Там Лис велел слугам подавать ужин, да погорячее, целителям приказал немного подлатать пленника, а сам повёл Шторма в стойло (конюхи боялись подходить к норовистому жеребцу). Расседлав коня, княжич накормил его половинкой молодильного яблока. И тут его осенило: так вот что надо будет попросить у царя Ратибора в обмен на пленника! Зима зимой, а у этого жадины наверняка в закромах запас с прошлых урожаев. Тогда Шторм будет доволен и не придётся на другого скакуна пересаживаться.

С этой мыслью Лис вошёл в шатёр, где его ждали Май с Весьмиром, и, подув на озябшие пальцы, спросил:

— Как думаешь, сколько ты стоишь в молодильных яблоках по мнению Ратибора?

Чародей показал два пальца.

— Две сотни? — жадно потёр ладони княжич.

— Два яблока. Или, скорее, огрызка. Царь меня не слишком жалует, увы.

— Наверное, чует, что ты против него замышляешь. — Лис откинулся на подушки и запустил руку в вазочку с сушёными ягодами (и пусть утрутся все, кто считает, что начинать нужно с супа!).

Весьмир устроился прямо на наваленных возле очага шкурах. Сидел уже без рубахи, зато в бинтах и невозмутимо черпал баранью похлёбку с таким видом, словно находился на пирушке, а не на допросе.

Май передвинул на столе подсвечник так, чтобы пламя осветило худое лицо пленника.

— Ну, говори. И постарайся быть убедительным. Или ты сюда пожрать пришёл?

— Не настолько в Дивьем царстве голодно, чтобы я в Навь поужинать напрашивался, — улыбнулся чародей. — Что именно ты хочешь узнать?

— Ответь, в чём для нас ценность заложника, за которого и целого яблока не дадут?

— Ты, советник, не ёрничай. Дело-то серьёзное. Царь наш, как бы это сказать помягче… умом тронулся.

— Давненько уж, — не удержался княжич и, получив в ответ два укоризненных взгляда, потянулся за ложкой. — Всё, молчу-молчу, не перебиваю, ем супчик.

— Я не шучу. Ратибор безумен. — Весьмир повернулся, чтобы поставить пустую тарелку позади себя, и Лис присвистнул: ого! Кому-то здорово досталось. Вся спина чародея была исполосована. Но, присмотревшись, княжич понял, что рубцы не сегодняшние, а где-то с седмицу назад полученные. Одни поджившие, другие всё ещё воспалённые. От плетей такие бывают.

— Царь подозревает всех и вся, — продолжил Весьмир. — Его пищу пробуют. Все обереги проверяются. Стража ходит за ним повсюду — даже в покои царицы. Всех несогласных жестоко наказывают. Кого на правёж, кого в темницу. Иных вообще вешают. Вот и меня в заговорщики записали. Только хотите верьте, хотите нет — я ни о чём таком тогда не помышлял. Мы с Ратибором часто ссорились, потому что я указывал ему на ошибки. Несколько раз царь выгонял меня, а потом возвращал обратно — потому что кто ещё ему правду скажет? Но теперь Ратибору не нужна правда, а нужны те, кто будут в рот смотреть да в ножки кланяться.

— Обидели чародеюшку. — Улыбка Мая стала похожа на змеиную. — Ты поэтому решил переметнуться?

— Я сторону не меняю! — вспыхнул Весьмир. — Дивь — моя родина, ею и останется. Но Ратибор — не Дивь, а её погибель.

— В общем, ничего нового. — Май зевнул так заразительно, что Лису тоже захотелось. — Думаешь, у нас нет осведомителей при дворе Ратибора?

— Думаю, есть. Но мне найдётся чем удивить вас обоих. Помните, как помер прошлый царь?

— Лично не присутствовали. — Княжич ущипнул себя за щёку. После сытного ужина его начало клонить в сон.

Разумеется, помнить они не могли. Отец Ратибора — как же его?.. Радогост, что ли? — умер, когда не то что самого Лиса, а даже его матушки на свете не было.

— Много лет назад юный царевич Ратибор убил своего отца, царя Радогоста. Чего не сделаешь, когда хочется править, а папа не даёт. Правда, княжич? — Весьмир прищурился. На что это он намекает, гад?

Лис едва сдержался, чтобы не запустить в чародея опустевшей вазочкой.

— Меня с ним не равняй. Кощей — совсем другое дело. Да, я помогал, но убили его вы с Отрадой Гордеевной. И только поэтому я с тобой сейчас разговариваю, а не мастерю чашу из твоего черепа, ясно?

— Не хотел тебя оскорбить, — миролюбиво поклонился пленник. — Просто думал: кому, как не тебе, понять чувства Ратибора? У прежних дивьих царей характер был, честно скажем, не мёд.

— Думаешь, царевич Радосвет собирается продолжить семейную традицию? — Май покачал головой.

— Я очень удивлён, но нет. Радосвет — добрый юноша. Немного наивный, но этот недостаток с возрастом проходит. — Чародей смотрел не на собеседников, а на прогорающие в очаге угли, будто вспоминая что-то. А может, кого-то. — К сожалению, Ратибор уверен в обратном. А поскольку его безумие с каждым днём усугубляется, боюсь, царевич в большой опасности. Он может стать хорошим правителем. Но не доживёт до этого светлого дня, если ему не помочь.

— Теперь всё ясно. Ты перечил царю, тот озлился, велел отлупить тебя плетьми, и тогда ты решил сделать ставку на царевича. Разумно. А мы-то тут при чём? — Май со скучающим видом изучал резьбу на своей трости.

— Да ему с Ратибором без нас не справиться! — хохотнул Лис.

Он ожидал, что Весьмир возмутится, но тот, не поднимая взгляда, кивнул:

— Чистая правда: не справлюсь. Зато с вашей помощью… Надеюсь, мне не нужно объяснять, что новый царь может подписать мировую и отдать перстень? Я уже говорил и повторю снова: Радосвет — шанс для всех нас. Мне наплевать на Ратибора, но не наплевать на Дивье царство. И на Василису.

— И каков план? — Кажется, Май заинтересовался. Лицо его так и осталось скучающим, но во взгляде появился огонёк. — Дай угадаю: ты всё перепробовал и мы твоя последняя надежда?

Весьмир вздохнул:

— Сперва я думал обставить гибель царя как несчастный случай. Именно так поступил Ратибор со своим отцом. В те времена близ Светелграда завелся волк-людоед. Нападал не на овец, а на пастухов, их детишек и девиц, что пошли по ягоды-грибы. На ропот простого народа никто не обращал внимания, но однажды волк украл дочку кого-то из бояр. Зверя тут же прозвали Людовором и объявили на него охоту. И вот в один прекрасный день царевич Ратибор сообщил отцу, что найдена Людоворова берлога, и предложил царю самому поучаствовать в поимке лесной твари. Мол, загонщики всё устроят, останется лишь сделать выстрел. Радогост был трусоват, но всегда жаждал совершить подвиг. Конечно, он ухватился за эту возможность. Похвалялся, что попадёт волчаре в глаз с пятидесяти шагов. К его несчастью, Людовор оказался волколаком, а в колчане у царя, как назло, не оказалось ни одной стрелы с серебряным наконечником. Так и не совершил Радогост подвига.

— Печальная история, — сухо заметил Май. — Я так понимаю, сам Ратибор с тех пор на охоту не ходит?

Лис глянул на советника с тревогой. Того ведь тоже на охоте подставили, калекой сделали. Но Май держался. Только его лицо и вся фигура казались окаменевшими.

— В последнее время царь не покидает столицу, — подтвердил Весьмир. — Он и раньше был осторожен, а теперь особенно.

— А что насчёт небольшого бунта? Наверняка же есть недовольные.

— Я тоже об этом думал. Но не выйдет. Недовольных хватает, но на площадь никто не выйдет. Охрана у царя шибко борзая.

Май отложил трость в сторону. Теперь он не скрывал заинтересованности:

— А тебя-то к царю пускают? Пошёл бы да вдарил чарами. Ты, я слышал, колдун сильный. Что тебе та охрана? Они и пикнуть не успеют, а от Ратибора кучка пепла останется.

Май смотрел на Весьмира неотрывно, словно хотел прожечь в нём дыру. Пленник чувствовал себя неуютно, и Лис его понимал. Если советнику что-то было нужно, он впивался, как репей.

— Жить хочется, — развёл руками дивий чародей. — Когда я за Кощеевой смертью ходил, уж не чаял выбраться. Долго потом не мог поверить, что жив остался. Вот и решил, что буду ценить этот подарок судьбы, не бросаться во все тяжкие, а сперва думать головой. Насчёт Ратибора есть идея получше. Я знаю, что ты, Лис, тайком бывал в Светелграде. Тебе нужно будет отправиться туда снова, и…

— Ни за что! — Лис вытянулся, как струна, аж спину свело от напряжения.

— Никак у тебя, княже, ум отрос? — поднял бровь Май.

Его изумление было понятным, ведь прежде Лис рвался в дивью столицу, а его отговаривали: мол, это же чистой воды самоубийство.

— Вертопляс сказал, что не полетит, а без него я не могу.

Княжич сказал правду. Но не всю. И Май это прекрасно понял.

Весьмира отказ ничуть не смутил, он задумался всего на мгновение, потом хлопнул в ладоши:

— Значит, меняем план! Нужно выманить царя из Светелграда. Так даже лучше. Чары Защитницы Лады всё ещё сильны, не все заклятия в столице работают как положено. Вы, наверное, слышали, как однажды у нас разгорелся огонь из-за противопожарных чар? Прелюбопытнейший был случай…

Чародей всё говорил и говорил. То травил байки, то спохватывался и вспоминал о деле. А Лис опять принялся клевать носом. Сначала мимо ушей стали пролетать слова, потом — целые фразы. Сколько он уже не спал? Три дня или четыре? А сколько времени они провели в колдовском круге? Немудрено, что на мягких подушках после еды его разморило. Он крепился до последнего, но всё-таки уснул, а когда проснулся, уже светало. Весьмира нигде не было. У изголовья княжеского футона сидел Май. Он задумчиво смотрел сквозь полог шатра на разгорающееся на востоке зарево.

Княжич приподнялся на локте:

— Где чародей?

— Спит.

— А ты чего не спишь?

— Думаю.

— Что-то решил уже?

— Говорю же: думаю. — Май ссутулился, словно ноша на его плечах была слишком тяжёлой. — Признавайся: почему ты отказался лететь в Светелград? В последний раз, помнится, Вертопляс не возражал. Наоборот. Раскаркался: ур-ра, пр-риключение!

Вот этого вопроса-то Лис и боялся. И как теперь выкручиваться?

— Ну он же ворона. Ещё и вещун. Сам знаешь, у них по семь пятниц на седмице.

Смешок получился неловким, и Май не обманулся:

— Лис, а если честно?

— Вот зачем ты такой проницательный?

— Работа такая. Он опять что-то напророчил? Что-то плохое?

Тут, хочешь не хочешь, пришлось признаваться:

— Говорит, видел мою смерть. Будто бы я сражаюсь на улицах Светелграда, и тут бац — горыныч. — Княжич содрогнулся, очень уж он боялся змей, больших и малых. — Огнём дохнул, и всё. Лежу я на башенке мёртвый, бездыханный. И все меня оплакивают.

— Ерунда! — отмахнулся советник. — Ты же бессмертный, помнишь? Тебя даже горынычево пламя не возьмёт.

— Но Вертопляс ещё ни разу не ошибался.

Лис рывком сел и нащупал венец — тот по-прежнему был на голове. Не просто украшение, мощный оберег, который княжич носил не снимая.

— Да. Но всякий раз ты оставался жив.

— На этот раз всё будет взаправду. Он уверен. Так прямо и сказал мне: «В Светелгр-рад — ни ногой».

Май уронил голову на руки и взъерошил выбившиеся из хвоста пряди.

— Ладно. Кто я такой, чтобы не верить вещуну… Знаешь, я тут и так и сяк прикидываю. Похоже, Весьмир дело говорит.

— И тебе это не нравится…

— Ха! Это ещё слабо сказано!

— Мне тоже. Но без Ратибора всем станет легче. Волчонок юн и неопытен, Весьмир наверняка думает, что сможет вить из него верёвки.

— А сможет? — поднял голову советник.

— Не знаю. Да и какая разница? Важно, что царевич передо мной в долгу. Помнишь, я тебе рассказывал? Этот дурачок в детстве в Навь попал. На снег посмотреть хотел. — Лис не удержался от горького смешка. Теперь, во время вечной зимы, насмотрелся небось до тошноты. — Матушка его от Кощея спрятала, а я помог вернуться домой.

— Добрый ты…

— Вот и нет! Я бы и пальцем о палец не ударил, это матушка попросила. А царевич ей слово дал: дескать, вырасту и спасу тебя, Василиса, из плена Кощеева.

— Какой хороший мальчик, — улыбнулся Май.

— Ой, я так смеялся тогда! Думал, мальчишка в неё втюрился.

— Если так, это нам будет только на руку. Свяжись с Энхэ, княже. Нам понадобится свой человек в Диви, чтобы выманить царя из Светелграда.

Княжич кивнул:

— После завтрака отправлю птичку-весточку. К вечеру долетит.

Энхэ ни разу не подводил их. За полтора десятка лет, проведённых в Дивьем царстве, навий соглядатай дослужился до сотника и был у Ратибора на хорошем счету.

— Нет, отправь сейчас.

— Ишь прицепился, репей! — проворчал Лис, но перечить не стал.

Вытащил из сундука солому, скрутил пташку и оживил заклинанием.

— Слушай и запоминай. — Весточка подняла головку, глянула внимательными глазками-бусинками, и княжич, изменив голос до высокого девичьего, выдал: — Завтра на закате навести меня, красавчик.

Это была условная фраза. Энхэ поймёт, что надо выехать за стены Светелграда, чтобы не попасть под защитные чары Лады, а потом они свяжутся с помощью навьего зеркала. Если же птичку перехватят, то решат, что послание отправила влюблённая девица.

Птичка вспорхнула с ладони, вылетела из шатра и вскоре превратилась в точку в воспалённом небе. «Какая странная заря…» — подумал Лис. А мгновение спустя понял: нет, не заря. Над заснеженной степью полыхал пожар. Кажется, где-то в той стороне милях в трёх-четырёх находилось мирное навье стойбище?

— Проклятье! — Май вскочил на ноги, пошатнулся, но устоял.

В глазах советника загорелось торжество, но Лис на эти трюки не купился:

— Оставайся в лагере. Это приказ.

— Но я уже могу без трости! Позволь, княже!

— Следи за Весьмиром, чтобы не натворил чего-нибудь исподтишка. — Лис на ходу натягивал сапоги. — Я сам разберусь.