Постельничий

Посте́льничий (др.-рус. постельникъ — «спальник, смотрящий за спальней») — старинная должность придворного, в обязанности которого входило следить за чистотой, убранством и сохранностью царской постели. Постельничими обычно назначались близкие к царю бояре. Впервые чин упоминается в Русском государстве в Софийском временнике (1460) и Молдавском княжестве. Татищев сообщает, что ранее этот чин назывался покладник.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Самым важным был пост дворецкого – управляющего двором. Это был начальник канцелярии великого князя, глава администрации. Но еще выше по рангу считался конюший – его чин в русской иерархии был самым старшим. Он заведовал государевыми конюшнями, но он занимался и закупками лошадей для казенных нужд, инспектировал кавалерию, ведал заготовками фуража, а также доходами, которые шли на эти нужды. При дворе были также постельничий, оружничий, казначей, кравчий, ловчие, ясельничие. И если постельничий ведал государевой спальней, а кравчий на пирах выступал виночерпием, то этими функциями их полномочия не ограничивались. Такие чины знаменовали степень доверия государя, их обладатели получали важные назначения по военной или административной части.

Валерий Шамбаров, Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного, 2014

В смежной комнате легли шесть других постельничих, из боярских детей; дальше, в следующей комнате, поместились стряпчие, из дворянских детей, на которых лежало по первому слову царскому скакать с его приказом хоть на край света, и, наконец, за этими последними дверями стояли на страже царские истопники, охраняя царский покой.

Андрей Зарин, На изломе, 1901

Проснулся и кремлёвский дворец, прежний, старый, деревянный, в котором, не любя каменных хором, жил великий государь. Спальники, стольники, стряпчие, жильцы озабоченно носились туда и сюда по своим придворным делам; на Спальном крыльце уже томились просители; сменялся стрелецкий караул; сенные девушки, на половине царицы, с испуганными лицами бегали по дворцовым переходам со всякими нарядами для государыни и для царевен. Две успели уже поссориться, и боярыня-судия уже чинила над ними суд и расправу… А в опочивальне царской, низкой, душной комнате, со стенами, покрытыми тёмной тиснёной кожей, и потолком сводчатым, расписанным травами, постельничий с помощью постельников и стряпчих одевал великого государя. Было Алексею Михайловичу об эту пору только под сорок, но он уже обложился жирком и было в этом круглом, опушённом небольшой тёмной и курчавой бородкой лице, в этих мягких и ясных глазах и во всей этой фигуре что-то мягкое, ласковое, бабье. Он умылся, старательно причесался и прошёл в соседнюю Крестовую палату, всю сияющую огнями, золотом и камнями драгоценными бесчисленных икон. Там уже ждал его духовник царский, или крестовый поп, крестовые дьяки и несколько человек из ближних бояр. Поп благословил хорошо выспавшегося и потому благодушного царя, он приложился ко кресту и началась утренняя молитва. Алексей Михайлович истово повторял привычные, красивые, торжественные слова, – помолиться он любил, – а мягкие глаза его с удовольствием оглядывали привычную, милую его душе обстановку моленной.{1}

Иван Наживин, Степан Разин. Казаки

Проснулся и кремлевский дворец, прежний, старый, деревянный, в котором, не любя каменных хором, жил великий государь. Спальники, стольники, стряпчие, жильцы озабоченно носились туда и сюда по своим придворным делам; на Спальном крыльце уже томились просители; сменялся стрелецкий караул; сенные девушки, на половине царицы, с испуганными лицами бегали по дворцовым переходам со всякими нарядами для государыни и для царевен. Две успели уже поссориться и боярыня-судья уже чинила над ними суд и расправу… А в опочивальне царской, низкой, душной комнате, со стенами, покрытыми темной тисненой кожей и потолком сводчатым, расписанным травами, постельничий с помощью постельников и стряпчих одевали великого государя. Было Алексею Михайловичу об эту пору только под сорок, но он уже обложился жирком и было в этом круглом, опущенном небольшой темной и курчавой бородкой лице, в этих мягких и ясных глазах и во всей этой фигуре что-то мягкое, ласковое, бабье. Он умылся, старательно причесался и прошел в соседнюю крестовую палату, всю сияющую огнями, золотом и казнями дрогоценными бесчисленных икон. Там уже ждал его духовник царский или крестовый поп, крестовые дьяки и несколько человек из ближних бояр. Поп ласково благословил хорошо выспавшегося и потому благодушного царя, он приложился ко кресту, и началась утренняя молитва. Алексей Михайлович истово повторял привычные, красивые, торжественные слова, – помолиться он любил, – а мягкие глаза его с удовольствием оглядывали привычную, милую его обстановку моленной.

Иван Наживин, Степан Разин, 1928

Сохранился и «Список российского сигклиту 1705 года». Понятие «сигклит» упоминалось еще при царе Алексее Михайловиче, когда на встрече самых почетных лиц у царя присутствовал и сигклит (синклит), то есть собрание высших сановников, старейшин. В этом списке значились те же самые 23 боярина, а также кравчие, окольничие, постельничие, думные дворяне, стряпчие с ключом и думные дьяки. Разделения по местам назначений не было. Но зато у трех бояр приписаны графские титулы, что свидетельствует о более позднем появлении окончательной редакции этого списка в сравнении с предыдущим «Списком боярским»192. Упомянутому в нем Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину Пётр I присвоил графский титул в 1710 г.193 Следовательно, «Список российского сигклиту» появился после того, как в 1710 г. «Список боярский 1705 года» был в соответствии с новыми реалиями отредактирован и переименован. Это соображение подтверждает то, что и в 1710 г. все бояре из этого списка, в том числе и братья князья П.И. и Б.И. Прозоровские, сохраняли свое сановное значение, оставаясь в числе узкого круга доверенных людей.

Светлана Ярославцева, От Черёмушек до Зюзина. В долине Котла. Четыре московских района: Черёмушки, Зюзино, Котловский, Академический, 2014

Постельная комната – святое место, куда дозволения вступать имеет только постельничий. Даже дежурный боярин не мог нарушать этого заповедного правила и никогда не проходил дальше сеней. Это было гнездо всего государства, где великие князья миловались со своими женами и плодили потомство.

Е. Е. Сухов, Тайная любовь княгини, 2000

Там он был передан сэрами постельничьему Трескучему, назвали его при этом Воеводой. («Ах, ну да! – сообразил Куропёлкин. – Трескучий-Морозов. Воевода обходит владенья свои…»).

В. В. Орлов, Земля имеет форму чемодана, 2013

Были и другие цели государевых походов: Алексей Михайлович любил часто ездить в загородные села, где иногда оставался довольно долго. Села эти были: Коломенское, Голенищево, Покровское, Хорошево, Воробьево, Семеновское, Измайлово, Никольское, Всевидное, Остров, Соколово, Алексеевское, Дьяково. Государь ехал ночевать, следовательно, шествие открывал постельный возок, при котором ехали постельничий и стряпчий с ключом, с ними 300 жильцов, по три в ряд, в цветном платье, на лошадях во всякой ратной сбруе. За жильцами 300 конных стрельцов по 5 в ряд; за стрельцами 500 рейтар, за ними 12 стрелков с долгими пищалями. За стрелками Конюшенного приказа дьяк, потом государевы седла, жеребцы, аргамаки, кони и иноходцы, 40 лошадей под седлами, наряд на них большой, цепи гремячие и поводные, кутазы и наузы, седла покрыты покровцами цветными и ковриками золотными. Перед государем у кареты боярин, подле кареты по правую сторону окольничий. Сам царь в английской карете шестернею, возники (лошади) с немецкими перьями, на возницах кафтаны бархатные и шапки бархатные с соболем и перьями. С царем в карете четверо бояр. Царевич ехал в избушке шестернею, с ним сидели дядька его и окольничий; за ним бояре, окольничие, стольники и ближние люди, около избушки – стрельцы. За царевичем ехала царица в каптане в 12 лошадей, с нею мамы и боярыни; за царицею царевны большие и меньшие, также в каптанах, окруженных стрельцами; за царевнами боярыни верховые, казначеи, карлицы, постельницы, всего каптан 50. Главною целию загородных поездок была любимая потеха царя Алексея Михайловича – охота, ходил на поля тешиться с птицами, любил ходить и на медведя.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен. Том 13, -1

Между тем о позорной слабости государя заговорили по всей Москве. На Постельничье крыльцо, где обычно коротали свое времечко стряпчие и дворяне, кто-то из бояр вынес весть о недуге царя, а оттуда неожиданная новость шагнула в город.

Е. Е. Сухов, Жестокая любовь государя, 1999

«А на утро следующего дня, как это велось обыкновенно, царю и царице готовили мыльни разные, и ходил царь в мыльню, и по выходе из нея возлагали на него сорочку и порты, и платье иное, а прежнюю сорочку велено было сохранять постельничьему. А как царица пошла в мыльню и с ней ближние жоны, и осматривали ее сорочку, а осмотря сорочку, показали сродственным жонам немногим для того, что ея девство в целости совершилось, и те сорочки, царскую и царицыну, и простыни, собрав вместе, сохраняли в тайное место». Уж за соблюдением этой церемонии, детально описанной В. Котошихиным, царица Наталья проследила в точности.

Е. И. Майорова, Личная жизнь Петра Великого, 2011

Уже при Иване III, еще более при Василии, верховная власть окружала себя тем ореолом, который так резко отделил московского государя от всего остального общества. Посол императора Германского Герберштейн, наблюдавший Москву при Василии, замечает, что этот великий князь докончил то, что начал его отец, и властью своею над подданными превосходит едва ли не всех монархов на свете. Он добавляет, что в Москве говорят про великого князя: «Воля государева – Божия воля, государь – исполнитель воли Божией». Когда москвичей спрашивают о каком-нибудь неизвестном им или сомнительном деле, они отвечают затверженными выражениями: «Мы того не знаем, знает то Бог да великий государь». По словам Герберштейна, они даже величали своего государя ключником и постельничим Божиим, применяя язык московского двора к столь возвышенным отношениям. Так уже ко времени Василиева преемника, Ивана IV, в Москве был готов тот кодекс политических понятий, которым так долго жила потом Московская Русь.

В. О. Ключевский, Исторические портреты, -1

Считается, что Борис Годунов родился в 1552 г., в год взятия русскими войсками Казани. Достоверными сведениями о первых годах жизни Бориса мы не располагаем, впервые обнаруживая его имя в документах в 1567 г., когда ему должно было уже исполниться 15 лет. Пятнадцатилетие для юноши из семьи служилых людей было важным жизненным рубежом, своего рода моментом наступления совершеннолетия: именно в этом возрасте недоросль превращался в новика, то есть начинал служить государю. Свою службу Борис начал при дворе Ивана Грозного, чему, надо полагать, был обязан протекции своего дяди, Дмитрия Ивановича Годунова, служившего с 1567 г. во дворце в чине постельничего (должность важная, подразумевавшая полное доверие со стороны царя и возможность доступа в личные покои государя в любое время дня или ночи). При дворе стала жить и сестра Бориса Фёдоровича, Ирина, которой в будущем предстояло стать супругой царевича Фёдора Ивановича, а затем и царицей. Борис и Ирина долго еще будут практически всем обязаны своему дяде, оставшемуся единственным их близким родственником. Их отец, Фёдор Годунов-Кривой, умер около 1568 г.; после 1571 г. исчезают из документов упоминания об их старшем брате, Василии Фёдоровиче. К 1575 г. он уже определенно умер, поскольку грамота о пожертвовании Годуновыми костромскому (Ипатьевскому) монастырю вотчины написана лишь от лица Бориса Фёдоровича Годунова и его матери, Стефаниды Годуновой. Стефанида через несколько лет после этого приняла постриг под именем Сундулея; к 1585 г. в живых не было и ее.

Д. В. Лисейцев, Царь Борис Годунов, 2015

По списку 1705 года на Москве были следующие бояре: князь Петр Иванович Прозоровский, князь Михайла Алегукович Черкасский, князь Петр Иванович Хованский, князь Борис Иванович Прозоровский, Борис Гаврилович Юшков, Алексей Петрович Салтыков, князь Петр Большой Иванович Хованский, Тихон Никитич Стрешнев, Степан Иванович Салтыков, князь Борис Алексеевич Голицын, Иван Алексеевич Мусин-Пушкин. Кравчий – Василий Федорович Салтыков. Окольничие: князь Фед. Фед. Волконский, князь Ив. Степ. Хотетовский, Сем. Фед. Толочанов, Алексей Тимоф. Лихачев, Мих. Тимоф. Лихачев, князь Петр Лук. Львов, Мих. Ив. Глебов, Тимоф. Вас. Чоглоков. На службах бояре: князь Мих. Григор. Ромодановский, князь Юрий Сем. Урусов, Борис Петрович Шереметев, Фед. Пет. Шереметев, кн. Андрей Петр. Прозоровский, Фед. Алекс. Головин. Кравчий – Кирилл Алекс. Нарышкин. Окольничие: князь Фед. Ив. Шаховской, князь Дмит. Нефед. Щербатов, Петр Матв. Апраксин, Андр. Артам. Матвеев, князь Мих. Фед. Жировой-Засекин, князь Мих. Андр. Волконский, князь Юрий Фед. Щербатый, князь Петр Григор. Львов. Постельничие: Гаврила Ив. Головкин, Алекс. Мих. Татищев. Думный дворянин и печатник – Никита Моисеевич Зотов. Думные дьяки: Емел. Игнат. Украинцев, Гавр. Фед. Деревнин, Андр. Андр. Виниус.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен. Том 15, -1

Вскоре после пострижения Соломонии в Москве разнесся слух, что она беременна и скоро разрешится. Этот слух подтверждали две боярыни, жены близких к государю людей, вдова казначея Юрия Траханиота, Варвара, и жена постельничего Якова Мансурова. Они говорили, что слышали от самой Соломонии о ее беременности и близких родах. Великий князь очень смутился этой молвою, удалил из дворца обеих боярынь, а вдову Траханиота приказал даже высечь за то, что она раньше не донесла ему об этом. Он послал в монастырь к Соломонии разузнать дело на месте своих дьяков: Третьяка Ракова и Меньшого Путятина. Чем окончилось исследование, нам неизвестно. Герберштейн пишет, что в бытность его в Москве выдавали за истину, что Соломония родила сына, именем Юрия, и никому его не показывала. Когда к ней явились посланные узнать истину, то она сказала им: «Вы недостойны того, чтобы глаза ваши видели ребенка. А вот когда он облечется в свое величие, то отомстит за оскорбление матери». Но многие не верили, что Соломония действительно родила.

Е. А. Тихомиров, Первый царь московский Иоанн IV Васильевич Грозный, -1

– А ты, – отвечал ему Палицын, – зачем кафтан свой, будто баба гулящая, ожерельем украсил, а прислугу свою прозываешь, словно царь, стольниками, дворецкими да постельничими?.. Лучше бы ты вшей из шубы своей вытрясал почаще!

В. С. Пикуль, Господа, прошу к барьеру! (сборник), -1