Дворянство

Дворя́нство — привилегированное сословие, возникшее в феодальном обществе и ставшее государственно-образующей основой этого общества в средние века истории Европы.

Понятие частично воспроизводится и в современном не коммунистическом обществе. В широком смысле первым дворянством именуют европейскую феодальную аристократию в целом. В этом смысле можно говорить о «французском дворянстве», «немецком дворянстве» и так далее. Первоначальное значение русского термина «дворянство» и западноевропейских терминов, переводимых на русский язык как «дворянство», не идентично: если на Руси дворянство при своём возникновении — это военно-служилый слой, противопоставляемый родовой аристократии — боярству, то франц. термин noblesse, англ. nobility, нем. Adel первоначально означали прежде всего родовую знать (аристократию, от лат. nobilis — знатный). По мере стирания общественных различий между служилой и родовой аристократией и объединения всех светских феодалов в единое сословие эти терминологические различия исчезали.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Как единое сословие русское дворянство формируется только при Петре I под первоначальным названием шляхетство, заимствованным из Польши, но вышедшим из употребления во второй половине XVIII столетия. До этого существовали различные группы царских чиновных людей, владевших крепостными крестьянами и несших обязательную службу царю, однако обладавших различным правовым статусом (бояре, окольничие, думные дворяне, дети боярские и т. д.). Задуманное царем-реформатором как служилое сословие (члены которого обязаны служить государству пожизненно), аккумулирующее в себе посредством табели о рангах наиболее способных и энергичных выходцев из низов, дворянство, пользуясь политической ситуацией «эпохи дворцовых переворотов», постепенно обрастало все большим количеством привилегий. Пиком последних стали Манифест о вольности дворянства (1762) и Жалованная грамота дворянству (1785), благодаря которым «благородное сословие» приобрело исключительный правовой статус: дворянин мог служить или не служить по собственному желанию; он был свободен от податей и телесных наказаний; лишиться своего звания (передаваемого по наследству) он мог только по суду равных себе; земля, имущество и крепостные крестьяне являлись его частной собственностью; на местах дворяне получали право на сословно-корпоративное самоуправление с характером юридического лица. Только верхушка купечества обладала сравнимыми правами, но, скажем, возможность владения крепостными была эксклюзивно дворянской, не говоря уже о том, что государственный аппарат и армия возглавлялись только дворянами. Дворяне, таким образом, стали единственным слоем русского этноса, имевшим не только обязанности, но и гражданские права и свободы, то есть они были не только подданными, но и гражданами.

С. М. Сергеев, Русская нация. Национализм и его враги, 2017

Так, например, в XIII веке, согласно баварским законам, министериалы не имели права занимать должности выше свободных людей, несущих обычную военную службу (хотя на практике дело порой обстояло иначе). Только монарху (баварскому князю) и крупным феодалам (как светским, так и духовным) было дозволено законом сохранить при своей особе министериалов (однако и это правило нередко нарушалось). На протяжении XII–XIV веков из среды министериалов сформировалась часть мелкопоместного дворянства, чему способствовала рыцарская военная служба министериалов и их являвшееся результатом этой службы довольно высокое положение в феодальном государстве. В XV веке именно министериалы составили ядро немецкого рыцарского сословия – «риттерштанда» (Ritterstand).

Вольфганг Акунов, Самураи державы Ямато, 2016

В Японии в V–VI вв. помимо императорского клана, занимавшего особое положение,[237] сложился социальный слой, состоящий из родов, имеющих потомственные родовые титулы – звания-кабанэ, который и конституировался в качестве аристократии.[238] В дальнейшем число пожалованных этими титулами родов возросло, однако наряду с ними продолжали бытовать и некоторые старые титулы, а ряд родов в виде исключения не имели титула-кабанэ. В 815 г. был составлен свод всех японских родов «Синсэн сёдзироку» (которые подразделялись по происхождению на три группы: от царей, от божеств и от иммигрантов).[239] В целом же не только высшее, но и среднее звено государственного управления находилось в руках наиболее знатных родов.[240] Однако характерной особенностью Японии с самого начала было то, что этот слой был сопоставим не с аристократией, каковой было, скажем, сословие чинголь в Силла, а с европейским дворянством или «сильными фамилиями» Китая III–VIII вв. Его было слишком много. И если верхушку чиновничества, как и в Силла, составляла действительно аристократия – круг самых знатных родов, то всё чиновничество в целом практически и исчерпывалось представителями носителей кабанэ (или им равных зарегистрированных родов), причем человек, попавший в состав чиновничества из простолюдинов, тем самым входил и в эту категорию (что теоретически влекло за собой присвоение кабанэ), т. е. так, как это было с офицерским корпусом в Европе.

С. В. Волков, Элитные группы традиционных обществ, 2017

Наказы и дебаты в кодификационной комиссии неожиданно поставили под сомнение существование такого явления как «дворянский патриотизм». Стремление к превращению дворянства в закрытое корпоративное сословие привело определенную его часть, состоящую из представителей наиболее знатного и потомственного дворянства, к попытке пересмотра принципов «Табеля о рангах», который открывал возможности для вхождения в это сословие представителей народных низов на основе заслуги или выслуги. Эта часть депутатов выдвигала на первый план наследственное право в достижении дворянского статуса и, лишь в качестве исключения, допускала пожалование в дворянское сословие только по милости самого монарха, исключая это право за командующим армией и административными учреждениями. Эти попытки встретили решительный и аргументированный отпор со стороны нового дворянства. Так, депутат Днепровского пикинерного полка Я.П. Козельский справедливо подчеркивал: «Если же, как некоторые того желают, умножится одно только старинное дворянство и пренебреженно будет вновь пожалованное, то, по мнению моему, это послужит в подрыв государственной службе, ибо прочие, недворянские сословия, не видя себе равного с дворянами за службу возмездия, будут служить принужденно, без всякой ревности и любви к отечеству. Не имея в виду заслужить в своем же отечестве отличного достоинства, они сделаются как бы не сынами отечества. О воспитании же своем, о науках и о добродетелях не будут иметь повода прилагать какое- либо старание»150.

Олег Найда, Патриотизм и военно-патриотические традиции России, 2012

Без места в совете семья Меттерних входила бы в нижнюю аристократию империи, к которой принадлежали те, кто получил феодальные владения непосредственно от императора, но не был представлен в рейхстаге. Большинство из них, составлявших группу графов, 350 семей баронов и около 1500 рыцарей, принадлежали к корпоративному объединению, которое располагало многими привилегиями высшей аристократии, например свободой от выплат имперских налогов. Таким образом, они имели более высокий статус и пользовались большими благами, чем многие немецкие дворяне, обладавшие значительными поместьями, но зависевшие от князей и подпадавшие под их юрисдикцию. Тем не менее дотошный протокол увядающего феодального строя прочертил на имперском уровне четкую разграничительную черту между высшим и низшим дворянством. Благодаря этой черте Меттернихи наряду с другими графскими семьями занимали довольно сносное положение. Поднапрягшись, они могли вести роскошную жизнь, нанять лучших наставников для детей. Как представители высшего дворянства, они могли свободно общаться с самыми знатными семьями. Юный Клеменс, например, дружил в детстве с принцессами, которые стали впоследствии королевами Ганновера и Пруссии. Позднее, будучи студентом в Страсбурге, он стал близким другом будущего короля Баварии и князя Максимилиана из Цвайбрюккена. И все же жениться на девушке, принадлежавшей к более высоким сферам аристократии, представляло известную трудность. Когда Клеменс так поступил в 1795 году, это было воспринято как большая удача, результат умения Франца Георга ладить с людьми, а также привлекательной внешности и ума его сына.

Энно Эдвард Крейе, Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799–1814, 1963

Больше доверия государь всея Руси питал по отношению к старомосковскому боярству – нетитулованной аристократии, которая поколениями служила московским князьям и владела вотчинами. Как правило, представители этого слоя занимали ведущие позиции в аппарате управления. Более обширным был слой служилого дворянства, к которому относились не только дворяне, но и дети боярские. Они владели поместьями при условии несения службы, отсюда другое их название – помещики. Поскольку они были всем обязаны государю, в их среде сложилось прочное осознание почета и престижа государевой службы – как правило, военной, реже – дипломатической, придворной. Теоретически государь всегда мог отобрать поместье, но фактически угроза этого была минимальна, поскольку ее осуществление находилось в ведении неповоротливой и еще архаично организованной бюрократической машины. Поместное войско составляло основу вооруженных сил страны. Каковы были его размеры? Согласно подсчетам историка А. Н. Лобина численность российского войска в XVI в. могла составлять примерно 50 тысяч человек. Есть, правда, одно «но»: для этого времени затруднительно определить соотношение в этом войске между собственно дворянами и их слугами. Считается, что оно составляло примерно 1:1, т. е. в стране было примерно 25 тысяч помещиков, способных служить с оружием в руках.

С. В. Полехов, Великий князь Василий III Иванович, 2015

Период «дворцовых переворотов». Рассматривая историю России после смерти Петра I, необходимо помнить, что 1725–1762 гг. принято называть «эпохой дворцовых переворотов». В эти годы на престоле последовательно находились Екатерина. I (1725–1727), Петр II (1727–1730), Анна Ивановна (1730–1740), Иван VI Антонович (1740–1741), Елизавета Петровна (1741–1761), Петр III (1761–1762). Предпосылками такой неустойчивости высшей власти стали указ Петра I о праве императора назначать себе наследника (1722), интересы отдельных групп дворянства и родовитой знати. Сущностью этого периода являлось расширение дворянских привилегий: монопольное право владеть землей и крестьянами; превращение поместий в действительную частную собственность; сокращение обязательной государственной службы до 25 лет, а затем ее полная отмена и т. д. Это превращало дворянство в подлинно господствующее сословие. Исключение составляли события января-февраля 1730 года, когда Верховный Тайный Совет сделал попытку ограничить самодержавие по шведскому образцу, пригласив Анну Ивановну на трон на определенных условиях («кондициях»). Но большинство дворянства не поддержало «верховников» и в стране сохранилась абсолютная монархия. Характерной особенностью было также значительное влияние на политическую ситуацию военной силы в лице гвардии.

О. У. Девлетов, Курс отечественной истории, 2015

Интересно видение Сперанским социальной структуры будущего российского общества. Он делит население России на три категории: дворянство, людей среднего сословия и народ рабочий, к которым он относил крестьян, мастеровых и дворовых слуг. Все три категории должны были получить общие гражданские права (ни одно лицо не может быть наказано без суда, никто не может исполнять какую-либо службу по чьему-то произволу, никто не может выполнять вещественные повинности по произволу, свобода занятий и передвижений и т. д.). Что касается права на владение собственностью, то по мнению Сперанского, ею может владеть каждый, но недвижимую населённую собственность могут иметь лишь лица, получившие хорошее воспитание и образование, то есть дворяне. Это есть права гражданские особенные, принадлежащие только дворянам. Под дворянством Сперанский пони мал не только титул и благородство происхождения, но и определённый уровень образованности и просвещённости. Фактически Сперанский предлагал создать «новое дворянство», основанное на личных заслугах и образованности.[191]

В. Ю. Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2, 2017

Все отмеченные категории шляхты юридически принадлежали к «благородному» сословию, обладая формально всеми правами и привилегиями польского рыцарства. Однако среди шляхты были и промежуточные слои, положение которых не вполне соответствовало статусу господствующего сословия. К таким промежуточным слоям принадлежала, во-первых, безземельная шляхта, не обладавшая собственными имениями. В связи с этим во второй половине XVIII в. не раз звучали требования лишить безземельных дворян шляхетских прав, что и было осуществлено Конституцией 3 мая 1791 г. Безземельные шляхтичи, правда, имели возможность в известной степени восстановить свой статус землевладельца, поступив на службу к магнатам или благодаря иным клиентским отношениям с последними, получив от них некое условное держание или должность администратора в магнатских владениях. Тем не менее даже в этом случае такие шляхтичи, невзирая на формальное «шляхетское братство», не всегда воспринимались в обществе равноправными членами сословия. Во-вторых, аналогичное положение занимали и мелкие шляхтичи, обладавшие небольшой земельной собственностью, но не имевшие крепостных крестьян и поэтому сами трудившиеся на земле. Будучи формально причислены к дворянству, они по своей социальной роли, по месту в народном хозяйстве и по образу жизни были ближе к крестьянству, чем к шляхте. Первый слой составлял подавляющее большинство в категориях III-IV, второй – весьма значительную часть II категории. Таким образом, с учетом этого на рубеже XVIII-XIX вв. на польских землях в населении страны доля шляхты как господствующего класса-сословия не превышала 4%, что примерно соответствовало аналогичному показателю и в других странах – соседях Польши, в том числе и в России.

Коллектив авторов, Польша и Россия в первой трети XIX века, 2010

Хотя король много говорил об «общем благе», построенное на основе средневекового германского общества прусское «регулярное государство» носило сословный характер. Дворянство выступало в качестве привилегированного сословия; дворяне были полными господами в своих поместьях. Несмотря на официальный запрет, дворяне отнимали у крестьян наделы и расширяли фольварки; Фридрих II, как мог, боролся с этой практикой и в 1763 году отменил крепостное право в одной из прусских провинций, в Померании. «Среди всяческих разновидностей жизненного жребия, – писал король, – бесспорно наиболее злосчастным и трогающим человеческое сердце является удел крестьянина, принадлежащего земле и ставшего холопом дворянина. Разумеется, ни один человек не рождается для того, чтобы быть рабом себе подобного».

С. А. Нефедов, История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции, 2010

Подобную перепись представителей привилегированных групп, конечно же, можно считать прообразом будущего сословного деления общества, но все-таки не больше, чем прообразом. И накануне петровских преобразований шляхетство (в петровских документах слова дворянство и шляхетство употреблялись равнозначно) представляло собой конгломерат потомков титулованных княжеских фамилий, старых бояр и детей боярских и, наконец, простых дворян, предки которых нередко всю свою жизнь провели в холопском звании. При этом сами представители привилегированных групп настаивали на том, что их положение определяется знатным происхождением. Однако, говоря о преемственности, приходится задаваться вопросом, что именно объединяет дворян и детей боярских XVI века со шляхетством конца XVII и дворянством середины XVIII века. И этим объединяющим моментом оказывается военная служба, которая в Средние века, а отчасти и в Новое время, была основным занятием представителей привилегированных групп.

Коллектив авторов, Очерки исторической семантики русского языка раннего Нового времени, 2009

Они были также допущены московскими государями делить с ними честь и труд направления внешней и внутренней политики государства. Не все дворяне могли заседать в частном совете царя или Думе. Эта привилегия давалась лишь известным фамилиям, принадлежавшим либо к высшему слою московского боярства, либо же к некогда правившим династиям из присоединенных княжеств, независимо от того, были ли они по происхождению русскими, литовскими, татарскими или кавказскими. Члены поместного дворянства даже вынуждены были отказаться в пользу иностранных князей от того положения, которое они занимали ранее в общественной иерархии. Так, и Романовы, и Шереметевы должны были уступить первенство Голицыным и Трубецким, Шуйским и Милославским, из которых два первых рода были Гедеминовичи, литовского происхождения, а два последних – Рюриковичи, потомки основателя русского государства.

М. М. Ковалевский, Очерки по истории политических учреждений России, 1908

Декабристы заложили подозрительность царской династии к дворянству, и династия свою опору все в большей степени начинает видеть в служивой бюрократии. Между престолом и дворянством после 14 декабря 1825 года пролегла более жесткая граница, чем до этого. Советоваться с «бунтовщиками» корона не желала. Перед зимней сессией дворянских собраний в 1859 году МВД с «высочайшего повеления» оповестило губернских предводителей, что дворянству запрещается обсуждать вопросы по освобождению крестьян (Корелин… С. 237). Манифест в еще большей степени оттер дворянское сословие от управления в пользу бюрократии, власть которой после «бюрократического» указа Екатерины II (об обязательном повышении через 7 лет) стала повсеместной и всеохватывающей. Властный формализм чиновников плодил армию бюрократов по старшинству, а не по профессиональным качествам, по достижению 8-го чина он получал потомственное дворянство. Рознь между династией и дворянством углубилась. Заметно стал меняться и этнический состав вокруг трона: русских становится все меньше, немцев и прочих иноземцев – все больше. Нежелание поступиться мизером морального свойства в интересах целого в конечном итоге привело к общему краху. Здесь уместно напомнить, что раскол между династией и первенствующим сословием имел длительную предысторию.

Р. Г. Бармин, Пролегомены российской катастрофы. Часть I. Пролегомены октября 1917, 2015

В царствование Императора Петра III и Императрицы Екатерины II дворянство было освобождено от обязательной службы, получило корпоративное устройство, особые права и привилегии, но сильного самостоятельного поместного дворянства этими мерами создано не было. «Русское дворянство», писал барон Haxthausen, «не сельское дворянство и никогда, кажется, им не было; оно не имело donjons, оно не проходило через эпоху военного рыцарства, оно всегда служило при дворе, в войсках или администрации, в деревнях же жило лишь незначительное число непригодных к службе дворян»[64].

С. Ю. Витте, По поводу непреложности законов государственной жизни, 1914

В первую очередь необходимо сделать одно общее замечание о том, что деление на буржуазию и дворянство не связано с «социальным положением семей». Это указывает на то, что процесс социального расслоения, шедший с тех пор, как были отменены привилегии дворянства, дошел до такого момента, когда принадлежность к дворянству или буржуазии уже не могла сама по себе служить показателем социального статуса конкретного человека, как и наоборот. Поэтому вторая часть таблицы гораздо информативней, чем первая. Скорее всего, основная масса (1234 дворян) первого набора представлена сыновьями офицеров, землевладельцев и в меньшей степени сыновьями старших офицеров из второго набора. Это те классы, которые имеются в виду, когда официальная и военная пресса говорит о «старом прусском материале для армии». Единственное добавление – это сыновья священнослужителей, учителей с университетским образованием, адвокатов и врачей – группа, которая раньше была представлена очень фрагментарно, но с началом 60-х ее представители стали поступать на службу в армию в значительном количестве. В их появлении не видели ничего плохого.

Карл Деметр, Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650-1945, -1

Императрица, конечно, желала видеть в жителях присоединенных территорий верных подданных. Однако, в отношении населения западных губерний необходимо было сочетать политику кнута и пряника. Власть пользовалась желанием местной шляхты получить российские чины, поскольку одним из средств интеграции края являлось участие дворян в местном управлении, в работе государственных учреждений. А. А. Безбородко, побывав в Белоруссии вместе с императрицей, писал о поляках: «Они довольно не дики стали. Вся же амбиция простирается к получению чинов российских и к записке детей в гвардию»{95}. У Екатерины присутствует понимание этих нехитрых желаний. Как свидетельствует современник Г. Добрынин, она, пребывая в Белоруссии, приказала генерал-губернатору З. Г. Чернышеву подать ей список всех дворянских служащих, находившихся на выборных должностях, и пожаловала их чинами тех степеней, какие они «по выбору» занимали. Таким образом, отмечает мемуарист, «не одному хорунжему или простому шляхтичу досталось в ранг подполковника», т. е. в надворные советники{96}. Так власть укрепляла свои позиции в среде дворянства присоединенных территорий.

Коллектив авторов, Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу, 2016

Родоначальником отечественного самодержавия принято считать Ивана Грозного. Но это не очень справедливо по отношению к его деду Ивану III и отцу Василию III. Потому что именно при них начал складываться и почти сложился тот симбиоз власти и собственности, который и предопределил, в конечном счете, создание в Московской Руси государственности самодержавного типа, принципиально отличной от европейской. Именно при них произошло фактическое сосредоточение в руках московских государей всей земли – кроме уделов, сохранявшихся за ближайшими родственниками правителей, а также территорий, принадлежавших церкви, но на них и Иван Грозный всерьез не покушался. Земля распределялась среди служилых людей в обмен на службу. И это относилось не только к поместному дворянству, которое возникло и укрепилось в годы правления деда и отца Ивана Грозного, но постепенно распространялось и на боярство: сохранение за ним его наследственных земельных владений (вотчин) тоже становилось условным, ибо ставилось в зависимость от государевой службы – прежде всего военной. Иван Грозный лишь завершил движение в этом направлении, уравняв дворян и бояр в том отношении, что тем и другим законодательно предписывалось готовить и поставлять для участия в войнах количество людей, пропорциональное размерам земельных участков. Но сама обусловленность землевладения службой возникла задолго до Грозного.

И. М. Клямкин, История России: конец или новое начало?, 2008

Низшую группу феодалов составляли дворцовые слуги, или «слуги подворские», которые за свою службу получали от князя земли в пожизненное пользование, без права передачи по наследству. Из них образовалась новая группа феодалов – дворянство. Это была большая группа феодалов не богатых и не имеющих большого политического влияния. Дворяне-помещики целиком зависели от князя, поэтому были его верной социальной опорой.

А. И. Толстая, История государства и права России, 2010

Дворянство, или по крайней мере его высшие круги, стало играть заметную роль в борьбе за власть. Сажая на престол своего государя или, как правило, государыню, оно считало вправе требовать для себя определенных привилегий. Если Пётр I сделал обязательной службу для дворян, то в дальнейшем она постепенно сокращалась (при Анне Иоанновне ограничена 25 годами), а за тем и вовсе отменена (указами Петра III и Жалованной грамотой дворянству Екатерины II).

А. И. Аксенов, Императрица Всероссийская Екатерина II, 2015

В 1736 году срок службы дворянина был ограничен 25 годами, и сорокалетние отставники могли спокойно отправляться в сельские дома доживать свой век. В 1762 году император Петр III "Указом о вольности дворянства" освободил их от обязательной государственной службы. Жизнь дворянина стала его частным делом и постепенно начала перемещаться поближе к источникам дохода, туда, где жить проще и дешевле – в деревню. К этому времени дворянское сословие устоялось, перемешались вотчинники и помещики, новые и старые дворяне. Официально дворянство делилось на четыре категории: титулованные, столбовые, выслуженные и личные. Первые три представляли собой плотно сшитую родственными и служебными связями материю. По большому счету все сколько-нибудь известные в нашей истории дворянские фамилии находились друг с другом пусть в отдаленном, пусть полумифическом, но родстве. Их быт с середины XVIII века усредняется и типизируется: постепенно уходит в прошлое непомерная роскошь вельмож и полу крестьянская жизнь мелких помещиков.

Константин Соловьев, «Во вкусе умной старины…», 2011

Если сравнивать численность и состав сословий по государствам Европы на период конца XV – начала XVI вв., то можно обнаружить весьма заметные различия. Например, в Италии, где было много самостоятельных городов—республик, численность купцов, ремесленников, владельцев мануфактур, цехов, судовладельцев значительно превышала другие сословия, и экономические отношения были другими. Во Франции и Испании многочисленными были крестьяне, а также (относительно) мелкопоместные дворяне, феодалы. В Германии, где не было сильной императорской власти, во главе некоторых земель стояли духовные владыки. В этой же стране было много монастырей и церквей, имевших большие земельные наделы. Соответственно, структура общества была иной по составу и численности сословий. Но в основном это были те же три сословия духовенство, дворянство и третье сословие с преобладанием крестьянства.

Н. В. Пушкарева, История нового времени. Шпаргалка, -1

Безусловно, он был в полной мере «дворянским» монархом, в принципе не помышлявшим о повышении роли какого-либо сословия. Более того, он активно раздавал земли и крестьян всем своим мало-мальски приближенным лицам, считая, что крестьянам лучше быть помещичьими. В то же время можно говорить об ограничительной политике в отношении дворянства и особенно аристократии. Ему не надо было заигрывать с политической элитой, гвардией. Он законный монарх! Дворяне должны служить государству и государю императору. Фактически сословная политика императора была тесно связана с проблемой реформирования армии и военной службы, но данный вопрос мы рассмотрим в следующей главе.

Н. В. Коршунова, Крах политической доктрины императора Павла I, или Как нельзя управлять страной, 2018

В главе 50 «Кутюм…» рассматриваются права городов, что отразило экономические реалии того времени: усиление роли городов и формирование третьего сословия. По новым правилам во Франции ни один город не мог стать коммуной без Хартии вольностей, выданной королем. Это свидетельствует о начавшемся процессе укрепления верховной власти. И хотя еще сделана оговорка, что не должны ущемляться права церкви и дворянства, король признается не первым среди равных (а часто и более могущественных и богатых) крупных феодалов, как это было в IX–XI вв., но «сувереном над всеми… стоящим выше всех…».[27]

М. А. Слудковская, Развитие западной экономической мысли в социально-политическом контексте. Учебное пособие, 2005

Польша давно уже была соблазнительной добычей для сильных и хищных соседей. Со второй половины XVI века, когда пресеклась династия Ягеллонов, королевская власть в Речи Посполитой становилась все более слабой и в конце концов была отдана на откуп шляхетской вольнице. Структура польского общества напоминала венгерскую – при том, что отдельные группировки местного дворянства зачастую искали поддержки своих клановых интересов за рубежом, резко ослабляя и без того немощное государство. Принцип сословной свободы на польских сеймах был доведен до абсурда благодаря правилу liberum veto, согласно которому любое важное политическое решение могло быть принято только единогласно; единственный голос, поданный «против», блокировал работу сейма. Короли Саксонской династии, находившиеся на польском престоле с 1697 по 1763 годы, не сделали практически ничего для проведения необходимых реформ.

Ярослав Шимов, Австро-Венгерская империя, 2014

После Ништадского мира Петр с прежним усердием занимался внутренним устройством России. 5 февраля 1722 года был издан закон о престолонаследии, по которому царствующий государь назначал себе преемника вне зависимости от родового права. Почти одновременно был издан указ, заключавший табель о рангах, явившийся основанием нового порядка государственной службы, закреплялась в государственной службе роль личности. Заслуги в государственной службе давали потомственно дворянское звание не дворянину. Царь предоставил себе право жаловать не дворян за службу дворянством и лишать его за преступления.

А. Е. Соколов, Россия из глубин веков и сегодня. Политическое, экономическое и духовное становление, 2009

В 1756 году была учреждена Конференция при высочайшем дворе. Первоначально ее задачей являлось решение сложных международных проблем, но постепенно она сосредоточила в своих руках руководство внутренними проблемами государства и даже право посылать свои распоряжения Сенату. Все изменения в управлении государством были в первую очередь направлены на укрепление самодержавия, однако, в отличие от петровских времен, главную роль в принятии решений играла придворно-бюрократическая верхушка. Императрица Елизавета Петровна, также как и ее предшественница, предпочитала заниматься личными делами, устройством праздников и развлечений. Своим наследником Елизавета Петровна назначила сына старшей дочери Петра I Карла-Петра-Ульриха, герцога Голштинского, который в православии принял имя Петра Федоровича. Он взошел на престол 25 декабря 1761 года под именем Петра III (1761–1762 гг.). Высшим органом власти стал Императорский совет, но новый император был совершенно не готов к управлению государством, и единственное крупное мероприятие, которое было им осуществлено, был «Манифест о даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», появившийся 18 февраля 1762 года, уничтоживший, в угоду дворянству, обязательность службы, как гражданской, так и военной.

В. А. Григорьев, История России. Для подготовки к ЕГЭ, 2010

Однако, в исторической ретроспективе в Англии, Франции и других странах, естественно в разные временные отрезки, наблюдается типичная историческая ситуация: достаточно широкие круги дворянской аристократии начинают бороться за ограничение власти монарха, принятие фундаментальных законов. Инициатива при этом исходит именно от этой части общества. Примеров можно привести множество, начиная от борьбы английских магнатов с Иоанном Безземельным за принятие Magna Charta в 1215 г. и заканчивая созывом Генеральных Штатов по инициативе французской аристократии накануне Великой Французской революции. Поэтому приходиться признать, что поначалу в большинстве стран борьбу за введение Конституции ведет аристократия и дворянство, тогда как формирующееся третье сословие в силу своей политической зависимости и приниженного положения даже не пытается поначалу заявить о своих правах, а если и пытается, то его требования зачастую умереннее соответствующих требований дворянства и аристократии. Такое положение было характерно для Западной Европы вплоть до второй половины XVIII в… Особенно типичны в этом отношении Английская и Голландская буржуазные революции, где самым революционным классом, особенно в Англии, было дворянство, правда, так называемое «новое дворянство», втянувшееся в предпринимательские отношения. Именно оно стало, по сути, инициатором этих революций. При этом требования его по существу были буржуазными, поэтому и революции в Голландии и Англии привели к победе буржуазного пути развития[107].

В. Ю. Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Принц дю Пюи (персонаж «Игры листа» Адама Горбуна, называемого Галльским) в Аррасе, около 1276 года, выдает себя за рыцаря и участвует в турнирах, что порой ставит его в смешное положение. Подражание буржуазии дворянству вызвано жаждой наряду с богатством получить и почести. Нам это хорошо знакомо. Именно этим способом и увеличивалась численность правящего класса. Слуги сеньоров и юристы, пополнявшие дворянство, поначалу тоже не были наследственными сословиями.

Гюстав Коэн, История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки, 2010

Несмотря на то, что многие безземельные дворяне, подобно В. Б. Лопухину, формально принадлежали к древнейшим аристократическим родам, столпы поместного дворянства не считали их своими собратьями. В. Н. Ознобишин заявил 21 мая 1906 г. на заседании Первого съезда уполномоченных дворянских обществ, что «истинное дворянство поместное, живущее на земле, ничего общего не имеет с теми дворянами, которые наполняют петербургские канцелярии и которые никакими традициями с поместным дворянством не связаны»[9]. Приведенная точка зрения предопределялась тем, что безземельные дворяне, действительно, как бы выпадали из своего сословия. По наблюдениям двоюродного племянника В. Б. Лопухина, князя С. Е. Трубецкого, представители дворянства, не имевшие поместий, теряли характерные черты «служилого сословия»[10]. Безземельные дворяне, захваченные течением социальной эволюции, пополняли ряды российской интеллигенции. Потомственные дворяне, «порвавшие связь с землевладением, – указывал кадетский историк А. М. Ону, – слились с интеллигенцией»[11]. Лопухин, будучи формально выходцем из потомственного дворянства, фактически по своему социальному статусу принадлежал к интеллигенции.

В. Б. Лопухин, Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел, 2008

Прав был Татищев. Пагубные изменения в государстве и обществе произошли не при Иване Грозном, а во время правления Бориса Годунова. Именно Годунов попытался основать новую династию и для этого стал искать опору не в обществе в целом, а в одном сословии, наиболее близком и полезном ему – в дворянстве. Для аристократии, князей и боярства, он был до конца дней чужим. Они не приняли его, и, в конечном счете, привели к гибели. Крестьяне, в виду своей политической и военной слабости, мало могли быть ему полезны. И лишь дворянское сословие – основная воинская сила государства, видевшая к тому же в Годунове «своего» царя – из дворян – оказало ему поддержку. Но эта поддержка дорого обошлась и государству, и самому правителю, который исказил принципы «народной монархии».

В. Г. Манягин, История гражданского общества России от Рюрика до наших дней, 2015

Бесстыдным апогеем сословно-корпоративного эгоизма дворян XVIII века стал манифест от 18 февраля 1762 г. о вольности дворянства, предоставивший «всему российскому благородному дворянству вольности и свободы». Указ освобождал дворян от обязательной службы. С грустной иронией В. О. Ключевский говорил: «По требованию исторической логики или общественной справедливости на другой день, 19 февраля, должна была последовать отмена крепостного права: она и последовала на другой день, только спустя 99 лет. Такой законодательной аномалией завершился юридически несообразный процесс в государственном положении дворянства: по мере облегчения служебных обязанностей сословия расширялись его владельческие права, на этих обязанностях основанные»[43]. С отменой обязательной службы дворянства крепостная неволя «утратила свое политическое оправдание, стала следствием, лишившимся своей причины, фактом, отработанным историей»[44]. Получив права, дворяне избыли общественные обязанности. В этой связи В. О. Ключевский остроумно заметил: «Права без обязанностей – юридическая нелепость, как следствие без причины – нелепость логическая; сословие с одними правами без обязанностей – политическая невозможность, а невозможность существовать не может»[45]. Увы, «невозможное стало возможным»: порядок «отработанных историей» дворянских прав и привилегий сохранялся долгие годы.

И. Я. Фроянов, Уроки Красного Октября, 2007

Противоположной была ситуация в Германии. Как отмечает американский политолог Ф.Закария, «…большую часть XIX века германские деловые круги шли на компромисс с правящей феодальной элитой. Соответственно, даже после осуществления индустриализации в Германии сохранился смешанный режим, объединявший элементы нового буржуазного общества и прежнего доиндустриального порядка».[73] Таким образом, такая характерная черта английской модели, как хозяйственная и политическая независимость буржуазии, отсутствовала в Германии. В 1891 г. 62 % постов во внутренней администрации Пруссии принадлежало представителям знати. На дипломатической службе их концентрация была еще выше. В 1914 г. внешнеполитическая служба Германии насчитывала в своих рядах восемь князей, 29 графов, 20 баронов, 54 представителя мелкого дворянства и только и человек незнатного происхождения[74].

А. В. Кузнецов, Тайная власть Британской короны. Англобализация, 2016

Прежде всего, он объявил амнистию всем политическим заключенным, среди которых было более 12 тысяч участников польского восстания 1795 года. Одновременно он стремился ограничить влияние дворянства, усматривая в нем не опору самодержавия, но угрозу своей абсолютной власти. В государстве Павла привилегиями мог обладать лишь один человек – император, всем прочим оставалось только одно – служение государству. Многие десятилетия дворяне добивались исключительного положения в обществе, и вот теперь все пошло прахом. Снова, как при Петре I, дворянин должен был начинать службу в звании рядового, снова дворяне подвергались телесным наказаниям. «Дворянин только тот, с кем я говорю, да и то, пока я оказываю ему эту честь», – любил повторять Павел. Неудивительно, что высшее общество ненавидело императора.

П. Г. Дейниченко, Империя. От Екатерины II до Сталина, 2007