Мадригал (литература)

Мадрига́л (фр. madrigal, итал. madrigale) — в классической поэзии небольшое по объёму лирическое стихотворение-комплимент, стихотворение хвалебного содержания.

Первоначально музыкально-поэтический жанр эпохи Возрождения. В XIV—XVI веках поэтические мадригалы создавались, как правило, для музыкального воплощения. Позднее литературный мадригал не связывался с музыкой и представлял собой жанр салонной и альбомной поэзии.

Образцы мадригалов в русской поэзии представлены произведениями А. П. Сумарокова, И. И. Дмитриева, В. Л. Пушкина, позднее — К. Н. Батюшкова, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова.

...Он Ольгу прочил за меня,

Он говорил: дождусь ли дня?..»

И, полный искренней печалью,

Владимир тут же начертал

Ему надгробный мадригал.

А.С. Пушкин, «Евгений Онегин». Глава 2. XXXVII.

Имена реальных адресатов, как правило, заменялись условно-поэтическими Алина, Лаиса, Селина, Лила и тому подобными. Пример мадригала В. И. Туманского:

Вы все имеете, чем нежный пол гордится

Приятности, красу и свежесть юных лет

Кто знает разум ваш — дивится,

Кто знает сердце — тот своё вам отдает.

Нередко форма мадригала пародийно переосмыслялась и таким жанровым определением обозначалась эпиграмма. Пример такого «мадригала» — «Мадригал полковой даме» Н. С. Гумилёва:

Как гурия в магометанском

Эдеме, в розах и шелку

Так Вы в лейб-гвардии уланском

Её величества полку.

Также мадригалом называют магистральный сонет венка сонетов — архитектонической формы поэмы, состоящей из 15 сонетов.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Ранний Пушкин – арзамасский Сверчок – отлично владел той формой безделки (мадригал, надпись к портрету, альбомное пожелание), без которой нельзя представить культуру карамзинизма. К концу 10-х годов он создает в границах этого жанра подлинные шедевры. Лучшие из мадригалов Пушкина несут в себе элементы непосредственного лирического переживания (таковы, например, надписи «К портрету Жуковского», «К портрету Чаадаева»). Но жанр в целом даже у него остается формой, в которой блеск остроумия и красноречия явно преобладает над лирическими потенциями. Лирическая миниатюра в полном смысле слова зачинается у Пушкина антологическими стихотворениями 20-х годов[50]. Это произведения своеобразной и в то же время свободной формы – гораздо менее строгой, чем канон античной надписи Дельвига – позднего Пушкина.

И. Л. Альми, Внутренний строй литературного произведения, 2008

Заметив одаренность мальчика, этот скромный литератор взял на себя его словесное воспитание и с честью выполнил ответственное задание. Следует признать, что он был вполне подготовлен к нему. Лирик небольшого дарования, он был прилежным работником в области стиха («Твой слог отменно чист, грамматика тебя угодником считает», – писал ему мастер поэтического слова Жуковский). Василий Львович занимался тщательной разработкой разнообразнейших поэтических жанров – посланий к друзьям, басен и сказок, сатирических поэм, эпиграмм, мадригалов, альбомных стихотворений, экспромтов, стихов на заданные рифмы. В ряду характерных бытовых черт старой Москвы Толстой упоминает в «Войне и мире» и «буриме Василия Пушкина». Наконец, как фольклорист, этот тонкий стиховед примыкал к целой плеяде поэтов XVIII века, разрабатывавших национальную старину и славянскую мифологию (Херасков, Державин, Богданович, Радищев).

Леонид Гроссман, Пушкин, 2011

Как видим, начиная с Державинских метафор портрета Елизаветы Алексеевны, включая оду Державина 1804 года: «Тихий нрав и, как приятный Луч, Елизаветин взор» – мадригалы «Братьев-рифмачей» единогласно воспевали «небесные черты» «милой Элизы».

Кира Викторова, Пушкин и императрица. Тайная любовь, 2014

В сборник вошли 62 мадригала наиболее известных поэтов того времени, а именно Жоржа де Скюдери, Демаре де Сен-Сорлена, Жана Шаплена, Оноре Ракана, Пьера Корнеля, Симона Арно де Помпона (Бриотта) и других. В заглавии многих мадригалов – названия цветов («Роза», «Лилия», «Тюльпан», «Цветок Граната», «Цветок Апельсина», «Гвоздика», «Фиалка» и т. д.), написанные с заглавной буквы, тем самым сборник является своеобразным списком «высоких» растений, допущенных в XVII в. к использованию в тексте. В мадригалах Юлия сравнивалась с цветком, к примеру с фиалкой – скромной, но величественно-прекрасной, и сами они тоже были написаны от лица цветов, которые преклоняются перед красотой молодой дамы, причем свойства цветов сопоставлялись со свойствами характера и ума Юлии. Возможно, поэты имели в виду «цветы риторики», которые «ожили» на вербальном уровне, превратившись в розы, лилии, тюльпаны, цветы граната, апельсина и заговорили с Юлией в той манере, в которой и было положено заговорить «цветам красноречия». Все эти цветы – не символы, а именно фигуры, или поэты, надевшие на себя маски и костюмы цветов, растущих не в природе, а на одежде и коронах королей, на Олимпе и в царстве Флоры. Концепция «Гирлянды Юлии» отражает традицию XVII–XVIII вв. устраивать балы, где короли и придворные переодевались в деревья или цветы (например, знаменитый тисовый бал (bal des ifs)[44] при дворе Людовика XV). Список фитонимов здесь очевиден (исторически предопределен), и семантический архив этих фитонимов хорошо знаком тем интерпретаторам, которые должны были взять в руки этот сборник. Здесь все заранее предусмотрено, как в хорошо написанной и сыгранной пьесе или виртуозно вылепленной скульптуре. Вот несколько примеров.

С. Г. Горбовская, Флорообраз во французской литературе XIX века, 2017

В общей картине литературного процесса салонные альбомы Софьи Дмитриевны Пономаревой – забавная мелочь, чуть ли не курьез быта. Но их любопытно и поучительно было не только перелистать, но и развернуть во времени, очеловечить: «В четвертом измерении оживают люди, державшие перо и кисть, они движутся и говорят, и ведут жизнь, полную драматизма: жизнь увлечений, влюбленности, признаний и разрывов, – и перипетии ее оставляют на страницах альбомов галантные мадригалы, послания, посвящения, любовные циклы. Литераторы объединяются в кружки и партии, противоборствующие друг с другом; страсти кипят, выливаются на страницы журналов, порождают рукописную литературу».

Вадим Эразмович Вацуро, Избранные труды, 2004

Значительная часть стихотворений Басё – плоды его путевых раздумий. Многие стихи, полные пронзающей силы, посвящены умершим друзьям. Есть стихи на случай (и некоторые из них превосходны): в похвалу гостеприимному хозяину, в знак благодарности за присланный подарок, приглашения друзьям, подписи к картинам. Маленькие мадригалы, крошечные элегии, но как много в них сказано! Как слышится в них жажда человеческого участия, просьба не позабыть, не ранить обидным равнодушием! Не раз поэт отказывался от своих слишком забывчивых друзей, запирал дверь хижины, чтобы скорее отворить ее снова.

Мацуо Басё, По тропинкам севера, 1689