Корень (грамматика)

Ко́рень — морфема, несущая лексическое значение слова (или основную часть этого значения); в русском языке корень имеется во всех самостоятельных частях речи и отсутствует во многих служебных частях речи, междометиях и звукоподражательных словах (например, его нет в союзе «и», междометии «ах» и подобных лексических единицах). В сложных словах — несколько корней.

В результате чередований корень может иметь несколько поверхностных реализаций с общей морфонологической записью, например, -рост-/-ращ-; в частности, корень в одной из ступеней чередования может быть нулевым (вы-0-ну-ть / вы-ним-ать), но это не значит, что слово лишено корня.

В семитских языках корень предстаёт в виде трёх согласных (разрывная морфема), между которыми вставляются гласные-трансфиксы.

В российской школьной традиции корень указывается значком ⁀ («дуга») над ним.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Следует обратить внимание на термины «основа» («a stem»), «полнозначная основа», «знаменательный элемент», «корень», «корневая морфема», «слово» («word»), используемые для описания структуры сложного слова (a compound word). В определениях сложного слова в русском языке преобладают термины «основа», «корневая морфема», а в определениях сложного слова (a compound word) в английском языке в основном используются термины «слово» («word») и «основа» («stem»). Употребление разных терминов обусловлено, по нашему мнению, принадлежностью данных языков к разным типам грамматического оформления слова. Русский язык относится к синтетическим языкам, в которых «грамматические значения выражаются в пределах самого слова (аффиксация, внутренняя флексия, ударение, супплетивизм и т.д.) [Розенталь 1972: 355]. Английский язык относится к группе аналитических языков, в которых «грамматические значения (отношения между словами в предложении) выражаются не формами самих слов, а служебными словами при знаменательных словах, порядком знаменательных слов, интонацией» [Розенталь 1972: 20]. Более того, как отмечает В.В. Гуревич, «в английском языке преобладают одноморфемные слова, в которых не всегда легко установить четкую границу между корнем и грамматическим окончанием, т.е. нет четкости «морфологического шва» [Гуревич 2003: 112]. В связи с тем, что в английских словах не всегда четко определена граница между корнем и окончанием, используют понятия «word» или «stem». Поэтому считаем приведенные в данном контексте термины «основа», «корневая морфема», «слово» («word») и «основа» («stem») близкими по значению.

И. Ю. Пашкеева, Сложные слова в англоязычных художественных текстах и их перевод на русский язык, 2014

Морфология основывается на системе «корней», большинство которых состоит из трех согласных. Основное значение слова выражено этими тремя согласными, а добавление гласных, а также приставок, инфиксов и суффиксов из согласных определяет точный смысл и функцию слова. Например, три согласных k-t-b образуют корень, основное значение которого – «письмо, писание». Корень сам по себе является грамматической абстракцией. Слова в обычной речи формируются добавлением гласных, приставок, инфиксов и суффиксов. Так, в арабском ка-taba означает «он написал», katab-ta — «ты написал», kātib — «писатель», kitāb — «книга», ma-ktab — «место, где пишут», то есть «школа», и т. д. Словари семитских языков составляются не по словам, как в европейских языках, а по корням. И слово maktab следует искать не на букву m, а в разделе, где указан корень слова – k-t-b.

Сабатино Москати, Древние семитские цивилизации, 1949

Примерами, характеризующими носовые, по-видимому, могут быть следующие: менж – II, IV строки, грендеме или гренде – VI при гредехўм – VIII в том же корне, слвен – IX, пршен, дщен – X (если здесь действительное причастие глаголов IV класса), жену – III, млбоу или млвоу – V (понимание слова зависит от того, как читать дигамму), се – VII, VIII, моля – IV, наша – VIII строка (если это винительный падеж множественного числа). Вряд ли этот материал показывает, что писавший текст не умел обозначать носовые. Скорее, можно полагать, что он вообще не имел их в своей речи. Ни один из славянских языков в указанное время не мог иметь подобный комплекс черт, характеризующих этимологические носовые. Картина здесь представлена следующая: 1) уже начался процесс деназализации, в ходе которого о совпадало с у, a ? – с е (т. е. как позднее в сербском); 2) в положениях, где носовые сохранялись, они акустически и артикуляционно близки; ср. менж и гренде (т. е. как позднее в польском); 3) процесс деназализации начался с отдельных слов, корней и форм, причем в других корнях и глагольных формах носовые гласные задерживались.

Сборник статей, Влесова книга. Троянский конь норманнизма, 2013

Морфемика (от греч. morphe – «форма») – это раздел науки о языке, в котором изучается состав (строение) слова. Слова состоят из значимых частей: приставок, корней, суффиксов и окончаний. Эти части называются общем словом – морфемы. Морфема – наименьшая значимая часть слова, которая не членится на более мелкие единицы того же уровня и образует морфемный состав слова. Каждая морфема в слове имеет свое значение.

А. С. Зубкова, Русский язык и культура речи

Древнейшее состояние индоевропейского описывает также и К. Бругманн, но описывает его, так сказать, с прямо противоположных позиций, т. е. считает всю эволюцию протоэлементов шагом к знаменательным словам: «Wir haben für unsern Sprachstamm eine Periode vorauszusetzen, in der den Wörtern noch keine suffixalen und prefixalen Elemente fest anhafteten. Die Wortformen dieser Periode bezeichnet man als Wurzeln und spricht demgemäss von einer Wurzelperiode der idg. Sprachen. Sie lag weit zurück hinter dem Entwicklungsstadium, dessen Formen wir durch Vergleichung der einzelnen idg. Sprachzweige zunächst zu erschliessem vermögen, und das man die idg. Grundsprache schlechthin zu nennen pflegt» [Brugmann 1897: 33].  [«Для нашего языкового состояния мы восстанавливаем тот период, когда слова не присоединяли к себе «накрепко» суффиксальные или префиксальные элементы. Словоформы этого периода можно описать как корни и потому нужно говорить о периоде корней у индоевропейских языков. Это ведет нас к далекой исходной стадии, формы же сами восстанавливаются при сравнении языков индоевропейских ветвей, и такое именно состояние мы можем назвать индоевропейским языком-основой».]

Т. М. Николаева, Непарадигматическая лингвистика, 2008

Если сравнить лингвистику с другими гуманитарными науками, то бросается в глаза одна ее особенность. В ряде наук в течение веков менялись представления и о самом их предмете, и об их задачах и целях. Но если мы сравним грамматику Дионисия Фракийца и современный школьный учебник русского языка, то обнаружим много общего. Сходна сама задача – научить правильному языку. Сходно понимание языка – как некоторой системы правил, извлекаемой из множества уже существующих, а не конструируемых автором текстов. Сходно выделение основных изучаемых областей языка: фонетика, морфология, синтаксис (они и изучаются в этом порядке); при этом основное внимание там и там уделяется грамматике. Сходны многие основные понятия и термины (русские термины часто представляют собой кальки с древних языков): звук, гласный звук, согласный звук, слово, предложение, часть речи, глагол, наречие, местоимение, падеж, лицо, наклонение, залог и т. д. Некоторые из них появились даже до Александрии; например, первым выделил части речи Аристотель в IV в. до н. э. Лишьсинтаксическая терминология современного учебника отсутствовала в александрийский период и появилась намного позже. Но и она разработана еще в XIII–XVI вв. Также в античности еще не было представления о значимых частях слова – корне, суффиксе и т. д. Но и оно появилось в XVI–XVII вв.

В. М. Алпатов, Языкознание: От Аристотеля до компьютерной лингвистики, 2017

Первые слова, употребляемые ребенком в речи, многозначны. Например, словом «мама» ребенок выражает чувства, желания и обозначает предмет. Одно слово может выражать законченное целостное сообщение и в этом отношении равняться предложению. Первые слова обычно представляют собой сочетание повторяющихся слогов: «ма-ма», «па-па», «дя-дя» и т. д. В более сложных словах сохраняется часть корня, начального или ударного слога. Фонетический строй речи и словарь дети усваивают не параллельно, а последовательными скачками. Развитие лексико-семантической стороны речи опережает фонетическую, формирование которой требует созревания фонематического восприятия и речевой моторики. Поэтому по мере роста словаря фонетические искажения проступают более заметно. Скорость овладения активным словарем в этот период очень индивидуальна. Особенно быстро пополняется словарь в последние месяцы второго года жизни и насчитывает от 50 до 200 и более слов (27, 33).

М. А. Илюк, Логопедическая работа с дошкольниками в детском доме, 2008

13. Вторая статья Ли «Лингвистическое отражение мышления винту» (1944b), предлагает больше данных как из языка, так и из других аспектов культуры винту, подтверждающих то же самое. Она отмечает, что в языке винту нет формы множественного числа существительных, там множественность вообще выражается в падеже существительных. «Корень слова, обозначающего множественное понятие, полностью отличается от слова в единственном числе: man (человек) есть wi•Da, но men (люди) это q’i•s» (ibid., p. 181). Но винту действительно придают особое значение разграничению частного и общего, даже если это скорее необязательно, чем безусловно, как в нашем случае с разницей между единственным и множественным числом. Так, из первоначальной формы, имеющей значение «белизна» (whiteness), т. е. общее качество, индейцы винту, используя суффиксы, образуют частную форму, означающую «нечто белое» (the white one); из слова «олень» (deer) в общем смысле (например, «он охотился на оленя (he hunted deer), образуют производное слово, подразумевающее конкретного оленя (например, «он застрелил оленя» (he shot a deer). Две версии пересказа той же самой сказки в интерпретации соответственно мужчины и женщины различаются тем, что «мужчина детально описывает мужское оружие и амуницию, а женщина упоминает о них в общем плане. Пример использования слова sem… разъясняет эту коллизию. В общем смысле оно означает «рука» (hand) или «обе руки» (both hands) одного человека, пальцы, соединенные в одном кулаке; раскиньте руки и теперь у вас разделенные части руки semum, «пальцы» (fingers)» (ibid., p. 182).

Коллектив авторов, Антология исследований культуры. Отражения культуры, 2011

Многого, скажем, достигли этимологи, чья задача: объяснять происхождение конкретных слов, раскрывать их генетические корни, устанавливать первичную структуру и сходство с лексическими единицами живых и мертвых языков. Этимология – скрупулезная наука: филигранной реконструкции подвергаются, к примеру, звуковой и словообразовательный состав слов с учетом чередования, трансформации и выпадения конкретных звуков. Но в большинстве своем этимологи не стремятся заглянуть далеко вглубь. Индоевропейское языкознание во временно́м плане доходит до языка священных ведийских текстов и санскрита. Связи же между различными языковыми семьями исследуются очень робко и без надежной исторической базы. Между тем, если исходить из концепции единого происхождения языков мира, – открываются совершенно новые пути осмысления разных языков и далеких друг от друга культур. На смену традиционной микроэтимологии, ориентирующейся на близкородственные языковые связи, приходит макроэтимология, исходящая из древней языковой общности. Для макроэтимологии традиционный морфологический и фонетический догматизм не играет большой роли, и она допускает лексические и морфологические модификации, незнакомые для микроэтимологии.

В. Н. Демин, Загадки Гипербореи, -1

Многого, скажем, достигли этимологи, чья задача: объяснять происхождение конкретных слов, раскрывать их генетические корни, устанавливать первичную структуру и сходство с лексическими единицами живых и мертвых языков. Этимология – скрупулезная наука: филигранной реконструкции подвергаются, к примеру, звуковой и словообразовательный состав слов с учетом чередования, трансформации и выпадения конкретных звуков. Но в большинстве своем этимологи не стремятся заглянуть далеко вглубь. Индоевропейское языкознание во временном плане доходит до языка священных ведийских текстов и санскрита. Связи же между различными языковыми семьями исследуются очень робко и без надежной исторической базы. Между тем, если исходить из концепции единого происхождения языков мира, открываются совершенно новые пути осмысления разных языков и далеких друг от друга культур. На смену традиционной микроэтимологии, ориентирующейся на близкородственные языковые связи, приходит макроэтимология, исходящая из древней языковой общности. Для макроэтимологии традиционный морфологический и фонетический догматизм не играет большой роли, и она допускает лексические и морфологические модификации, незнакомые для микроэтимологии.

В. Н. Демин, Северная прародина Руси, 2017

В линейной последовательности в составе слова выделяются минимальные, неделимые ни по форме, ни по значению части: приставка (префикс), корень, суффикс и окончание (флексия). Все эти минимальные значимые части слова называются морфемами (греч. morphe – форма). Ядро значения заключено в корне, например: пот-овой, пот-ный, пот-ница, вы-пот и др. Префикс и суффикс, различаемые по своему положению к корню, называются вместе словообразовательными аффиксами (лат. affixus – «прикрепленный»).

А. И. Штунь, Латинский язык для медиков: конспект лекций, -1

В индоевропейском языкознании считается, что за два тысячелетия полностью меняется лексический состав любого языка. Видимо, эта теория приемлема для индоевропейских языков. Но она не приемлема для всех языков мира, ибо не учитывает специфику языков других семейств… Если в индоевропейских языках за сравнительно короткий срок коренным образом изменилась структура языков, морфология, а также лексический состав, то тюркские языки за тот же период не претерпели коренных изменений. На наш взгляд, это объясняется тем, что тюркские языки к тому периоду, возможно, достигли более высокого уровня развития своего грамматического строя, создали грамматические категории, не знающие исключений, строй языка и его категории выкристаллизовались. В отличие от индоевропейских языков, тюркские языки являются агглютинативными, не имеют предлогов, корень слова никогда не меняется, не меняются и суффиксы; фонетика подчинена законам сингармонизма, ударение всегда постоянное.

Р. Х. Салимжанов, Великий язык тюрков, 2017

Языку, в котором два-три нехитрых корня лежат в основе доброй сотни глаголов, прилагательных, причастий и междометий, вмещающих всю гамму чувств, оценок и понятий, для выражения которых менее развитые народы вынуждены пользоваться разрозненными и плохо запоминающимися словами, – этому языку не мне указывать, и не мне заменять его великие буквы стыдливой азбукой Морзе!

В. А. Шендерович, Изюм из булки. Том 1, 2013

Китайский язык совершенно отличен от всех известных и древних, и новейших языков, и отличен изумляющей странностью в том, что нет в нем ни словопроизводства от корней, ни изменения слов по окончаниям; даже, если можно так сказать, нет в нем и слов, а китайцы говорят звуками, которые без связи с другими звуками не могут представлять определительных понятий, потому что число всех звуков не простирается выше 446, и каждый из них заключает в себе множество различных понятий; а если случится выразить что-нибудь одним звуком не в связи с другими звуками, то нужно бывает присовокуплять к оному другой звук, составляющий с ним известное выражение, или сказать условный знак (букву) произнесенного звука. Равным образом письмо китайское есть идеографическое, в котором нет букв для изображения звуков голоса, а место их занимают условные знаки, которые сами собою представляют или предмет, или понятие. По сему определению китайские письмена имеют совершенное сходство с мимическим языком глухонемых, которые к выражению мыслей употребляют знаки.

Н. Я. Бичурин, Неизвестный Китай. Записки первого русского китаеведа, 2016

Тут ещё полезно будет запомнить такой термин, как «орфография». Это раздел науки о языке, в котором изучаются правила написания отдельных слов. Другими словами – это правописание. А словообразование – это раздел науки о языке, который изучает способы (понятное дело) образования слов. Изучаемые понятия: состав слова, корень, суффикс, приставка, окончание и т. п.

Георгий Суданов, Русский язык на пальцах, 2017

Иногда рекомендуют (чуть ли не в приказном порядке) заменять иноязычные слова русскими. Это предложение содержится, например, в одном из пунктов «Закона о русском языке как государственном языке Российской Федерации», разработанного Государственной думой. Искать русские соответствия заимствований, конечно, необходимо, особенно в сферах публичного использования русского языка – в газете, на радио и телевидении, в выступлениях государственных и общественных деятелей: подчас исконное слово лучше передает нужный смысл, чем иностранное. Очевидно, например, что слово эксклюзивный дублирует смысл русского прилагательного исключительный. Стало быть, надо вывести его из употребления как сорняк? Но не всё так прямолинейно происходит в нашем языке. Например, нередко осмеивавшееся в прошлом слово водомёт – прекрасный синоним заимствованного фонтан. А чем весьма выразительное и прозрачное по своей структуре слово окоём хуже греческого по своим корням термина горизонт? Однако судьбе и русскому языку угодно было сохранить иноязычные слова, а не исконные. Тем не менее, поиски русских соответствий иноязычным словам – насущная задача. Не надо только превращать эти поиски в обязательное правило. Иначе мы рискуем вернуться к временам А. С. Шишкова и В. И. Даля, предлагавших бильярд называть шаротыком, а тротуар – топталищем.

Л. П. Крысин, Слово в современных текстах и словарях, 2008

Почему же в таком случае в названии этой моей книги использовано понятие иноязычного происхождения – «нордический» – вместо синонимичного ему слова «северный»? Ведь они абсолютно тождественны! Тем не менее представляется, что лексема «норд» позволяет более глубоко понять общемировые корни русской северной традиции, появившейся некогда из общего горнила гиперборейской культуры[2]. Поясню это на конкретных примерах. Известный ученый-лингвист профессор М.М. Маковский предлагает следующую смысловую и этимологическую расшифровку интересующего нас термина:

В. Н. Демин, Русь нордическая, 2005

Формирование умений и навыков словообразования (определяется как уровень владения навыками формообразования) предполагает: уточнение лексического значения производящего слова; сопоставление производящего и производного слов, выделение общих и различных элементов в них; уточнение обобщенного значения некорневых морфем; сопоставление родственных слов с одинаковыми корнями и разными некорневыми морфемами.

И. В. Прищепова, Речевое развитие младших школьников с общим недоразвитием речи. Учебно-методическое пособие, 2008

Имеющие общие корни русский и украинский языки на первый взгляд кажутся очень похожими. Но это не так. В действительности у них больше отличий, чем сходств. Как известно, украинский и русский языки относятся к одной группе восточнославянских языков. Они имеют общую азбуку, сходную грамматику и значительное лексическое единообразие. Тем не менее, особенности развития культур украинского и русского народов привели к заметным отличиям их языковых систем.

Коллектив авторов, Интересно об Украине, -1

Ключевая информация заложена в самоназвании и, точнее, в самоопределении, назвать себя – это открыть себя. Вначале уточним современные понятия «русский, Русь», первое летописное название «Роуська земля» возвращает к начальному корню «ро(а)у-ра», в древнерусском языке сочетание «оу» скорее письменно-литературное, от полугреков, каких было немало среди первых христианских грамотеев на Руси. Настоящий, «устный», сохранил изначальную слоговую структуру праязыка, где гласные и согласные чередуются, и ему несвойственны гласные дифтонги, как в греческом, или длительные, как и двойные гласные, в германских или угро-финских языках. «Роуська» это «русь, расея» (гласные «а» и «у» взаимопереходящие), а вот вполне искусственное «Россия» появилось впервые в XVIII веке, вместе с удобной теорией о родине на реке Рось. В народе, до которого не доходили ученые изыскания, всегда знал только «Русь-Расею». Впрочем, с точки зрения лингвистики, корни «ру-ра-ар-ур» тождественны, хотя и имеют право на параллельное существование. Эту параллель можно объяснить северной прародиной белой расы, нам известно только греческое ее название – Гиперборея или Арктида, греки тоже пришли оттуда со своим прабогом Ур-аном, также и древние египтяне, точнее, царская и жреческая часть со своим богом Ра, ведические арии принесли с собой богов, которые чуть ли не все имели в себе корень «ра»-«ру» – Брама, Пуруша, Индра, Варуна, Митра, Рудра, Вритра, индоиранцы – Ангра-Майнью, Ахура-Мазда, Ариман. Русские остались ближе всех к Северу, возможно, поэтому у них нет своей Арктиды-Гипербореи, для них она как была, так и осталась Расея, стРана, сторона Ра.

А. В. Тулупов, Дети Арктиды. Северные истоки Руси, 2009

Строго научным названием того или иного вида рыб является лишь латинское название, даваемое в соответствии с «Международным кодексом зоологической номенклатуры»[1]: «Научное название вида… есть сочетание двух названий (биномен), из которых первое – родовое название, а второе – видовое название…». В качестве названий используется либо реальное существующее в классическом языке (латинском или древнегреческом) название животного, либо образованное на основе корней слов этих языков, либо латинизированные слова иных языков, например, название плотвы Rutilus rutilus (букв. «красный красный»). Также в научной биологической литературе на тех или иных языках для упрощения общения, в том числе с непрофессионалами, применяются названия животных на соответствующем языке, в научном же обиходе строго закреплённые за тем или иным видом, имеющим официальное латинское название. Обычно в качестве такого, в данном случае русского научного, берётся одно из диалектных названий, если таковое существует (например, лещ, плотва, хариус и т. п.), либо создаётся новое по правилам русского языка, либо используется научное латинское название в русской транскрипции. Первый принцип нередко является причиной путаницы в названиях, так как один и тот же вид рыб в разных местностях именуется по-разному (например, Rutilus rutilus – это плотва и сорога, а также тарань и чебак), либо, наоборот, разные виды в разных диалектах и говорах обозначаются одним и тем же словом.

А. В. Черных, Рыболовный словарь Прикамья, 2013

При формировании словника с общей ориентацией на точное определение первоисточника описываемых библеизмов ведущим был принцип, что составитель не имеет права скрывать от читателя и трудных, спорных проблем идентификации конкретных языковых единиц. Задачей некоторых особо трудных квалификаций источника было предложить две и более вероятные версии, показав при этом относительность квалификации Библии как абсолютного первоисточника описываемых языковых единиц. Так, для пословицы Несть (Нет) пророка в своём отечестве (в отечестве своём) приводится арабская параллель, имплицитно указывающая на потенциальную возможность древнего фольклорного источника библеизма, а для оборота копать (рыть) яму приводятся сходные выражения Эзопа и Цицерона, демонстрирующие его античные корни, – вероятно, также фольклорные. Одним из важных моментов здесь, как и в наших словарях-справочниках по фразеологии и крылатым словам[1], является демонстрация как интернационального характера многих русских библеизмов, так и разносторонних их связей с другими языками современной Европы.

В. М. Мокиенко, Библеизмы в современной русской речи. Как их правильно понимать и употреблять, 2017

Каждый иероглиф имел определенное значение вне зависимости от другого слова, для нового слова использовался другой иероглиф. В современном Китае после реформы существует около 50 000 иероглифов, до реформы было около 84 000 иероглифов. Чтобы читать художественные произведения и писать, нужно знать минимум 4 000 иероглифов. В реальности используется 5 000 иероглифов. Для общения и чтения требуется около 1500 иероглифов. Но помимо того, что все эти иероглифы образуют слова и корни, китайская культура развивалась таким образом, что та классификация, которая была на Западе (отделение изображения от смысла), приняла иной вид. Китайская культура в этом смысле нумерологична. Именно поэтому любой китайский иероглиф, помимо того, что имеет особое значение, при его использовании подключает другие значения, которые воспроизводятся мгновенно. Например, у многих народов не принято праздновать 40-летие, иногда даже без объяснения. У китайского народа тоже не принято праздновать 40-летие. Но причиной является одно из значений иероглифа «сы-шы» – смерть. И это касается многих вещей. Достаточно произнести слово «лун», чтобы понять целую систему сопутствующих образов: царственность, благородность и так далее. Стоит произнести слово «минь» (светлый), перед нами роится множество сопутствующих образов. Поэтому при создании художественных произведений, скажем, поэзии, – это будет, безусловно, несколько другая поэзия. Ее можно будет перевести, взяв буквальный смысл. Но на самом деле это настоящая игра, которая при произнесении любого слова тут же создает целый ряд дополнительных образов, которые плетутся как кружево.

Коллектив авторов, Эстетика звука на экране и в книге. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 12–14 апреля 2016 года, 2016

– подбирая однокоренные слова, легко определить состав любого трудного слова, увидеть его связь с уже знакомым правописанием (очень полезно наблюдение над единообразным написанием корня в словах);

О. Д. Ушакова, Словарные слова, 2013

Терминологическая узость наблюдается и при расшифровке термина «терапия». В переводе с греческого терапия (therapeia) – это забота, уход, лечение. В «Энциклопедическом словаре медицинских терминов» за 1984 год дается аналогичная расшифровка понятия. Обратим внимание на то, что, в отличие от греческого понимания в приведенном источнике речь идет только о «лечении», без учета «заботы» и «ухода». Терапия одна из древнейших и основных врачебных специальностей. Если многим ясен содержательный смысл терапии, мало кому понятен смысл ее названия. На некоторую искусственность соединения двух составляющих термин «библиотерапия» указывает с одной стороны инверсия при переводе, когда слово книга переставляется на второй уровень, а терапия выходит на первый, тогда как « библиотерапия» как термин зафиксирован как «библио»-первая часть, а терапия – вторая часть. Это уже на подсознательном уровне вызывает диссонанс. С другой стороны, отсутствие в словарях синонимов, этимологическом словаре, словаре эпитетов русского языка, словаре фразеологических синонимов русского языка синонимов, антонимов, эпитетов к слову «терапия» Итак, обнаружился диссонанс смыслов на уровне ориентации на чисто «медицинский» подход и на уровне ориентации на иностранный, без учета русских корней перевод слова.

И. Н. Казаринова, Библиотерапия, 2014

Видя в дротткветте результат дополнительной нормализации эддического форнюрдислага, обычно задаются вопросом, каким образом скальд справлялся со столь жесткими и дробными правилами. Иногда при ответе и на этот вопрос считают полезным опереться на опыт изучения эпической поэзии и, в частности, на формульную теорию. Так, Питер Фут пишет: «Сложная метрика, по всей видимости, помогала восприятию и запоминанию дротткветта. Скорее всего, она служила скальду опорой в сочинении стихов. Пары аллитерирующих слов и рифмующихся корней соединялись если не в формулы в строгом смысле слова, то в готовые цепочки, легко возникающие в памяти и подсказывающие скальду выбор подходящего слова» [Foote 1976, 183].

О. А. Смирницкая, Древнегерманская поэзия: Каноны и толкования, -1

Тело, в свою очередь, обеспечивает существование языка: оно является средством создания вибраций в воздухе (в данном случае я не касаюсь слуха) и расшифровки их. Тело как часть нашей сущности должно быть всесторонне понято и изучено – для того чтобы мы могли понять и объяснить язык и использовать эти сведения как ключ к дальнейшему познанию. Хочу предложить вам несколько упражнений. Вы можете выполнить их или пренебречь ими, но, по моему мнению, эти упражнения будут способствовать тому, чтобы вы лучше узнали свое тело. После них вам будет проще освоить эксперименты более тонкого характера. Я начну с упражнений для легких, потому что дыхание – это основа языка для большинства людей и потому что дыхание связано с магией и религией посредством идеи жизни как таковой. Слово spirit («дух») происходит от латинского spiritus, имеющего значение «дыхание». Ивритское ruach, «душа», восходит к тому же корню, что и слова, обозначающие в иврите понятия «воздух» и «дыхание», тогда как nefesh – слово, обозначающее душу животного, происходит от того же корня, что и глагол со значением «дышать».

Патрик Данн, Азы волшебства. Принципы магического взаимодействия с миром, -1

Так, русский историк XIX в., профессор Московского университета Ф.Л. Морошкин считал, что в этнониме «росс» заложен принцип роста, а слово «Россия» означает «древлянская», или «лесная» земля, что, по его мнению, подкрепляется таким семантическим рядом, как: Россия – Roscia – роща. Полагая, что это слово звучит в различных видовых названиях растительного царства, он находил славяно-росов во всех местностях, названия которых походили на названия растений, насчитав до восьми мест, откуда они могли выйти. Например, Ракушино – название нескольких деревень в Новгородской губернии – означает, как считает Морошкин, «лесное селение», поскольку в него входят корни русских слов «ракита», «рогожа», «рог (рожь)», «рука», «руга», «рай», «раз» или «рез» (рост процента согласно «Русской правде»). Все эти названия, поясняет автор, – русские и совершенно понятны: «рог» – нарост на лбу, но в древние времена это слово означало и «лес», на Украине оно и теперь сохранило это значение, «руга» – земля с лесными угодьями, «рука» – ветвь организма, особый вид «рога». По-латыни, – продолжает свои рассуждения Морошкин, – «рус» означает «деревня», а в корне этого слова – тоже «дерево»[200]. Нетрудно заметить, что здесь в один семантический ряд попали слова, имеющие совершенно различный смысл и различную этимологию, поэтому принимать всерьез эти рассуждения никак нельзя.

Юрий Акашев, История народа Рос. От ариев до варягов, 2013

В рамках словаря современной химии мир, содержащий как двойника Земли Патнэма, так и нашу Землю, лексически возможен, но составное утверждение, описывающее его, было бы необходимо ложным. Только со словарем, имеющим иную структуру, сформированным для описания в корне отличного мира, можно было бы без противоречий полностью описать поведение XYZ. Но в этом словаре Н2О больше не относилось бы к той сущности, которую мы называем водой.

Томас Кун, После «Структуры научных революций», 2000

В. Брюсов сначала одобрял В. Соловьёва, в устах которого «иные слова часто имеют совершенно новое и неожиданное значение», и Вяч. Иванова, который «не довольствуется безличным лексиконом расхожего языка, где слова похожи на бумажные ассигнации, не имеющие самостоятельной ценности». Однако позже Брюсов писал осторожнее: «Более жизненной оказалась группа самых непримиримых футуристов – та, которая именовалась то кубофутуристами, то будетлянами (от корня “буду”, аналогично future), то заумниками. Стойкость её зависела от того, что она ставила себе задачи прежде всего технические, желала создать новый поэтический язык, “заумь”, который дал бы поэзии более совершенный материал для творчества, нежели язык разговорный. В этой тенденции есть своё здоровое ядро. Поэзия – искусство словесное, как живопись – искусство красок и линий. Извлечь из слова все скрытые в нём возможности, далеко не использованные в повседневной речи и в учёных сочинениях, где преследуются цели практические и научные, – вот подлинная мысль заумников» (Брюсов В. Среди стихов. М., 1990. С. 57, 75, 591).

В. Г. Костомаров, Язык текущего момента. Понятие правильности, 2014

Само слово семиотика происходит от греческого понятия semeion – знак, признак, semeiotos – обозначенный. Таким образом, сегодня под словом семиотика понимается наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем, а также изучающая естественные и искусственные языки как знаковые системы. Знаковыми системами, изучаемыми семиотикой, могут быть не только естественные и искусственные языки, но и системы предложений научных теорий, химическая символика, алгоритмические языки и языки программирования, информационные языки, системы сигнализации в человеческом обществе и животном мире (от азбуки Морзе и системы знаков уличного движения до языка пчел или дельфинов). При определенных условиях в качестве знаковых систем могут рассматриваться языки изобразительных искусств и музыки. Соединение в рамках семиотики столь широкого разнообразия объектов изучения связано с фиксацией внимания на определенном их аспекте – на рассмотрении их именно как систем знаков, в конечном счете служащих (или могущих служить) для выражения некоторого содержания. Естественность такого подхода определяется всем развитием науки, в ходе которого устанавливается все большее число общих для различных знаковых систем закономерностей (см. Изоморфизм). Ранними зачинателями семиотики можно считать Блаженного Августина, У. Оккама, Т. Гоббса и Г. Лейбница. Корни современной семиотики можно найти в работах языковедов-философов XIX–XX вв. В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, К. Л. Бюлера, И. А. Бодуэна де Куртенэ.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

2. i – это корень слова, морфема, то есть элемент, выражающий какое-то понятие;

Я. Р. Пантуева, Русский язык и культура речи. Учебник для студентов теологического, религиоведческого и других гуманитарных направлений и специальностей высших учебных заведений, 2015

С III в. до н. э. в Китае появляются особенные названия для растений, отличающиеся от обыденных народных названий. Эти наименования состоят из двух иероглифов и можно в определенном смысле сказать, что это биномиальная номенклатура. С этого времени в Китае появляются разнообразные энциклопедии и словари, в которых перечислены растения. Тем самым имеется традиция, вполне подобная известным в Европе гербалистам. Самая известная книга такого рода – словарь «Эр я» («Приближение к классике»), составленный в III в. по более ранним материалам. С I в. н. э. появляются императорские каталоги растений, которые составляли чиновники. То есть помимо ученых-энтузиастов, составлением словарей растений занимались официально, в регулярном порядке, деятели государственного аппарата. Конечно, очень важным разделом была медицинская литература, и в таких словарях растений был раздел бэнь цао, «корни и травы», включающий фармацевтические сведения.

Г. Ю. Любарский, Рождение науки. Аналитическая морфология, классификационная система, научный метод, 2015

Ограниченные территориально рядом северных, прежде всего сибирских и пермских,[38] говоров, они неизвестны говорам центральных территорий русского языка, на материале которых возводилось здание русской диалектологии. Эти образования лишены прямых и очевидных соответствий в других славянских языках, и прежде всего в украинском и белорусском, и потому казались безынтересными для сравнительной грамматики славянских языков. Они не имеют также явных генетических корней в древнерусском языке и потому остались за пределами первоочередных интересов и истории русского языка.

А. Б. Пеньковский, Очерки по русской семантике, -1

Готское слово «runa» означает «тайна» и происходит из древнего немецкого корня со значением «прятать». В современных языках это слово также присутствует: немецкое «raunen» значит «нашептывать», латышское «runat» – «говорить», финское «runo» – «стихотворение, заклинание». Еще одним магическим алфавитом, который некоторые авторы относят к «руническим надписям», является огамический (ogam, ogum, ogham), распространенный в Ирландии, Шотландии, Уэльсе и Корнуолле в III–X веках н. э. В древнеирландских текстах было упоминание о том, что «ogam» служил для передачи тайных посланий, а также для гадания.

В. В. Гребенников, Криптология и секретная связь. Сделано в СССР, 2017

Так же стоит подумать над тем фактом, что в еврейской традиции масса людей вышедшая с Моисеем из Египта называется эрев рав (эрев «смесь», рав «толпа, орава»), или же орава, что созвучно, а возможно и ведет свое происхождение от одного корня. Слово орава, несомненно связано с наименованием лошади, ср. древнерусское орь, древнеиндийское árvā, а также ср. греч. όρο?ω. У М. Фасмера этимология слова орава невнятна и неочевидна, он полагает словообразование от реветь аналогично держава, но, скорее всего, орава изначально это большая конная группа.

К. А. Пензев, Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова, 2016

Первой публикацией по культурно-исторической теории является, как известно, статья Выготского «Проблема культурного развития ребенка» (1928). По Выготскому, «культура вообще не создает ничего нового сверх того, что дано природой, но она видоизменяет природу сообразно целям человека. То же самое происходит и в культурном развитии поведения. Оно также заключается во внутренних изменениях того, что дано природой в естественном развитии поведения» (Выготский, 1928. С. 61). Какие же изменения имеются в виду? Это появление нейтрального объекта в функции опосредствования того или иного психического процесса (например, запоминания), то есть в функции знака. «Включение в какой-либо процесс поведения знака, при помощи которого он совершается, перестраивает весь строй психологических операций наподобие того, как включение орудия перестраивает весь строй трудовой операции» (С. 64). Но знак, как и орудие, имеет социальный генез: и «если в какой-нибудь области положение о том, что поведение индивида есть функция поведения социального целого, к которому он принадлежит, имеет полный смысл, то это именно в сфере культурного развития ребенка <…>. Оно является функцией социально-культурного опыта ребенка» (С. 68). Отсюда понятие «вращивания» (интериоризации), перехода внешней речи во внутреннюю и идея разных генетических корней мышления и речи. Значение здесь – просто новая функция, новое употребление или использование знака. Правда, принципиально новое: речь идет об использовании знака в функции средства обобщения.

А. А. Леонтьев, Деятельный ум, 2001