Харон. Вселенная Идеалов

ArtickleMan

Возможно, вся наша жизнь не имеет никакого смысла. Эта книга расскажет о новом мире, который является аллюзией на настоящее. В нем, как обычно, технологии сменяют друг друга. Но важнее в этом плане, конечно, общество. Узнайте об этом в истории Харона во Вселенной Идеалов – новой эпохе развития человечества.

Глава 2. Мнимая утопия

Стали бы вы нестись сломя голову навстречу незнакомцу, если он окликнет вас по имени? Наверняка нет. Вот и Харон решил, что стоит повременить с поиском подозрительного незнакомца. Пусть он знает его мотивацию, пусть он будет хоть невероятным хакером, который взламывает транспортные подсети, все равно это не повод лезть в такое дело. Действительно важные дела сами происходят. По крайней мере, так думал Харон. Но вот то, что было там, в заброшенном городе. В том месте все было иначе, чем в любой другой симуляции, все было очень приближено к жизни. И скорее удивляли несоответствия, чем схожесть с реальностью.

Холл здания выполнен в креативном стиле. На полу высечены из искусственного дерева небольшие тропки, мило извивающиеся к лестнице. Она же извивается вокруг лифта, причем не самым аккуратным образом. Будто узор, нарисованный в воздухе. Перила мягко изгибались, какие бы трюки она делала, порой даже висев верх тормашками. Конечно, это было частью декора, вход на нее был закрыт, да и начинался в трех метрах от земли. Детекторы быстро сосчитали Харона на наличие посторонних устройств. Это настолько быстро, что ты и не заметишь, но, проходя мимо них, последние узнают о тебе все. Кем работаешь, какой офис, этаж, директор, который будет нести ответственность за твои пакости. Все благодаря чипу отслеживания в имплантате, что в виске.

64-ый этаж, меньше двадцати секунд на поднятие. В пути можно осмотреть внутренний комплекс, каждый его уровень. Мало кто прогуливается по зданию просто так. Это рабочее заведение на пару тысяч человек. Это настоящая палитра характеров. Пролетая через 20-ые этажи могут бросится в глаза такие чуждые этому месту оранжевый, зеленый и красный цвета. Там работают архитекторы и декораторы. Они снесли четыре этажа проходов, чтобы поместить свой из небольшого моста вечных роз. Конечно, их выгнали отсюда и заставили оплатить штраф. Но творчество оставили. Только к чему? Редкий прохожий из одного офиса в другой вряд ли заметит сей недошедевр даже проходя напрямую. Ну сменились краски, ну пол стал отдавать глухим стуком дерева, и что с того? Также остался без внимания треснутый двор — часть 37-го этажа, где вместо стен — треснутые стеклянные панели. Если присмотреться, там вообще весь интерьер выполнен в стекле — столы, как аквариумы, где водная гладь, скрывают мнимое морское дно, мебель, отшлифованная до блеска, даже мелкие детали. Такие небольшие кофейные столики, где в многослойном стекле плавали фарфоровые рыбки, чуть ниже металлические раковины блистали керамическими жемчужинами с подсветкой. Сверху ваза со стеклянными цветами. Таких волеизливаний полно, на каждый этаж по штуке. Только в этом и состоит суть, что стало много всего. Много творчества: музыки, кино, рисунков. Много авторов. Мир переполнен всем тем, что было в единичном экземпляре. Все больше людей овладевают сложными навыками, тем самым обесценивая их. В моде быть достаточно умелым, чтобы обращаться с графическим редактором на углубленном уровне, знать правильную планировку здания, пользоваться навыками дизайнера ради обустройства жилища. 64-ый этаж. Пора выходить.

Тут главной чудачкой была Лайма. Но вне сомнений, она была профессионалом. Главный креативщик, гениальный изобретатель мелких механизмов, да и просто милая девушка. Но сейчас она не очень вежливо использовала речь. Ее волеизливание складывалось в бранные слова, что даже стоит поискать словарь, для поиска их значений.

Харон вошел в общую комнату. Это была идея Лаймы — совместить кучу маленьких рабочих мест в четырех стенах. Поначалу все согласились, а потом стали использовать приборы звукоизоляции. Поэтому из всего шума можно расслышать лишь редкие проявления эмоций виновницы социальной сплоченности. Она сама блуждала вдоль оконной панели, всю заполненную листками. Некоторые из них были еще живыми рисунками. Остальные смело закрашены красным маркером и судя по «аккуратности» — прямо на стене. Это, наверное, вообще плохие идеи, так как за маркер она редко бралась.

— Творческий кризис плохая штука. — прокомментировал действо Харон.

Едва заслышав чужой голос, девушка обернулась. Лайма часто меняла образ. Сегодня это: прическа — каре, корни, прокрашенные в ядовито-зеленый цвет, якобы рабочая одежда художника — удобные штаны и футболка в остатках и пробах краски. Верх проделан вручную — капли и размазанные комки не могут так элегантно гармонировать благодаря случайному расположению. Да и слегка приглядевшись, можно высмотреть силуэты милых зверушек. Лицо ее покрывал натуральный макияж, слегка подчеркивая ее глаза голубого цвета, которые и так выделялись на ее малом худеньком личике. Они сейчас довольно грозно смотрели на Харона.

— Считаешь себя умным? За констатации фактов теперь тебе медаль выдать? — Харон чувствовал, что слова готовились посуровей. На самом деле она не была плохой. Просто творческая натура склоняет к деструктивному мышлению. Талант на одной чаше весов, последствия на другой. Так справедливо. По крайней мере, со стороны других.

Харон молча поднял руки и отошел. Ему не хотелось ввязываться в спор, ибо в жизни это редко к чему приводит хорошему. Утреннего вызова ему хватило. Стоит уже приступить к работе.

Нужна мысль. В последнее время Лайма все чаще сидит в офисе. Неужели ей некуда сходить? Неужели друзья никуда не зовут? Вообще, есть ли у нее друзья? Ему приходит на ум лишь Морен — его собственный старый друг. Когда-то он принял работу искателя, пошел по стопам Харона. У всех своя мотивация, его же привлекали деньги. Суровая правда жизни.

— Приятно, что ты вспомнил обо мне. Уже почти год не пишешь. — сухой, прерывистый голос доносится из-за спины. Вокруг нет кабинета, Лаймы и коллег. Только он.

— Это с твоей стороны. Я молчал всего три дня. И сам знаешь, что по делам.

Морен вышел вперед, обернулся. Постарел немного его образ. Глаза по-настоящему устали, кожа растянулось около шеи, скулы сильнее видны. Конечно, в жизни он выглядит еще также на 23 года. Но, здесь, в Сети, он пробыл десятки лет, все глубже вдаваясь в окружение.

— Ну это не столь важно. Есть кое-что поважнее.

Харон всепонимающе кивнул.

— Тебе есть что рассказать? — он медленно поднял в голову и посмотрел прямо в глаза другу. В них была пустота. Точнее, в них вообще ничего не могло быть. Такие же искусственные, как и все вокруг. Но образы, близкие к человеку, к его чувствам, быстро возникают. Наверное, поэтому Харон понял, что-то не так.

— Сегодня со мной связались врачи. Обычно это были счета на оплату содержания. Иногда чеки или специальные предложения. Но не этим утром.

Тут он сделал паузу. Скорее всего, он хотел вздохнуть или перевести дух. Собраться с мыслями и пересилить себя. Но уже просто не умел. А привычки остались. Он посмотрел в пустоту. Оттуда спроецировались часы.

— Осталось мне по большей мере три часа.

— Здесь? — В голосе Харона почувствовался страх. Смерть пугала его достаточно, чтобы беспокоиться по этому поводу за других.

— Нет. В жизни. Тут еще с десяток дней.

— Постой. Я приеду.

— Да, да. Сейчас, только попрошу смерть постоять подольше.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Приходи, хочу пару ласковых сказать тебе на прощание.

Мотивы Морена были ясны — все мы хотим быть богатыми и знаменитыми. Некоторые теряют при обретении оной человечность. Тут же скорее физиологический фактор. Его мозг настолько быстро получает информацию, что чувства не поспевают за ним. Он бы мог умереть человеком, как было бы рассказано в книжках с мотивацией. Но кто пойдет на попятную, когда ты оступился у самой черты финиша. Насколько не мог он примериться с обстоятельствами, что вынуждал тело жить еще больше. Долгожитель Сети, у которого за плечами сто лет серфинга. А снаружи больной, год прикованный к системе жизнеобеспечения. Так оно и бывает. Вот она — «справедливость».

Харон спеша уходит с работы, выслав записи из блокнота на электронную почту шефа. Выйдя в проем, он обернулся, окинул на секунду взглядом окружение.

— Неужели, они так и хотят остаться там, в Сети? Неужели их не волнует другая сторона медали? — подумал он, озвучив мысли вслух шепотом. Он уже убежал, и не знал, что Лайма слышала его слова. Также на секунду отвлеклась, посмотрела на свои рисунки, пытаясь рассмотреть в них что-либо хорошее. Пытаясь найти в окружении что-то вдохновительное, тем самым мгновеньем случайности которыми полна жизнь, она услышала от Харона что-то родное, близкое к ее сердцу.

А сам он уже едет вниз. Снова мелькают элементы декора, нудные этажи в перемешку с никому не нужными достояниями искусства. Снова и снова. Нельзя это не заметить, нельзя не говорить, жизнь летит мимолетно, но ты помнишь все. Такие же серые будни, такие же яркие для тебя достижения. И ты рассказываешь их всем, хвастаешь тем, чего добился, пишешь пост в соцсети. А кому это нужно? Быть может паре человек, что являются твоими друзьями-знакомыми. Мир полон синонимичных образов. Можно долго сопоставлять любую рутину со своей жизнью, но это будет проявлением эгоизма и слабости. Снова первый этаж, из здания направо, прямо к остановке. Примерное время пути — два часа. Все очень плохо.

Клиника в высотном здании. Тут нет места романтике или наоборот, запугиванию. Просто это удобно. Когда окна имеют вид дальше, чем до соседского дома, лечиться становится легче. Это четвертый уровень. Обиталище обеспеченных и богатых. Никто не запрещает прогуливаться, можно охватить взором все здания более продвинутой архитектуры. Здесь ценят не только эффективность или красоту, но синтез этого. Сюда мечтают попасть те, кто в тихую занимаются искусством и грезят о знаменитости. Здесь и в правду красиво. Жилая зона расположена по краям уровня и каждая квартира открывает свой вид на небо. Настоящее, ночью даже со звездами. Тоже настоящими. Здесь ценят натуральность всего. Пытаются эффективней работать со временем. Чаще используют модуляторы на слабом усилении мозга. Обычно в здешней сети сидят со скоростью 5—7 раз выше обычной. Все бояться мозговой нестабильности, но все равно идут по острию ножа опираясь на стену из денег. И элитная больница на весь уровень, и мелкие частные клиники тут творят чудеса.

А по пейзажам самого уровня мало что сказать можно. Будто бы там люди другие. Нет. Такие же маленькие, шубутливые. Спешат познать тот мир, что интересен лишь на первый взгляд. Думаете на улицах можно увидеть граффити? Или, например, скульптуры? Снова нет. Все художество наполняют дома изнутри. Декор имеет отношение только к интерьеру. Каждый обстановка индивидуальна. А вот люди… они похожи.

Харон мчится вперед. До клиники еще триста метров. У него отдышка. Ноги просят пощады, а мозг уже сам просит притормозить. Но нельзя. Не сейчас. Внутри вестибюль большого размера. Это помещение для встреч. Почти все больные могут передвигаться по открытой территории. Могут поговорить с близкими, принять их поддержку. Или же получить домашней еды. Но все это в идеале. Больные так и сидят по палатам. А коридоры пусты. Редко можно увидеть молодую пару, мило беседующую между собой, когда он тихонько ее обнимает, чувствует ее рядом по-настоящему. А остальным хватает присутствия в Сети. Харон оглядывает комнаты, видит одну и ту же картину — тело, валяющееся на кровати, которое подключено к модулятору и системе жизнеобеспечения. Вглубь коридора и налево. Справа лежат особо трудные пациенты. Те, кто висят на одном волоске. Те, кому нужна операция по стабилизации состояния. Кроме мозговой нестабильности, здесь лечат множество схожих болезней. Иногда их подключают к дополнительной компьютерной системе для разгрузки. Тогда их дни точно сочтены. И чем ближе их конец, тем больше возрастает мозговая активность, тем больше коэффициент преобразования времени. За одну минуту здесь они могут остаться там, в Сети, на тысячи минут. Ради того, чтобы еще больше прожить. Это все знает Харон, все тонкости, все уловки богачей. Спросите почему? Ему рассказал Морен.

А вот и его палата. Для гостей комната открывается только от команды больного. Вот он лежит, руки поверх одеяла, все в точках от старых витаминных уколов. Медицина шагнула вперед — ей удалось предотвратить атрофирование рук. Но все равно по рукам нельзя было сказать, что это юноша. Лицо все еще молодое, хотя поправилось от дисбаланса питания и затрат энергии. Это все еще был он. Рядом с кроватью кучей проводов находится кресло. Харон аккуратно на него садится. Он достает модулятор, настраивает его на частоту активности мозга у друга.

— Нужна хотя бы одна мысль… Странно, несмотря на нашу долгую дружбу, мы так и не сходили не разу в бар интересов. Это заведение казалось таким унылым, полным социальных неудачников, неспособных к принятию новых знакомых, раз им приходилось обращаться за помощью.

— А сейчас это последний оплот человечности, — ответил на мысль Морен. — Знаешь, мы ни разу не говорили о чем-то личном, да и повода особого не было. Ты еще общаешься с Кэбби?

— Да, конечно, — Харон удивленно приподнял брови. — С каких пор тебя это волнует, ты же ее не разу не видел.

— Просто вы часто ходите в парк. Я все думал будет ли у вас что-нибудь.

— Нет, там просто красиво. Мог бы тоже туда отправиться.

— Я там и был. Много раз. Там легче медитировать. Единственный способ отдохнуть от суеты.

Морен поднял руку. Он покрутил пальцами в воздухе и отобразил часы.

— У нас есть чуть больше дня. Все равно успею тебе кое-что рассказать. Но этого мало. Думаю, все мы хотели бы выговориться перед наступлением злого рока.

— Прости, я бежал как мог.

— Дело не во времени. Просто слов мало. Я видел многое, и многое не говорил. То, что могло вызвать всплеск эмоций, то, от чего печаль охватывает весь разум, проникая в каждую удаленную часть сознания, когда краски тускнеют за секунды.

— Ты видел истинное зло? Сформировал новую философию? — Харон взял стакан с непонятной жидкостью на столе. Это был алкоголь. Как странно говорить о философии в таком месте, где все бегут от сложностей мира ради простой болтовни.

— Зло везде. Это старая правда. Ты же делал оценку здоровья?

— Да. Если не прекращу через пять лет работу искателя, то получу нестабильность первой степени.

— Как и у меня. Когда-то. Вот она, обратная сторона. Я, наверное, как и все, мечтал увидеть больше, познать мир. Меня привлекала суть поиска. Смысл лежит глубоко. Проблема лишь в том, что, копнув чуть больше, потеряешь его. И снова одно и тоже. Я думал в Сети будут ответы. А они далеко вне. Ты часто гуляешь с Кэбби в парке. И что ты чувствуешь?

— Ветер, сметающий пыль и листья. Запах леса, тянущийся из дали. Слышу звук птиц на горизонте, вижу водную гладь, отражающую необъятные кроны деревьев. Я могу долго описывать все.

— И правда, авто-коррекция речи работает исправно. Постой секунду и будет тебе настоящий разговор.

Спустя мгновение Морен пропал. Разом. Исчезла вся проекция. Остался только сам Харон. Дальний стол заведения был пуст, где он и сидел. Окружение было выведено из большого бара — места на третьем уровне, где находили пристанище те самые одиночки. И имел этот бар название Хомисолит. Знаменитое было местечко, когда-то полное различными лицами. Ведь и идея была неплоха — бар по интересам, где тебя сразу подводили к тем людям, которым ты мог понравиться. Сейчас почти пусто. Семь человек сидят в собственной кампании, упиваясь время от времени. Кажется, где-то затея потеряла смысл, все глубже погружая людей в темную самодостаточность.

Одна дама сидела, опираясь на барную стойку. По увлечениям она любит стрельбу из лука, джаз и несколько фильмов на разные тематики, включая детективы и фантастику. Так написано в ее личном профиле. Нельзя ее вкусы назвать особенными, да и все собратья по увлечениям есть в Сети. Но, это ее не огорчает. Бармен наливает еще стакан легкого виски и мило улыбается. Все это замерло. Все статично, точнее медленнее в сто раз. Харона это заинтересовало, и он решил просмотреть запись. Несколько минут назад она еще скучала, а бармен наполнял лишь первый стакан. Он смотрел с сожалением на нее.

— Сегодня немного не ваш день.

— Уже как месяц скоро. Не осталось у меня единомышленников — последнее слова она выговаривала с особым старанием, по слогам, чтобы наверняка не ошибиться.

— А по ту сторону? У вас наверняка есть хорошие друзья. — бармен чувствовал, что даме уже достаточно спиртного и отложил бутыль.

— Есть. Да и пошли они. Устала я терпеть их. Они оставили меня, предатели. Молчат, когда их приглашаешь прогуляться, собраться вместе. — Эти слова вырывались из сердца, буквально торопясь. Она хотела выговориться, но не могла, ожидала человека души. Но подошел бы и первый встречный.

— Здесь вы не в первый раз, но, может, позже найдется ваша судьба. — Тут он с ухмылкой посмотрел на нее, протирая очередной стакан. Но она и не обратила внимание. Как и на то, что бокалы больше не наполнялись веселой жидкостью. Он просто перестал разливать напитки по столам, оставшись на мгновение здесь, около нее.

— Поиски… От них устаешь время от времени. — Она все смотрит в пустой стакан, почти пропуская все слова мужчины мимо ушей. — Вот у вас есть друг?

— Да, множество. С каждым я списываюсь под конец вечера, узнаю, как у них дела, обсуждаю что-нибудь.

— А здесь? В настоящем?

Тут бармен остановился. Он никогда и не задумывался об этом. Но дама продолжила. Она наконец подняла свой взгляд. Его поведение казалось чем-то знакомым, как бы пройденным ей самой только намного раньше. Ощущение одинокости, по сути дела.

— С вами никто не пытался заговорить?

— Моя работа требует сосредоточения, подбора других людей. Некогда в общем. — Тут он сам отвернулся, продолжая протирать посуду. Но все же он слегка поник.

— Неужели? А может вы бы хотели сходить в кино или театр?

— На самом деле я бы и не против. Но вот не с кем.

— У меня все также, вы знаете, может, сходим вместе?

Он снова ухмыльнулся, достал убранную бутыль и смело разлил по двум стаканам. Взяв один, он спросил:

— А какие фильмы вы любите?

На этом и обрывалась запись.

Приятно видеть зарождающуюся дружбу, где ты наблюдаешь за столь осторожными, но такими смелыми и глупыми фразами. Нотка отчаянья слышится в мелодии беседы. Но уже поздно рассуждать, сообщение от Морена, где тот просит уже выйти из Сети.

Он уже смотрит на Харона. Такой ослабший, больной на вид, он слегка поднимает руку, сжимая в кулак.

— Знаешь, а это больнее, чем ожидалось.

— Конечно, твои нервы не работали больше года.

— Но их поддерживали искусственно. — Небольшие судороги проходили по конечностям Морена. Его вены периодически становились видны, а руки тряслись с малой частотой.

Харон не мог сидеть просто так. Сразу же с появлением первых сигналов бедствия он сорвался с места и начал дозваниваться до врачей.

— Бесполезно, я отключил сеть.

— Зачем? Ты сейчас умрешь в конвульсиях! — Харон разыгрался не на шутку. Такие трюки его друг уж точно никогда не выкидывал, подставляя свою жизнь под гильотину.

— Нет, я уже почти ничего не чувствую. Обезболивающее довольно быстро действует. Зато, знаешь, как приятно в принципе чувствовать? Как приятно быть человеком?

— А в Сети оно не так?

— Хм… Точно, я же не говорил. Думал ты сам догадаешься за годы практики искателя. Чувства не поспевают за мыслями, если выражаться просто.

— Но, как? Я могу вспылить, даже если говорю с кем-то в Сети.

— Не знаю, но со мной это работает именно так. Неприятно смотреть сериал и вообще не сочувствовать персонажам. Осознаешь себя последней мразью.

— Ну с просмотрами ясно, а зачем тебе такое общение?

— Хочу рассказать тебе пару вещей. Ты же любишь скрытые смыслы.

Харон с удивлением посмотрел на него. Одним кивком он дал понять, что Морен уже заинтриговал.

— Тогда слушай.

«Я видел многое, со времен моего первого погружения ничего не изменилось. Ты знаешь, что я пришел на работу искателя ради денег. Я даже не стану проклинать тот день, когда попросил тебя о помощи с этим. Может быть не стану. С одной стороны, ты показал мне другой мир, которого я боялся. Ты определенно имел популярность среди друзей своим занятием, да и к тому же почти не пребывал в Сети в свободное время. Ты не ударился в поиски смысла. На секунду мне показалось, что, отказавшись от смысла, ты начал копать не там. Как я говорил, смысл жизни лежит на определенной глубине. Я боялся, что такой целеустремленный Харон сдался. Но в тайне надеялся на свой успех. Я надеялся на то, что найду сокровенное сам. Помимо работы еще пару часов сверхурочных поисков себя. И вот это причина всего. То, что со мной стало. Это я виноват. Твои амбиции, как чума, поразили меня. Я стал жить одним вопросом. После обнаружения мозговой нестабильности я отчаялся. Искал утешения во всем, что имеет смысл. Потом эта клиника. Мне предсказали восемь месяцев жизни. Лишившись своей, мне пришлось следить за другими. Тысячи перехваченных трансляций камер, сотни диалогов. Я ждал по часу, пока реальный человек ответит. С теми, у кого был продвинутый модулятор, попроще. И вот в один прекрасный миг я зачатился с не менее прекрасным незнакомцем. Весьма образованным. Помню мы болтали о новых технологиях, и о заговорил о поистине интересной вещи.

— Морен, ты просиживаешь остатки жизни, борясь с собственным телом. — незнакомец на удивление быстро печатал. Возможно не был богачем, имел модулятор пошустрее в свое пользования на радость плавящимся мозгам.

— Да, самому прискорбно это признавать. Но есть ли альтернативы?

— Никто не знает. Но ты не подумал, можно ли остаться в Сети?

— И зачем мне это? Любая иллюзия со временем становится отвратной.

— А как же симуляции типа парка?

— Ага, листья расходятся на 65 градусов минимум, трава строго определенного оттенка. За колоссальное количество времени узнаешь любой алгоритм.

— Тебе просто скучно.

— А что может развлечь человека, который видел все?

— А ты найди. Не думаю, что это так сложно. Полагаю, свою болезнь ты получил за дни и ночи в Сети. Значит умеешь ориентироваться.

— И что искать?

— Симуляцию реальности.

И знаешь, я захотел это сделать. Мы, искатели, ограничены лишь возможностями железа и терпения. Последнего хватало с лихвой, а вот первого не хватало вовсе.»

— Мир, симулированный ради спасения отдельных личностей. Интересная задумка. Только сегодня столкнулся с чем-то подобным.

— Столкнулся? Ты был в этой симуляции? — Морен схватился за поручень. Он даже привстал для того, чтобы услышать наверняка.

— Можно и, так сказать. И чувство это было странным. — Харон пожал плечами. — Я разное конечно видел, но это было таким навевающим.

Морен ожидал большего. От досады он даже упал обратно в койку. И тут настало время для наводящих вопросов.

— Стоп. А откуда у тебя такие мощности?

— Подключился к сети сферы.

— Что? Тебя же уже должны искать полицейские.

— Нет. Транспортную подсеть сами взламывали.

— Это глупо. Какой же безумец до этого додумался?

— Не знаю. Но он очень любит пофилософствовать.

— Что? — Морену показалось, что его разыгрывают.

— Да, да. Встретил меня долгими рассуждениями. — Тут Харон покачал головой. — Знаешь отчасти я даже согласен, что он безумец.

— Но что-то же он тебе сказал?

— Сказал найти его.

— Поиски, поиски, поиски. Они же нас никогда не покинут? — Морен усмехнулся. — Это прям заклятие какое-то. Как всякие детективы. Есть идеи как его найти?

— А ты бы хотел?

— Я бы хотел променять наконец вот такую жизнь на иллюзию. Но качественную.

— Найти его, как и ту симуляцию крайне непросто. Такими ресурсами мы оба не располагаем.

— Говори за себя. — На лице Морена снова пронеслась улыбка.

— Ты что-то задумал?

— Ты серьезно? — Он уже почти загинался на кровати от смеха. — Ох, еще раз скажу, как это прекрасно. Ты думаешь эта авантюра с пребыванием в реальном времени — это моя прихоть?

— А что же?

— Особо тяжелых пациентов тут присоединяют к более продвинутой системе жизнеобеспечения. У нее мощность намного больше обычной. Но она превращает человека в труп. Даже не в овощ.

— И зачем это тебе? Ты вроде как за вечную жизнь ратуешь.

— Вообще нет. Я всего лишь воюю с несправедливой смертью.

— Ты у нее забрал больше сотни лет жизни.

— Это мало. Платой за это стало мое мумифицирование.

— А теперь? И дальше будешь пребывать в Сети?

— Сейчас это последний выход.

Харон на секунду задумался

— Ты так и не сказал зачем этот подвиг с покорением реальности.

— Сейчас мои мозги медленно опускаются до отметки критического состояния. — тут Морен схватился за голову. Возможно началась мигрень. — Я зациклил камеры, так что никто ничего и не узнал.

— Умно. И что потом? Будешь искать того типа? Или сразу ту утопию?

— И то, и другое. Только мне не понятно зачем это тебе. — Морен поднял брови в знак удивления, как бы намекая на прошлый опыт Харона в исследовании симулированных миров.

— Мне оно и не нужно. Да, штука интересная, но оно того стоит? Мне хватает иллюзий этого мира.

— А как же твой великий смысл жизни?

— Он определенно не в этом. — Харон отмахнулся.

— И правильно. Ты ищешь другое в жизни. На твоем месте я бы вообще завязал с профессией. Пока еще можешь.

— Предлагаешь простые радости жизни?

— Да, сходи уже с Кэбби куда-нибудь кроме этого чертового парка.

— Да мы с ней… — Харон замолчал. — … не думали о таком.

— О чем? Что ты несешь вообще?

— Она мой друг. Не более.

— Ты так решил? Или она?

— Наши интересы.

На самом деле Харон не выглядел подавленным или грустным от этого разговора. На нем вообще не было эмоций.

— Жутко ты выглядишь, парень. Сходи, развейся. Хомисолит хотя бы возьми на курс. Познакомишься с кем-нибудь.

— Может, ты и прав. А ты что?

— А я? — Морен сказал это с полным удивлением. — Я останусь тут на пару дней. А потом останусь там.

— Тогда удачи тебе.

— Нет, она мне больше не понадобится, а вот тебе да.